простирая в безмолвной и непонятной мольбе, то закручивая  в
кольца и перистые дрожащие гирлянды. Но где-то над тучами,  над  мутно-серой
пеленой уже сверкало солнце; лучи его тут  и  там  пронзали  темную  завесу,
золотили облака, плавили их  своим  жаром.  Буря  кончалась,  ибо  так  было
предрешено; в этом спектакле ей выпала  второстепенная  роль  -  всего  лишь
вывести на сцену главных персонажей.
   Сильно толкнувшись ногами, Кирилл вынырнул по грудь. Рядом тяжко сопел  и
плевался Джамаль, вцепившись в лямку его комбинезона, тянул  вниз,  в  воду.
Перед  глазами  бесконечной  чередой  вставали  волны  -  такие  одинаковые,
сине-зеленые,  похожие  друг  на  друга,  как  солдаты  в  глубоких  касках,
скрывающих лица. Но один  из  валов  был  неподвижным,  серым  и  угловатым,
торчавшим, словно бык на краю овечьего стада. Он не дрожал, не струился,  не
выгибал гребень в неистовом усилии достичь берега;  он  сам  был  берегом  ~
прибрежным утесом, стоявшим уверенно и крепко, как подобает  твердому  камню
среди текучих вод.
   -  Туда!  -  Кирилл  рванул  своего  подопечного  за  ворот  рубахи.  Они
соскользнули вниз, снова взмыли к небесам, раскачиваясь  на  теплых  влажных
качелях; волны, подталкивая их могучими кулаками, тянули на сушу, к одинокой
серой скале, чья вершина уходила в облака. До нее оставалось не больше сотни
метров, когда Кирилл услыхал крики. Странно, но доносились они не с  берега,
а со стороны открытого моря,  и  звучали  в  них  бессильный  гнев,  ужас  и
смертная тоска.
   Джамаль, кажется, тоже расслышал их. Вывернув шею, он прохрипел:
   - Что?.. Что... там?..
   - Корабль!
   Слово вылетело будто бы само собой - и сразу  же,  подброшенный  огромным
валом, Кирилл разглядел гибнущее судно. Необычная конструкция, пронеслось  в
голове. Длинный высокий корпус, с боков к нему прижались еще два,  пониже  и
покороче, над ними гребенкой торчат весла. Двойная мачта  с  перекладиной  в
форме буквы А оголена - паруса не то спущены, не то их сорвало  ветром.  Над
кормовой надстройкой выдаются изогнутые рога рулевых весел,  острый  бушприт
окован медью, с него на цепях свисают крюки-якоря...
   Корабль был очень велик и на первый взгляд  казался  неповрежденным,  но,
когда особенно крутой и высокий вал подбросил Кирилла к облакам, он заметил,
что в среднем корпусе зияют пробоины, что весла переломаны, мачта покосилась
и грозит рухнуть за борт, что балки, крепившие боковые поплавки, изогнуты  и
расщеплены, а медный таран на носу  мотается  туда-сюда,  сокрушая  обшивку.
Тримаран - а это был  несомненно  тримаран  размером  с  римскую  пентеру  -
погибал; трепали  доски,  лопались  канаты,  захлебывались  в  соленой  воде
моряки, сон становился жуткой явью. Однако все шло по заказанному  сценарию:
море, шторм, кораблекрушение... Скольким  же  людям  с  этого  судна  сулили
смерть нелепые фантазии Джамаля?
   Князь снова крутил головой, вытягивал губы, хрипел:
   - Что?.. Кто... кто... зовет?
   - Кто зовет, тому мы не поможем, - со злостью пробормотал Кирилл. - Давай
греби к берегу, великий финансист.
   Минут через пять он оглянулся.  Над  водой  торчал  остроконечный  таран,
освещенный прорвавшимися сквозь  тучи  солнечными  лучами;  начищенная  медь
отливала красным  золотом,  словно  огромный  рожок  или  бивень  сказочного
левиафана. Казалось, морское чудище сейчас затрубит в него, испустит  долгий
протяжный стон, взяв первую ноту погребального  реквиема,  но  от  гибнущего
корабля не слышалось уже ни звука. Людские крики смолкли, лишь ветер  выл  и
ярился, разгоняя облака, да грохотали волны, накатываясь на  близкий  берег.
Окованный медью бушприт сверкнул последний раз и  скрылся.  Сцена  опустела,
занавес пошел вниз.
   "Может, кто выплывет..."  -  промелькнула  мысль.  Мощно  загребая  воду,
стараясь дышать размеренно, Кирилл направился к берегу. Плыть  было  тяжело:
волны захлестывали рот, мокрый комбинезон лип  к  телу,  сковывал  движения,
Джамаль, по-прежнему цеплявшийся за него, болтался, как  баржа  на  буксире.
Его лицо посерело, темные волосы прилипли ко лбу, воздух хрипел и клокотал в
глотке. На воде он держался не слишком уверенно и был,  вероятно,  перепуган
до смерти, но из упрямства не выказывал страха - подгребал ногами  и  правой
рукой, стараясь не наваливаться на инструктора всей тяжестью.
   "Сбросить комбинезон?" - подумал  Кирилл.  Потом  он  припомнил,  сколько
полезного распихано тут и  там,  начиная  от  стальной  проволоки  и  кончая
компасом и мешочком со слитками, и решил, что  нельзя  жертвовать  остатками
имущества. Берег казался близким. С волны уже можно было разглядеть подножие
серого утеса, мокрый песчаный  пляж  и  нависавший  над  ним  крутой  обрыв.
Медленно, но неуклонно они приближались к суше и к спасению.
   Валы вдруг стали выше. Теперь они изгибались шеями  непокорных  скакунов,
закручивались водоворотом, и Кирилл догадался, что под ним береговая отмель.
Наступал самый опасный момент. Если отдаться на милость волне, она завертит,
закрутит, ударит о каменистое дно... В лучшем случае  оглушит,  в  худшем  -
переломает кости. Он вспомнил, как их учили десантироваться в шторм: поджать
колени к груди, опустить голову, сгруппироваться, затем, когда  почувствуешь
дно, резко выпрямиться и бежать - бежать, чтобы откатившийся вал не  потащил
в море. Но сейчас некогда было втолковывать Джамалю все  эти  премудрости  -
тот еле шевелился и слабел с каждой секундой.
   Придется седлать волну,  понял  Кирилл.  Рискованный  способ  -  тут  все
зависело от удачи и от умения удержаться на гребне  хотя  бы  минуту-другую,
пока волной не вынесет на берег. Он повернулся к Джамалю, нащупал его плечо,
подтянул князя поближе и крикнул:
   - По моей команде греби! Греби сильнее, ногами и рукой, иначе нам крышка!
   Тот  что-то  промычал  в  ответ  -  видно,  понял.  Лицо  у  него  совсем
побледнело, глаза блуждали.
   Раскачиваясь вверх-вниз, Кирилл  выбирал  волну.  До  пляжа  было  метров
двадцать, и тут  полагалось  действовать  с  осторожностью:  если  врежешься
головой в камень, второй попытки не  будет.  А  камней  здесь  хватало!  Они
торчали у  самого  уреза  воды  -  буро-зеленоватые,  обросшие  водорослями,
шершавые... Будто туши  больших  мохнатых  чудищ,  погрузившихся  в  море  и
выставивших на поверхность крутые спины и хребты с острыми шипами.
   Накатился вал, еще  один  и  еще...  Сейчас!  Кирилл  вскрикнул,  потащил
Джамаля вперед. Тот догадался, что пора пришла,  яростно  заработал  ногами,
вспенивая воду. Волна подняла их, швырнула  к  берегу;  ее  прозрачный  край
затрепетал крыльями бабочки, потом начал скручиваться в тугой валик  тарана,
готового обрушиться на камни, гальку и песок. И в этом мире, как  на  Земле,
воды и твердь вели свой  вечный  спор  за  господство;  море,  изменчивое  и
бурное,  штурмовало  сушу,  суша  оборонялась,  подставляя  под  удары  волн
скалистые бастионы, песчаные отмели, груды земли и валунов.  В  этой  борьбе
гигантов люди были всего лишь крохотными мошками, захваченными ураганом;  их
ловкость, упорство и сила не значили ничего.
   Почти ничего! Почти!
   Им удалось удержаться на гребне. Огромный  вал  прокатился  по  пляжу  до
самого берегового откоса; внизу стремительно промелькнули мохнатые  каменные
спины,  потом  длинные  пучки  водорослей,  скатанная  водой  галька,  серая
песчаная поверхность... Кирилл перевернулся, принял завершающий удар плечом,
прикрывая собой Джамаля. Они рухнули на песок, вцепились в него  скрюченными
пальцами, уперлись ступнями в податливую, пропитанную влагой массу. Волна  с
шорохом откатилась  назад,  вылизывая  пляж  прозрачньш  языком,  и  Кирилл,
пошатываясь, поднялся.
   - К скале! - Он помог спутнику встать. - К скале! Быстрее!
   Серый утес был совсем рядом. Он  нависал  над  морем,  вдавался  в  воду,
словно  исполинская  гранитная  башня,  прикрывая  своей   массивной   тушей
маленький клочок земли - расселину между скалой и  береговой  кручей.  Перед
ней желтела полоска песка и  неровной  грядой  торчали  каменные  обломки  -
довольно большие,  человеку  по  грудь.  Волоча  за  собой  Джамаля,  Кирилл
бросился под их защиту.
   Они успели добежать, ускользнув от очередной волны, с гулом прокатившейся
по камням и песку. Она, однако, была пониже той, что выбросила их на  берег.
Ударившись о гранитную стену и обессилев, вал сполз в  море  с  раздраженным
шипением. Кирилл сделал несколько шагов, ощущая, как босые ступни вязнут  во
влажном песке, и выпустил плечо Джамаля - тот тряпичной куклой рухнул  вниз.
Лишился чувств? Кирилл с тревогой склонился над  своим  клиентом,  нащупывая
пульс, но князь был жив-здоров, только грудь у него  ходила,  как  кузнечные
мехи. Крепкий мужик! Против Самума не потянет, но в триарии сгодится вполне!
Кирилл размышлял об этом без тени сарказма; к счастью, для своих сорока пяти
Джамаль находился в отличной форме, иначе оба они уже кормили бы  рыбешек  в
этих теплых водах.
   Внезапно ему стукнуло в голову, что во время недавнего заплыва он даже не
вспомнил ни про Харану, ни про спасительный пароль. Он боролся за свою жизнь
и жизнь спутника так, словно это не было игрой,  словно  они  могли  умереть
по-настоящему,  погибнуть  необратимо  и  навсегда,  потерпев  поражение   в
бескомпромиссном споре с волнами и ветром.  Тревожный  признак!  Нельзя  так
забываться... и нельзя забывать, что возвращение всегда  гарантировано,  что
все опасности этого мира - или этого сна - всего лишь  лекарство  от  скуки,
источник сильных ощущений, но никак не гибельной угрозы...
   Ощущения в самом деле оказались  сильными  -  его  клиент  лежал  от  них
пластом. Размотав ремень,  прикрепленный  к  ножнам  катаны,  Кирилл  стянул
комбинезон и рубаху, пристроил  свое  добро  на  ближайшем  валуне  и  вновь
склонился над спутником. Дыхание его уже стало успокаиваться, но глаза  были
еще закрыты; и сейчас, всматриваясь в  побледневшее  лицо  торгового  князя,
Кирилл понял, что  тот  красив.  Казалось,  перенесенное  напряжение  смыло,
стерло все чуждое и наносное, приоткрыв истинную сущность этого человека,  -
здесь, на диком берегу, у мятущегося моря. В своих пещерах Али-Бабы  он  был
другим - капризным, высокомерным, самоуверенным... Но  сейчас  пышные  перья
опали, смылись яркие краски, и на поверхность проступило иное:  мужественная
красота, зрелое достоинство, упорство и бесконечное терпение горца. А  также
нечто таинственное, почти неощутимое, нечто такое, что находилось за  гранью
понимания и чувств... Отблеск древней крови? Печать бесчисленных  поколений,
вдруг проступившая в момент смертельной опасности?
   Может, он и в самом деле князь,  в  смущении  подумал  Кирилл,  настоящий
князь, последний в роду великого Саакадзе? Биографию картлийского моурави он
представлял весьма  смутно,  но,  кажется,  у  него  были  сыновья...  много
сыновей... Вот только кто из них выжил в те далекие страшные времена?
   Присев  на  корточки,  он  похлопал  Джамаля  по  щекам.  Глаза   клиента
приоткрылись, он глубоко  втянул  воздух,  закашлялся  и  попробовал  сесть.
Кирилл помог ему, придерживая за плечи, потом снял ножны с  японским  мечом,
расстегнул  лямки  комбинезона  и  содрал  рубашку.  На  голой  груди  князя
болталась витая цепь с вычурным медальоном - похоже, старинной работы.
   Минут пять Джамаль не мог  произнести  ни  слова.  Он  судорожно  кашлял,
сплевывал, пытаясь избавиться от соленой влаги -  судя  по  всему,  воды  он
нагло'тался изрядно. Наконец его вытошнило, и после этого дела пошли на лад:
он перестал трястись, глаза обрели осмысленное  выражение,  на  щеки  начала
возвращаться прежняя смуглота. Вскоре ему удалось прохрипеть:
   - Ты... ты меня вытащил? Вах, генацвале, ты меня вытащил?
   - Вы выплыли сами. Я немного помог.
   Некоторое время Джамаль сидел, уставившись взглядом в море и собираясь  с
силами. Вроде бы скандалить и предъявлять  претензии  он  не  собирался,  но
Кирилл, выждав немного, решил, что пора поддержать престиж фирмы.
   - Все, как вы заказывали, - сухо произнес он. - Море -  теплое,  шторм  -
самый настоящий, и корабль, на котором мы плыли - как бы  плыли,  -  уже  на
дне. Мы - два морехода, два воина или  купца  из  неведомых  краев,  которым
повезло остаться в живых. Все  остальные,  похоже,  погибли,  и  некому  нам
объяснить, где находятся те края и куда шло судно... Вот так, мой князь.
   - Слушай... - Джамаль откашлялся, прочищая горло. - Слушай,  дорогой,  мы
не в том месте, чтоб выкать и поминать, кто княз, кто поп, а кто  холоп.  Не
надо, прошу! Мы здесь компаньоны. Так что обращайся ко мне по-людски.
   - Но вы старше на семнадцать лет...
   - И вот этого тоже не надо, генацвале! Старше, но еще не старик...  -  Он
сильно надавил на голый живот и сплюнул, избавляясь  от  остатков  влаги.  -
Вай, что за гадость! Совсем не похоже на "Букет Абхазии", да?
   - Ну, чего ты хотел, то и получил. - Кирилл усмехнулся, решив, что клиент
и в самом деле прав: на этом диковатом берегу "вы" звучало как-то неуместно.
   -  А  разве  я  что  сказал?  Разве  я  недоволен?  -  К  Джамалю  быстро
возвращались силы. - Разве я не весел? - Он  оскалил  белоснежные  зубы,  но
улыбка получилась какой-то вымученной.  -  Подарки  вот  жаль...  Ай,  какие
подарки! Изумрудный браслет, кольца, серьги! Любая женщина  душу  отдаст!  И
все на дне... Лишь это осталось. - Он смял в горсти висевшую на шее  цепочку
и сокрушенно помотал головой.
   - Мои слитки были в нагрудном кармане, - сказал  Кирилл,  покосившись  на
свой комбинезон.
   - Вах, это только золото! Только золото! А кольца, браслет,  камни...  То
была красота, дорогой! Красота! Понимаешь?
   - Все вернется, Джамаль, все вернется вместе с нами. А здесь...  Ты  ведь
не потонул вместе с кольцами и браслетом, верно? И твоя  красота  при  тебе.
Чего еще надо?
   Компаньон, внезапно приободрившись, кивнул.
   - Хорошо сказано, дорогой! Но запомни: покорив женщину, ты должен сделать
ей подарок, красивый подарок. Иначе какой ты мужчина?
   - Вот лучший подарок для амазонки. - Кирилл пнул валявшийся на песке меч.
- Они больше всего любили оружие.
   - Ты думаешь? - Джамаль недоверчиво уставился на него.
   - Знаю. Хороший клинок они предпочитали любым побрякушкам.
   Князь вздохнул.
   - Молодой ты еще, генацвале, хоть и эх-перд...  Понимаешь,  женщина  есть
женщина, и блестящий камешек она не сменяет на ножик... Ну, ладно! - Джамаль
с кряхтеньем поднялся, бросил взгляд на светлеющее небо. - Что будем делать?
Поднимемся наверх, да?
   - Обождем. Снимай комбинезон, клади на камень, пусть сохнет.  А  мы  пока
что проверим, чего удалось спасти. Потом вычистим одежку, и в путь! - Кирилл
всмотрелся в солнечный диск, золотившийсясреди облаков,  -  похоже,  в  этом
мире, как и на Земле, миновал  полдень.  Его  часы  показывали  сорок  минут
первого. Всего сорок  минут!  За'это  время  они  едва  не  отдали  концы  и
распрощались с большей частью своего имущества.
   Но  кое-что  осталось  -  два  великолепных  клинка,  зажигалки,  компас,
нейлоновый шнур, перочинные ножи,  таймер  в  наколенном  кармане  -  в  его
окошечке ярко горели цифры  "01".  День  первый!  Двухсотграммовый  кисет  с
небольшими золотыми слитками сейчас особой ценности не представлял, лучше бы
сохранилась обувь или аптечка. Впрочем, стоило благодарить судьбу и  за  то,
что  есть:  они  могли  развести  костер,  вырезать  себе  дубинки,  сплести
сандалии, сделать луки. Из лука Кирилл умел стрелять - не очень хорошо, но с
сорока шагов смог бы подбить птицу  размером  с  фазана.  Если  тут  водятся
фазаны... Ну не фазаны, так будет другая дичь!  Наверняка  в  местных  лесах
найдется  что-нибудь  съедобное  -  плоды,   Ягоды...   Волнение   на   море
успокаивалось, с суши потянуло ветерком, и  Кирилл,  принюхавшись,  различил
запахи леса, свежей листвы и хвои и еще какой-то незнакомый аромат,  сладкий
и возбуждающий - от него слегка кружилась голова.
   Тучи рассеялись. Солнце тут было ярким, щедрым - - видно,  Доктор  уловил
бродившие у Джамаля мысли насчет кавказского взморья, теплого,  ласкового  и
изобильного.  Над  комбинезонами  поднялся  легкий  парок,   клинки   катаны
заблистали серебром, их лакированные ножны, очищенные от песка, переливались
словно отшлифованный обсидиан. Джамаль подставил грудь солнечным лучам  и  с
шумом выдохнул воздух.
   -  Как  называется,  дорогой?  -  Он  распростер  руки,  словно   обнимая
необозримое  морское  пространство  и  дикий  скалистый  берег.  -  Как  это
называется? Красноглазый говорил, да я не помню...
   Кирилл наморщил лоб.
   - Амм... Амм Хаммат, точно!
   - Красивое имя... И хорошо здесь! Вах, хорошо! Как в Сухуми  в  бархатный
сезон! - Глаза Джамаля обрели прежний  антрацитовый  блеск  и  жадно  шарили
сейчас по краю берегового обрыва, словно он хотел разыскать что-то знакомое,
привычное - некий признак, дарующий этому миру устойчивость  и  нетленность.
Ноздри его раздувались: видно, и он  уловил  доносившиеся  издалека  сладкие
ароматы.
   Вдруг князь ударил себя по лбу и повернулся к компаньону.
   - Эй, генацвале, надо бы нам разобраться с'одним делом!  Мы  в  этот  Амм
Хаммат добрались? Добрались. Из моря выплыли? Выплыли. Теперь  подумай,  кто
мы есть? Кто ты, кто я? Кто мы вместе? Подумай и скажи, как эх-перд!
   -  Ты  клиент,  я  проводник.  -  Кирилл   перевернул   быстро   сохнущие
комбинезоны. - Чего еще мудрить?
   - Ха! Так у Нилыча мы записаны - клиент, проводник... А здесь мы  кто?  В
этом Амм Хаммате?
   Догадавшись, в чем суть вопроса, Кирилл кивнул.
   - Тут мы два морехода с погибшего судна. И приплыли  мы...  -  он  бросил
взгляд на компас, - откуда-то с запада.
   - Вай, мореходы! Простые мореходы! Еще скажи - гребцы, так  нас  сразу  и
усадят за весла! Нет, дорогой, - Джамаль многозначительно покачал пальцем, -
мы не простые моряки. Тут, видишь ли, как в торговом деле: не пустишь пыль в
глаза, не дождешься уважения, не получишь и выгоды...  -  Он  опустил  веки,
размышляя, потом Широко улыбнулся. - Значит, так: я - княз,  путешественник,
ты - воин, мой телохранитель... нет, лучше племянник! Оба мы  -  благородной
крови, клянусь мамой!
   - В племянники я тебе не подхожу, - сказал Кирилл. - Масть у  нас  больно
разная.
   - Масть, вах! У моего брата - кровного  брата!  -  Джамаль  стукнул  себя
кулаком в грудь, - была красотка с севера. Ты в нее и уродился! Пойдет?
   - Пойдет, дядюшка. Давай-ка собираться. Одежда высохла. Что ж, легенда не
хуже всякой  другой,  подумал  Кирилл,  натягивая  комбинезон  и  рассовывая
имущество по карманам. Нож вместе с упругим нейлоновым шнурком он спрятал на
груди, намереваясь сразу же, как попадет  в  лес,  вырезать  лук  и  стрелы.
Ремень, на котором висели ножны катаны, плотно охватил его талию.  Застегнув
пряжку с чеканным силуэтом дракона, Кирилл полюбовался серебристым лезвием и
вложил меч в ножны. Не так уж было все скверно, и неизвестно, что пригодится
более в этом мире: тупая мощь "шершня" или хороший  клинок.  И  умные  речи,
разумеется! Прав Джамаль: не пустишь пыль в глаза, не дождешься и  уважения.
А не будет уважения, будет нечто иное... к примеру, каменоломня  или  скамья
на галере.
   Они неторопливо побрели  вдоль  берега.  Влажный  песок  холодил  ступни,
солнце пекло затылок, море играло сапфировыми  отблесками,  словно  недавний
шторм и гибель корабля были всего лишь ночным кошмаром.  Почти  инстинктивно
Кирилл направился к северу от серой скалы - как  будто  там,  за  степями  и
лесами, под хмурым балтийским небом лежал родной  город.  Тянувшийся  справа
обрыв был крутым, почти  отвесным,  высотой  метров  пятнадцать;  не  стоило
рисковать и лезть на него очертя голову. Найдется где-нибудь трещина, лениво
размышлял Кирилл, убаюканный ласковым теплом  и  мерным  шумом  прибоя.  Да,
найдется трещина, или разлом, или устье какой-нибудь речушки...