оя  был  предопределен  на  небесах,  но  до  конца
Баронесса примириться с этим не могла, и песенку перед сном отказывалась
петь супругу напрочь. Это служило своеобразным тестом для  Барона  -  он
надеялся, что когда Баронесса рассиропится  и  споет  ее,  это  и  будет
знаком прощения окончательного и бесповоротного. Баронесса,  однако,  не
спешила, потому что, вдобавок ко всему, Барон  был  подвержен  приступам
мужской независимости в кавказском понимании этого термина.
   Я хорошо помнила ту давнюю, теперь уже анекдотическую историю о  двух
питерских старушках, которым  очень  нравилась  Баронесса.  Они  жаждали
увидеть ее супруга, которому симпатизировали заранее.
   Наконец, они увидели рядом с Баронессой мужчину, тащившего на себе ее
младенца.
   - Ну, вот, вас, наконец, можно поздравить с приездом супруга?
   - Нет, - ответила Баронесса, - это Вася, муж моей подруги Лиды.
   Спустя пару дней старушки увидели маленького Ваню  верхом  на  другом
мужчине.
   - Ну, вот, вас, наконец, можно поздравить?
   - Нет, - ответила Баронесса, - это Миша, наш новый сосед.
   Когда старушки узрели Баронессу с  Ваней  на  руках  позади  третьего
джентльмена,  вышагивавшего  без   излишнего   груза   с   наушничниками
карманного  плеера  в  ушах,  они  деликатно  промолчали,  а   Баронесса
предложила им поздравить ее. Впрочем, у Барона  были  на  то  извиняющие
обстоятельства - ему дали на пару часов новые записи группы  "Алиса",  а
они там играли, пели, свистели, читали стихи и харкали в  воспитательных
целях в урну, а не на асфальт, одновременно.
   Все мы - вечные невесты Локиса, и  самое  страшное  на  свете  -  это
увидеть, как из родного существа появляются когти  и  зубы  чудовища.  Я
упивалась своей вчерашней грустью, как разбавленным  жигулевским  пивом,
игриво вспученным недорогим стиральным порошком, а тем  временем  облака
на  небе  стали  рассеиваться,  и  горка  стаканов  на  стойке  в   углу
заискрилась под солнечными лучами бриллиантовой россыпью.
   - Слушай, я орангутанга тебе не показывал? - спросил Барон, когда  мы
управились с двойным кофе без всяких рогаликов.
   - Нет.
   - Идем, покажу!
   Мы зашли за угол, Барон достал из сумочки коричневый махровый свитер,
надел его, взъерошил  волосы  и  насупил  брови.  Потом,  сгорбившись  и
разведя руки, он тяжело затопал ногами. Образ удался, и  я  поняла,  чем
они занимались с Сусликом на детской площадке.  В  прошлом  году  Суслик
давал нам маленькое  представление  на  пляже.  У  нее  были  потрясающе
подвижные пальчики на ногах, и она делала этими  пальчиками  "цветочки",
распуская их до невыносимого предела. При этом, если  ножки  смотрели  в
одну сторону, это называлось "египетским  цветочком".  Потом  она  ловко
изображала  "пьяную  муху"  и  "сытую  мышь",  причем  Ярмольник  с  его
"цыпленком-табака" мог бы умереть от зависти. Но Ярмольника  в  Пакавене
пока не было, а от зависти тогда умирал другой большой дядя,  не  иначе,
как всю зиму репетировавший "органгутанга" для показа Суслику.
   Мы побродили по улицам, обошли книжные магазины, хозяйственные  лавки
и художественные салоны, а потом отправились на  площадь,  где  нас  уже
ждал Андрей. Через полчаса появился  Алоизас,  и  мы  покинули  столицу.
Алоизаса нужно было подкинуть за озеро, где они жили с  Лилей  в  летнее
время (Лиля тоже была мало отличима от  Гретхен,  поэтому  Барон  обожал
бывать за озером).
   На террасе стоял вечно накрытый стол, и  нас  пригласили  на  чашечку
кофе. Лаума пожаловалась мне  на  пассивность  местных  жителей.  Партия
зеленых начала кампанию за переименование улиц, и Лаума лично занималась
в райцентре сбором подписей. Народ, по-видимому,  боялся  ввязываться  в
политические интриги и предпочитал отнекиваться.  Призрак  независимости
уже, конечно, брезжил над республикой, но деревенский народ в  Пакавене,
к примеру, оккупантов в нас не видел и боялся остаться без дачников.
   - Если что, все равно приезжайте, - говорили нам хозяйки, -  политика
политикой, а рубль нам не помешает, да и скучно будет без вас летом.
   Мелкие спекулянты и браконьеры  тоже  не  хотели  лишаться  обширного
рынка туристов и дачников.
   Словом, обыватели и есть обыватели, но ведь мир  держится  именно  на
них. Примерно так я  и  представила  ситуацию  Лауме,  а  она  задумчиво
ответила, что все это, конечно, следует учесть. Мы сошлись в  главном  -
люди в Национальном парке боятся  крови  и  не  хотят  воевать,  поэтому
радикальные лозунги сейчас неуместны.
   Далее мы перешли к обсуждению некоторых  программных  пунктов  партии
зеленых,  а  Андрей  Константинович  слушал  внимательно,  молча   и   с
непроницаемым выражением лица. Я намеревалась испытать его  терпение  до
конца, но тут возникли осложнения -  Барон  уже  натусовался  всласть  и
решил вернуться в семью. Ждать, пока я кончу беседу, он, естественно, не
мог - мир должен был крутиться вокруг его персоны.  Сложных  решений  он
тоже не любил, поэтому речь шла о том, чтобы просто уволочь меня силой в
машину.  Андрей  Константинович,  услышав  это,   немедленно   встал   и
отправился к рулю с тем  же  непроницаемым  выражением  лица.  Оставшись
лицом к лицу  с  Кинг-Конгом,  я  сдалась,  потому  что  испытывать  его
терпение в  сфере  межличностных  отношений  было  просто  невозможно  -
невозможно испытать то, чего нет в природе. Уже  подъезжая  к  дому,  мы
услышали очень громкую музыку и дружно с Бароном вздохнули:
   - Данка приехала.
   И действительно, из Ленинграда вернулась Данка, дочка  нашей  соседки
слева, немолодой суровой вдовы Гермине. Данка была отчаянной хохотушкой,
и терроризировала полдеревни своим мощным магнитофоном. В этом году она,
наконец, окончила строительный институт в республиканской столице,  а  в
прошлом году вышла замуж за русского парня Ивана Сергеевича Жигулевцева.
Он проходил в этих краях после института двухгодичную офицерскую  службу
и приглядел Данку на танцах. Не заметить ее было трудно, потому что  она
все время хохотала. Не будучи красавицей,  она  привлекала  людей  своим
брызжущим через край оптимизмом, существенно превосходившим по  мощности
ее магнитофон. Жигулевцев и сам был таким же.
   Мы с интересом наблюдали за этим смешанным во всех отношениях браком,
поскольку Жигулевцев был типичным горожанином в  нескольких  поколениях.
Назвавшись женихом, он, однако, исправно служил по хозяйству, и  Гермине
была им довольна. Деревенские работы, похоже, доставляли  ему  искреннее
удовольствие, и он уже, откликаясь на  имя  Янис,  обсуждал  с  местными
мужиками, как бы взять в аренду кусок земли. В свою очередь, деревенская
принцесса, обтесавшись в республиканской столице, прекрасно  чувствовала
себя в Ленинграде.
   Жигулевцев был крепким пареньком, и палец в  его  ротик  совать  было
опасно, но у него обнаружилась одна слабость, над которой потешалась вся
деревня - он беспрекословно слушался жены и смертельно боялся  тещи.  Мы
не раз наблюдали, как Гермине выходила из дома  и  молча  становилась  у
крыльца, а Жигулевцев тут же обрывал любые  разговоры  и  шел  домой.  А
посиделки, особенно мужские, он страстно любил, украшая их  беззлобными,
но агрессивными нападками на всех поголовно. Насмешек над  собой  он  не
замечал, потому  что  считал  свою  слабость  перед  близкими  женщинами
признаком настоящего мужского характера. Все женское население  Пакавене
тоже так считало, и Данке завидовали.
   По приезду мы сразу же зашли к моим старикам.  Они  были  очень  рады
нашему появлению, и, пока Андрей разговаривал с Виктором, тетка  снимала
с плиты вегетарианские щи и  овощные  котлетки.  Обед  был  по-семейному
тихим, но к концу трапезы появилась Жемина,  и  я  отдала  ей  кое-какие
хозяйственные мелочи, купленные по ее  просьбе  в  столичных  магазинах.
Онасообщила, что лесник в смерти жены виноват только косвенным  образом.
Этот день он провел в райцентре с новой дамой своего сердца, а в очереди
за сахаром его жене об этом  и  сообщили.  Видели,  как  она  отошла  от
прилавка и положила под язык таблетку. Кто там был с ней в лесу,  и  кто
зарезал ее отца - выяснить не удалось.
   Потом Жемина рассказала о неприятном инциденте, произошедшем  сегодня
на  турбазе.  Когда  туристы  смотрели  очередное   весеннее   мгновение
советского разведчика, в зал ворвались  два  подвыпивших  инструктора  и
доложили присутствующим, что сейчас у них в программефутбольный  матч  с
участием местной команды. Туристы стали возмущаться,  те  же  вели  себя
издевательски, но дело кончилось не в их пользу.
   Какой-то смельчак из туристов поднял телевизор с тумбочки  и  сказал,
что брякнет его оземь, а все подтвердят, что это сделали они. "В крайнем
случае, - добавил турист, -  оплачу!"  Агрессоры  отступили,  но  Жемина
боялась продолжения скандала.
   - День сегодня какой-то рваный, - сказал  Андрей  уже  в  комнате,  -
поспать бы немного.
   - Не кради чужие идеи, - полностью согласилась я с  предложением,  но
он уже затих на диванчике  и  ничего  не  слышал.  Когда  я  проснулась,
диванчик оказался пуст, наручные часы  исчезли  на  этот  раз  вместе  с
владельцем,  и  на  дворе  смеркалось.  Спустя   полчаса   ситуация   не
изменилась.
   -  Теперь  все  будет  по-другому,  -  пообещал  он  мне  вчера,   и,
действительно, день оказался довольно-таки необычным.
   Андрей Константинович, по  своей  природе,  безусловно,  относился  к
интровертам, но сегодня его замкнутость и сдержанность превзошла все мои
ожидания. Похоже, весь день он усердно заворачивался  глазами  внутрь  в
капустные  листья,  как  фальсифицированная  парадигма  Карла   Раймунда
Поппера, и я оставила его в полном покое уже с самого  утра.  Все  равно
хоть на миг (не думай о мгновеньях свысока!), да  промелькнуло  вчера  в
этих капустных листьях что-то  такое  розовенькое  и  беззащитное,  чего
нельзя было ни обидеть, ни отринуть. Chercher lе bambin...
   Кстати, к вопросу о поисках ребенка -  пора  было  вручить  шоколадку
Таракану. Таракан уже лежал в постели, и, пока мы  с  ним  сюсюкали,  из
кухни   доносились    оживленные    голоса.    Лида    рассказывала    о
распространившемся обычае западных женихов  относиться  к  браку  весьма
серьезно, с представлением полного отчета о состоянии  своего  здоровья,
кошелька и причине разрыва отношений с  особами  противоположного  пола,
попадавшимися им ранее на жизненном пути. Русские  невесты,  от  которых
требовалась та же откровенность, находили этот обычай предельно странным
и всячески увиливали от ответа, глядя с надеждой на переводчика.
   Баронессе такой расклад вещей представлялся вполне приемлемым, и  она
уже прикидывала, чтобы изменилось, получи она все эти сведения от Барона
до свадьбы - оказывалось, однако, что практически ничего.
   - Ну, относительно кошелька и контактов утверждать  что-либо  сложно,
но справку из психдиспансера для загса я  бы  ввел,  -  высказывал  свое
мнение голос моего квартиранта.
   Голос Василия тут же, с испугу, признался во всех досвадебных грехах,
а именно - отсутствии кошелька, коренного зуба и посторонних  контактов,
но признания выглядели весьма запоздалыми, поскольку в Пакавене об  этом
и так все знали. Судя  по  всему,  желающих  поучаствовать  в  стриптизе
больше не было, и я заглянула на кухню. Баронесса кормила Андрея  ужином
и  подливала  в  стаканчик  местного  кальвадоса.  Я  обомлела  от   его
непомерного аппетита и ее непомерного энтузиазма.
   - В конце концов, ты же регулярно спаиваешь Барона, - пошла  в  атаку
Баронесса.
   - С твоего разрешения, заметь, и только с твоего разрешения!
   - Можешь и впредь продолжать, это экономит средства семье, но  сейчас
Барона нет.
   - Он что, не оставил телефона?
   - Можешь позвонить. Он в баньке за пляжем с Жигулевцевым,  Витасом  и
Стасисом. Возможно, они даже там и моются.
   Да, дамам там было делать нечего, мой друг был для меня в этот  вечер
потерян полностью, и мне ничего не оставалось делать, как присоединиться
к трапезе. Пока я делилась  столичными  впечатлениях,  по  двору  Вельмы
промчался Жигулевцев в трусах и одном сапоге, быстро юркнув на финише  к
себе домой.
   Вскоре после него появилась хохочущая группа собутыльников  с  другим
сапогом в руках. Оказалось, друзья решили подшутить над Жигулевцевым.
   Хозяин баньки Витас, выйдя по  нужде,  что-то  крикнул  в  воздух  на
местном языке, а, вернувшись, сообщил, что там стоит Гермине. Жигулевцев
высунулся в окошко и спьяну принял в темноте широкий деревянный столб на
пляже, где были вырезаны десять заповедей отдыхающим,  за  силуэт  своей
тещи. Быстро удалось найти только один сапог, в нем он и помчался  домой
обходным маневром. Когда компаньоны  нашли  второй  сапог,  он  оказался
правым, а все точно помнили, что у бегущего именно правая нога выглядела
уже совершенно обутой.
   В это время диск-жокей на турбазе объявил  о  конце  света,  из  чего
можно было заключить, что на часах сейчас ровно одиннадцать вечера.
   - Мамочка, посмотри какой я чистенький, - начал разливать елей Барон,
отсмеявшись, и мы уже собирались расходиться, когда на шоссе  послышался
мотоциклетный рев, а от нашего крыльца раздались крики Жемины:
   - Домой, скорее домой!
   Мы поспешили к дому. Жемина показывала руками в  сторону  шоссе,  где
уже собралось человек пятьдесят местных парней.
   - Скорее домой, и не выходите, я запру двери. Свет потушите!
   Мальчики   вежливо   пропустили   всех   девочек   вперед,   а   сами
сгруппировались  для  наблюдения  в  нашей  беседке   -   бегство   было
несовместимо  с  их  мужским  достоинством.  Девочки  прошли  наверх   и
собрались у окна пустой комнаты, откуда на днях выехали домой Пупсик  со
своими родителями. Драка уже началась, и свет в деревне  тут  же  погас.
Как выяснилось позднее, какой-то парень из райцентра съездил в  выходной
день по делам в соседний городок Вежис (он славился  своим  театром,  но
билеты нам не удалось достать ни разу) и отбил девицу у местного жителя.
Ответный визит вежисяне нанесли на мотоциклах, прихватив  райцентровских
после танцев на турбазе.
   Дрались кастетами и длинными досками, тут же выломанными из  заборов,
и драка была такой же ужасной, как  внезапно  налетающие  на  Прибалтику
атлантические смерчи. Обычно спокойные и неторопливые, парни  уничтожали
друг друга остервенело и яростно, будто бы  этот  бой  был  последним  и
решающим в их жизни абсолютно все.
   Внезапно раздался какой-то странный звериный  вой,  вежи-сяне  быстро
отошли и скрылись в темноте, откуда вскоре  донесся  мотоциклетный  рев.
Местные сгрудились под большой  сосной,  потом  подъехал  автомобиль,  и
одного внесли туда. Автомобиль рванул с места  в  сторону  райцентра,  а
оставшиеся стали шарить руками в темноте  под  большой  сосной.  Жемина,
испуганно при-жимая руки к сердцу, сказала, что прошлой осенью  на  этом
месте была  такая  же  драка  местных  с  русскими  солдатами.  Какой-то
ра-неный  ножом  солдатик  металсяподеревневпоискахукрытияи  скрылся,  в
конце концов, в ее доме, но преследователи ворвались и  вытащили  его  с
чердака. Солдатик остался инвалидом, а Жемину долго допрашивали.
   - Это сосна виновата, - вдруг сказала Жемина, - под  ней  всегда  все
дерутся, даже собаки. Жворуне тоже здесь нашли.
   Жворуне была чистопородной лайкой, и ее загончик у сарая в  это  лето
пустовал. Зимой Стасис ходил с лайкой на охоту, а летом я часто брала ее
в лес с условием, что мы будем на месте  до  семи  часов  вечера,  когда
Жемина выпускала кур, потому что страсть Жворуне к курам носила поистине
шекспировский характер, и ежегодный плач Жемины по  очередной  беленькой
Дездемоне с предъявлением душегубке потерянных в траве перышек  потрясал
чувствительные  сердца  городских  дачников.   Подвыпивший   в   прошлый
рождественский  вечер  Станислав  забыл  запереть  загончик,  и   наутро
растерзанную собаку нашли под этой самой сосной.
   Стасис рассказывал мне, что рядом с телом  были  волчьи  следы,  хотя
волков в Национальном парке в последние годы  не  водилось.  Под  сосной
всегда пахло острой звериной мочой, и я не  раз  наблюдала,  как  собаки
кружат там, жадно втягивая воздух носами и ненавидя друг друга. Странная
сосна стояла в Пакавене у шоссе перед нашим домом!
   Стасис, как лицо, весьма близкое к драчунам в социальном и возрастном
отношении, сбегал на  разведку.  Оказалось,  в  драку  ввязались  и  два
инструктора турбазы,  разгоряченные  дневным  скандалом  с  телевизором.
Одному из них вежисяне отрезали ухо, раненого увезли в больницу, но  ухо
потерялось. Тут я слегка забеспокоилась, потому что к этому времени  мне
уже стало вполне ясно, что за фасадом участливости  моего  доктора  наук
прячется вполне определенная склонность к приключениям.
   И действительно,  он  уже  давал  указания  Жемине  соскрести  лед  в
морозильнике и приготовить два чистых пластиковых  пакета.  Вооружившись
фонарями,  они  отправились  со  Стасисом  к  сосне,  и  вскоре  к   ним
присоединились другие фигуры с фонарями, среди  которых  я  различила  и
Барона. Ухо было найдено под упавшими  сосновыми  ветками,  и  Андрей  с
Бароном повезли его в больницу, обложив предварительно льдом и прихватив
с собой троих драчунов. Перед  отъездом  он  обернулся  ко  мне  и  тихо
сказал:
   - Из комнаты не выходить.
   Похоже, Андрей любил лидировать в трудных ситуациях, и получалось это
у него совершенно естественно, несмотря на  всю  мягкость  и  скромность
манер. Роль официального лидера никогда мною не исполнялась, хотя меня и
выдвигали на всякие общественные должности еще с университетской скамьи.
   Школьные  годы,  в  этом  смысле,  были  самыми  активными,   и   мое
неофициальное лидерство во всяких детских пакостях лишило меня, в  конце
концов, золотой медали - вопрос стоял о четверке за поведение, и  мнения
педсовета разделились примерно поровну. Лучшая половина считала, что это
издержки  переходного  возраста,  упирая  на  мои  победы  в   городских
олимпиадах, а оппозиционеры с этим не соглашались и упирали на  потухшие
во время уроков истории лампочки Ильича, хотя я  перестала  подкладывать
мокрые бумажки в патроны еще в седьмом классе.
   В последний момент, после долгих переговоров с моими родителями,  мне
заменили "хорошо" по поведению на  "хорошо"  по  алгебре,  имея  в  виду
гуманитарную направленность моих интересов. Потом  я  взялась  за  ум  и
начала  ставить  галочки  -  в  университете  деятельностью  в   Научном
студенческом обществе и танцами народов СССР в  составе  агитбригады,  а
позднее - организацией научных семинаров, коллоквиумов  и  совещаний,  и
это получалось у меня совсем неплохо.
   - Что же, не выходить из комнаты - так и не выходить. В конце концов,
имеет право... - думала я, уносясь в то далекое прошлое, когда  вечерами
я смотрела сверху на темный  двор,  и  мужчины,  возвращаясь  с  работы,
кидали перед подъездом короткий взгляд на свои окна, надеясь на  свет  и
тепло, а мне этого было не  дано,  хоть  целые  сутки  свети  фонарем  в
пятьсот ватт над масляным обогревателем, что я однажды и сделала.
   О чем я думала эти сутки, лучше не вспоминать!
   - Ну, ты и авантюрист, - сказала я Андрею по возвращению.
   - Есть немного, - рассмеялся он, - но это не война, деревенские драки
всегда были и всегда будут.
   - Можно было отправить ухо с нарочным из местных. Они ведь сейчас так
возбуждены, что всюду ищут врагов.
   - Не беспокойся за меня, хотя мне это очень приятно. Ты  еще  не  все
знаешь - ведь я работаю в очень занятной лаборатории,  и  от  моих  глаз
никто  не  может  оторваться,  если  захочу,  -  без  ложной  скромности
откровенничал собеседник, явно оживившись от неэкранного  зрелища  чужой
драки.
   - Хочешь проверить? - предложил он с неожиданной для сегодняшнего дня
широтой души.
   - Но речь идет не о дамах.
   - Нет проблем. Я совершенно бессовестно пользуюсь этим при встречах с
гаишниками, хотя