Цукерник Яков Иосифович
   ТРИ КОМИССАРА ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

   (Гайдар, Кассиль, Крапивин).
   Завершено 29 марта 1986 года.
   109444, Москва, Ташкентский переулок, д.5,кор.3,кв.77.
   дом.телефон 372-76-64.

   В м е с т о п р е д и с л о в и я : Е ш „ к в о п р о с у о Г а м л е
т е .
   Гамлет, принц датский, пал жертвой явления, которое в конце XVIII ве-
ка получит название "термидор". Его дядя - узурпатор  Клавдий,  как  это
будет через века в Конвенте Французской  республики  с  Фуше,  Тальеном,
Баррасом, Фрероном и прочей нечистью, почувствовал, что его шкуре грозит
опасность. Как было не почувствовать! От смерти Полония до  комментируе-
мого Гамлетом спектакля акт„рской труппы целая серия толчков должна была
побудить братоубийцу к прямой атаке на явно выходившего на таранную пря-
мую племянника. Клавдий и принял соответствующие меры, и если Гамлет был
готов к схватке с откровенными подлецами Розенкранцем и  Гильденстерном,
то от честного, хотя и не очень умного Лаэрта он предательского удара не
ждал, почему и погиб, хотя ему редкостно повезло и в смерти -  он  сумел
прихватить с собой Клавдия. Лаэрт сыграл ту же роль, какую  в  настоящем
Термидоре сыграли субъективно честные Билло-Варенн. Колло д`Эрбуа  и  им
подобные, искренне убежд„нные  в  необходимости  уничтожить  Робеспьера,
Сен-Жюста и их единомышленников, использованные бандой Фуше как  ударная
сила и сами вскоре уничтоженные. В истории человечества  "термидоров"  в
среднем столько же, сколько было революций и подобных им движений. Одно-
образность схемы при различии внешних обстоятельств и фона - налицо.  Ян
Жижка в XV веке уничтожил пикартов, как Робеспьер - "бешеных" и эбертис-
тов, а в итоге были Липаны и позднейшая сдача Табора. Иранские сербедары
в XIV веке более чем сходным образом расправились со своими "левыми" - с
"дервишами" - и погибли под ударом Тимура. В великой Тайпинской войне  в
XIX веке в Китае началом конца стало уничтожение Ян Сюцина и его  едино-
мышленников, в Английской революции в XVII веке - разгром  левеллеров  и
диггеров Кромвелем, в Польше в начале 186О-х годов -  устранение  "крас-
ных" "белыми"... Эльсинорский вариант отличается от прочих  "термидоров"
лишь тем, что его вдохновителю не удалось сплясать танец диких над  тру-
пом жертвы.
   Но предположим, что Гамлет избежал удара Лаэрта, разделался с Клавди-
ем, - что тогда? "Останься жив - он стал бы корол„м", - говорит его пре-
емник Фортинбрас. И что тогда? Ведь при выяснении причин гибели отца  он
почувствовал, что "прогнило что-то в Датском королевстве", что "Дания  -
тюрьма". И не он один это понял - слова эти знаменитые  не  им  сказаны.
Так что его энергия и разум встретили бы союзников в деле очищения датс-
кого общества от накопившейся заразы, в деле ликвидации тюрьмы, тюремщи-
ков и возможностей к возрождению этих феноменов. И за Горацио, и за Фор-
тинбрасом стояли какие-то силы - с ними Гамлет имел бы  серь„зные  шансы
на успех.
   Многому со врем„н Гамлета научились люди, в  том  числе  и  при  зна-
комстве с его историей. Научились и тому, что если ты почувствовал,  что
"прогнило что-то в обществе советском", то незачем решать - "быть или не
быть", а нужно лишь выяснить - что, когда, где именно и почему прогнило,
и что надо сделать для ликвидации этой  гнили  и  вызвавших  е„  причин.
Собственно, этот опыт зафиксирован в Конституции СССР, Уставе КПСС,  во-
инской присяге, так что незачем даже "Гамлета" читать или смотреть в те-
атре или кино (хотя и очень стоит для общего развития). Просто-напросто,
если ты увидел врага, ты обязан поднять тревогу, разбудить  спящих  дру-
зей, поднять их сперва на отпор, а потом в бой на уничтожение врага.  На
командиров в данном случае надейся, но и сам не плошай - они могли прос-
пать или уйти в соседнее село на гулянку, или же просто оказаться в силу
ряда причин вне досягаемости для тебя. Ну, а если друзья не слышат и  не
дозваться их? Если командиры  не  откликаются  или  не  верят?  Если  ты
один-один„шенек, и никто о тебе никогда не узнает, как бы  ты  ни  решил
свою судьбу? Вс„ равно - сам кинься на врага, сам иди в  свой  последний
бой - именно как в последний, как на таран. И  если  даже  ни  до  одной
вражьей глотки не дотянешься - вс„ равно ты обязан кинуться...
   Немало передумал я над творящемся в нашем обществе, прежде  чем  смог
поставить диагноз - так страшен  он  и  так  трудно  допустить  подобную
мысль. Но сколько я ни думал и сколько ни искал опровержений - вывод был
один: наше общество поражено страшным вирусом и клетки общества  выраба-
тывают вс„ новые порции этого вируса вместо того, чтобы  заняться  своим
естественным воспроизводством. Не посвящ„нный в государственные тайны  и
не допущенный в глубины архивов, я оперирую  лишь  внешними,  доступными
для любого, фактами. Но если уж на основе этих внешних фактов  рождается
картина страшная, то знание тайн и архивов может  е„  лишь  усугубить  и
сделать страшнее.
   Советское общество - последняя инстанция, проходимая человечеством на
пути из гибельной спирали классового общества к взл„ту в Мировую  Комму-
ну, одна из последних и явно решающих ступеней на пути от этнической мо-
заичности, где грани "мозаичин" окрашены кровью, - к  слиянию  в  единый
могучий этнос землян. Как всякое общество,  оно  обязано  воспроизводить
новые поколения не хуже предыдущих, а как советское - даже лучше их, ес-
ли не хочет погибнуть и хочет выполнить  свою  функцию  -  строительство
коммунизма. Новые, подрастающие поколения - это Мир  Детей.  Он  взаимо-
действует в сво„м развитии с окружающим его, пронизывающим его, питающим
его, влияющем на него Миром Взрослых. Это взаимодействие определяет  вс„
- ведь нашим детям и их детям строить коммунизм  и,  между  прочим,  ещ„
нас, пенсионеров, кормить в будущем. Так потянут  ли  они?  Вырастут  ли
достаточно сильными для этого и будут ли желать этого? Начн„м же с  ана-
лиза положения в Мире Детей именно с точки зрения его взаимоотношения  с
Миром Взрослых в пределах Страны Советов. И поэтому начн„м не с газетных
вырезок (коих в мо„м распоряжении свыше тысячи), ибо во-первых они охва-
тывают лишь последний десяток лет (раньше не догадался начать их собира-
ние), а во-вторых в каждой из них вопиют лишь отдельные факты. Начн„м  с
произведений так называемой детской литературы, ибо  если  писатель  (не
только детский) сел писать книгу, то он знаком  уже  с  сотнями  фактов,
властно зовущими к обобщению их. А так  как  писатель  писателю  вс„  же
"розь", то обратимся к творчеству тр„х  комиссаров  детской  литературы,
ставших таковыми не по полномочию от властей, а в силу факта.  Разумеет-
ся, сначала прид„тся выяснить - что такое детская литература, что  такое
комиссар и - следовательно - кого можно назвать комиссарами детской  ли-
тературы. Поскольку я взялся за дело  нел„гкое,  то  хочу  быть  понятым
именно так, как мне надо. И потому лучше напишу и процитирую больше, чем
слишком мало, но зато буду понят до конца.
   Д е т с к а я л и т е р а т у р а и л и т е р а т у р а р у с с к а я
   Много на свете литератур - и живущих, и ископаемых, но не знаю я дру-
гой литературы, которая бы подобно русской ставила вопросы "Что делать?"
или "Кто виноват?" не только в повестку дня, но и в заглавия  произведе-
ний. И именно на русском языке возникшая "детская литература" - тоже не-
бывалый до того феномен - явно продолжила традицию своей великой  матери
- русской литературы, ставя вопросы "Кем быть?" и "Что  такое  хорошо  и
что такое плохо?" в заглавия и давая на эти вопросы ч„ткие ответы.  Фак-
тически в этих вопросах и заключено понятие  комиссар.  Это  -  человек,
знающий ответы на эти вопросы, в отличие от замполита и тем более полит-
рука, назначаемых сверху для того, чтобы отвечать на эти вопросы в соот-
ветствии с директивами сверху. Равно как и священнослужители любой ЦЕРК-
ВИ отвечают на эти вопросы не по духу священных  книг,  а  по  указаниям
епископов или имамов, а те - по указаниям пап, патриархов, халифов и так
далее. А то и "синодов" - департаментов по духовным делам, куда чиновни-
ков назначает светская власть.
   Необходима оговорка - речь ид„т не о "русской",  а  о  написанной  на
русском языке российской литературе,  литературе  державы,  охватывавшей
слишком много пространств и обитающих на них народов, чтобы е„ литерату-
ра была узко-русской. И дело не в том, что первым писателем в России был
молдаванин Кантемир, что Пушкин гордился предком-эфиопом, а Лермонтов  -
предками из Шотландии и Испании, что Гоголь был украинцем, а в том,  что
все русские классики мыслили как минимум категориями и  масштабами  всей
России, что целью, ради которой они сжигали свой  мозг,  было  улучшение
жизни всей совокупности людей, Россию населявших (вспомним хотя бы  раз-
мышления Пушкина об изменении быта черкесов в "Путешествии  в  Арзрум");
что при этом подразумевалось, что улучшение это должно наступить  в  ре-
зультате поумнения жителей державы после прочтения  написанных  "мною  и
моими соратниками по литературе" книг, после поумнения в первыую очередь
властей, эти книги прочитавших. А не поумнеют эти власти - "я и мои  со-
ратники" вправе их осудить, высмеять и фактически призвать  к  свержению
их и замене более умными.
   Нет перегиба в этом утверждении. Пушкин и Лермонтов, Гоголь и  Некра-
сов, Белинский и Чернышевский, Толстой и  Горький  -  все  они  были  не
только великими россиянами, но и великими землянами. Даже в книгах Гого-
ля пятна шовинизма вторичны, посторонни, как засохшая грязь. Даже воспе-
вая кровавые подвиги Тараса Бульбы в борьбе с поляками или турками,  на-
ходит он слова уважения в адрес польских витязей или скорби о погибавших
под ударами запорожцев мирных поляках или турках-анатолийцах. Нет, воис-
тину великими землянами были они все, и классиками общепланетной литера-
туры, которая им многим обязана.
   Началась русская литература (будем уж называть е„ так, помня  вс„  же
привед„нную выше оговорку) с Пушкина. Были писатели и до него, начиная с
того же Кантемира, но это был "утробный период", ибо не было ещ„ в нали-
чии русского литературного языка. В муках создавали его Тредьяковский  и
Сумароков, Ломоносов и Державин, Фонвизин и архаисты,  многое  было  ими
сделано, но русского языка вс„ ещ„ не было.  Была  простонародная  речь,
ещ„ протопопом Аввакумом  на  бумаге  зафиксированная,  рядом  писателей
воспроизвед„нная (тем же Фонвизиным в "Недоросле"), были жаргоны церков-
ный и мелкодворянский, ряд мужицких говоров и так далее,  но  единого  и
всем доступного и понятного языка не было. В  том  же  "Недоросле"  речи
Стародума и Правдина не одним своим благонамеренным содержанием тягомот-
ны и нестерпимо скучны, но и невольной искусственностью построения фраз,
подбором слов и выражений, присущим скорее иностранцам, чем  русским.  А
что было этим собеседникам делать? Ведь и  радищевское  "Путешествие  из
Петербурга в Москву" при всей его идейной к нам  близости  кажется  без-
над„жно архаическим и труднопереваримым по языку. Понять ту или иную оду
понятнейшего из поэтов своего времени Ломоносова - не то что его драмы -
невозможно без крайнего напряжения мыслей, без почти детективного распу-
тывания фраз - хоть переводи его на русский язык заново, подобно  "Слову
о полку Игореве". Пушкина же мы понимаем совершенно свободно, в его про-
изведениях загадочен не язык, а то, что этим кристальным языком иной раз
пишется - тут нужна помощь не переводчиков, а историков-комментаторов.
   Но мало писать понятно и живо - нужно ещ„ знать, о ч„м и с какой точ-
ки зрения писать. Нужно, чтобы писателя одушевляли идеи, достойные запе-
чатления. И тут русской  литературе  невероятно  повезло:  ни  создатель
итальянского языка Данте, ни тем более немецкого - Лютер  -  не  идут  в
сравнение с этой точки зрения с создателем языка  русского.  Пушкин  был
поистине КОМИССАРОМ русской общественной мысли, он был не  только  гени-
ем-писателем, но и с начала и до конца своего - несгибаемым революционе-
ром, даже после разгрома декабристов  гордившимся  тем,  что  он  "гимны
прежние по„т", и не клонившим головы до последнего вздоха. Упр„ки в  его
адрес в оппортунизме, в применении к обстоятельствам, могли быть  позво-
лены лишь людям победившей революции, вроде Луначарского, но  Пушкину-то
приходилось вести дальнейшую борьбу фактически в одиночку,  переоценивая
вс„ происшедшее, ища причины поражения, ища иные поля боя, где он мог бы
не лгать, не льстить, но продолжать свою борьбу в полную силу, одерживая
при этом пусть частные, но победы. Сама смерть его вызвала  небывалое  в
николаевской России общественное потрясение  и  заставила  правительство
заметаться в поисках революционного общества, предположительно  возглав-
лявшегося погибшим поэтом. Не было такого общества, но вс„ мыслящее  об-
щество России подвергалось революционизирующему влиянию его поэзии и его
мысли, отнюдь не прекратившемуся с его смертью. Ведь осталось написанное
и сказанное им, его посев пророс "гоголевской натуральной школой",  сти-
хами Лермонтова и Некрасова, критикой Белинского, Чернышевского и Добро-
любова, сатирой Салтыкова-Щедрина... Все они начинали как будто сами  по
себе, тот же Белинский не раз его критиковал, но не будь Пушкина - о ч„м
бы Белинскому писать? Без пушкинских стихов, поэм, драм,  прозы,  крити-
ческих статей, исторических взглядов, примера жизни и смерти - как и что
писали бы его преемники и их преемники? Нет, огромно значение того,  что
именно Пушкин, а не Тютчев и не Фет  оказался  создателем  и  КОМИССАРОМ
русского языка и русской литературы. Возможно, в ином случае наша  рево-
люция произошла бы на несколько десятилетий позже, что  могло  бы  самым
роковым образом сказаться на судьбе всего человечества, учитывая  разви-
тие науки и соответственный рост смертоубойной е„ отрасли...
   Если и были на планете вообще и в России в частности детские книги  и
детские писатели до написания Корнеем Чуковским "Крокодила", то  детская
литература вс„ же только с "Крокодила" начинается по той же причине - по
причине отсутствия у писателей понимания того,  чем  отличается  эмоцио-
нальный мир реб„нка от мира  взрослого,  по  каким  законам  развивается
детское мышление, понимание реб„нком  окружающего  мира,  постижение  им
языковых глубин. А значит - и  самого  главного:  каким  языком  надо  с
детьми разговаривать.
   Чуковский понял это - как уч„ный. И его наблюдения, и выводы из  них,
свед„нные в книгу "От двух до пяти", относятся к  эпохальным  открытиям.
Такие гиганты, как Горький и Маяковский , силой гения своего дошедшие до
создания живущих по сей день произведений для детей, были вс„  же  более
практиками в данной области, чем теоретиками. Они теоретизировали о том,
что нужно дать детям, но в общем-то миновали вопрос - как это детям  по-
дать, каким языком писать, на какие особенности построения  фразы  обра-
щать внимание и так далее. Этот кардинальнейший вопрос был реш„н  именно
Чуковским. Но вс„ же основная сфера его интересов была во взрослой лите-
ратуре - он был виднейшим критиком, историком литературы, и его собрание
сочинений менее чем на шестую часть касается литературы детской.  Он  е„
родил, время от времени навещал, так сказать -  платил  алименты,  делая
это с удовольствием, но подлинным командиром и начальником  штаба,  под-
линным организатором армии советских детских писателей стал Самуил Яков-
левич Маршак.. И хотя де-факто советскую литературу возглавляли  Горький
и Маяковский и держали при этом в поле зрения и  детскую  литературу,  -
для них это было вс„ же лишь частью целого, а для Маршака - главным  де-
лом жизни на протяжении ряда лет.
   И вс„ же Маршак был именно руководителем и организатором, чей автори-
тет добровольно признавали товарищи, но не КОМИССАРОМ детской  литерату-
ры. Видимо, поначалу и не было необходимости в комиссаре - им было в ка-
кой-то мере само время, отсеивавшее зерно от плевел. Сперва должна  была
возникнуть, охватить ряд жанров, осознать себя как таковую детская лите-
ратура, а уж потом в ней мог появиться комиссар.
   Эту важнейшую функцию, отнюдь к тому не стремясь, взял на себя  Арка-
дий Гайдар. И основные, поистине КОМИССАРСКИЕ произведения его появились
тогда, когда в них возникла особая необходимость, когда тяжело захромала
советская власть, которой перебил ноги наш "термидор", начавшийся  после
гибели Кирова в декабре 1934 года, а в полную силу размахавшийся  с  мая
1937 года, отчего и принято его называть просто  "тридцать  седьмым  го-
дом", хотя длился он по 1939 год включительно и отзвуки его  не  стихали
до начала войны.
   А р к а д и й Г а й д а р - п е р в ы й к о м и с с а р д е т с к о й
л и т е р а т у р ы
   Если Маршаку принадлежит изречение,  что  детская  литература  должна
быть как взрослая, только лучше, то от Гайдара останется в веках утверж-
дение, что целью детской литературы является  подготовка  крепкой  крас-
нозв„здной гвардии.
   И именно этот ушедший в революцию мальчишка, которому выпала  редчай-
шая удача - в полную меру принять участие в величайшем и справедливейшем
в истории деле...
   именно этот недавний 16-летний командир полка...
   именно этот полжизни проведший в лечебницах собрат Николая Островско-
го...
   именно этот хлебнувший в жизни сверх меры и сладкого, и горького  че-
ловек
   Не только сформулировал эту задачу (спасибо бы и на том!), но и решил
е„. Решил потому, что на своей шкуре испытал, что хорошо и что  плохо  в
нашей стране, с чем хорошим и с чем плохим столкнутся его будущие  чита-
тели и чему, следовательно, следует их учить, к чему готовить, чтобы вы-
росли бойцами, над„жной сменой - сменой ему лично,  не  кому-нибудь!  Он
делал историю своей страны, а не писал о делателях; он был кровно  заин-
тересован в том, чтобы эта история имела счастливый конец. И он  помнил,
кем он был в революции - мальчишкой он был, недавним реб„нком.  И  сумел
сохранить память об этом - немногим это дано...
   О Гайдаре до поры до времени массовый читатель знал по рассказам  Бо-
риса Емельянова и Константина Паустовского, как о "милом рыцаре,  добро-
душном богатыре, любившем почудить, всеми поголовно любимом  и  всех  же
любившем". Лишь после выхода в свет в  серии  ЖЗЛ  книги  Бориса  Камова
"Гайдар" в 1971 году мы узнали, что он был настолько  изранен  на  Граж-
данской войне, что на всю жизнь  получил  тяжелейшее  поражение  нервной
системы и то и дело оказывался в психиатрических лечебницах...
   что из-за этой же болезни с ним не смогли жить две жены, хотя обе бы-
ли достойными его чудесными женщинами...
   что из-за той же болезни он не смог завершить ряд своих произведений,
потому что в мозгу возникал какой-то барьер и не было сил  написать  ещ„
хоть фразу, хоть строчку...
   что в бытность любимым фельетонистом пермских читателей он был  окле-
ветан одним из "героев" своих фельетонов и получил подлый удар  в  спину
от редактора своей газеты, так что потребовалось вмешательство  "Правды"
для восстановления справедливости, но болезнь  его  получила  дальнейшее
развитие во-первых, а во-вторых дружная и боевая редакция той газеты бы-
ла к тому времени упомянутым редактором разогнана и дело советской влас-
ти в тот момент и в том месте потерпело безусловное поражение...
   что первая его книга была без его ведома искалечена тогдашними хозяе-
вами литературы и что и впредь за него меняли названия, резали и кромса-
ли его произведения...
   что было время, когда исчезли вдруг с библиотечных полок его книги, а
редакторы стали запираться от него в кабинетах, а когда  он  гривенником
открыл такой кабинет и потребовал от редактора объяснений, то вс„  равно
редактор с ним говорить не стал...
   что было и немало других невес„лых фактов в этой замечательной жизни,
в том числе и связанных с вершиной его творчества - трилогией о Тимуре.
   И из этого знания о его жизни р