а
девочка 40.
   - Позвольте! - говорю. - Как же это? У меня получается 30 и 60, а тут  40
и 80.

   Стал проверять - всего сорвали 120 орехов.  Если  мальчик  сорвал  60,  а
девочка 30, то всего получается 90. Значит, неправильно! Снова  стал  делать
задачу. Опять у меня получается 30 и 60! Откуда же в ответе берутся 40 и 80?
Прямо заколдованный круг получается!
   Вот тут-то я и задумался. Читал задачу раз десять подряд и никак  не  мог
найти, в чем здесь загвоздка.
   "Ну,  -  думаю,  -  это  третьеклассникам  задают  такие  задачи,  что  и
четвероклассник не может решить! Как же они учатся, бедные?"
   Стал я думать над этой задачей. Стыдно мне было не решить ее. Вот, скажет
Лика, в четвертом классе, а для третьего класса задачу не смог решить!  Стал
я думать еще усиленнее. Ничего не выходит. Прямо  затмение  на  меня  нашло!
Сижу и не знаю, что делать. В задаче говорится, что всего орехов было 120, и
вот надо разделить их так, чтоб у одного было  в  два  раза  больше,  чем  у
другого. Если б тут были какие-нибудь другие цифры, то  еще  можно  было  бы
что-нибудь придумать, а тут сколько ни дели 120 на 2, сколько ни  отнимай  2
от 120, сколько ни умножай 120 на 2, все равно 40 и 80 не получится.
   С отчаяния я нарисовал в тетрадке ореховое дерево, а под деревом мальчика
и девочку, а на дереве 120 орехов. И вот я рисовал эти орехи, рисовал, а сам
все думал и думал. Только мысли мои куда-то не туда шли, куда надо.  Сначала
я думал, почему мальчик нарвал вдвое больше, а потом догадался, что мальчик,
наверно, на дерево влез, а девочка снизу  рвала,  вот  у  нее  и  получилось
меньше. Потом я стал рвать орехи, то есть просто стирал их резинкой с дерева
и отдавал мальчику и девочке, то есть пририсовывал орехи у них над  головой.
Потом я стал думать, что они складывали  орехи  в  карманы.  Мальчик  был  в
курточке, я нарисовал ему по бокам два кармана, а девочка была в передничке.
Я на этом передничке нарисовал один карман. Тогда я стал думать, что,  может
быть, девочка нарвала орехов меньше  потому,  что  у  нее  был  только  один
карман. И вот я сидел и смотрел на них: у мальчика два  кармана,  у  девочки
один карман, и у меня в голове стали появляться какие-то проблески.  Я  стер
орехи у них над головами и нарисовал им карманы, оттопыренные, будто  в  них
лежали орехи. Все 120 орехов теперь лежали у них в  трех  карманах:  в  двух
карманах у мальчика и в одном кармане у девочки, а всего, значит, в трех.  И
вдруг у меня в голове, будто молния, блеснула мысль: "Все  120  орехов  надо
делить на три части! Девочка возьмет себе одну часть, а две части  останутся
мальчику, вот и будет у него вдвое больше!"  Я  быстро  поделил  120  на  3,
получилось 40. Значит, одна часть 40. Это у девочки  было  40  орехов,  а  у
мальчика две части. Значит, 40 помножить на 2, будет 80! Точно как в ответе.
Я чуть не подпрыгнул от радости и  скорей  побежал  к  Ване  Пахомову,  чтоб
рассказать ему, как я сам додумался решить задачу.
   Выбегаю на улицу, смотрю - идет Шишкин.
   - Слушай, - говорю, - Костя,  мальчик  и  девочка  рвали  в  лесу  орехи,
нарвали 120 штук, мальчик взял себе вдвое больше, чем девочка.  Что  делать,
по-твоему?
   - Надавать, - говорит, - ему по шее, чтоб не обижал девочек!
   - Да я не про то спрашиваю! Как им разделить, чтоб у него было вдвое?
   - Пусть делят, как сами хотят. Чего ты  ко  мне  пристал!  Пусть  поровну
делят.
   - Да нельзя поровну. Это задача такая.
   - Какая еще задача?
   - Ну, задача по арифметике.
   - Тьфу! - говорит Шишкин. - У меня морская свинка подохла,  я  ее  только
позавчера купил, а он тут с задачами лезет!
   - Ну, прости, - говорю, - я не знал, что у тебя такое горе.
   И побежал дальше. Прибегаю к Ване.
   - Слушай, - говорю, -  вот  какая  задача  мудреная:  мальчик  и  девочка
сорвали 120 орехов. Мальчик взял себе  вдвое  больше.  Надо  делить  на  три
части. Правильно я догадался?
   - Правильно, - говорит Ваня. - Одну часть возьмет девочка,  две  части  -
мальчик, вот у него и будет вдвое больше.
   - Это я сам догадался, - говорю я. - Понимаешь, замудрили задачу, думали,
никто не догадается, а я все-таки догадался.
   - Ну молодец!
   - Теперь я всегда буду сам задачи решать, - сказал я.
   - Постарайся. Самому всегда лучше: больше толку, - говорит Ваня.
   Побежал я обратно домой.
   Вдруг навстречу Юра Касаткин.
   - Слушай, Юра, - говорю я. - Один мальчик и одна  девочка  рвали  в  лесу
орехи...
   - Да ну тебя с твоими орехами! Ты лучше скажи, почему ты не  занимаешься,
а все по улицам бегаешь?
   - Я занимаюсь, честное слово!
   - Ты это оставь! Весь класс назад тянешь! Ты и еще этот твой Шишкин.
   - Честное слово, я занимаюсь, а у Шишкина морская  свинка  сдохла.  А  ты
куда идешь?
   - Я шел к тебе, хотел посмотреть, как ты занимаешься, а  тебя  дома  нет,
вот я и вижу, как ты уроки делаешь.
   - Ну, честное-пречестное слово, я делал задачу, а она у меня не вышла,  и
я только на минуточку пошел к  Ване,  чтоб  рассказать.  Вот  идем  ко  мне,
посмотришь.
   Мы пошли ко мне, и я стал показывать ему задачу про мальчика и девочку.
   - Да ведь это для третьего класса задача! - говорит Юра.
   - А это я нарочно повторяю прошлогодние задачи, - говорю я. -  В  прошлом
году я неважно по арифметике учился, вот и хочу теперь наверстать.
   - Это ты хорошо придумал. Будешь знать  предыдущее,  дальше  легче  будет
учиться.
   Юра ушел.
   Скоро вернулась Лика, я сейчас же принялся объяснять ей задачу. Нарисовал
дерево с орехами, и мальчика с двумя карманами, и девочку с одним карманом.
   - Вот, - говорит Лика, - как ты хорошо объясняешь! Я сама ни  за  что  не
догадалась бы!
   - Ну, это пустяковая задача. Когда тебе надо, ты мне говори, я  тебе  все
объясню в два счета.
   И вот я как-то совсем неожиданно из одного человека превратился в  совсем
другого. Раньше мне самому помогали, а теперь я  сам  мог  других  учить.  И
главное, у меня ведь по арифметике была двойка!
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   На другой день, когда я проснулся, то увидел в окно,  что  уже  наступила
зима. На дворе выпал снег. Все побелело вокруг: и земля и крыши,  а  деревья
стояли как кружевные - все веточки облепило снегом. Я хотел сейчас же  пойти
покататься на конечках, которые подарила мне мама,  но  нужно  было  идти  в
школу, а после школы я сначала засел за уроки, а потом стал делать задачи по
Ликиному задачнику. Я задумал перерешать все задачи для третьего класса. Там
было много простых задач, и я щелкал их, как будто семечки, но попадались  и
такие, над которыми приходилось ломать голову. Только  это  теперь  меня  не
пугало. Я поставил себе за правило не двигаться дальше, пока не решу задачи.
Конечно, я в один день не решил все задачи, а сидел над ними недели две  или
три. На коньках я ходил кататься только по вечерам, когда становилось совсем
темно. Зато когда я перерешал все задачи для третьего  класса,  то  я  очень
поумнел и уже мог  без  посторонней  помощи  решать  задачи  для  четвертого
класса, которые задавала нам Ольга Николаевна. В  задачнике  для  четвертого
класса было много задач, которые были похожи па задачи для третьего  класса,
только они были сложнее, но теперь я уже умел  распутывать  сложные  задачи.
Мне даже интереснее было решать те  задачи,  которые  посложней.  Я  уже  не
боялся арифметики, как раньше. С меня как будто свалилась какая-то  тяжесть,
и жить мне стало легко. Ольга Николаевна  была  довольна  моими  успехами  и
ставила мне хорошие отметки. Ребята больше не упрекали меня. И мама  и  папа
были рады, что я стал хорошо учиться. Меня приняли в баскетбольную  команду,
и я через день тренировался с ребятами по два часа  А  когда  тренировки  не
было, я катался на коньках, ходил на лыжах, играл с ребятами в хоккей - было
что делать.
   А Шишкин, вместо того чтобы взяться как следует за учебу, накупил  разных
морских свинок, белых крыс, черепах. Одних ежей у него было три штуки! И  он
с ними по целым дням возился, кормил их, ухаживал за  ними,  а  они  у  него
часто болели и дохли. И еще  он  достал  где-то  Лобзика.  Этот  Лобзик  был
обыкновенный бездомный щенок, то есть, если сказать по правде, то совсем  не
щенок, а уже довольно большая собака, но еще. видно, молодая, не совсем  еще
взрослая: мохнатая такая, черного цвета, и уши у нее висели, как лопухи.  Он
ее встретил где-то на улице и поманил за собой, и привел домой, и выдумал ей
имя "Лобзик", хотя Лобзик - это совсем неподходящее для собаки  имя,  потому
что лобзик - это такая маленькая  пилочка  для  выпиливания  по  дереву.  Но
Шишкин не знал, что такое лобзик, и вообразил, будто это собачье имя.
   Понятно, что со всеми этими делами Шишкину вовсе не до занятий было, и он
садился делать уроки после того, как мама раз двадцать  напомнит.  Вот  мать
придет с работы и спросит:
   - Ты уроки сделал?
   - Нет еще. Сейчас буду делать.
   - Садись сейчас же.
   - Сейчас, сейчас, мамочка, вот только покормлю черепаху.
   Мать займется своими делами, а он покормит черепаху, потом вспомнит,  что
хотел смастерить клетку для морской свинки, и  начнет  возиться  с  клеткой.
Через некоторое время мать опять скажет:
   - Когда же ты будешь делать уроки?
   - Сейчас.
   - Когда же "сейчас"? Ты все время говоришь "сейчас", а сам ни с места.
   - Ну сейчас! Надо же клетку сделать.
   - Клетку? Да тут тебе на три дня работы! Прекрати  это  и  садись  делать
уроки.
   - Ладно, - с сожалением говорит Шишкин. - Завтра клетку  доделаю.  Сейчас
только принесу ежам водички и буду делать уроки.
   Он берет  кружку  и  отправляется  за  водой  для  ежей.  Потом  начинает
проверять, есть ли вода у других животных. Потом обнаруживается, что один из
ежей куда-то исчез, и Шишкин  начинает  искать  его  по  всему  дому.  Через
полчаса мать опять про уроки спросит.
   -  Сейчас,  -  говорит  Шишкин.  -  Вот  только  найду  ежа.  Еж  куда-то
запропастился.
   И так все время. То одно, то  другое,  то  третье.  Если  мать  уйдет  на
занятия, он и не подумает за уроки взяться, а ждет: когда время  придет  уже
ложиться спать, тогда он только начинает что-нибудь делать. Конечно, у  него
все получалось на скорую руку, кое-как, он ничего не выучивал  как  следует,
но все-таки умудрялся получать как-то тройки, иногда даже четверки. Впрочем,
это бывало редко. Больше всего он  боялся  русского  языка  и  почти  всегда
выезжал на подсказке. Правда, никакой пользы ему от этой подсказки не  было.
Когда в классе должны были писать диктант или сочинение, то  Шишкин  заранее
был уверен, что напишет на двойку, и решил в такие дни совсем не приходить в
школу. И вот однажды, когда Ольга Николаевна сказала, что  завтра  мы  будем
писать диктант, Шишкин на следующее утро притворился больным и сказал  маме,
что у него болит голова. Мама разрешила ему не ходить в этот день в школу  и
сказала, что позовет врача, как только вернется  с  работы.  Но,  когда  она
вернулась, Шишкин сказал, что голова у него уже не болит, так  что  никакого
врача не нужно было вызывать. Мама  написала  в  школу  записку,  что  Костя
пропустил по болезни, и все обошлось благополучно. В другой раз, когда мы  в
классе должны были писать сочинение, Шишкин снова придумал, что у него болит
голова, и мама опять  разрешила  ему  не  ходить  в  школу,  но,  когда  она
вернулась с работы, ей показалось странным, что Костя и на этот  раз  быстро
выздоровел. Но тогда она еще ни о чем не догадалась и снова написала в школу
записку, что он был болен. Когда же это случилось в третий  раз,  она  стала
догадываться, что Костя ее  обманывает,  чтобы  не  ходить  в  школу.  Костя
сначала не признавался, но мама сказала, что сама пойдет в школу и  выяснит,
в чем дело. Костя увидел, что мать все равно своего добьется, и во  всем  ей
признался.
   Когда мама услышала, что он все это придумывал для того, чтобы  увиливать
от занятий, она страшно рассердилась. Это случилось  как  раз  в  тот  день,
когда Шишкин привел домой Лобзика. Мама всегда сердилась на Костю за то, что
он приносит домой разных животных и возится с ними, вместо того чтоб  делать
уроки. Поэтому Костя заранее спрятал Лобзика в чулане, чтоб мама не заметила
его сразу. И вот, как раз когда Костя признался и мама рассердилась,  Лобзик
вылез из чулана и пришел прямо в комнату.
   - А это еще что такое? - закричала мама, увидев Лобзика.
   - Это ничего... Это так просто, собака, - пролепетал Шишкин.
   - Собака? - закричала мама. - Сейчас же прогони ее! Развел целый зверинец
в доме! Только и делаешь, что с разными зверями возишься, заниматься  совсем
не хочешь! Сейчас же уноси всех зверей отсюда! И крыс, и  мышей,  и  ежей  -
всех уноси! И собаку эту гони, довольно я с тобой намучилась.
   Нечего делать, Костя со слезами на глазах пошел  раздавать  своих  зверей
знакомым ребятам и роздал всех, только одного ежа  у  него  никто  не  хотел
брать. Тогда он пришел с этим ежом ко мне и рассказал, что у него  произошло
дома. Я тоже не хотел брать ежа, потому что мыши, которых  он  нам  подарил,
расплодились во множестве, и несколько мышей поселилось в комоде, к тому  же
этот еж был какой-то вялый, наверно,  больной.  Но  Шишкин  сказал,  что  еж
совсем не больной, а находится в оцепенении, так как ежи обычно  погружаются
на зиму в спячку, и вот этот еж, значит, тоже уже погружался в спячку. Тогда
я согласился взять ежа, а Шишкин сказал, что весной, когда еж пробудится  от
спячки, он заберет его обратно к себе.
   Только Лобзика Костя не хотел никому отдавать и  решил  спрятать  его  от
мамы на чердаке. Он устроил ему подстилку на  дымоходе,  а  чтоб  Лобзик  не
убежал, привязал его  за  ошейник  веревкой  к  стропилу.  На  чердаке  было
холодно, но дымоход был теплый, и Лобзик не очень мерз, хотя если сказать по
правде, то ему иногда сильно доставалось и от жары и от холода в одно  и  то
же время. В сильный  мороз  дымоход  почему-то  всегда  был  очень  горячий,
поэтому с одной стороны Лобзика  пробирая  холод,  а  с  другой  стороны  он
поджаривался как будто на сковородке. Костя очень беспокоился, как бы Лобзик
не отморозил себе уши или не схватил воспаление легких. Он  тайком  приносил
Лобзику на чердак еду и сам пропадал на чердаке все свободное  время,  чтобы
Лобзику не было скучно. Когда мамы не было дома, он приводил Лобзика домой и
играл с ним, а к тому времени, когда  мама  должна  была  прийти  с  работы,
уводил его обратно на чердак. Сначала все шло хорошо, но  однажды  он  забыл
увести Лобзика из дому вовремя, или, может быть,  мама  вернулась  с  работы
раньше обычного, не знаю точно, только Шишкин,  как  говорится,  попался  на
месте преступления. Мама увидела Лобзика.
   - Опять эта собака здесь! - закричала она. - Так вот  почему  у  тебя  не
хватает времени заниматься! Я ведь тебе  велела  прогнать  ее,  а  ты  снова
привел!
   Тут Шишкин признался, что не послушался маму и Лобзик все это время жил у
него на чердаке, а он заботился о нем и кормил его, потому что он его  очень
любит и не может выгнать его на  мороз,  так  как  Лобзик  совсем  одинокий,
бездомный пес.
   - Если бы ты стал делать уроки исправнее, я разрешила  бы  тебе  оставить
Лобзика. Но ты ведь ничего слушать не хочешь! - сказала мама,
   - Как же я могу делать уроки? - ответил Шишкин. - Я вот сяду  заниматься,
а сам думаю, как там Лобзик на чердаке сидит. Ему небось одному скучно.  Вот
мне и не лезут уроки в голову.
   Тогда мама сжалилась над ним и сказала:
   - Если обещаешь выполнять аккуратно все уроки днем после школы, то, так и
быть, разрешу оставить тебе эту собаку.
   Костя сказал, что обещает.
   - Посмотрим, как ты сдержишь свое обещание, - сказала мама.  -  Я  теперь
буду проверять тебя ежедневно после работы.
   Обо всем этом мне рассказал Костя, когда мы возвращались на  другой  день
из школы.
   - Зайдем ко мне, посмотришь, как я буду дрессировать Лобзика, - предложил
Костя. - Увидишь, какой это умный пес. Он уже умеет палку в зубах держать.
   - По-моему, для того чтоб держать палку в зубах, большого ума не надо,  -
ответил я.
   - Смотря для кого, - говорит Шишкин.  -  Тебе,  конечно,  для  того  чтоб
держать палку в зубах, совсем не надо ума, а Лобзику надо.
   Пришли мы к нему. Шишкин достал из буфета  сахарницу  и  позвал  Лобзика.
Лобзик увидел сахарницу, подскочил и весело замахал хвостом. Видно было, что
этот предмет ему уже хорошо знаком. Костя сунул ему под нос палку и сказал:
   - Вот подержи палку, получишь сахару.
   Лобзик отвернулся от палки и покосился на сахарницу,
   - Да ты не смотри на сахарницу, держи, говорят тебе, палку! -  прикрикнул
Костя.
   Лобзик все-таки не хотел брать палку. Тогда Костя  насильно  раскрыл  ему
пасть и сунул в нее палку, но, как только он отпустил  руки,  Лобзик  разжал
зубы, и палка упала на пол.

   - Ну вот, уже забыл, чему я его вчера учил! - проворчал Костя. - Придется
повторять все сначала.
   Он снова сунул палку в пасть Лобзику, а мне велел держать Лобзика за  нос
так, чтоб он не мог раскрыть рот.  Таким  образом  Лобзик  подержал  во  рту
некоторое время палку, и мы дали ему за это кусок сахару. Это упражнение  мы
проделали несколько раз. Лобзик постепенно понял, что  после  того,  как  он
подержит в зубах палку, ему дадут сахару, и стал держать палку в зубах  сам,
без посторонней помощи. Правда, он норовил поскорей бросить палку и получить
сахар, но тогда Костя не давал ему сахару и снова заставлял держать палку.
   Домой в этот день я вернулся поздно  и  увидел,  что  нарушил  весь  свой
режим. Я решил, что летом, когда наступят каникулы, тоже заведу себе  собаку
и займусь дрессировкой, а сейчас, пока идут занятия, этого делать не  стоит,
так как дрессировка отнимает очень много времени. Я только начал учиться  по
арифметике как следует и вдруг опять стану получать двойки. В первую очередь
нужно самому учиться, а потом уже можно учить собак.
   А Шишкин все свободное время возился с Лобзиком и выучил  его  не  только
держать палку в зубах, но и таскать ее за  собой.  Правда,  все  это  Лобзик
делал не даром, а за сахар,  но  трудился  очень  усердно.  За  какой-нибудь
маленький кусочек сахару он мог тащить  палку  или  даже  целое  полено  как
отсюда до Вокзального переулка.
   Шишкин говорил, что выучит Лобзика не только этому, но и многому другому,
только больше пока ничему не выучил, потому что ему  надоело,  и  вообще  он
долго не любил заниматься одним делом, а перескакивал с одного на  другое  и
ничего не доводил до конца.
   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   Мы давно уже собирались пойти всем классом в  цирк.  Володя  сказал,  что
купит на всех билеты, и мы с нетерпением ждали этого дня. Мы  уже  несколько
раз ходили всем классом в кино, но в цирке еще ни  разу  не  были.  Я  лично
давно в цирке не был, а Шишкин был так давно, что  совсем  почти  ничего  не
помнил. Помнил только, что там были какие-то звери, не то львы, не то тигры,
или, может быть, лошади, и больше ничего не помнил. Он тогда был еще  совсем
маленьким. Особенно нам  хотелось  посмотреть  мотоциклиста,  который  ездил
внутри шара из металлических прутьев. Мы давно  уже  видели  расклеенные  по
городу афиши и слышали рассказы от тех,  кто  видел  этого  мотоциклиста.  В
огромный  шар,  сделанный  из   крепких   металлических   прутьев,   влезает
мотоциклист и начинает ездить внутри этого шара на мотоцикле. И  вот  нижняя
половина шара отделяется от верхней и опускается вниз. Мотоциклист  остается
в верхней половине шара и продолжает ездить. Самое удивительное было то, что
мотоциклист не вываливался из этой  половины  шара,  хотя  она  и  висела  в
воздухе вверх дном. Говорили, будто, когда мотоциклист мчится внутри шара  с
огромной скоростью, получается какая-то центробежная сила, которая прижимает
мотоцикл к шару и не позволяет ему упасть вниз. Но если  скорость  мотоцикла
уменьшится, центробежная сила пропадет - и мотоцикл упадет вниз.