повела себя так же, как и он.
   - Но я тебя не ударила, - возражает она. - Это разве не считается?
   Невольно улыбаюсь:
   - Наверное, считается. Но я ведь не поджарил тебе кожаные штаны.  Это
тоже считается.
   Она корчит гримасу:
   - Да, судя по звуку, было больно.
   - Да уж, - говорю я, не в состоянии сдержать ухмылку, - как бекон  на
сковородке зашкворчал.
   Ее голос снова становится серьезным:
   - Джек, нам кое-что нужно выяснить.
   - Ты про доверие?
   - Да, но не только. Я о прошлом, чтобы не осталось никаких  секретов,
лжи. И чтобы не повторилось того, что случилось сегодня.
   Она права. С этим надо разобраться. Но не здесь. Не сейчас. И не так.
На сегодня эмоций достаточно.
   В дверь стучат. Это Мэтт.
   - Ну как, тебе уже лучше? - спрашивает он, содрогаясь при  виде  моей
физиономии.
   - Гораздо. - Оборачиваюсь к Эми и улыбаюсь ей:
   - Давайте-ка продолжим вечеринку.
 
ЧЕСТНОСТЬ 
 
   Вторник. Вечер. Эми сидит за столиком на улице у  "Зака".  Мы  решили
заглянуть сюда выпить, а потом пойти на вечеринку  к  ее  знакомому.  Не
дойдя  до  бара  несколько  метров,  я  останавливаюсь   и   внимательно
разглядываю Эми. В эту игру  я  играл,  еще  когда  встречался  с  Зоей.
Называется она "Запал бы я на нее, если бы она не была моей девушкой?" Я
стою поодаль, пытаясь представить, что не знаком с Эми.  Будто  проходил
мимо, заметил ее и подумал: "А не затащить ли мне эту крошку в постель?"
   Сначала оцениваем внешние данные: волосы, фигура, одежда.  Все  вроде
бы в моем вкусе. У нее нет "мокрой" химии,  она  не  лысая  и  не  носит
бороду. Признаков дистрофии,  ожирения  или  злоупотребления  стероидами
тоже  не  наблюдается.  Так,  теперь  одежда...  Никаких  флюоресцентных
легинсов, шпилек или  футболки  фан-клуба  Майкла  Болтона.  Хорошо.  По
возрасту тоже подходит: не более чем на пять лет моложе  меня  (то  есть
можем   вместе   пустить   слезу,    вспоминая    телепередачи    времен
семидесятых-восьмидесятых) и не больше чем на десять лет меня старше (то
есть снижается  вероятность  прошлого,  обремененного  бывшими  мужьями,
детьми и старыми пластинками). Для начала  недурно.  Дальше  разглядываю
детали.  Читает  глянцевый  журнал  (грамотная  -  хорошо),  на  макушку
сдвинуты темные очки от...  (любит  дорогие  вещи  -  плохо),  на  столе
бутылка вина и пара стаканов (кого-то ждет;  вероятно,  своего  парня  -
совсем плохо). Общий вывод: очень недурна, жаль,  что  у  нее  уже  есть
парень.
   Если бы это была наша первая встреча, мне пришлось бы сейчас  скромно
удалиться. Но я вижу Эми не в первый раз. И тот факт,  что  у  нее  есть
парень, меня совсем не смущает. Потому что ее парень - это я,  и  второй
стакан на столе явно для меня. И  я  подхожу  к  ней,  широко  улыбаясь,
потому что на свой вопрос отвечаю - ДА!
   Первое, что я понимаю, поцеловав Эми, сев  за  столик  и  налив  себе
вина, журнал в ее  руках  -  брошюра  из  турагентства.  Второе,  что  я
понимаю, пока она спрашивает меня, как дела, - это брошюра об отдыхе  на
Гавайях. Третье, что я понимаю, когда Эми замечает, что два года не была
за границей, - она думает, будто я сказочно богат и летаю на всякие  там
Гавайи чуть не каждый  месяц.  Но  главное,  что  я  понимаю,  пока  она
соскребает желтую краску у меня с волос, - я влип по самое "не хочу".
   -  Ну,  что  думаешь?  -  спрашивает  Эми,  разворачивая  брошюрку  и
показывая мне фотографию дико дорогого отеля.
   Что я  думаю?  По  правде?  Я  думаю,  что  после  уплаты  штрафа  за
перерасход кредита, оплаты жилья и прочих жизненно важных  счетов  денег
за  мое  "творение  в  ошизительно  желтых  тонах"  не  хватит  даже  на
автобусный билет  до  Клэктона,  не  говоря  уже  о  более  экзотическом
курорте. Я думаю, что незачем ехать за границу, когда и  тут  красиво  и
жарко. И еще я думаю, что если бы на свете была справедливость,  то  Эми
страдала бы какой-нибудь жуткой аэрофобией и нам бы  пришлось  все  лето
провести в любимом Соединенном Королевстве. Но вряд ли Эми  хочет  знать
правду. По крайней мере, я не хочу, чтобы она ее знала. Уже не в  первый
раз я отмечаю для себя, что ложь - как  мастурбация:  начав,  не  можешь
остановиться. Но, несмотря на  такие  грустные  мысли,  мне  удается  не
показать своего ужаса и,  приняв  вид  пресытившегося  жизнью  человека,
лениво произнести:
   - Ну, не знаю... Съездишь на эти Гавайи раз -  и  все,  смотреть  там
больше нечего.
   - А-а-а... - Она и не  пытается  скрыть  разочарования.  -  Я  же  не
думала, что ты там уже бывал.
   - Да, приходилось.
   Это правда. Я бывал на Гавайских островах. И тот факт, что мне  тогда
было шесть месяцев, и я все время валялся в коляске, и поездку эту  дали
отцу  вместо  премии,  не  меняет  сути  дела.  На  Гавайях  я  был.   В
подтверждение  этого  делаю  руками  волнообразные  движения  и  напеваю
гавайские  мотивы,  надеясь,  что  таким  образом  отвлеку  Эми  от   ее
навязчивой идеи.
   Не помогает. Едва я завожу первый куплет  ла-ла-ла-ла-лааа-лааа,  как
она прерывает меня вопросом:
   - И что, тебе совсем не хочется  туда  вернуться?  Опускаю  руки,  не
закончив танцевального па. - Знаешь, - продолжаю я свой блеф, - Гавайи -
это  лишь  солнце,  песок,  волны  -  вот,  собственно,  и  все,  ничего
интересного. Больше там смотреть нечего.
   - И правда, ничего интересного. - Она кидает на стол другую брошюрку.
Смотрю на обложку: тропические джунгли. - Тогда как насчет  этого?  Один
раз побывал в джунглях, и смотреть там больше нечего?
   Одного взгляда на внушительную стопку брошюр, торчащую из  ее  сумки,
мне достаточно: даже Тур Хейердал не решился бы заявить, что побывал  во
всех этих местах. Так, надо думать быстрее, иначе мне не отвертеться.  Я
уже обещал поехать вместе с ней в отпуск, и отказ может  быть  воспринят
как знак того, что наши отношения дали  трещину.  А  уж  обсуждать  наши
отношения мне совсем не хочется. Да  и  трещины  никакой  нет.  Если  не
считать моего вранья о том, сколько денег я зарабатываю на  картинах.  И
того, что я продолжаю ей врать, хотя  обещал  никогда  больше  этого  не
делать. Трещина? Ха! Да какая трещина? Так, мелочи жизни -  разве  стоит
обращать на них внимание?
   Я тихонечко отодвигаю брошюрки на край стола и говорю:
   - Я думал, что мы поедем не так далеко.
   - Почему?
   - Ну-у... - И тут меня осеняет блестящая идея:
   - Потому что, когда мы  купим  путевки,  останется  всего  неделя  до
окончания твоего отпуска.
   Но ее так легко не проведешь.
   - Ничего страшного, - говорит  она,  открывая  брошюрку  о  Багамских
островах. Проводит пальцем по колонке цен, нулей в которых  больше,  чем
во всем бюджете  Великобритании,  и  указывает  на  даты  отправления  и
прибытия:
   - Видишь, у них куча предложений - путевки на семь дней.
   Предложений? Ха! Расскажи об этом управляющему моего банка.
   - Я знаю, - не сдаюсь я, - но подумай, сколько часов длится  перелет.
Смена часовых поясов. Адаптация. Пока мы привыкнем к  новому  климату  и
времени, уже пора  лететь  обратно.  -  Вижу,  как  она  открывает  рот,
готовясь возразить мне, и быстро продолжаю:
   - Европа.  Чем  тебе  не  нравится  Европа?  В  это  время  года  там
замечательно. В Европе... ну, я не знаю... в Европе весело!
   - Весело? - повторяет она, прищурившись.
   -  Да!  Столько  всего  интересного...  -  Энергично  киваю,  как  бы
поддакивая себе. - Весело.
   Она откидывается на спинку стула, всем своим видом говоря: "В  Европе
НЕ весело и НЕ интересно. Я была там миллион раз. И вообще,  я  хочу  на
Гавайи".
   - Ладно, - говорит  она  вслух,  -  в  какой  конкретно  части  парка
развлечений "Евроленд" тебе так хочется повеселиться7.
   Припоминаю, где самые дешевые  чартерные  рейсы,  дешевые  гостиницы,
дешевая еда и выпивка, и слово "Греция" само слетает с языка.
   - Греция? - Ее зубы так плотно сжаты, что непонятно, как  она  вообще
умудрилась процедить сквозь них это слово.
   - Ну да, в Греции. Это же колыбель  западной  цивилизации.  Ну,  там,
Парфенон, родина Гомера и этого, как его там, веселенький такой танец...
сиртаки!
   Несколько секунд она обдумывает мои слова, переводя взгляд с меня  на
красочные брошюрки. И у меня возникает ощущение, что, окажись она  перед
выбором - они или я, решение будет не в мою пользу.
   - Ладно, - наконец произносит она. -  Едем  в  Грецию.  Мне  заказать
путевку, или ты сам все сделаешь?
   - Предоставь это мне, - говорю я,  радостно  вспоминая,  где  продают
горящие путевки.
   К счастью, после этого мы меняем тему разговора.  Правда,  дальнейший
поворот беседы облегчения мне не приносит.  Ужас  и  нервозность  -  да,
облегчение - нет.  Кажется,  это  называется  "как  уж  на  сковородке".
Примерно так я себя и почувствовал. Потому что Эми открыла тему, которой
я старательно  избегал  с  момента  нашего  объяснения  в  ванной  Хлои.
Прошлое.
   У меня странное отношение к прошлому. С одной стороны,  меня  оно  не
гнетет. Я стал тем, кем я стал, благодаря всему тому, что  случилось  со
мной в прошлом. Например, в самом начале  нашего  с  Эми  знакомства  мы
говорили о прошлом, и я с легкостью красовался перед ней. Потому что  мы
затрагивали только невинное прошлое, вещи, о которых можно  безбоязненно
рассказывать собственным внукам. А с другой стороны, были в  моей  жизни
ситуации, которые  лучше  не  вспоминать.  Секс,  например.  Девушки,  с
которыми я переспал за последние несколько лет. Секс - вообще  скользкая
тема. Когда ты кому-то рассказываешь  о  своей  сексуальной  жизни,  они
делают о тебе определенные выводы.
   Взять, к примеру, Кристин. В начале прошлого года я только  о  ней  и
думал. С ней было здорово, и мы рассказывали друг другу все без  утайки,
даже о всех своих прошлых любовных  похождениях.  И  это  было  классно.
Честные и открытые отношения. Вот только когда я  наконец  предложил  ей
переспать со мной, она  отказалась.  Почему?  Не  потому  что  я  ей  не
нравился - она созналась, что я ей очень даже  нравился.  Просто  ей  не
хотелось стать еще одной победой Джека Росситера  -  номером  "дцать"  в
списке юбок на одну ночь.
   Это меня и настораживает в отношениях с Эми. Не осудит ли  она  меня?
Если я признаюсь ей, что последнее время только и делал,  что  соблазнял
девиц и потом кидал их, не кинет ли она меня сама?  Рискованно,  но  оно
того стоит. Мы ведь решили быть честными друг с другом? Если Эми  примет
меня, то должна принять таким, какой я есть. Пан или пропал.
   Надеюсь, что не пропал.
   Поэтому, немного помявшись, мы  все  же  начинаем  разговор  о  наших
прошлых связях. Вот только, кажется, мы их не обсуждаем, а оцениваем.  В
каждом заданном вопросе присутствует подтекст. Например, Эми  спрашивает
меня:
   "Ты изменял девушке, если вы с ней встречались уже долгое время?"  (А
ты мог бы изменить мне?)
   "Когда ты решил порвать с ней отношения, ты прямо ей об  этом  сказал
или подстроил все так,  как  будто  в  разрыве  виноваты  вы  оба?"  (Ты
настоящий мужчина или подлый трус?)
   "У тебя не возникало мысли жениться на одной из  этих  девушек?"  (Не
пугают ли тебя серьезные отношения?)
   В свою очередь я спрашиваю Эми:
   "Если бы кто-нибудь из этих парней предложил тебе выйти замуж, ты  бы
согласилась?" (Ты бы вышла за меня замуж только потому, что пришло бремя
и тебе вдруг захотелось замуж, или потому что по уши в меня влюбилась?)
   "Ты когда-нибудь мстила бывшим любовникам?" (Если наши  отношения  не
сложатся, то не станешь ли ты меня преследовать и мстить до последнего?)
   "Не пробовала ли ты секс с девушкой?" (Есть ли у  нас  шанс  заняться
сексом втроем?)
   И так, мало-помалу, мы заставляем друг друга  говорить  откровенно  и
каждый из нас обдумывает услышанное.
   Потом переходим к подробностям. Начинаем с обычного вопроса:  сколько
всего женщин было у меня и сколько мужчин у нее. Не могу точно  сказать,
какова реакция Эми на мой ответ (около двадцати  пяти).  Но,  когда  она
сама, закрыв глаза, начинает считать свои  победы,  загибая  и  разгибая
пальцы на руках, и говорит: "Двенадцать", я искренне удивлен. Подставляю
эти цифры в уравнение развращенности, которое  мы  с  Мэттом  вывели  на
досуге. Для вычисления коэффициента развращенности (v), то есть среднего
количества человек, с которыми ты переспал в течение одного холостяцкого
года, требуются следующие данные: общее  число  половых  партнеров  (W);
возраст на данный момент (X); возраст, в котором  лишился  девственности
(Y); число лет в сожительстве (Z). Уравнение имеет вид:
 
 
 
 
 
   И вот результат: хотя у нее было  меньше  половых  партнеров,  чем  у
меня, уровень развращенности у нас почти одинаковый. Когда у нее не было
постоянного парня, в среднем за год получалось трое мужчин. У меня же  в
среднем было по 3, 125 женщины в год.
   Даже и не знаю, что думать по этому поводу. Конечно, неплохо, что  мы
оба примерно одинаково опытны в этих делах и ни  одного  из  нас  нельзя
считать более развращенным. Но вообще-то я  в  шоке.  Себя-то  я  считаю
немного распутным парнем. Так что,  значит,  Эми  -  распутная  женщина?
Может, следует насторожиться? Когда дело  касается  женщин,  я  себе  не
доверяю. Смогу ли я доверять ей, если дело коснется другого мужчины? Или
просто мое мужское достоинство задето  тем  фактом,  что  Эми  прекрасно
может развлечься и без меня?
   Как  бы  там  ни  было,  я  заинтригован.  И  хочу  услышать  от  нее
подробности. Я спрашиваю. Она отвечает. Поименно, покроватно. Начиная  с
первого  (Уэйн  Картрайт,  за  сараем  для  велосипедов,  средняя  школа
Элмесмер) и заканчивая последним (Мартин Роббинс, за  шесть  месяцев  до
меня, на свадьбе в  Уэльсе).  Начиная  с  самого  младшего  (снова  Уэйн
Картрайт, 17 лет) и заканчивая самым старшим  (Саймон  Чадвик,  музыкант
сорока лет). Начиная с худшего (Алан Вуд, юрист,  тридцать  с  небольшим
лет, разведен) и заканчивая лучшим (Томми Джонсон, художник-декоратор из
Вест-Энда). Подробно рассказывает о своей самой  продолжительной  ошибке
(Энди, агент по продаже недвижимости, с которым они вместе жили) и самой
короткой ("Джимми или Джонни, точно не помню. Я напилась  и  обкурилась.
Вообще мало что о нем помню").
   И где-то в разгаре нашей беседы, несмотря на то что  наши  откровения
взаимны,  у  меня  возникает  странное  чувство.  Оно  приходит   вдруг,
ниоткуда,  но,  появившись,  уже  не  оставляет  меня.  Эми   продолжает
говорить,  я  слушаю,  но  мне  вдруг  становится   тошно.   Я   начинаю
представлять себе все, что она рассказывает. Я невольно представляю себе
то, что она выделывала с этими типами. Все то же самое, что и  со  мной;
то, что связывает нас с ней воедино. Понимаю, что это  полный  бред,  но
мне от этого не легче. У меня уже давно не было такого  чувства.  Потому
что мне уже давно было на всех начхать. Почти все девчонки, с которыми я
спал, ничего для меня не значили - так,  развлечение  на  одну  ночь.  Я
практически ничего о них не  знал,  а  их  прошлые  интрижки  с  другими
парнями меня совершенно не касались. Да и с чего бы? Я же  не  собирался
продолжать с ними отношения. У меня с ними и будущего-то  не  было,  так
зачем волноваться о прошлом?
   Но сейчас все иначе, совершенно иначе.  Последние  несколько  дней  я
много думал о том, что сказала мне Эми в ванной Хлои. О тех трех словах.
И я думал, что, наверное, должен был ответить ей по-другому. Потому  что
Эми дорога мне. Очень. Кажется, я влюбился в нее. Поэтому мне так больно
слышать все эти откровения. Я хочу, чтобы она была  моей.  Только  моей.
Вся без остатка. А значит, я должен знать о ней всю правду, в том  числе
и эту. Но я не хочу знать, что она могла изменить своему парню. Что  она
могла напиться и лечь в постель  с  кем  попало,  поскольку  была  не  в
состоянии уехать домой. Я был бы счастлив не знать всего  этого.  Потому
что я не хочу, чтобы подобное случилось со мной.
   Я сопротивляюсь этому чувству, пытаюсь заставить себя не  быть  такой
задницей. А ей каково после моих откровений?  Так  что  нечего  трагедию
ломать. Не стоит ревновать  и  бояться.  Не  надо  опускаться  до  такой
низости. Не поддавайся этим мыслям. Наоборот, это даже  хорошо,  что  вы
открыто во всем  друг  другу  признались.  Это  нормально.  Пойми,  всем
приходится мириться с подобными фактами, всем, за исключением тех,  кому
удалось жениться на девственнице.
   - Но с ними все кончено? - спрашиваю я,  закончив  со  своим  номером
двадцать пятым и выслушав о ее номере двенадцатом.
   Она пристально смотрит мне в глаза и говорит:
   - Да.
   - Все они в прошлом? Между вами все кончено? Никто никому  ничего  не
должен?
   - Нет.
   - Хорошо, - говорю я, стараясь скрыть облегчение. - Я рад.
   - А у тебя? - допытывается она. - Я все  теперь  знаю  или  были  еще
женщины? Старая любовь?
   - Нет, - уверяю я, - только ты.
   - А Зоя? К ней у тебя не осталось никаких чувств?
   - Нет.
   - А к Салли?
   - Нет.
   Она смотрит на стол.
   - Она тебе не звонила?
   - Нет, и, думаю, не позвонит. Кейт сказала, что они с Джонсом  уехали
в Глазго - пытаются наладить отношения.
   Эми кивает, - кажется, удовлетворена ответом. Потом поднимает  взгляд
и спрашивает:
   - А Хлоя?
   Наверное, если бы она попросила меня спустить  штаны  и  описать  всю
улицу, я  бы  не  больше  удивился.  Я  пытаюсь  сказать:  "Что?"  -  но
получается только "О?".
   - Ты ей нравишься.
   - Скажешь тоже! Мы всего лишь хорошие друзья.
   - Ну и что? Знаешь, друзья иногда и в постели дружат.
   - Ну да, - говорю я, а у самого голос виноватый. - Только это не  про
нас, понятно?
   - И что, никогда не хотелось? Ведь это самое главное. Не то, спал  ты
с ней или нет, а твои мысли - думал ли ты об этом.
   - Нет. Этого не было и не будет. Эми наклоняется ко мне и целует.
   - Вот и хорошо, - говорит она с улыбкой. - Прости, но я  должна  была
спросить об этом.
   - Почему?
   - Почему? Потому что, если бы ты был к  ней  неравнодушен,  я  бы  не
смогла с ней дружить. Я бы ее к тебе на пушечный выстрел не  подпустила.
Ты же понимаешь?
   - Да, но теперь, надеюсь, все разъяснилось?
   - Да. - Она вынимает бутылку  из  ведерка  со  льдом.  Пустая.  Потом
смотрит на часы. - Пошли, - говорит она. - Пора к Максу, а то опоздаем.
 
ВЕЧЕРИНКА 
 
   Вечеринка у  Макса  приносит  значительное  облегчение.  Максимальное
облегчение. Этот вечер можно было бы заснять  и  пускать  как  рекламный
ролик: "надежное средство  облегчит  ваши  страхи  и  страдания"  -  для
парней, которые, подобно  мне,  боятся  знакомиться  с  компанией  своей
девушки.
   Как только Макс открывает дверь, я перестаю нервничать и напрягаться.
Он приветливо улыбается: "Эй, это и есть твой новый парень". И все.
   Просто протягивает мне банку холодного пива, обнимает Эми,  жмет  мне
руку и проводит нас в комнату.
   В квартире уже человек шестьдесят. Возраст - от двадцати до  тридцати
с небольшим. Я оглядываю гостей и прихожу к выводу, что с виду -  вполне
нормальные люди. Бояться их вроде бы нечего: это не шабаш сатанистов и в
углу нет  окровавленного  алтаря,  не  сборище  извращенцев  в  латексе.
Другими словами, ничто не вызывает подозрений, что Эми не  та,  за  кого
себя выдает.
   На  несколько  минут  мы  задерживаемся  в  дверях,  и  Эми   вкратце
рассказывает мне о компании. Потом смешиваемся с толпой, останавливаемся
у каждой  группы,  я  улыбаюсь,  шучу,  пытаюсь  запомнить  имена,  а  в
перерывах между остановками Эми нашептывает  мне  на  ухо  самые  свежие
сплетни о собравшихся. Надо сказать, это ужасно утомительно. Я  замечаю,
что борюсь с желанием взять Эми в охапку и утащить подальше отсюда. Хоть
на пять минут. Я тут как  на  смотринах.  С  некоторыми  из  гостей  она
знакома с детства. Для них я, наверное, всего лишь очередной дружок Эми,
фигура малоинтересная и непостоянная.
   - Ну, как они тебе? - спрашивает она, часа