***

   Тем же вечером Дина возвращалась  из  конторы.  В  лунном  свете  она
увидела голого Вениамина, который стоял на окне второго этажа.
   Окно было открыто, занавески развевались вокруг него, как флаги. Дина
поднялась к нему, встала у него за спиной и окликнула по  имени.  Он  не
хотел ложиться. Был безутешен. Отказывался с ней разговаривать.  И  даже
не плакал от бешенства, как бывало.
   Он оторвал подошвы от своих лучших башмаков,  из  вязаного  покрывала
вырезал лепестки и звезды.
   - Ты чего так сердишься, Вениамин?
   - Я хочу спать с Ханной! Мы всегда спали вместе!
   - Но ведь ты плохо поступил с Ханной.
   - Как плохо?
   - Ты раздел ее.
   - Я всегда раздевал ее, когда мы ложились спать! Она еще маленькая!
   - Нет, теперь уже большая. - Нет!
   - Вениамин, ты уже слишком большой, чтобы спать с Ханной. Мужчины  не
спят с женщинами.
   - Но ведь Юхан спит с тобой! Дина отпрянула.
   - Кто тебе это сказал? - хрипло спросила она.
   - Я сам видел. Он тоже не любит спать один.
   - Не говори глупостей! - строго сказала Дина. Она взяла его за волосы
на затылке и стала тянуть, пока он не слез с окна.
   - Нет! Я сам видел!
   - Замолчи! И сейчас же ложись, а то я тебя выпорю! Вениамин до смерти
испугался. Не спуская с нее глаз, он быстро поднял обе  руки  и  прикрыл
ими голову, словно боялся, что она его ударит.
   Дина отпустила его и вышла из комнаты.

***

   Весь вечер Вениамин неподвижно стоял на окне и смотрел на Дом Дины.
   Наконец она снова поднялась к нему. Сняла его, дрожавшего, с  окна  и
уложила в постель. Потом подобрала юбки и спокойно легла  рядом  с  ним.
Кровать была достаточно широка для двоих. Маленькому  мальчику,  который
привык спать рядом с теплой Ханной, кровать, конечно,  казалась  слишком
большой и неуютной.
   Впервые за много лет Дина видела, как Вениамин заснул. Она  погладила
его вспотевший лоб, тихонько спустилась  вниз  и  прошла  через  двор  к
своему дому.

***

   В ту ночь Дина очень  нуждалась  в  Ертрюд,  поэтому  она  беспокойно
кружила по комнатам, пока не увидела в окне серый парус утра.

ГЛАВА 13

   Враждуйте, народы, но трепещите, и внимайте,  все  отдаленные  земли!
Вооружайтесь, но трепещите; вооружайтесь, но трепещите!
   Книга Пророка Исайи, 8:9

   Крымская война создала благоприятную конъюнктуру для морской торговли
и рыболовства. Но привела к разрыву  налаженных  связей  с  русскими.  В
прошлом году Белое море почти все лето  находилось  в  блокаде.  И  было
похоже, что нынешним летом блокада повторится. Русские суда из  моря  не
выпускались.
   Осенью шхунам из Тромсё пришлось самим идти за зерном в Архангельск.
   В ту  осень,  когда  Дина  и  Андерс  вернулись  из  Бергена,  Андерс
собирался на одной из  шхун  отправиться  на  восток.  Но  вместо  этого
занялся снаряжением на  Лофотены  и  вообще  делал  то,  "для  чего  был
предназначен", как он выражался.

***

   Всю весну Дина следила за газетами и  пыталась  понять,  заставит  ли
война купцов из Тромсё опять посылать свои шхуны за хлебом. Ей  хотелось
наладить связи  со  шкиперами  в  Тромсё,  которые  могли  бы  привозить
продовольствие. Но это было так же трудно, как ободрать живого угря.
   - Мне надо самой поехать в Тромсё и там договориться! -  сказала  она
однажды, когда они с матушкой Карен и Фомой обсуждали этот вопрос.
   И хотя в прошлую осень в приходе многие собрали хлеба сам двадцать  -
двадцать  пять,  что   считалось   неслыханным   урожаем,   этого   было
недостаточно.
   В Рейнснесе хлеба почти не сеяли. Было лишь  одно  небольшое  поле  -
матушка Карен считала это необходимым. Фома  же  говорил,  что  забот  с
полем больше, чем пользы. Про себя он  каждый  год  проклинал  это  поле
матушки Карен.
   После урожайной  осени  матушка  Карен  набралась  смелости  и  стала
убеждать всех, что хлеба следует сеять больше.  Особенно  теперь,  когда
снова нависла угроза блокады. В тот день она торжественно прочитала Дине
и Фоме газетную статью управляющего епархией Моцфельдта, который  писал,
что благодаря войне народ пробудился и  понял:  нельзя  рассчитывать  на
хлебные поля за морем, это ненадежно. Он призывал людей напрячь  силы  и
пережить зиму без русской муки. Напоминал о необходимости  беречь  хлеб,
стремиться получить от  своей  земли  хлеба  больше,  чем  они  получали
раньше, и растить его в поте лица своего.
   - Я всегда говорила то же самое.  Нам  надо  сеять  больше  хлеба,  -
сказала матушка Карен.
   - Земля в Рейнснесе не подходит для хлеба, - спокойно заметил Фома.
   - Насколько возможно, мы должны обеспечить себя  сами.  То  же  самое
говорит управляющий епархией.
   Олине стояла в дверях. Прищурившись, она  глянула  в  газету  и  сухо
сказала:
   -  Вряд  ли  этому  Моцфельдту  приходится  так  потеть  ради   хлеба
насущного, как нам в Рейнснесе!
   - Мы не привыкли сами выращивать хлеб, -  сказала  Дина.  -  Но  если
матушка Карен считает, что нам следует сеять больше хлеба, мы  обратимся
за советом в Сельскохозяйственное общество. Это в нашей власти. Но тогда
нашим арендаторам придется больше работать на  нас.  Матушка  Карен,  ты
считаешь, это будет справедливо?
   - А разве нельзя нанять работников?  -  Матушка  Карен  не  думала  о
практической стороне вопроса.
   - Мы должны делать то, что нам выгодно. Нельзя заготавливать корм для
такого количества животных и в то же время выращивать хлеб. Ведь у  нас,
на севере,  хлеб  хорошо  родится  далеко  не  каждый  год.  Но  немного
увеличить посевы мы, конечно, могли бы. Можно распахать землю  на  южном
склоне, хотя она и не защищена от ветра с моря.
   -  Сколько  еще  придется  поработать,  пока  посевы  на  том  склоне
окупятся! - Фома был недоволен.
   - Рейнснес - торговый дом, - сказала Дина. - Все цифры говорят о том,
что именно торговля дает нам самый большой доход. У матушки  Карен  были
добрые намерения, но ей не знаком  крестьянский  труд,  зато  она  лично
знакома с управляющим епархией и он пользуется ее расположением.
   - Управляющий епархией не понимает - нельзя жить надеждой, что зимние
заморозки начнутся поздно, - сказала Олине.
   Матушке Карен нечего было возразить им, но она не сердилась.

***

   Когда шхуна и карбас под командой Андерса вернулись с Лофотенов, Дина
собралась ехать по делам в Тромсё.
   Похоже, война продлится еще долго, надо  приготовиться  к  тому,  что
муку придется везти из Архангельска, так  сказала  Дина.  Она  не  хочет
больше платить втридорога за русскую  муку,  которую  привозят  купцы  в
Тромсё. Она намерена сама явиться к медведю, выманить его из  берлоги  и
попытаться заполучить свою часть шкуры.
   Она не желает и в эту зиму платить по четыре - шесть талеров за  рожь
и по три - шесть талеров за ячмень. Андерс поддержал ее.
   Они вместе просмотрели все бергенские счета и прикинули, сколько  они
выручат за купленную на Лофотенах рыбу.  Прикинули  они  также,  сколько
муки надо купить  в  Архангельске.  Амбаров  для  хранения  у  них  было
достаточно.
   Дина хотела купить муки больше, чем требовалось для снаряжения  судов
на Лофотены и торговли в лавке.  Ей  хотелось  иметь  запас  на  трудные
весенние месяцы. Вряд ли в Страндстедете, да и во всем Тьелдсунде, будет
достаточно хлеба.
   Андерс считал, что если она выложит наличные, когда  купцы  в  Тромсё
будут снаряжать свои суда, то ей будет легче приобрести муку по  сходной
цене. В Тромсё многие купцы привозят муку  из  Архангельска,  и  на  них
можно положиться. Можно также с  выгодой  использовать  старые  торговые
связи. Главное - это поладить.
   Андерс не сомневался, что Дина справится с этой  задачей  лучше,  чем
он. Только пусть попридержит язык. Купцы в Тромсё  раскусят  ее  скорее,
чем в Бергене. Пусть помнит об этом.
   Все было решено. О  том  же,  что  она  намерена  съездить  еще  и  в
Вардёхюс, Дина не сказала никому. Кроме матушки Карен. Как  она  попадет
из Хаммерфеста в Вардёхюс, она себе не представляла. Но  должны  же  там
ходить какие-нибудь суда.

***

   То,  что  Дина  выплачивает  Андерсу  проценты  от  стоимости  груза,
направляемого в Берген, и к тому же разрешает  самостоятельно  торговать
лесом, который он в плотах пригоняет из Намсуса, было  предметом  многих
досужих разговоров и зависти.
   Видать, есть между ними что-то, о  чем  никто  не  догадывается,  что
держится в тайне от всех.
   Слухи набирали силу. Особенно после  того,  как  торговец  в  Намсусе
обманул Андерса, а Дина его выручила, расплатившись за него.  Дело  было
так: Андерс заплатил торговцу за бревна, не зная, что  тот  разорился  и
продал бревна, ему уже не принадлежавшие. Новый  владелец  потребовал  у
Андерса деньги за бревна. Поскольку свидетелей сделки с первым торговцем
у Андерса не было, ему ничего не оставалось, как заплатить еще раз.
   Эта история никого не оставила равнодушным. Слухи  вились,  как  мухи
над свежей коровьей лепешкой. Воображение у людей разыгралось вовсю.
   - Что-то  тут  не  чисто,  если  Дина  Грёнэльв,  такая  прижимистая,
разделила со своим шкипером его убыток. Мало того,  она  вписала  его  в
свое завещание и отказала ему лучшее судно!

***

   Эти грязные слухи дошли до ушей матушки Карен. Она послала  за  Диной
и, взволнованно потирая руки, спросила у нее, что они означают.
   - А если и так? Если между нами что-то есть, у кого  достанет  ума  и
власти указывать нам, как себя вести?
   Матушку Карен не удовлетворило такое объяснение.
   - Следует ли понимать тебя так, что ты  собираешься  выйти  замуж  за
Андерса?
   Дина оторопела:
   - Ты что, хочешь, чтобы я вышла замуж сразу за двоих мужчин? Не ты ли
сама благословила меня на поиски Лео?
   - Но пойми. Нехорошо, когда люди болтают... Я ведь только поэтому...
   Но мысль уже облеклась в слова. Мысль о том, что Андерс  может  стать
хозяином Рейнснеса.

***

   Дина ходила под балкой, на которой повесился Нильс, и вызывала его  к
себе.
   Он был смирный и приводил множество доводов в свое оправдание. Она их
не приняла, запихнула его  обратно  в  петлю  и  толкнула  так,  что  он
закачался, как маятник на часах.
   Она напомнила ему: он рано успокоился, даже если больше не кормится в
Рейнснесе. Его репутация в ее руках. Прежде чем лечь спать, она дала ему
понять, что, если он не остановит все эти  слухи,  она  поймает  его  на
слове. Выйдет замуж за Андерса. С венчанием и пышной свадьбой.
   Нильс  вдруг  сник,  ослабел  и  исчез   вместе   со   всеми   своими
оправданиями.

***

   Если Андерс и слышал эти сплетни, то виду не подавал. Занимался своим
делом.
   Он посоветовал Дине, с кем ей следует  встретиться  в  Тромсё,  чтобы
купить муку, написал имена тех, с кем ей ни при каких обстоятельствах не
следует вступать в сделку. Вместе с нею еще раз проверил списки  и  цены
на товары. Прикоснулся к ее руке и даже не заметил прикосновения.
   Они обсуждали максимальную цену, какую могут дать  за  русскую  муку,
чтобы продать ее потом в лавке по доступной людям цене и не понести  при
этом потерь. И количество муки, которое надо иметь в  амбарах  к  началу
весны.
   Руки Андерса то и  дело  ворошили  густые  русые  волосы,  иногда  он
энергично кивал, чтобы подкрепить свои  слова.  Глаза  блестели  и  были
широко открыты. Казалось,  Андерс  только  что  побывал  у  причастия  и
получил отпущение грехов.
   Наконец они покончили с делами. Дина принесла початую бутылку рома  и
прямо спросила у Андерса, слышал ли он, какие о них ходят сплетни.
   Андерс широко улыбнулся:
   - До моих ушей дошло, что кое-кто в Страндстедете и среди арендаторов
не прочь женить старого холостяка из Рейнснеса. Но это бывало и раньше.
   - И что же ты отвечаешь на это?
   - Стараюсь помалкивать.
   - И даешь сплетням волю?
   Он с удивлением посмотрел на нее. И молча закрыл папку с бумагами.
   - Ты думаешь, мне приятно слышать  эти  сплетни?  -  через  некоторое
время спросила Дина.
   - Нет, - ответил он не сразу. - Но и  убиваться  из-за  них  тоже  не
стоит.
   Он насмешливо смотрел  на  нее.  И  Дина  сдалась.  Они  рассмеялись.
Чокнулись рюмками и  снова  засмеялись.  Но  сделать  вид,  будто  этого
разговора между ними не было, они уже не могли.

***

   - "Принц Густав" похож  на  женщину!  -  мрачно  объявил  Вениамин  и
засунул пальцы под подтяжки, как любил делать Андерс.
   - Это просто такая фигура на носу,  для  украшения,  это  ненастоящий
принц Густав! - объявила Ханна и вытянула шею.  Любопытная,  как  ласка,
она всегда боялась пропустить что-нибудь интересное.
   Ханна хотела обнять Вениамина, но он  вырвался  и  подбежал  к  Дине,
которая стояла на причале в дорожном костюме.
   - "Принц Густав" - женщина! Неужели ты поедешь на женщине? -  сердито
крикнул он ей и поддал ногой камень так, что  чуть  не  угодил  Стине  в
голову.
   Дина промолчала.
   Вениамин не отступал, хотя кругом было много  людей,  которые  пришли
проводить Дину.
   - Ты и в этот раз вернешься домой как  дохлая  ворона?  -  с  горечью
крикнул он ей.
   - Придержи язык! - сказала она тихо, но достаточно грозно.
   - Сколько ты лежала в постели после прошлой поездки!
   Он плакал, уже не таясь.
   - В этот раз так не будет.
   - Откуда ты знаешь?
   - Знаю.
   Он прижался к ней и рыдал от отчаяния.
   - Ты слишком шумно ведешь себя, Вениамин, -  твердо  сказала  Дина  и
положила руку ему на затылок.
   - Зачем ты туда едешь? Матушка Карен говорит,  что  там  круглый  год
зима. И ничего нет, только птичий помет да кричат чайки! - с  торжеством
заявил он.
   - Мне надо туда поехать. Я так хочу.
   - А я не хочу!
   - Это я уже слышала.
   Он хватал ее за платье и плакал, не теряя надежды ее  удержать,  пока
она не села в лодку и Фома не оттолкнулся веслом от причала.
   - Этот мальчик уже никого не стесняется, - сказала она Фоме.
   - Он хочет, чтобы мать была с ним. - Фома посмотрел в сторону.
   - Я не понимаю...
   Лодка шла против ветра, и Дина придерживала  шляпу.  Фома  равномерно
взмахивал веслами.
   - Ты тут присматривай за порядком, - дружески сказала она. Словно  он
был дальний знакомый, которого ей приходится просить об услуге.
   - Все обойдется. Но ясное дело, будет трудно: Андерс уйдет в  Берген,
тебя тоже не будет. Придется нанимать много людей... На сенокос и...
   - Раньше ты с этим справлялся.
   - Да, - коротко бросил он.
   - Я на тебя полагаюсь, Фома. И смотри получше за Вороным. Езди на нем
иногда, - вдруг сказала Дина.
   - Никого, кроме тебя, он на себе не потерпит. Она промолчала.
   - Смотри, никак это матушка Карен сидит у окна  в  зале?  -  спросила
Дина и помахала рукой.

***

   Этот гудящий и извергающий клубы дыма  пароход  был  назван  "Принцем
Густавом" в честь младшего сына короля Оскара. Его  форштевень  украшала
фигура женщины.  Не  больно  красивая,  но  заметная.  Имя  принца  было
написано на лопастях колеса замысловатыми буквами и увенчано короной.
   Колесо заработало. На берегу в воздух  полетели  шапки  и  замелькали
платочки, словно им подали сигнал. Со всех сторон слышались крики.  Дина
подняла руку в белой перчатке.
   Большая бузина в саду слегка раскачивалась, хотя ветра не было.
   Там сидел Вениамин и плакал, вымещая гнев на дереве. Он пинал  бузину
ногами, обламывал ветки и обрывал листья. Пусть видит и возмущается.
   Дина стояла и улыбалась. Легкий южный ветер гнал мелкую рябь. Пароход
шел на север. Матушка Карен благословила ее поездку. Но поможет ли это?

***

   Дина познакомилась с капитаном еще до  того,  как  пароход  пришел  в
Хавнвикен. Ей говорили, что у него большая борода и седые  бакенбарды  и
что зовут его капитан Лоус.
   Но перед ней стоял высокий человек, который своим видом и  движениями
напомнил ей рабочую лошадь. На  крупном  продолговатом  лице  героически
высился нос. Губы были немного вывернуты. Они все время шевелились,  над
верхней губой была впадинка, как между грудями у старой женщины. Круглые
добродушные глаза прятались под кустистыми бровями.
   Он держался весьма учтиво и выразил сожаление,  когда  Дина  спросила
его о старом капитане. Он щелкнул каблуками и протянул ей руку,  которая
никак не вязалась с его обликом. Ладонь была узкая и красивой формы.
   - Капитан Давид Христиан Люсхолм, -  представился  он,  и  его  синие
глаза скользнули по Дине.
   Он показал ей  весь  пароход  с  таким  видом,  будто  это  была  его
собственность. И похвалил Нурланд, будто он принадлежал Дине, а  капитан
был ее гостем.
   Здесь, в Нурланде, еще царят добрые старые обычаи. Состоятельные люди
еще могут ездить с роскошью, подобающей их положению. А вот на  юге,  по
мнению капитана, все давно уже изменилось.
   Он погладил начищенные медные поручни и кивнул в подтверждение  своих
слов. Спросил, может ли он закурить трубку в присутствии дамы.
   Дина не возражала. Она и сама не отказалась  бы  от  трубки.  Капитан
оторопел. Дина решила не приносить трубку из  каюты.  Не  стоит  слишком
привлекать к себе внимание.
   Они продолжали оставаться в пределах, огороженных медными  поручнями,
которые отделяли публику первого класса от остальных пассажиров.
   Человек  должен  занимать  место,  подобающее  его  положению,  а  не
бумажнику, считал капитан. Он вел Дину под руку свободно и уверенно.

***

   В Хавнвикене их встретило много шлюпок с молодыми людьми.
   Капитан приосанился и поздоровался с единственным пассажиром, который
сел здесь на пароход. Это был  фохт    Он
поднялся по сходням с портфелем из свиной кожи, вид  у  него  был  очень
внушительный.
   Капитан поздоровался с фохтом как со старым знакомым и представил его
Дине.
   Почтмейстер стоял у сходней и разговаривал с местным торговцем о двух
письмах,  которые  были  оплачены  не  по  правилам.  За  них  следовало
дополучить четыре скиллинга почтового сбора.
   Прозвенел третий звонок,  лопасти  заработали.  Одна  за  другой  они
скрывались в соленой воде. Люди на  берегу  превратились  в  муравьев  и
мелкий мусор. Горы скользили мимо.

***

   Когда пассажирам казалось, что на них никто не смотрит, они  украдкой
разглядывали друг друга.  У  одних  лица  были  замкнутые,  у  других  -
светились любопытством и живым интересом. И у каждого были свои  причины
пуститься в это путешествие.
   Капитан поинтересовался, что заставило фохта отправиться на север.
   Стало известно, что в нескольких местах русские перешли границу между
Норвегией и русской Лапландией. От местных жителей поступили жалобы, что
пришельцы захватили норвежскую территорию. Пришельцы утверждали, что это
русские  земли,  и  распространились  уже  до   Таны.   Местные   власти
потребовали, чтобы они убрались, но безуспешно. Вот фохт и  двинулся  на
север.
   - А как они настроены, мирно или враждебно? - просила Дина.
   - Как бы они ни были настроены, уходить они не собираются, -  ответил
фохт.
   В разговор вмешался почтмейстер, он задумчиво посасывал усы и сдвинул
на лоб форменную фуражку. Он, например, слышал, что русские  ведут  себя
так, будто эти земли принадлежат их царю. И многие финнмаркцы  предпочли
бы, чтобы так и было. Местные жители недолюбливают власти в  Христиании.
Все вопросы улаживают опытные  русские  дипломаты.  А  правительство  не
удосужилось даже палец о палец ударить. Оно и знать  не  знает,  что  на
севере происходит. Никогда там не бывало.
   Произнеся эти тираду, почтмейстер трижды поклонился фохту.  Он  вдруг
сообразил, что не  знает,  чью  сторону  держит  фохт  -  правительства,
русских или жителей Финнмарка. Вежливость никогда не повредит,  особенно
когда говоришь то, что думаешь.
   Капитан смутился.  А  фохт  нисколько.  Он  добродушно  посмотрел  на
почтмейстера и сказал:
   - Наша страна слишком вытянута. Трудно уследить, что происходит в  ее
самых отдаленных частях. Весь Хологаланд, и особенно  Финнмарк,  зависит
от хороших отношений  с  Россией.  Оттуда  поступают  такие  необходи