.  Восхитительно  по-европейски.
Беллисима синьора, и все такое прочее.
   Черт, Дайно постарался, чтобы она могла гордиться собой на похоронах. Все
сошлись во мнении, что Джо Энн выглядела вдовой в высшем смысле этого слова:
волосы  ее  были  собраны  в   высокую   прическу,   аскетичную,   предельно
выразительную. Однако в замечании Дайно было кое-что еще. Он уловил рвущееся
на  поверхность  чувство  свободы,  триумфа,  которое  кипело  в  ее   душе.
Несомненно, что-то сквозило в  ее  взгляде.  Возможно,  что-то  ощущали  его
опытные, подвижные пальцы. Дайно бросал пробный камень. Он раскусил  ее.  Он
понимал, что скорбь вдовы - всего лишь  ширма.  Джо  Энн  внутренне  ощутила
угрозу, но тут же отбросила эти мысли. Она в безопасности. Все в  ее  руках.
Кожу ее ласкали драгоценности от "Картье" стоимостью в триста семьдесят пять
тысяч долларов - весомое доказательство ее победы.
   Джо   Энн   проказливо   улыбнулась   и    позволила    себе    чуть-чуть
пооткровенничать.
   - Приходится как-то сдерживаться, - произнесла  она.  -  Я  уверена,  что
Питер бы это одобрил.
   "Ну конечно, черта с два, мелькнула подспудная мысль. - Он, должно  быть,
сейчас самый несчастный из обитателей того света. Кипит и  пенится  в  дикой
злобе. После посещения "Картье" эта маленькая жилка у него на лбу  запрыгала
бы, как черт в табакерке".
   - Если сейчас вы сдерживаетесь, то после того как все пройдет, вы будете,
наверное, выглядеть вообще на миллион долларов.
   Джо Энн рассмеялась.
   - Всего лишь на миллион, милый Дайно?  Бросьте,  милый,  для  Дьюков  это
мелочишка.
   Теперь пришла очередь рассмеяться итальянцу, однако  смех  его  прозвучал
уважительно. В этой стране, а тем более  в  этом  городе,  над  деньгами  не
смеются слишком громко и слишком долго.
   - Итак, чего бы вам хотелось сегодня?
   - Я хочу стрижку под мальчика. Сзади коротко, сверху - волосы  длинные  и
прямые. Понимаешь, что я имею в виду? Это не совсем принято в Палм-Бич, ну и
черт с ним.
   - Конечно, понимаю. Вам это очень пойдет. Позвольте помыть вам голову.
   Дайно мыл голову Джо Энн  лично.  В  этом  заключалось  небольшое  тонкое
различие в подходе к разным клиентам. Им это нравилось.
   В кресле парикмахерской Джо Энн полностью расслабилась. Дайно чувствовал,
что от него требуется, словно какой-нибудь древнеримский раб, ухаживающий за
телом госпожи. Он сдавливал пальцами крепкий  затылок,  массировал  плечевые
мускулы, снимал остатки напряжения.
   За прикрытыми веками мозг Джо Энн продолжал работать. Она уже  мечтала  о
сегодняшнем вечере. В  ее  сознании  все  еще  звучал  телефонный  разговор,
состоявшийся на прошлой неделе.
   - Бобби? Это Джо Энн. Я кое-что делаю в отношении кампании, о которой  мы
говорили на Мюстикс. Ты не мог бы как-нибудь вечером  поужинать  со  мной  и
обсудить это? У меня остановилось несколько попечителей Дьюков, и я над ними
немного поработала. Если бы ты приехал сам и привез с собой своих людей,  то
мы могли бы все устроить. Боюсь, что,  с  точки  зрения  светского  общения,
ничего хорошего не выйдет. Это занудные старперы. Поэтому  я  не  пригласила
Лайзу. Она будет здесь не в своей тарелке.
   - Прекрасно, Джо Энн, - ответил Бобби. - Если не  возражаешь,  я  захвачу
Бейкера. Не могу гарантировать, что он умеет правильно пользоваться ножом  и
вилкой, однако его политический нюх вне конкуренции.
   Сегодня вечером за ужином он будет справа от нее. И Джо  Энн  купит  его,
как купила драгоценности "Картье". О, внешне  это  будет  незаметно.  Беседа
будет деловой, выражения высокопарными. Она даст понять Бобби, что поддержка
кампании Стэнсфилда крупной  суммой  наличных  как  нельзя  больше  отвечает
интересам Фонда Дьюка. Угроза со стороны  демократов,  падение  американских
ценностей, и все такое  прочее.  Но  к  концу  дня  часть  Бобби  уже  будет
принадлежать Джо Энн, и, заняв  прочные  позиции,  она  сумеет  сторговаться
насчет остального. И, может быть,  к  концу  ужина,  когда  появится  коньяк
"Наполеон" 1805  года  Трафальгардского  сражения,  Бобби  Стэнсфилд  станет
податливей. Сначала она кое-что сообщит ему о Лайзе. А затем, кто знает?..
   Когда руки от ее спины потянулись к ножницам, и под тихим  звоном  острых
лезвий белокурые локоны посыпались на пол,  Джо  Энн  по-прежнему  сидела  с
закрытыми глазами. Она  совсем  не  спала,  однако  ей  не  хотелось,  чтобы
какие-то слова помешали сладостному предвкушению того, что должно случиться.
***

   Бобби Стэнсфилд слегка сжал большим и указательным пальцами ободок  рюмки
из тончайшего стекла. Стекло податливо вдавилось к центру.  Высоко  оценивая
изысканный янтарный напиток, он склонил  к  нему  голову  и  вдохнул  мягкий
карамельный аромат. Невероятно. Божественно. После этого Бобби сделал рюмкой
вращательное движение, отчего густая жидкость словно прилипла к  стенкам,  и
только тогда позволил себе попробовать его на вкус.
   Сидя напротив Бобби, Джо Энн улыбнулась в ответ, увидев, как все его лицо
загорелось удовольствием.  Как  же  он  красив.  Прекрасно  сшитый  смокинг,
бабочка, маленькая - с намеком на то,  что  она  принадлежала  его  отцу,  а
возможно, даже деду,  идеального  стиля  лакированные  бальные  туфли.  Даже
золотые   запонки,   тонкие   и   простые,   на   которых   с   подчеркнутой
незамысловатостью были выгравированы инициалы "БС", были абсолютно к  месту.
Бобби Стэнсфилд обладал вкусом. У алтаря он будет выглядеть неотразимо.
   Джо Энн выжидала подходящий момент. Когда коньяк сделает свое.
   - Мне жаль, что сегодня вечером здесь нет Лайзы, - солгала она.
   - М-м-м-м-м-м-м, - рассеянно согласился Бобби. - Боже, какой коньяк.
   - Удивительная девушка эта Лайза, - подточила нож Джо Энн.
   - Бесспорно, - с  энтузиазмом  согласился  Бобби.  -  Я,  конечно,  очень
благодарен тебе за это знакомство.
   - Да, это поразительная девица.  Я  была  действительно  удивлена,  когда
узнала о том, что она может и так, и так.
   - В каком смысле?
   - Ну, что она бисексуальна.
   - Что? - Бобби выпрямился. - Ты шутишь, - добавил он.
   - Ты хочешь сказать, что не знал об этом? Я-то думала,  что  вы  друг  от
друга такое не скрываете.
   - Я не только не знал об этом, но и не  верю  этому.  Кто,  черт  возьми,
сказал тебе такое?
   Джо Энн ожидала, что Бобби будет раздражен.  Она  поспешила  выложить  на
стол "доказательство".
   - Мне известно об этом из первых рук. Лайза пыталась соблазнить меня. Это
действительно весьма ошеломило меня. Знаешь, у меня было такое чувство,  что
отказать ей - чуть ли не неприлично.
   Джо Энн рассмеялась. Женщина, способная мыслить широко.  Заинтригованная,
удивленная, но не шокированная маленькой слабостью другой женщины.
   Бобби не мог поверить своим  ушам.  Он  сделал  большой  глоток  коньяка.
Знаток вин уступил место мужчине, которому необходимо выпить.
   - Когда? Где? На Мюстике? Ты уверена, что не ошиблась?
   Отлично, ему надо знать том и страницу.
   - Это произошло какое-то время назад. Когда мы познакомились. Мы  были  в
джакуззи, и она прямо спросила, не хочу ли я ее. Мне, как ушат холодной воды
вылили на голову. Я сказала, что у меня такой склонности нет, что мне  жаль,
а она положила руку мне прямо между ног - буквально так. Как я понимаю,  она
этим славится и в гимнастическом зале. Понимаешь,  "наша  цель  -  доставить
удовольствие", в несколько слишком широком смысле.
   Джо Энн  снова  рассмеялась,  чтобы  не  вызвать  подозрения,  будто  она
поливает грязью девушку Бобби. - Я не могу поверить в это.
   - А какая тебе разница? - поинтересовалась Джо  Эйн.  -  Это  не  так  уж
страшно. Готов ли он к двойному удару?
   - Это просто невероятно. Я имею в виду, что мы очень близки с  Лайзой.  Я
уверен, что она призналась бы мне, если бы была лесбиянкой.
   Это было так не похоже на Бобби - с трудом подыскивать слова. Он был явно
подавлен.
   - Господи, Бобби, такое впечатление, что ты действительно влюблен в  нее.
Уж от тебя-то я меньше всего ожидала такой страсти к дочери горничной.
   - Дочери кого? - пролепетал он.
   - Боже, только не говори мне, что она тебе и об этом не  рассказывала,  -
недоверчиво посмотрела на него Джо Энн. - Ты наверняка знаешь, что  ее  мать
одно время работала горничной у твоих родителей.
   - Кто, черт побери, сказал тебе такое?
   - Она, Бобби. Она сразу же рассказала  мне  об  этом.  Мне  кажется,  она
поведала об этом именно в тот день, когда мы встретились с тобой за обедом в
"Кафе Л'Ероп". Помнишь? Ты еще был там с матерью.
   Говоря это, Джо Энн смотрела на  свои  красные  ногти.  Пожалуй,  слишком
красные. Надо бы завтра снова съездить туда и снять их. Когда Джо Энн  вновь
подняла взгляд на Бобби, в нем произошла разительная  перемена.  Он  осел  в
кресле, на лице его отражалось сложное переплетение чувств. Главным  образом
тех, которые желала вызвать Джо  Энн,  -  удивления,  боли,  возможно,  даже
поднимающейся ярости, - однако там присутствовали и другие чувства:  печаль,
неверие, а в уголках рта - решимость. Джо Энн прочитала все. Но что он, черт
побери, станет делать с этой решимостью?
   Джо Энн быстро придвинулась к нему, держа в руке старинную бутылку.
   - Похоже, тебе надо выпить, - сказала она, облизнув губы влажным язычком.
***

   Кэролайн  Стэнсфилд,  пожалуй,  наслаждалась  своей  старостью.  Старости
радовались немногие, однако она нашла в ней  покой.  Большинство  вещей,  от
которых старость заставила ее отказаться, она исключила из обихода, в  любом
случае - по  собственному  выбору.  Секс.  Выпивку  и  переедание.  Излишние
нагрузки. Она  спокойно  относилась  даже  к  физическому  упадку.  Кэролайн
никогда не была тщеславной, и  ее  совершенно  не  волновали  дряблая  кожа,
темно-коричневые пятна  и  седые  волосы.  Раздражало  ухудшившееся  зрение,
поскольку это мешало ей вышивать, а также обострение артрита в пальцах, - но
это были  мелочи.  С  другой  стороны,  преимущества  старости  были  весьма
ощутимы. Она всегда считалась в семье "серой кардинальшей", и теперь,  когда
она действительно стала похожа на "серую кардинальшу", влияние ее  оказалось
еще более мощным, чем в молодые годы.
   - Зачем ты хотел повидаться со мной, Бобби?
   В тоне ее явственно слышались повелительные нотки.
   - Мне необходим твой мудрый совет, мама. Кэролайн с гордостью  улыбнулась
своему старшему  сыну.  Он,  безусловно,  обладал  харизмой.  Хотя  Кэролайн
Стэнсфилд и была его матерью, она вполне объективно могла утверждать, что  в
Бобби кроется загадка. Бедняге Фреду всегда не доставало этого, и,  несмотря
на энергию и хитрость, с которыми он строил свою  политическую  карьеру,  он
так и не смог достичь заветной цели. Другое дело Бобби. У него были качества
звезды. Ее партнеры по бриджу в "Эверглейдс"  воображали,  будто  за  спиной
Бобби встает солнце. Они вечно трещали о  каком-нибудь  племяннике,  который
слышал выступление Бобби в Бостоне, о кузене, который прочитал его  книгу  в
Старатоге, о внуке,  на  которого  произвело  впечатление  участие  Бобби  в
передаче "60 минут". Да, он вполне мог замахнуться на президентство. И,  тем
не менее... вероятно, чего-то не хватало. Был ли у него  инстинкт  охотника?
Или же он чуточку  мягок,  капельку  излишне  чувствителен?  Фред  Стэнсфилд
сделал все, чтобы вложить в Бобби этот инстинкт, и, несомненно, отчасти  ему
это удалось, но сомнения оставались. Их могло развеять только время.
   Кэролайн Стансфилд опустила вышивку на колени и ждала.
   - Я влюбился, мама.
   - Как мило, дорогой.
   Кэролайн воткнула иглу в бежевую канву так, как пронзает  копьем  конного
разведчика воин племени сиу.
   - Мы ее знаем? - добавила она, как бы поразмыслив.
   Бобби почувствовал, как в нем нарастает  досада.  Мать  без  труда  умела
возбуждать в нем это чувство.  Что,  черт  возьми,  означают  ее  слова  "мы
знаем"? Невыносимо покровительственная манера, тем более,  что  она  угадала
самую суть проблемы. "Мы" не знаем Лайзу Старр. "Мы" не  хотим  знать  Лайзу
Старр. "Мы" не перейдем на другую сторону улицы,  чтобы  пописать  на  Лайзу
Старр, если ее охватит пламя.
   Проклятье. Ему не добиться того, чего хочется. Мать скажет, что этого  не
будет, что это никогда не сможет осуществиться.
   Бобби попытался совладать с бросившейся в лицо краской.
   - Ее зовут Лайза Старр. Кажется, ты видела ее, когда обедала  со  мной  в
"Кафе л'Ероп". Очень красивая, замечательная молодая девушка. Она мне  очень
нравится, мама.
   - Кто она?
   За свою жизнь Кэролайн Стэнсфилд научилась добираться до сути вещей.  "Он
начинает злиться", - подумала она, заметив два красных пятна на щеках сына и
нисколько не тревожась по этому поводу.
   Бесполезно было делать вид, будто не понимаешь вопроса, и повторять,  что
ее зовут Лайза Старр. Мать имеет  в  виду  совсем  другое.  Бобби  попытался
свести опасность к минимуму.
   - Она из Уэст-Палма. У нее там свой  бизнес.  Уже  произнося  это,  Бобби
знал, что он не только не свел опасность к минимуму, но и усугубил ее.
   - Вот как?
   В этих словах прозвучало все. Название Уэст-Палм для обитателей  Палм-Бич
имело широчайший подтекст. В конце концов, город,  лежащий  за  мостом,  был
обязан своим существованием Палм-Бич. Там жили черные слуги.  Теперь  к  ним
присоединились политические проходимцы,  отставники  с  Севера,  пронырливые
адвокаты, дантисты, и Бог знает, кто еще, но для Кэролайн Стэнсфилд это  был
город-призрак, населенный  привидениями,  ничего  не  значащими  бесплотными
существами. Умом она понимала, что жена  политика  может  быть  выходцем  из
такой среды. Американцы в своей массе не уловят разницы. Однако эмоционально
она  ужаснулась.  Невестка  из  Уэст-Палма.  Это  было  немыслимо.  Кэролайн
склонила голову в сторону и повторила свой многозначительный вопрос:
   - Вот как? - произнесла она еще раз. Бобби посмотрел  в  окно  в  поисках
поддержки, спасения. Водный лыжник, мужчина в весельной лодке, вытягивающий,
кажется, вполне приличную рыбину, да  пара-тройка  деловитых  чаек.  Никаких
признаков седьмого кавалерийского полка.
   Мать не проведешь. Ей была нужна информация - номер  страницы  "Светского
календаря", сведения о бизнесе в  сборнике  "Дан  энд  Брэдстрит",  короткие
биографии  наиболее  влиятельных  родственников,  краткое   описание   самых
беспутных паршивых овец семьи. Пока что было очевидно, как день, лишь  одно.
Сведения Бобби не произвели впечатление на мать. Лицо Лайзы явно не попало в
банк данных памяти Стэнсфилдов, и это был зловещий знак. Делом жизни  матери
было помнить всех, кто хоть что-то  собой  представляет,  кто  хотя  бы  был
чем-то.
   Кэролайн Стэнсфилд предприняла еще одну бесплодную попытку, заранее зная,
каков будет ответ.
   - Она не имеет никакого отношения к филадельфийским Старрам?
   Казалось, мать молчала целую вечность. Одно было совершенно очевидно.  Не
тот  масштаб.  Бобби  как  бы  слышал  ее  неодобрение.   Наконец   Кэролайн
заговорила, и тут же без труда подтвердила верность его интуитивной догадки:
   - Так, сколько ей лет, ты говоришь? - Я не говорил, - без  нужды  уточнил
Бобби. И, помолчав, добавил:
   - Она очень молода, мама. Это была констатация факта.
   - Да, у нее нет денег, и она, безусловно, не совсем нашего  круга,  но  у
нее есть очень много прекрасных качеств, и  я  люблю  ее.  Я  думаю  на  ней
жениться. И мне кажется, что она  очень  поможет  моей  карьере.  Понимаешь,
голоса рабочих, молодежи... - Бобби иссяк. Он и себя-то  не  мог  убедить  в
этом. - Ерунда.
   Кэролайн Стэнсфилд и не пыталась скрыть свое презрение. Бобби нес чепуху.
Брак с бедной девушкой, сиротой из Уэст-Палма, может быть, и подошел бы  для
демократа, но для правого республиканца он обернется политической и светской
катастрофой, и Бобби понимал это.  Кэролайн  Стэнсфилд  оскорбляло  то,  что
Бобби пытается запудрить ей мозги.
   Она опустила глаза и с новой энергией воткнула иглу в ткань  -  словно  в
сердце авантюристки, которая посмела покуситься на  типичного  представителя
политической династии Стэнсфилдов.
   - Любовь -  это  одно.  А  политика  -  другое.  Честно  говоря,  главным
препятствием являются деньги. Для того чтобы  попасть  в  Овальный  кабинет,
тебе необходимо больше, чем имеют Стэнсфилды.  Поддерживая  твоего  отца  на
плаву, я  потратила  немало,  и  того,  что  осталось,  недостаточно,  чтобы
протолкнуть тебя. Не дури себе голову. Если ты не  женишься  на  деньгах,  у
тебя их не будет. Можешь жить в свое удовольствие, но  не  совершай  ошибки,
рассчитывая съесть яичницу, не разбив яиц. Это просто непрактично.
   Недостаток практичности в глазах Кэролайн Стэнсфилд был страшным  грехом.
И все же она немного переусердствовала. Бобби надо от этого дела отговорить.
Он уже не ребенок, и хотя он ее слушается, у него своя голова на плечах.  Ей
надо действовать осторожно. Шестым чувством, которое сохранилось у  Кэролайн
Стэнсфилд гораздо лучше, чем зрение, она  понимала,  что  существует  что-то
еще.
   - Ты хочешь мне рассказать о ней что-нибудь еще?
   -  Есть  небольшая  проблема,  -  замешкался  Бобби.  Кэролайн  Стэнсфилд
смотрела и выжидала, перебарывая в себе желание сказать  что-то,  наподобие:
"Ну же, Бобби, выкладывай. Ты же хороший мальчик". Сколько  раз  приходилось
ей говорить эти слова, когда он был маленьким?
   - Оказывается, ее мать работала у нас. По-моему,  горничной.  Я  не  знаю
точно, как ее звали.
   Кэролайн Стэнсфилд поборола желание громко  расхохотаться.  Это  было  бы
крайне неуместно, но удержалась она с трудом.
   Стэнсфилдам еще не удавалось пробиться в президенты, а Бобби выглядел  бы
великолепно,  принося  клятву  на  ступенях  Капитолия.  У  него  был  такой
замечательный ораторский голос. А на приемах в Белом доме  все  бы  обращали
внимание на ее величественный вид. Наконец-то она окажется в своей стихии. И
вот, совсем неожиданно, дело могло сорваться. Осуществление мечты  оказалось
под смертельной угрозой. Брак? С бедной девчонкой, да еще не  откуда-нибудь,
а из Уэст-Палма, дочерью бывшей горничной? Это катастрофа.  Но  как  внушить
Бобби, что она права? Вот в чем проблема. Он уже готов  встать  на  дыбы  от
того, что она не в восторге.
   - Что ж, Бобби, как я могу давать тебе советы  относительно  человека,  в
которого ты влюблен? Любовь - это все. Надо следовать советам своего сердца.
   Каким-то образом Кэролайн Стэнсфилд удалось произнести слово "любовь" как
название какого-то  опасного  наркотика,  к  которому  могут  пристраститься
только слабовольные и слабоумные люди. До  Бобби,  несомненно,  дошел  смысл
сказанного.
   - Я только хотел узнать,  как  это,  на  твой  взгляд,  повлияет  на  мою
политическую карьеру?
   - А, ну это совсем другое дело, верно? Что  ж,  она,  очевидно,  бедна  и
неизвестна. И, по твоим словам, очень молода. Дочь одной из наших  служанок.
Интересно, чья же? М-м-м-м... Конечно, это  не  самая  подходящая  пара  для
тебя, разумеется, с политической точки зрения. Но, с другой  стороны,  разве
это  главное,  Бобби?  Разве  тебе  нужно  подниматься  выше   сената?   Для
большинства людей - это предел мечтаний. Например, так это было  для  твоего
отца. В конце концов, он  к  этому  привык.  Все  мы  привыкли.  Видишь  ли,
президентство - это призвание. Если ты хочешь стать президентом, надо хотеть
этого, желать,  мечтать  об  этом.  Надо  уметь  мириться  с  трудностями  и
жертвами, потому что ты знаешь, что служишь своей стране, своим  согражданам
- американцам. К этому Стэнсфилды стремились всегда, но, с  другой  стороны,
ты ведь уже на службе, Бобби. Ты сделал  достаточно.  Не  думаю,  что  Лайза
Старр отрицательно повлияет на твои  перевыборы  в  сенат,  и  если  ты  там
просидишь достаточно долго, то  сможешь  стать  председателем  какого-нибудь
солидного комитета. Например, по сельскому хозяйству или даже по иностранным
делам.
   Кэролайн размазывала Бобби лицом по полу и видел