потрепанные и истоптанные "веселой" жизнью.
   Ленивые мозги, обвисшие задницы, потухшие глаза и линялые джинсы.
   Зато третья девушка - это было что-то. Джо Энн разглядела все  в  тот  же
миг, как остановилась. Совсем юная. Пятнадцать лет.  Может,  чуть  постарше.
Все было на виду и вызывало  восхищение  своей  упругостью.  Подтянутый  зад
венчал длинные угловатые ноги, а грудь, словно насмехаясь  над  гравитацией,
составляла острый угол с худеньким торсом, она была словно живым  приговором
вислым формам ее старших товарок. Лицо было живым - дерзким и  подвижным,  в
больших карих глазах совсем не чувствовалось пресыщенности, - оно говорило о
готовности к приключениям, которые обещала жизнь вблизи бара "Порт  о'колл".
Волосы девушка безжалостно выпрямила и зачесала назад, чтобы  выглядеть  лет
на двадцать, но тело и все повадки выдавали ее. На  ней  была  юбка,  больше
смахивающая на широкий пояс, никакие чулки не  скрывали  гладкой  шоколадной
кожи ног, обутых в белые, по щиколотку,  сапожки,  на  длинном  ремне  через
плечо висела черная пластиковая сумка. Поперек ее футболки  было  изображено
слово "ВСЕ", колеблемое  высоко  вздымающейся  грудью.  Когда  она  небрежно
повернулась, чтобы посмотреть, кто подъехал на шикарном кабриолете, Джо  Энн
увидела на спине надпись "Что угодно" (anything - все, что угодно). Джо  Энн
громко рассмеялась.
   Вспышка любопытства в глазах  при  появлении  дорогой  машины  не  совсем
погасла, когда они засекли водителя. Если, однако, судить по потухшим взорам
двух других девиц, то у них появление Джо Энн.  вызвало  примерно  такой  же
интерес,  какой  вызывает  труп  выловленного  из  Гудзона   утопленника   у
нью-йоркского полицейского.
   Джо Энн была в полутора метрах от троицы. Ей даже не нужно было  выходить
из машины.
   - Привет, - сказала она.
   Старые шлюхи даже  не  моргнули...  и  не  ответили.  Последовав  примеру
"старших", "первокурсница" тоже не  откликнулась.  Но  взгляд  ее  сказал  о
многом.
   - Скажите, не могли бы вы мне  помочь?  Джо  Энн  не  была  обескуражена.
Картина была ей знакома. И она обещала многое.
   - И как же мы можем чем-нибудь помочь такой богатой  белой  дамочке,  как
вы, милая? Что-нибудь потеряли?
   Это подала голос стоявшая справа туша в парике, продемонстрировав  гнилые
зубы и наверняка столь же гнилой запах изо рта.  "Первокурсница"  продолжала
смотреть, ее полные губы приняли несколько  озадаченное  выражение,  большой
палец она беспечно засунула за свой пояс-юбку.
   - Ну, я думала, вы сумеете мне помочь потратить немного денег.
   Джо Энн постаралась, чтобы ее  голос  звучал  завлекающе.  Это  оказалось
нетрудно. Ладони ее уже были влажными.  Остальные  части  тела  тоже  быстро
приходили в соответствующее состояние.
   В двух парах глаз уже забрезжили первые признаки понимания. В юных глазах
было удивление.
   Вступившие в разговор засмеялись, и смех этот не был приятным.  Очевидно,
именно таким он и был задуман.
   - Не в том месте ищете "цыпочек", милая. И даже не в том  штате.  Вам  уж
лучше отправиться в Нью-Йорк, или Лос-Анджелес, или в какую-нибудь  из  этих
грязных дыр, где занимаются всякими такими пакостями.
   Джо Энн неотрывно и настойчиво смотрела на ту, которую желала, не обращая
внимания на отповедь старой помойки. Наконец до девушки все дошло, и радость
быстро вытеснила удивление с ее юного лица.
   - Мне надо потратить три сотни долларов, - поспешила объяснить  Джо  Энн,
пока противная сторона не успела уйти в глухую защиту.
   Так, удачно. Теперь она завладела их вниманием. Как  она  и  думала,  три
сотни  намного,  намного  превышали  прейскуранты  этого  рынка,  и   деньги
оказались доходчивее слов.
   Выступавшая в роли спикера представительница троицы явно дрогнула.  Когда
она вновь заговорила, в голосе ее звучали досада  и  разочарование.  В  этой
глухой местности не стоит устраивать лесбийских игрищ, если хочешь сохранить
здоровье. Мужики, которые за тобой присматривают, не понимают  таких  вещей.
Так можно и без зубов остаться. Но три сотни долларов? Боже, этой "курочке",
должно быть, сильно приспичило.
   - Отъезжай, милая. Нам не нужны твои вонючие доллары, - выдавила  она  из
себя в конце концов.
   - Эй, минутку.
   "Сработало, как часы", - подумала Джо Энн. Это наконец заговорила та,  на
которую она нацеливалась.
   - А что вы хотите за три сотни долларов? Девочка хотела получить ответ на
свой вопрос. Насчет денег она поняла, но понятия не имела, чего от нее  ждут
взамен. Поцелуя? Чего-нибудь еще?
   - Мы договоримся по дороге. Получишь деньги без обмана.
   - Послушай, Мона, не связывайся. Ты просто еще неопытная,  милая.  Твоему
это не понравится. Клайв, он  не  любит  таких  вещей.  Наживешь  себе  кучу
неприятностей. Правда ведь, Сьюзи?
   Сьюзи, не привыкшая к роли  судьи  и,  вполне  очевидно,  немногословная,
энергично закивала головой в знак согласия.
   Две побитые собаки объединились. Продавать себя женщинам не принято.  Это
почти то же самое, что перейти в католичество в  протестантской  Англии  или
надеть ботинки на толстой подошве на коктейль на яхте. И Клайв, кем бы он ни
был, разделял точку зрения, что  такое  поведение  определенно  противоречит
правилам хорошего тона. Джо Энн про себя рассмеялась. В этом перевернутом  с
ног на голову мире  совсем  другие  правила,  но  какими  бы  они  ни  были,
считается, что их все-таки надо придерживаться.
   Теперь Джо Энн уже обращалась прямо к этой  шикарной  девчонке.  Она  уже
была на полпути к цели. На полпути к воротам рая.
   - Слушай. Давай запрыгивай сюда, и мы  все  обсудим,  ты  и  я.  Получишь
полсотни, если только меня выслушаешь. От этого вреда не будет.
   Девушка довольно засмеялась, смех ее был глубоким, грудным, в нем звучали
теплота и радость. Жизнь все еще забавляла, ее.  Она  пока  была  для  этого
достаточно молода. И у нее еще хватало ребячества рискнуть и  презреть  пока
неосознанную опасность, потому что опасность эта была где-то в будущем.
   Она не колебалась, и даже не оглянулась на своих подруг, они вольны  были
давать любые советы, она уже заключила  неписаный  контракт,  сделав  шаг  к
открытой дверце машины Джо Энн.
   Как только ее  шикарная  задница  плюхнулась  на  обтянутое  белой  кожей
сиденье автомобиля, все лицемерие юбки-пояса сошло на нет. Джо Энн открылись
целые акры длинного черного  бедра  и  аляповато-розовые  трусики.  Еще  она
вдохнула аромат дешевых духов, которые перебивал другой, тонкий, опьяняющий,
значительно более сильный, сводящий с ума аромат разгоряченной девчонки.
   Джо Энн не теряла времени. Моторы внутри  нее  уже  вовсю  работали.  Она
добавила газа автомобильному двигателю и вылетела  со  стоянки,  прежде  чем
кто-либо из участников сделки мог передумать.
   На шоссе она повернулась и посмотрела на свой улов,  а  рука  ее,  словно
притянутая магнитом, потянулась  к  гладкой  коже  открывшегося  бедра.  Она
провела языком по своим пересохшим губам и судорожно сглотнула,  ощутив  под
рукой  волнующее  тепло.  Когда  она  открыла  рот,  голос  ее   дрожал   от
предвкушаемого удовольствия.
   - Куда теперь?
   Крупные полные губы надулись в ответ.
   - Раньше я никогда не делала этого.
   Джо Энн  попыталась  изобразить  подбадривающую  улыбку.  Ей  приходилось
слышать все это раньше. Слова тогда были более изысканными, но смысл их  тот
же. Ответ ее был обычным.
   - Доверься мне. Узнаешь целый новый мир. Чернокожей  девочке  понравились
слова про новый вир, но ей хотелось услышать кое-что еще.
   - У вас деньги при себе?
   Джо Энн печально улыбнулась. Чуть не забыла. Это ведь не просто прогулка.
Это сделка. Не те ли самые чувства охватывают сейчас девушку, какие когда-то
испытывала она сама во время своих  похождений  по  бесконечным  гостиничным
номерам? А чувствовали ли те мужики  то,  что  она  ощущает  сейчас?  Легкое
разочарование от того, что все это не только из  любви  к  самому  процессу.
Потом она засмеялась. Нет, на самом деле все просто. Она сняла себе тело  на
время. На час или около того она его владелица. И не надо думать ни о  каком
обольщении. Доллары делают все это ненужной чепухой.
   - Возьми три сотни из сумочки и показывай, куда ехать.
   В голосе ее появились  прежде  отсутствовавшие  резкие  нотки.  "Я  желаю
поскорее начать представление", - говорил ее тон.
   - Кстати, сколько  тебе  лет?  Скажи  правду.  Это  все  равно  не  имеет
значения.
   В живых карих глазах  появилась  настороженность,  но  при  прикосновении
длинных шоколадного цвета пальцев  к  трем  сотенным  купюрам  все  опасения
словно ветром сдуло.
   - Четырнадцать, - сказала она и чуть отодвинулась от касающейся  ее  руки
Джо Энн. - А что, слишком молода?
   Вопрос был вызывающим, даже дерзким. Но она будет  самой  юной  из  всех.
Почти аж на три года. Это мелочь, но приятная. Четырнадцать лет,  чернокожая
и, по крайней мере, в том, что касается женщин, девственница.  Какого  черта
подобная идея не приходила ей раньше?
   - Правее у следующего светофора и поворачивайте налево на стоянку. У меня
номер в мотеле "Си грасс".
   Джо Энн сделала, как ей было сказано, при  повороте  с  сожалением  убрав
руку с такого удобного бедра.
   Молча поднялись они  по  ступенькам  в  захудалый  мотель.  Джо  Энн  уже
представляла себе, каким окажется номер. Он  будет  точной  копией  миллиона
подобных номеров по всей Америке: пластиковая мебель,  пятна  от  потушенных
сигарет, "дакрон", искусственный шелк или какая-нибудь другая  синтетическая
ткань, которых сейчас так много. Наверняка кто-то чистил обувь о  занавески,
в ванной желтые разводы, вместо  телевизора  какой-то  монстр  со  скрипящей
ручкой, переключающей только четыре программы,  тощая  поролоновая  подушка,
покосившийся торшер. Но  прямо  перед  ней  поднималась  вверх  по  лестнице
крепкая, тугая задница, которую она только что наняла. Это  было  более  чем
достаточно для того, чтобы сердце бешено забилось, а в животе заурчало.
   Комната оправдала ее ожидания.  Ничто  в  ней  не  претендовало  хоть  на
какое-то эстетическое достоинство. Абсолютно ничто. Начиная  от  зазубренной
жестяной урны с белым пластиковым контейнером внутри до  зеркала  в  розовой
пластмассовой раме,  в  котором  отражалось  все,  что  могло  произойти  на
единственной в номере кровати.
   Однако   убогость   интерьера   точно   подчеркивала    привлекательность
наикрасивейшей  в  этой  комнате  вещи.  Девчушка-проститутка  бросила  свою
пластиковую сумку  на  кровать  и  попыталась  изобразить  из  себя  хозяйку
положения. Повернувшись лицом к клиентке,  она  постаралась  придать  своему
голосу деловой тон.
   - Хорошо. Так как вы желаете все проделать?
   По правде говоря, она совсем и не представляла, что от нее требуется.
   - Всеми известными способами, - просто ответила Джо Энн. - Но  начнем  мы
прямо так. Стоя.
   Она сделала три шага, отделявшие ее от девушки.
   - Стой совершенно тихо. Не двигайся. Девушка смотрела на Джо  Энн.  В  ее
глазах была неуверенность,  но  в  то  же  время  и  интерес,  а  в  глубине
просматривалась  даже  какая-то  зачарованность.  Она  казалась  словно   бы
загипнотизированной  -  все  ее  воля  куда-то  исчезла,  и  она  готовилась
покориться, полностью отдаться во власть Джо Энн.
   Не отводя взгляда от глаз чернокожей девчонки, Джо Энн потянулась вниз  и
осторожно подняла  ее  юбку.  Только  когда  трусики  полностью  обнажились,
опустила она глаза, чтобы насладиться тем, что открыла для взора.
   Она с испугом, едва не ахнув, выдохнула при  виде  того,  что  перед  ней
предстало. Розовые, почти прозрачные трусики были на добрый размер маловаты.
Они  выглядели  так,  словно  их  обрызгали   краской   из   пульверизатора,
напряженный девический  лобок  возбужденно  натягивал  тонкую  материю.  Две
полоски уходили назад и плотно облегали восхитительные коричневые ягодицы, а
третья полоска ткани ныряла в  глубину  и  скрывалась  там;  где  находилась
безгранично влекущая тайна, затаившаяся среди крепкой плоти бедер.
   Пальцы  Джо  Энн  нащупали  тугую  резинку  и  медленно,   сантиметр   за
сантиметром, стянули трусы.
   Потом Джо Энн опустилась на колени, и лицо ее оказалось на одном уровне с
целью ее желаний. Она почувствовала, как жаркая волна коснулась ее щек.  Эта
девочка еще слишком молода, чтобы вести свою игру. Ключ зажигания внутри нее
уже повернут. Мотор заработал. Джо Энн ощущала это, улавливала по запаху.
   - Просто расслабься, милая, - промурлыкала она  скорее  себе  самой,  чем
девушке, с которой собиралась заняться любовью.
   Трусов теперь не было. Они были  спущены  на  крутые  бедра  и  бесстыдно
висели на них,  касаясь  подбородка  Джо  Энн,  в  то  время  как  глаза  ее
наслаждались открывшимся там, где они только  что  были,  зрелищем.  Розовые
губы были рядом с ее губами, возбуждающий запах проникал ей прямо в  ноздри,
теплое  естество  юной  девушки  просто  просилось  к   ней,   трепетало   в
предвкушении прикосновения ее жаждущего рта.
   Джо Энн услышала стон  у  себя  над  головой  -  партнерша  разрешала  ей
двинуться дальше. Какую-то божественную  секунду  она  колебалась,  стремясь
насладиться каплей предчувствия наслаждений. Потом наклонилась вперед.
   Джо Энн не слышала, как открылась дверь. Едва губы ее нежно  притронулись
к розовым губкам, она сразу ощутила панический страх. За прикосновением  рта
к скользкой влажности последовал яростный окрик:
   - Негодная девчонка! Что ты делаешь? Что ты делаешь, негодная?
   Резкий, со всего размаха удар попал Джо Энн в  левую  часть  лица.  Такой
сильный, что у нее искры  посыпались  из  глаз,  а  в  ушах  зазвенело.  Она
отлетела в сторону и врезалась в спинку кровати.
   Ее  едва  не  состоявшаяся  любовница,  скованная   спущенными   розовыми
трусиками, замерла неподвижно, ее недавно  красивое  лицо  исказила  гримаса
животного  ужаса.  В  дверях  громадой  возвышались  сто  девяносто   фунтов
мускулистой чернокожей ненависти, с отвращением в  глазах  и  нацеленным  на
убийство сердцем.
   - Клайв, я не хотела ничего плохого. Клайв... Каким-то образом и девушка,
и женщина,  обе  поняли,  что  если  Клайва  заставить  заговорить,  то  все
уладится. Однако Клайв уже все сказал. Он видел нечто для  себя  ужасное,  и
пустота его безумных, одурманенных наркотиками глаз кричала, что он  считает
это предательством со стороны его девушки. Она предала его. Не  с  мужиками,
они не в счет. Они приносят  деньги.  Его  деньги.  Но  с  белой  шлюхой!  С
какой-то белой дрянью. С дешевой белой  потаскухой.  С  какой-то  никудышней
извращенкой.
   Нож с выдвижным лезвием уже блеснул в его руке..  "Боже  правый!  Это  же
сутенер. Тот, которого зовут Клайв". В его бешеных, остекленевших глазах Джо
Энн прочла, что сейчас произойдет. Он причинит ей боль. Возмездие  настигнет
ее. В конце концов пришла расплата за  все  эти  долгие,  долгие  годы.  Она
видела только боль, боль и ее жуткие, непоправимые  последствия.  Она  будет
изуродована. Прислонившись к ножке кровати,  она  наблюдала  за  участниками
драмы. Их было трое, включая ее, встретившихся на краткий миг на подмостках.
   Она была в буквальном смысле  слова  вне  себя,  горящая  от  вожделения,
растворенная  во   времени   и   пространстве,   неприкрытым   ужасом.   Как
предотвратить то, что должно случиться? Одно разумное слово, точный жест - и
этот кошмарный спектакль прекратится.  Она  откинется  на  кровати  и  будет
смеяться, страх испарится, все успокоятся, а происходящее сведется к  шутке.
И правда, все очень смешно. Страшно, но смешно. Но, позволяя себе на  что-то
надеяться, Джо Энн одновременно  знала,  что  надежда  эта  безосновательна.
Рожденной жаждой жизни,  надежде  этой  суждено  было  погибнуть  в  пустыне
смерти.
   Клайв шагнул к ней, приставил нож к животу, собрав  в  складки  тончайший
шелк ее блузки; исходившая от него ярость волной накатилась на Джо Энн.
   Она пошевелила шершавым, пересохшим языком, пытаясь протестовать.
   - Нет, - прошептала Джо Энн.
   - Да, - был ответ.
   Джо Энн набралась смелости и взглянула  вниз  на  стиснутые  пальцы.  Она
увидела, как напряглись мышцы его сильной руки, и внутри у  нее  похолодело.
По позвоночнику вверх и  вниз  пробежали  ледяные  пальцы  смерти.  Джо  Энн
замерла, словно неподвижность могла принести ей спасение.
   Как  ягненок,  предназначенный  для  заклания,  она  посмотрела  в  глаза
человека, державшего нож. В них был холод зимних снегов и мертвенная  темень
ночного леса. В это мгновение бытия между ними возникла  общность,  близость
обреченных, чьи души соприкоснулись у края пропасти.
   Напрасно Джо Энн пыталась найти отклик в его пустых глазах. Они ничего не
выражали. Там, внутри, ничего не было.
   В ее смятенном сознании одна  безумная  мысль  наталкивалась  на  другую,
мысли нагромождались друг на друга в поисках выхода. Эти мысли  были  словно
обрывки, куски чего-то целого, и, сложив эту головоломку, она  могла  спасти
свою жизнь. Улицы Нью-Йорка, гонка и борьба, головы сильных этого мира у нее
на коленях.
   Голова бедного Питера в кровавом облаке, жена сенатора, такая спокойная и
элегантная у трибуны. Простая еда и еда изысканная, дешевые и дорогие  трюки
- и всегда, везде звучит этот музыкальный фон, вкрадчивое пение струн секса,
тех самых, что звучали несколько минут назад.
   Ей,  надо  сказать,  повезло,  что   все   ее   мысли   перепутались.   В
благословенной дымке нереальности  она  и  не  почувствует  боли.  От  этого
все-таки легче. Боль придет потом. Но для приличия ей все  же  следовало  бы
закричать. В подобной ситуации любой порядочный человек поступил  бы  именно
так.
   И Джо Энн Стэнсфилд принялась вяло, без всякого воодушевления кричать,  а
нож тем временем превратился в акулий плавник. Он поплыл на север. Медленно,
без усилий разрезая спокойную морскую гладь внизу ее живота. За ним тянулась
аккуратная  красная  линия,  сначала  тонкая  и  четкая,  потом  неровная  и
расплывающаяся, как расплывается кильватерный след. Плавник подплывает прямо
к ее  лицу,  пройдет  меж  двух  холмов  ее  груди,  вдоль  точеной  шеи,  у
выступающего мыса подбородка. Тогда она наконец сможет немного отдохнуть  от
издаваемого кем-то ужасного шума. Но покой наступал даже  быстрее,  чем  она
ожидала. Чудесное царство сна. А что еще девушке нужно в  конце  слишком  уж
долгой жизни. И, ощущая слабое удивление из-за легкости  происходящего,  Джо
Энн оставила этот мир, грациозно нырнув в небытие.

Глава 21

   Был один из тех самых знойных флоридских  дней,  когда  воспаленное  небо
грозит всеми возможными неприятностями,  и  настроение  у  Бобби  Стэнсфилда
полностью   соответствовало   погоде.   Последние   шесть    месяцев    были
катастрофическими. Сразу же  за  попыткой  самоубийства  дочери  последовало
злодейское убийство Джо Энн. Первое  повлияло  на  него  даже  сильнее,  чем
второе, но именно гибель Джо Энн грозила полностью изменить его жизнь.  Даже
теперь репортеры не оставляли его в покое. Они все еще толпились на  ведущей
к  дому  дорожке  со  своими  фотоаппаратами  и  блокнотами.  Всегда  бывший
знаменитостью, он  был  низвергнут  сомнительными  обстоятельствами  кончины
своей жены в категорию скандально известных - для человека, носящего фамилию
Стэнсфилд, это было все равно, что быть приговоренным к  каторжным  работам.
Его как никогда радужные перспективы в политике по вине  Джо  Энн  полностью
рухнули. За это -  больше,  чем  за  столь  легкомысленную  и  эксцентричную
измену, - он никогда не простит ее.
   Уныло  смотрел  он  на  бурное  морс  и  акробатические  трюки,   которые
выделывали ловившие порывы ветра пеликаны. Есть  ли  какой-нибудь  выход  из
этого тупика? Снова и снова он перебирал различные варианты. В конце концов,
Тедди выбрался из ямы, в которую попал после автокатастрофы в Чэппеквиддике,
а Никсону удавалось возвращат