адшая, хотя и была на  полголовы
выше его. У нее были светлые короткие, как у мальчика, волосы. Вениамина
прошибал пот от ее близости. Поэтому он оставил их  чистить  картошку  и
ушел.
   Прогуляв несколько часов, Вениамин уселся в  гостиной  со  взрослыми.
Сёрен внимательно следил за работой Лофотенской комиссии, которая должна
была узаконить три положения: первое - море принадлежит всем.  Второе  -
уроженец Норвегии имеет  право  беспрепятственно  ловить  рыбу  в  любом
месте. И третье -  общественность  должна  следить  за  тем,  чтобы  эти
условия неукоснительно соблюдались.
   Сёрен похвалился знакомством с Кетилем Моцфельдтом, который  считался
автором этого закона. Андерс больше  помалкивал,  предоставляя  говорить
Сёрену. Он всегда помалкивал.
   - Ну а хозяева торговых местечек? Что о них говорится в этом  законе?
- спросил наконец Андерс.
   - Мы в нем приравнены к остальным, - ответил Сёрен.
   - Значит, на место лова первым будет приходить тот, кто раньше других
пронюхал, где есть рыба и у кого суда быстроходней? Так? А  нам,  как  и
раньше, придется грести из последних сил, так чтобы рукавицы прикипали к
ладоням, - усмехнулся Андерс.
   - Да, зато у тебя не будет никаких неприятностей, если  ты  невзначай
окажешься на чужой территории, не заплатив за разрешение вести там лов.
   - Люди все равно пойдут на свои старые места, - сказал Андерс.
   - Посмотрим! Во всяком случае, теперь  никто  не  будет  безраздельно
владеть морем, даже если ему принадлежат берег и дом.
   - Ты-то почему так  ратуешь  за  этот  закон,  ведь  у  тебя  большая
береговая полоса и дом? - удивилась Дина.
   - Вот и я говорю то же самое, - вздохнула София.  -  Сёрен  ездил  на
встречу и толковал с богатыми людьми с Лофотенов, да все впустую.
   - Новые времена не только для богатеев, - задумчиво сказал Сёрен.
   Дина краем глаза наблюдала за ним. Это встревожило Вениамина.
   - Я вижу, ты заботишься о простых людях, Сёрен, - сказала она. -  Где
ты этому научился? Здесь, на Грётёйе?
   -  Научился?  Справедливости  не  нужно  учиться,  достаточно  просто
пораскинуть мозгами. Воздух, огонь и море должны принадлежать всем!
   Андерс заметил, что владеть морем так  же  справедливо,  как  владеть
птичьими базарами или морошковыми болотами. Но спорить не стал.
   Дина, к счастью, больше ничего не сказала. Однако  время  от  времени
поглядывала на Сёрена. Вениамину это было не по душе.
   Со двора слышались музыка и смех, люди собирались на танцы. Вечер был
теплый. Окна и двери были открыты настежь. На дворе толпились и молодые,
и старые.
   Слуги и моряки, родственники хозяев и работники.  Никто  и  не  думал
ложиться спать. Лица у всех сияли.
   - Надеюсь, Вениамин, ты не упустишь случая погулять? У нас  тут  есть
две хорошенькие девушки, - поддразнил его Сёрен.
   Кивнуть Вениамин мог в любом случае, это ни к чему не обязывало.
   - Пригласишь их потанцевать? - мягко спросила София.
   К счастью, Сёрен тут же обратился к Андерсу:
   - Что, батюшка, пришел конец твоим  холостяцким  поездкам  в  поисках
девушек?
   Андерс только улыбнулся.
   - Я помню, ты говорил, что женитьба не для тебя  и  что  ты  вряд  ли
когда-нибудь женишься. А вот поди ж  ты!  Давайте  выпьем  за  любовь  в
Рейнснесе!
   Взрослые подняли бокалы. Они как будто исподтишка наблюдали  друг  за
другом. Вениамин потянул нитку, торчавшую из свитера.  Этого  делать  не
следовало. На рукаве спустилась петля.
   София заметила это и принесла иголку. Пришлось снять свитер и  отдать
ей, чтобы она зашила дырку.
   Рейнснес и Грётёй сильно отличались друг от друга В Рейнснесе  никому
не пришло бы в голову зашивать дырку, когда  все  пили  за  любовь.  Или
когда Дина играла.
   Вениамин украдкой поглядел на Дину: не испортила ли все эта проклятая
нитка? Но Дина выглядела как ни в чем  не  бывало.  Почти.  Он  все-таки
пожалел, что надел свитер в такую жару.
   - Я слышала, Андерс, что  тебе  у  нас,  на  Грётёйе,  нос  натянули?
Девушка вышла замуж в Бергене? - София бросила быстрый взгляд на Дину  и
снова склонилась над свитером.
   - Когда это было! - засмеялся Сёрен, ему как  будто  хотелось  замять
разговор, хотя к нему это отношения не имело.
   - Я всегда являлся к шапочному разбору! - Андерс встал и  налил  себе
еще вина, совсем как дома.
   -  Это  всем  известно.  Уж  больно  ты   терпеливый,   кого   хочешь
переплюнешь! - засмеялся Сёрен.
   Дина поправила рукав платья. Сёрену не следовало так  говорить!  Нет,
не следовало! Вениамину захотелось вскочить и убежать. Но свитер еще  не
был готов. И он должен был поблагодарить Софию за работу.
   - Молодость, молодость, - засмеялся Андерс.
   - Не такой уж ты был тогда и молоденький, - заметила София.
   - Может быть, не помню, - буркнул Андерс.
   - Не думаю, чтобы Дине была интересна наша болтовня, - вмешался Сёрен
и поднял бокал за Дину.
   Нет-нет, не следовало ему так говорить!  Наконец  свитер  был  готов.
Почему София так медлит?
   - Мы, в Рейнснесе, не боимся говорить в глаза все, что думаем.  Хуже,
если начинаются разговоры у  нас  за  спиной.  Тогда  человек  не  имеет
возможности постоять за себя, - сказала Дина.
   - Да, конечно... - София смущенно разглядывала кончики пальцев.
   Разговор замер. Молчание было неприятно, как дохлые  мухи  на  чистом
подоконнике. Сёрен сцепил пальцы, потом сказал:
   - Мы знаем Андерса  куда  лучше,  чем  Дину.  Надеюсь,  Дина,  ты  не
истолкуешь превратно наши шутки?
   София вздохнула и заметила, что к ночи,  наверное,  соберется  дождь.
Слишком хорош вечер. Потом она протянула Вениамину его свитер.  Смущенно
улыбнулась ему.
   Вениамин поблагодарил Софию. Пока он натягивал свитер, Андерс подошел
к креслу, где сидела Дина. Голова Вениамина вынырнула из  ворота,  когда
Андерс невозмутимо, как дома, взял из  коробки  сигару.  Провел  по  ней
языком. Губы Андерса были словно созданы для сигары. Вениамин  и  раньше
замечал это. Он едва было одобрительно не кивнул Андерсу, глядя, как тот
мягко обхватил губами сигару. Андерс поднес к  сигаре  огонь,  несколько
раз глубоко затянулся и протянул сигару Дине.
   - Дине ничего не  стоит  заставить  любого  мужчину  забыть  о  своих
прежних глупостях. Они сразу становятся не в счет. К тому же та  девушка
и без меня удачно вышла замуж, - сказал он.
   Постояв перед Диной, он втиснулся в кресло рядом с ней. Вениамину это
показалось ребячеством. И  вместе  с  тем  обрадовало.  Дина  улыбнулась
Андерсу и подвинулась, освобождая ему место.
   Из двери, выходившей в сад, подул ветер. Перст  Божий  коснулся  лица
Дины, и она повернулась к Андерсу.

***

   Позже, когда Вениамин уже успел подергать  за  косы  одну  девушку  и
поболтать с другой, на двор вышла София  и  спросила,  не  хочет  ли  он
подняться на чердак в свою комнату -  уже  поздно.  Девушки  слышали  ее
слова, и ему стало стыдно. В дверях появился Андерс.
   - Вениамин взрослый человек, - сказал он. - Он  у  нас  на  шхуне  не
пассажир, а матрос. Таким парням спать некогда.
   - Я только подумала... - начала София, но Андерс схватил ее за руку и
увлек танцевать.
   - Это твой отец? - восхищенно спросила одна из девушек.
   - Да, - ответил Вениамин, - Андерс мой отец! Девушки  не  спускали  с
Андерса глаз.
   - Ты на него не похож, - сказала та, у которой были косы.
   Почему она так сказала? Неужели весь мир потерял рассудок? Однако  он
сдержался и не ответил.
   - Ты похож на свою мать, Дину Грёнэльв, она очень красивая! - сказала
девушка с мальчишеской стрижкой и склонила голову набок.
   Вениамина осенило: он  должен  потанцевать  с  ней!  А  другая  пусть
подпирает стену, глядя на них. И он закружил  девушку,  наступая  ей  на
ноги. Впрочем, она танцевала не лучше его.
   - Я плохо танцую, - запыхавшись, проговорила она.
   - Совсем не плохо! Да и какая разница! - ответил  он,  и  неудержимая
радость острыми иголочками пробежала от шеи куда-то вниз живота.
   Они поднялись в комнаты на чердаке, где им были приготовлены постели,
пожелали друг другу покойной ночи, и Андерс закрыл дверь, разделявшую их
комнаты. Однако Вениамин не мог забыть, что они рядом.
   Он уткнулся лицом Дине между грудями и полетел с нею в море.  Русский
тоже был с ними, он лежал  в  луже  тягучей  смолы  с  тяжелым  запахом.
Вениамин хотел отделаться от него - пусть бы его поглотило море.  Почему
он не оставит их с Диной в покое? Но  тяжелый  запах  смолы  преследовал
его. Он крикнул об этом  Андерсу,  хотя  расстояние  до  кормы  "Матушки
Карен", где Андерс стоял на вахте, было слишком велико.
   Большое безобразное существо -  не  змей,  не  ворон,  не  чайка,  но
какая-то диковинная помесь всех этих существ - беспрестанно кружило  над
ними. Оно то взмывало ввысь, то падало к самой воде.
   - Дина не твоя! Разве ты не видишь? - сказала эта странная птица  ему
на ухо. - Она должна уехать. Потому что она черная!
   Лететь  с  Диной  было  неприятно.  Мучительно.  Вениамин  попробовал
разжать руки, но не мог. Она летела рядом и  была  ужасно  тяжелая.  Ему
снова захотелось позвать Андерса. Но у него не  было  сил.  Что  делать?
Дина летела с ним, несмотря на то что была не его и хотела уехать.
   Птица сбросила с себя оперение, и оно упало  на  Вениамина.  Это  был
русский и в то же время как будто не он.
   - Скажи что-нибудь! - крикнул Вениамин этому существу.  Но  птица  не
ответила, она шла по водорослям,  высоко  поднимая  ноги.  Кругом  стоял
отвратительный запах.
   Появилась девушка с косами. Она развела среди камней большой  костер.
Жар ударил Вениамину в лицо, опалил его. У него загорелся живот.  Горело
то, чему он не знал имени. Все деревья на берегу были охвачены пламенем.
   - Это за то, что нам всегда приходится выходить замуж не за того,  за
кого хочется, - презрительно сказала девушка. Она расплела  косы.  И  ее
волосы летели к Вениамину сквозь дождь искр. Тонкие золотые нити на фоне
черного моря.
   Дина несколько раз произнесла его имя. Словно только что нашла его  и
еще не верит этому.
   Он сделался вдруг большим, внутри у него была пустота. Глаза смотрели
сквозь воду. И в этом не было ничего удивительного. Он видел  дно  точно
сквозь стекло.
   Можно было смотреть и наверх. Сквозь воду и воздух. Со дна. И в  этом
тоже не было ничего удивительного. Небо  раскололось,  в  образовавшуюся
трещину медленно-медленно падал Андерс. Словно бумажная птичка, пущенная
из чердачного окна. Вздыхая и стеная, Андерс приземлился на  выстиранную
и высушенную на солнце шерсть. Он слишком долго пробыл  в  ледяной  каше
Лофотенского моря.
   Вениамин чувствовал, как  у  Андерса  от  мороза  покалывает  кончики
пальцев. Это было одновременно и мучительно, и приятно.  Так  покалывает
пальцы у людей, попавших с мороза в тепло.

ГЛАВА 11

   Когда они вернулись домой, уже стояла добрая осень  с  ее  привычными
запахами. Вениамин бродил по усадьбе, заглядывал в лавку и рассказывал о
Бергене и далеком мире.
   Тогда он еще не знал, что будущей осенью  поедет  учиться  в  Тромсё.
Узнал он об этом  случайно,  сидя  в  комнате  матушки  Карен.  Дверь  в
гостиную была прикрыта неплотно. Он часто забывал закрыть ее.
   Андерс читал Дине вслух газеты.  Компания  "Евер  и  сын"  предлагает
хороший старый портвейн, мускат, малиновый уксус и  лампадное  масло  по
сходной  цене.  Он  помолчал,  потом  снова  продолжал  чтение.  Главная
почтовая  дирекция  сообщает  о  невостребованном  письме  на  имя  Дины
Грёнэльв  от  пастора  Юхана  Грёнэльва,  сумма  выкупа   -   двенадцать
скиллингов.
   - Почему ты не выкупила письмо Юхана, Дина? - спросил Андерс.
   В его голосе послышались странные нотки. Словно он хотел выучить  эти
слова наизусть и не мог их запомнить.
   - А я и так знаю, что в нем написано, -  невозмутимо  ответила  Дина,
будто они говорили о направлении ветра.
   - Знаешь, что в нем написано?
   - Да.
   - Господи Боже мой!.. Ты сошла с ума?
   - В нем написано то же самое, что и в предыдущем.
   - Ах вон что! И что же было написано в предыдущем?
   - Что Юхану нужно немного денег, чтобы снова поехать в  Копенгаген  и
заняться богословием.
   Андерс как будто растворился за газетой.
   - Я ничего не знал об этом.
   - А зачем тебе знать? Я не хотела тревожить тебя.
   Слышалось тихое тиканье часов. Оно, словно клювом, долбило их дыхание
и заполняло уши Вениамина нестерпимым шумом.
   - Ты поможешь Юхану?
   - Нет!
   - Ты шутишь?
   - Нисколько!
   - Не может быть, Дина!
   - За все эти годы Юхан получил больше, чем ему причиталось. При  этом
он никогда не работал, а только ходил по городу с  книгами  под  мышкой.
Теперь учиться должен другой. А это стоит недешево.
   - Кто же этот другой?
   - Вениамин.
   Газете  явно  стало  не  по  себе.  Она  зашелестела.  И  под  столом
задвигались большие ноги.
   - А можно спросить, куда ты собираешься отправить Вениамина?
   -  В  гимназию  в  Тромсё.  Он  будет  изучать  иностранные  языки  и
готовиться к экзамену артиум .
Только за одно учение придется платить тридцать  шесть  талеров.  А  еще
комната, питание...
   - Тромсё! Комната, питание! Но, Дина, он же еще ребенок!
   - Вениамин не может жить здесь вечно...
   - А он знает об этом?
   - Пока нет. Хотя мы с ним раньше говорили об этом.
   - Он слишком мал. -  Таким  голосом  Андерс  отдавал  приказ  бросить
якорь. Голос был не сердитый. Но остановить якорь не мог уже никто.
   Дина остановила якорь:
   - Чем раньше он начнет учиться, тем лучше.
   - Но кандидат Ангелл хороший учитель.
   - Я не хочу, чтобы Вениамин торчал в Рейнснесе. Через некоторое время
он уже ничего, кроме Рейнснеса, и знать не захочет.
   Кажется, Андерс смеется? Кто это там смеется?
   - Дина, к чему такая спешка? У Вениамина впереди много времени.
   - Зачем ему годами сидеть на необитаемом острове?
   - Ты чувствуешь себя здесь как на необитаемом острове?
   Кто-то прошел по гостиной. Куда они собираются? Почему  не  сидят  на
месте?
   - Дина, ему будет трудно.
   - Я знаю. - Голос Дины.
   От этих слов голова Вениамина сжалась и превратилась в ничто.  Внутри
этого ничто колотился орех. Он причинял боль и хотел  вырваться  наружу.
Вениамин попытался встать и выйти к голосам. Но не смог. Об этом  нечего
было и думать.
   - Как я понимаю, ты сама сообщишь Вениамину, что ему предстоит уехать
из дому?
   Голос Андерса звучал близко-близко. - Да.
   Нет, нечего было и думать о том, чтобы куда-то пойти.
   - А мне доложишь, когда все будет уже решено?
   - Ты не правильно к этому относишься, Андерс.
   - А как я должен к этому относиться?
   - Просто мне кажется, что я лучше понимаю, что Вениамину надо.
   - Еще бы, ты же мать!
   Послышалось смачное посапывание. Значит, Андерс набил  трубку.  Набил
трубку! Странно иногда ведут себя люди.
   Некоторое время пахло трубкой. Потом Дина сказала:
   - Почему ты рассердился?
   - Я не рассердился. Просто я чувствую себя дураком, с  которым  никто
не считается. Ты нас всех подавила, Дина. Ничего хорошего  из  этого  не
получится, вот увидишь. Я знаю, ты привыкла решать все одна. Но если  уж
ты выбрала меня в мужья, тебе придется смириться с  тем,  что  я  захочу
принимать участие в твоих решениях.
   - Ты и принимаешь в них участие, - мягко сказала Дина. Слишком мягко.
   - Нет. Ты даже  словом  не  обмолвилась,  что  собираешься  отправить
мальчика учиться. И не спросила, как я к этому отнесусь.
   - Я бы непременно спросила. Просто я еще не привыкла к  тому,  что  у
меня есть муж.
   Вениамин так и видел, как она то прячется,  то  появляется  в  мыслях
Андерса. Верткая, точно ласка. Она, как ласка, могла скрыться  в  любой,
даже самой узкой щели, прежде чем успевали заметить кончик ее хвоста.
   - Дина, а его ночные кошмары?
   - Это болезнь, она пройдет, когда он уедет из Рейнснеса.
   Она сказала "болезнь". Но ведь он-то знает, что это не правда.  Болен
был не он, а русский. И его болезнь была смертельна. У него была пробита
голова. Зачем Дина лжет? Чтобы спастись? Неужели и  она  лжет,  как  все
остальные?
   Стоя посреди комнаты матушки Карен, Вениамин вытянул вперед руки. Ему
хотелось погасить зеленый.
   Стеклянный купол керосиновой лампы, сделанной в  виде  херувима.  Это
хоть немного утешило бы его. Он растопырил пальцы. Но он был  никому  не
нужен, даже лампе матушки Карен. Лампа отомстила  ему.  Зеленые  осколки
впились ему в  голень.  Под  запах  керосина  русский  вытекал  из  него
маленькими красивши каплями.
   Вениамин продолжал стоять не двигаясь, даже  когда  все  сбежались  к
нему и заговорили разом, перебивая друг друга.

ГЛАВА 12

   Олине не должна так кричать, думал Вениамин. В Рейнснесе вообще никто
не кричал, кроме него самого и Олине. Но крик Олине был невыносим. В нем
было что-то зловещее, потому что она как будто имела на  это  право.  Не
зря же она была Олине!
   - Боже Всемогущий, покарай всех, кто злоупотребляет Твоими дарами!  -
кричала она с пылающим лицом.
   Открытые двери  кухни  внушали  страх.  Вот  опять.  Наверное,  лучше
перебраться обратно в дом к Стине. Но ведь и там было ненадежно. Там был
Фома.
   - Хозяйка не должна так обращаться с мукой!
   Злой визгливый поток тек с губ Олине, из глаз струились слезы. Она не
предполагала, что у нее будут свидетели, кроме Tea. Но ведь у людей есть
уши! Дина с мукой уже давно была в конюшне.
   - Да она и взяла-то самую малость, - бормотала Tea.  -  Там  было  на
донышке.
   - Я тебе покажу на донышке! - бушевала Олине. Вскоре Вениамин услыхал
смачный, чавкающий звук.
   Словно на стол швырнули  мокрую  тряпку.  Ему  следовало  вести  себя
по-мужски, посмеяться и сказать, что все это бабьи глупости. Но это было
не так просто.
   - Я сама видела, сколько она взяла! Это отвратительно. И  к  тому  же
большой грех! В  Рейнснесе  больше  не  придерживаются  старых  обычаев:
скотину нельзя кормить дарами Божьими. Бог покарает за это. Вот увидишь.
Мы все еще примем возмездие за то, что Дина  кормит  скотину  крупой  да
мукой!
   Вениамин решил показать, что он взрослый, и пошел на кухню. Теперь-то
она замолчит. Но Олине даже не заметила его. Она подошла  к  отпрянувшей
от нее Tea и прошептала грозно и громко, точно заклинание:
   - Как думаешь, почему в Рейнснесе так не везет и людям, и лошадям? А?
Я только спрашиваю, я ничего  не  утверждаю.  Сперва  лошадь  понесла  и
вырвалась из оглобель, так что бедный Иаков погиб в  омуте.  Потом  Дина
собственноручно зарезала эту лошадь. А сколько  уже  лет  у  нас  лошади
болеют и дохнут? Истинная правда! Я это и перед пробстом могу повторить!
Дина злоупотребляет дарами Божьими, и это возмездие!
   Вениамин спросил, нет ли в кладовой просмоленной бечевки.  Ему  нужно
обмотать ручку ножа, а то она слишком скользкая.
   Но Олине по-прежнему не замечала его. Он попал в центр тайфуна.
   - Дина лучше тебя знает, что нужно ее  лошади!  -  заорал  он  тогда,
чувствуя, как его бьет дрожь.
   - Знает! - фыркнула Олине, словно разговаривала с Tea. - А  почему  у
нас тогда такая напасть с лошадьми? Последняя лошадь хромает так, что на
нее больно смотреть. Фома ходит мрачнее тучи. Ты думаешь, это почему?  А
наш жеребец? Да у него с каждой страдой  все  больше  сводит  сухожилия.
Суставы воспалены, брюшные колики...
   - Как будто на других  усадьбах  такого  не  бывает,  -  нерешительно
возразила Tea.
   - Не смей так говорить о Дине! Она лучше всех умеет лечить  колики  у
лошадей! Она разводит в пол-литре воды столовую ложку  молочной  кислоты
или берет пол-литра разведенного  уксуса...  Сперва  сама  попробует,  а
потом уже дает лошади! - Вениамин грозно двинулся на Олине.
   Но она сегодня словно помешалась. Остановить ее было невозможно.
   - Дина перестает давать лошади корм  и  растирает  ей  брюхо  теплыми
тряпками! - Tea поспешила на помощь Вениамину.
   Олине хотела было плюнуть в их  сторону,  но  вместо  этого  сощурила
глаза, и из