ождается наше понимание его творчества
с большей глубиной и ч„ткостью, появляется в поле нашего зрения то, чего
мы нипоч„м бы не заметили в его произведениях, знай мы Гайдара по  порт-
рету, написанному только в розовых и голубых  тонах  на  соответствующем
фоне.
   Вся наша предвоенная детская литература развивалась "под знаком  Гай-
дара", хотя это совершенно не значит, что все  детские  писатели  срочно
стали ему подражать. Просто у строящегося огромного многозального и мно-
гоэтажного здания была не только выведена крыша, но был ещ„ на этой кры-
ше поднят красный флаг. Это очень многое значит - поднять флаг. Равнение
на знамя - это пролог победы, как знают с древнейших врем„н. Кто-то дол-
жен был объяснить детям, что сказать "жид" или  "жидовка"  может  только
фашист и что с таким один разговор - как у Владика  Дашевского  с  неким
мордастым парнем или у Пашки Букамашкина с Санькой.  Кто-то  должен  был
высказать дикое, невероятное предположение,  что  могут  надвинуться  со
всех сторон вражьи армии и задавить советскую власть, перевешать и пере-
сажать всех коммунистов и комсомольцев, - и тут же спокойно сказать, что
для нас, детей Страны Советов, даже в таком крайнем случае  нет  другого
пути, кроме борьбы до последнего вздоха и последней капли крови.  Кто-то
должен был поставить вопрос, какими должны быть советские дети -  именно
СОВЕТСКИЕ, а дети уж потом.
   И мы находим ответы на этот вопрос во всех  произведениях  Гайдара  -
даже в "Голубой чашке", даже в "Чуке и Геке", где речь ид„т о тех  малы-
шах, коим в палки только играть да в скакалки  скакать,  как  крикнул  в
гневе Мальчиш-Кибальчиш и как всерь„з полагали и полагают многие писате-
ли, начиная с Барто и Михалкова.
   Как и положено истинному классику, Гайдар охватил множество жанров  -
от фельетонов и кратчайших рассказиков до  киносценариев  и  стихов.  И,
между прочим, создал эпос - сказку о Мальчише-Кибальчише и военной  тай-
не.
   Почему Маршак писал Гайдару об "отвратительном Мальчише",  а  Кассиль
об этой сказке отзывался, как о наивной, хотя его-то Синегория невпример
топорнее и наивнее описана в "Дорогих моих мальчишках" (о  ч„м  разговор
впереди)? Не потому ли, что нечто похожее давно уже лезло в детскую  ли-
тературу? Ведь уже были напечатаны книжонки,  где  какой-нибудь  Макарка
один всю колчаковскую армию останавливал и бегущую Красную Армию от  по-
зора спасал, а "красные дьяволята" батьку Махно в  мешок  засунули  и  к
Буд„нному привезли. И была напечатана поэма про Чапая, который, как Сам-
сон в волосах, всю силу в волшебной сабле имел, а сп„р е„ "богатей,  что
всех богатеев на свете лютей", - и приш„л конец Чапаю... Это только  на-
печатанное, а сколько такой макулатуры выносили из редакционных корзин?!
И Маршак, и Кассиль были редакционными работниками, у обоих были по дан-
ному вопросу "памороки отбиты". Вот и не смогли они понять,  что  Гайдар
сумел пройти по лезвию бритвы и не макулатурный брак создал, а эпос.
   А вс„-таки не сразу дош„л Гайдар до вершины. Кем быть - это он знал с
самого начала. А вот как быть - было пока что неясно. Скорее было ясно -
как не быть.
   Владик Дашевский в "Военной тайне" - это пока не  комиссар  Тимур,  а
рыцарь-одиночка. Он, кстати, и сам мечтает стать именно рыцарем, хотя  и
современным, похожим именно на Дзержинского. И потому  конфликты  его  с
администрацией лагеря и товарищами весьма однотипны -  при  вс„м  благо-
родстве побуждений он вс„ время оказывается неправ. Это верно, что когда
прид„т ему время по-настоящему вскинуть винтовку, то ни промаха, ни  по-
щады от него не будет. Но по той ли цели будут стрелять  он  и  подобные
ему? Особенно после 1937 года, когда  страшный  удар  будет  нанес„н  не
только по миллионам детей в репрессированных семьях (а под удар попадали
лучшие из лучших, дети которых были сокровищем генофонда страны),  но  и
по всем без исключения советским детям, которые лишатся только что  жив-
ших среди них живых примеров доблести, верности, всей жизни; у  которых,
следовательно, пошатнут веру во вс„, чему их до сих пор  учили;  которым
впрыснут сыворотку подозрительности, цинизма,  чувства  неполноценности,
равнодушия и ч„рт знает чего ещ„. Кстати, именно Владику  прид„тся  осо-
бенно туго - ведь и компартия Польши будет распущена, как якобы перепол-
ненная провокаторами, и все польские политэмигранты в СССР  попадут  под
удар, как, впрочем, и финские, латышские, литовские, эстонские, венгерс-
кие, немецкие - все, кровью или языком хотя бы отчасти связанные с  заг-
раницей. У Рекемчука в "Товарище Гансе" можно найти блестящую  иллюстра-
цию к этой грани нашего "термидора". Отсюда до возрождения великорусско-
го шовинизма был всего шаг, и в речи Сталина 7 ноября 1941 года с трибу-
ны ленинского мавзолея упоминались уже только  русские  славные  предки,
прич„м все - феодального происхождения (только Кузьма Минин получил дво-
рянство уже к концу жизни), в отличие от его же речи 3 июля того же  го-
да, когда он ещ„ упоминал русских в одном ряду с прочими народами  нашей
страны... Владику прид„тся туго... И не ему одному... Что же делать  та-
ким? И на этот страшный вопрос дал ответ КОМИССАР Гайдар в "Судьбе бара-
банщика". Не случайно, что именно в этот момент стали исчезать его книги
из библиотек и стали прятаться от него редакторы - враг почуял опасность
и попытался нанести упреждающий удар, но не выгорело у него тогда...  Но
и в "Судьбе барабанщика" речь ид„т об одиночке, не имеющем  товарищей  и
брошенном на произвол судьбы своим отрядом и своим вожатым  (что  Гайдар
особо отмечает). Одиночка неустойчив, он обреч„н мостить самыми  лучшими
намерениями дорогу в ад. Значит, советские дети должны быть как-то орга-
низованными - не кем-то извне, а в собственной среде объединены в  некое
товарищество, способное поддержать своего члена в любом случае жизни.
   А как это должно выглядеть?
   Пионерлагерем, описанным в "Военной тайне", был лагерь из  лагерей  -
Артек. Но не было в н„м настоящих отрядов.  Сюда  приезжали  отдыхать  и
поправляться, общественная работа  была  довольно  легковесна.  Наиболее
сознательными людьми в лагере оказались случайные  здесь  люди  -  малыш
Алька и чему-то научившаяся у него Натка. В "Голубой чашке"  мы  мельком
соприкасаемся с колхозными ребятишками (даже ещ„ не ребятами). Пашка Бу-
камашкин хорошо знает, что такое фашизм, он немедленно реагирует на вык-
рик Саньки в адрес Берты. Но он  опять-таки  одиночка.  И  потом,  когда
Санька "осознал свои ошибки и публично раскаялся", опять играют  в  чижа
обиженная, обидчик и мститель, и явно нет у  них  других,  более  важных
дел. Конечно, они сбегают в лавку, принесут воды, покопаются в  огороде,
а в дни уборки колхозного урожая привезут страдникам воды и подберут ко-
лоски, но это и вс„. Эти ребятишки - неплохое сырь„ для армии  будущего,
но они ещ„ не армия, не то что "крепкая краснозв„здная гвардия".
   Иное дело - Тимур и его команда. Эти, оставаясь детьми и  не  забывая
об играх и мечтах, уже по мере сил своих сражаются  за  дело  революции,
которая уже двадцать первый год продолжается. В  армию  им  сейчас  ходу
нет, как с горечью объясняет Тимур Коле Колокольчикову. Но помочь семьям
бойцов и командиров, скрутить в  пос„лке  хулиганов  -  это  тоже  дело,
прич„м осложн„нное зависимостью от взрослых и  их  непониманием.  Гайдар
показывает этих взрослых и выглядят они не блестяще: и дядя Тимура Геор-
гий, и Ольга, и бабка Нюрки, и старуха-молочница, и  даже  дедушка  Коли
Колокольчикова, который после разговора с Тимуром сразу вс„ понял и  без
возражений пош„л будить внука среди ночи. Мир взрослых не то что нейтра-
лен, он даже отчасти враждебен миру ребят, в том числе и тимуровцев, ко-
торые как раз пытаются этому миру взрослых помочь. Можно,  конечно,  по-
размыслить - всегда ли так было в этом пос„лке или только последние  два
года (время событий - 1938 год, год победы на озере Хасан), но это будет
домыслами, а факт есть факт. Квакинцы же,  явно  не  с  колыбели  такими
ставшие, давно махнули рукой на этот не понимающий и не желающий их  по-
нимать мир, и совершают на него набеги - пока  сравнительно  безобидные:
поломка ветви у яблони или создание бреши в заборе...
   Что есть научная фантастика? Это то, чего нет, но что, будучи угадано
и раз описано, может появиться. Тимуровская команда была создана  фанта-
зией Гайдара, е„ не было в природе. Следовательно, вся трилогия о Тимуре
может считаться относящейся к научно-фантастическому жанру, к социальной
фантастике. И фантаст угадал верно! Предугаданное им решение задачи ока-
залось тем кристаллом в насыщенном растворе, который сразу вызвал массо-
вую кристаллизацию. Великое множество ребят увидело -чем и как заняться.
Так появилась возможность возвести  плотину  попер„к  накапливавшейся  и
становившейся вс„ более селе- или лавино-опасной  "квакинской  массы"  в
мире детей.
   Кто такой Квакин? Обыкновенный мальчишка с задатками вожака и кое-ка-
кими понятиями о чести, но с отсутствием законного пространства для про-
явления собственной инициативы. Этого пространства нет и у Тимура, но он
пытается его отвоевать, захватить явочным порядком пустующую  территорию
в мире взрослых - для целеустремл„нного добра. А квакинцам просто  скуч-
но, делать им нечего... Почему нечего? Потому что советская  власть  об-
легчила жизнь их родителям, лишила их необходимости впрягать детей в ра-
боту с малых лет. Не всех лишила - Нюрка одна у своей бабки и  прикована
к козе и некоторым другим работам, но в общем полегчало. И возник вакуум
- одних дел не стало, а других нет. Тут уж дело в сознательности. У  ти-
муровцев она есть, а квакинцам е„ не достало. Точнее - Квакину, ибо  его
команда, за исключением Фигуры, соль„тся с тимуровской  очень  легко,  а
потом и квакинцы, и тимуровцы от Тимура отойдут, как мы увидим в "Клятве
Тимура". Встреться Тимур не с Колей, а с Л„шкой из команды Квакина,  был
бы Л„шка тимуровцем - ему просто не повезло с вожаком, а сам он в вожаки
не гож. Так что квакинцам просто нечего делать - и не хочется к тому же.
Вот они и нападают на сады, и пока что их цель - только яблоки.  Поломка
ветви или даже целого дерева пока что неумышленны - это всего лишь  "из-
держки производства". Ещ„ не дошло до умышленного разгрома целого  сада,
битья ст„кол, издевательства над животными или детьми, травли стариков и
так далее. Пока что лишь Фигура обнаруживает такие задатки ("гнуснопрос-
лавленным" назван он в "ультиматуме", да и позже проявляет себя так, что
получает тр„пку от Квакина), да и их, как мы увидим в  "Клятве  Тимура",
можно вовремя пресечь в развитии, он тоже ещ„ не безнад„жен, ещ„  делает
первые десятки шагов по многокилометровой  тропе  зла.  Если  употребить
терминологию Симы Симакова, квакинцы пока что - не шайка и не  банда,  а
ватага удальцов. Но вот они получили ультиматум от тимуровцев - и  отве-
том их было решение очистить ночью целый сад дочиста. Это уже переход  к
прямой уголовщине - и он никем из них не осознан. Ватага в эту ночь ста-
ла бы шайкой, и не е„ заслуга, что сад уцелел и их деяния не подпали под
уголовный кодекс. Не будь тимуровцев - сад был бы опустош„н, а лиха беда
начало, дальше процесс пойд„т  враскрутку  и  многие  бы  ещ„  взвыли  в
пос„лке, а по мере подрастания квакинцев - и за пределами его. Гайдар на
этом не акцентирует, но стоит имеющему голову читателю  задуматься  -  и
выводы получаются невес„лые. Георгий не дал Квакину и Фигуре прикурить и
проч„л им нотацию. Старуха-молочница жд„т от пока что всего лишь озорных
мальчишек сразу убийства. Ольга бесцеремонно валит в одну кучу  Квакина,
Фигуру и Тимура и не стесняется в терминах: "хулиган и негодяй".  Доктор
Колокольчиков начинает со стрельбы в небо, потом ид„т  жаловаться  Геор-
гию, а найти Тимура и спросить - зачем тому  понадобилось  стягивать  со
спящего доктора одеяло - ему и в голову не приходит, ему и  так  ясно  -
попытка "похитить", ничего иного быть не может... Это  у  Тимура  хватит
соображения и недетской отваги придти к доктору и поговорить с  ним  на-
чистоту.
   А ведь есть в пос„лке комсомольцы - по случаю победы  на  Хасане  они
устраивают в парке вечер. Кричать "ура" и праздновать -  дело,  конечно,
хорошее, но разве ребята тимуровского и квакинского возраста -  не  дело
комсомола? И разве взрослые наставники комсомольцев, несомненно имеющие-
ся здесь, с партбилетами в карманах, не должны комсомольцев на это  дело
натолкнуть, если те сами не сообразили? В данном случае  ни  внимания  к
поселковой ребятне, ни внимания к семьям бойцов и командиров  той  самой
армии, которая только что на Хасане победу одержала, - не видно.  Только
вот к семье погибшего пограничника вс„ же пришли, да и то  с  опозданием
против тимуровцев. Здесь тоже брешь в советской и комсомольской  работе,
которую явочным порядком заполнили тимуровцы, взяв семьи  красноармейцев
под свою охрану и защиту. В такой  обстановке  возникновение  квакинских
групп запрограммировано заранее, а вот тимуровская команда  без  щучьего
веления, гайдарова хотения не появилась бы.
   Так было сделано великое открытие, сразу давшее  урожай  небывалый  и
притом в масштабах всей страны. Гайдар продолжал разрабатывать  тему.  В
"Коменданте снежной крепости" им рассмотрены проблемы поведения в  игре,
проблемы чести и гуманности на высоком уровне, проблемы  искусства,  как
средства приближения коммунизма. В "Клятве Тимура" особое внимание  было
обращено на проблемы легализованных тимуровских команд в  мирное  время.
Эти команды немедленно превратились для населения, хозяйственников и ад-
министраторов просто в одну из ветвей службы порядка и добавочный источ-
ник бесплатной рабочей силы. Команде Тимура ещ„ повезло  -  не  какой-то
"варяг" со стороны, из школы, из райкома комсомола или  местного  Совета
диктует ребятам свою волю, а сам Тимур принимает заявки  и  распределяет
рабочую силу. Но убита романтика, не осталось элемента добровольности  и
игры - и распадается команда. Тимуровцы и примкнувшие было к ним квакин-
цы разбредаются кто куда, хорошо хоть - сады не атакуют, да и то - види-
мо, яблоки ещ„ не поспели, ведь пока что середина июня 1941 года на дво-
ре. И только невольник чести Тимур и верные ему лично Коля и  Нюрка  ещ„
полют сорняки и носят воду в бабкины бочки. В детском мире опять  возник
вакуум силы и опять стал силой Фигура и оброс компанией, а ведь  был  он
до того привед„н к полному бессилию. Хорошо - война началась, а  чем  бы
без не„ кончилось? Начался бы процесс возрождения? Немного за  это  шан-
сов. "У кого нет коня - садись на меня" - такой лозунг  и  для  взрослых
малопривлекателен, не то что для детей. Война - случай  особый,  тут  от
всех взрослых и детей требуется величайшее напряжение сил, но ведь тиму-
ровские команды возникли в мирное время, так что нельзя  не  отметить  -
поистине вещей была тревога Гайдара. Гласность, легальность, признание -
это ещ„ не победа, полагает Гайдар. Что же дальше? Куда рваться  с  этих
заво„ванных позиций?
   ... Мне, историку, упорно лезет в голову аналогия с германской  соци-
ал-демократией. Добившаяся легальности, ставшая влиятельнейшей  партией,
но утратившая революционность и докатившаяся до измены тем идеалам, ради
которых люди создавали эту партию, вели упорную борьбу  в  годы  бисмар-
ковского "исключительного закона", - она стала  оборотнем,  цепным  псом
тех самых порядков, для свержения которых была создана. Что-то здесь об-
щее с русской сказкой об огне, воде и медных трубах и что-то общее с ис-
торией тимуровских команд и с историей великого множества других починов
и начинаний в советской истории... Думал ли Гайдар так? Историком он  не
был, но революционером был. Очень даже  мог  думать,  во  всяком  случае
"Клятва Тимура" ещ„ до начала войны стала писаться, и уже  тогда  в  ней
ставился важнейший вопрос, коего наша критика по сей день в этом  произ-
ведении вроде бы не замечает. Дать ответ на этот вопрос  самому  Гайдару
не пришлось - началась война, и все силы народа,  тимуровцев-гайдаровцев
и самого Гайдара были отданы борьбе за победу. Заверш„нный во время спе-
циально для этого навязанной ему отсрочки выезда на фронт, сценарий этот
должен был - по вполне уместному социальному заказу - стать  инструкцией
всем читателям книг Гайдара, не только многочисленным тимуровцам, -  как
им всем вести себя в военное время. Но Гайдар знал - это может оказаться
и последним его завещанием, он не  собирался  на  фронте  уклоняться  от
пуль. И потому он вс„ же вставил и упомянутый выше вопрос: думайте,  то-
варищи! Задумался ли хоть кто-то? Не знаю...
   А потом уж была для него война и была в его корреспонденциях с  фрон-
та, сверх прочих фронтовых тем, и особая, гайдаровская  тема:  "война  и
дети". Во всех дошедших до нас статьях и заметках он бил в  одну  точку:
отдать жизнь мало, надо именно победить. Учитесь же побеждать!
   А потом он остался в окружении, хотя его гнали в самол„т,  вывозивший
раненых - ещ„ одного вместо него вывезли. Потом он был  фактическим  ко-
миссаром партизанского отряда. Потом он в смертном бою л„г за пулем„т  и
фактически спас отряд от гибели. Потом он смертью своей спас  нескольких
товарищей, приняв огонь на себя и дав им несколько секунд для  спасения.
Потом - и до сих пор - идут поиски последних его записей,  но  пока  что
ничего не найдено...
   Л е в К а с с и л ь - в т о р о й к о м и с с а р д е т с к о й л и т
е р а т у р ы .
   Исчез за линией фронта боевой комиссар детской литературы  -  Аркадий
Петрович Гайдар. Долго надеялись на его возвращение,  но  пока  что  шла
война, война небывалая и всенародная, в ней участвовали и дети - в  тылу
врага, на фронте и в нашем тылу. Их усилия следовало координировать,  на
возникавшие у них специфические вопросы  следовало  отвечать.  Одной  из
форм такой координации, таких  ответов,  стали  радиозаседания  Круглого
Стола. Возглавлял их Лев Абрамович Кассиль, ученик Маяковского,  напеча-
тавший свою первую книгу - "Кондуит" - в журнале "ЛЕФ", ставший одним из
виднейших детских писателей параллельно с работой в первых рядах советс-
ких журналистов. Его книги и в самом деле были как для взрослых,  только
лучше, а потому читались всеми возрастами. Очень важной  была  его  бли-
зость к спорту - книга "Вратарь республики" и картина "Вратарь" с чудес-
ным маршем "Ну-ка, солнце, ярче брызни!.." стали одним из  олицетворений
дотермидорианского периода советской истории, наряду с мозаиками Дейнеки
в потолке станции метро "Маяковская", бронзовыми фигурами на станции то-
го же метро "Площадь революции" или зданием Химкинского речного вокзала,
наряду с "Маршем энтузиастов" или повестью Лаврен„ва "Большая земля". Но
до поры до времени сам Кассиль комиссаром не был - в  лучшем  случае  он
был командиром разведвзвода на сво„м участке фронта жизни и  литературы.
Он описывал комиссара Чубарькова, л„тчика Черемыша, режисс„ра Расщепея -
все они комиссарами были, а он ещ„ не был, хотя само  собою  -  чтобы  в
созданном тобою персонаже увидели именно КОМИССАРА, ты сам  должен  быть
близок к своему герою по кондиции. Но возглавив заседания Круглого Стола
и оказавшись в фокусе излучений тысяч взволнованных ребячьих сердец,  он
воспринял от них такую энергию, что собственное его сердце запылало, как
у горьковского Данко, как у ковпаковского комиссара Рудн„ва, как у Арка-
дия Гайдара. Упал под немецкими пулями комиссар Гайдар, но подхватил вы-
павшее из его рук знамя и сам стал комиссаром Лев Кассиль. И в итоге по-
явилась книга "Дорогие мои мальчишки", а в ней ожил  двойник  Гайдара  -
комиссар пионеров Рыбачьего Затона, что на другом берегу Волги почти что
напротив Сталинграда, ожили "командосы".
   Вспомним - "Гайдар" означает по-монгольски "всадника, скачущего  впе-
реди". На языке соврем„нного боевого устава это  соответствует  Головной
Походной Заставе (ГПЗ). Слово взято у монголов, вошло в