я как следует.
Сразу видно, что ты очень торопишься. Спешишь, как бы поскорей отделаться от
уроков.
   - Да нет, я не очень спешу, - сказал Костя.
   - Как же не спешишь? А почему у тебя буквы такие некрасивые? Посмотри:  и
косые и кривые, так и валятся на стороны. Если б ты старался, то и писал  бы
лучше. Если ученик делает урок прилежно, с усердием, то обращает внимание не
только на ошибки, но и на то, чтобы было аккуратно, красиво написано. Вот  и
сознайся, что охоты у тебя еще нет.
   - У меня есть охота, только вот не хватает силы воли, чтоб заставить себя
усидчиво заниматься. Мне все хочется сделать поскорей почему-то. Сам не знаю
почему!
   - А потому, что ты еще не понял, что все достигается лишь упорным трудом.
Без упорного труда не будет у тебя  и  силы  воли  и  недостатков  своих  не
исправишь, - сказала Ольга Николаевна.
   С тех пор по Костиной тетрадке можно было наблюдать, как  он  боролся  со
своей слабой волей. Иногда упражнение у него начиналось  красивыми,  ровными
буквами, на которые просто приятно было смотреть. Это значило,  что  вначале
воля у него была сильная и он садился за уроки  с  большим  желанием  начать
учиться  как  следует,  но  постепенно  воля  его  слабела,  буквы  начинали
приплясывать, налезать друг на дружку,  валиться  из  стороны  в  сторону  и
постепенно превращались в какие-то непонятные кривульки,  даже  трудно  было
разобрать, что написано. Иногда получалось наоборот:  упражнение  начиналось
кривульками. Сразу было видно, что Косте хотелось как можно скорее покончить
с этим неинтересным делом, но, по мере того как он писал, воля  его  крепла,
буквы становились стройнее, и кончалось упражнение с  такой  сильной  волей,
что казалось, будто начал писать один человек, а кончил совсем другой.
   Но все это было полбеды. Главная беда была - это ошибки.  Он  по-прежнему
делал много ошибок, и, когда был диктант в классе, он опять получил двойку.
   Все ребята надеялись, что Костя на этот раз получит хоть тройку, так  как
все знали, что он взялся  за  учебу  серьезно,  и  поэтому  все  были  очень
огорчены.
   - Ну-ка, расскажи, Витя, как вы занимаетесь с Костей,  -  сказал  Юра  на
перемене.
   - Как занимаемся? Мы хорошо занимаемся
   - Где же хорошо? Почему он до сих пор не исправился?
   - Я же не виноват, что так получается! Я с ним каждый день занимаюсь.
   - Почему же до сих пор нет никаких сдвигов?
   - Я же не виноват, что нет сдвигов! Просто еще мало времени прошло.
   - Как - мало  времени?  Уже  две  недели  прошло.  Просто  ты  не  умеешь
заставить Шишкина работать по-настоящему.  Придется  тебя  сменить.  Вот  мы
попросим Ольгу Николаевну, чтоб она выделила вместо тебя Ваню  Пахомова.  Он
сумеет заставить Шишкина работать побольше.
   - Ну, уж это извините!  -  говорю  я.  -  Меня  сам  Игорь  Александрович
назначил. Вы не имеете права меня сменять.
   - Ничего. Завтра мы поговорим с Ольгой Николаевной.  Думаешь,  если  тебя
Игорь Александрович назначил, так на тебя и управы нет?
   - Уступи, Малеев, - скачал Леня Астафьев. - Все  равно  Ольга  Николаевна
сменит тебя. Ты не справился. Ваня лучше тебя будет заниматься
   - Конечно, лучше, - сказал Юра.
   - Это еще неизвестно, - говорю я.
   - Ну что ты споришь? Сам видишь, какие результаты. Тут  и  другие  ребята
стали говорить, чтоб я уступил, но я заупрямился, как козел:
   - Нет, пусть меня Ольга Николаевна сменяет, а сам я не уступлю.
   - Ну и сменит тебя Ольга  Николаевна.  Тебе  же  хуже  будет,  -  сказали
ребята.
   Не знаю, почему меня такое упрямство одолело. Я и сам чувствовал, что  не
надо настаивать, раз вышло такое дело и Шишкин получил  двойку.  Если  б  на
моем месте был кто-нибудь другой, может быть, все было бы совсем не  так,  а
иначе. Ну что ж, ничего не поделаешь!
   В этот день мы с Шишкиным были очень огорчены.
   - Мы занимаемся с тобой сегодня в последний раз. Завтра
   Ольга Николаевна, наверно, сменит меня, - сказал я, когда пришел  к  нему
после школы.
   - А может быть, Ольга Николаевна и не сменит, - сказал Костя.
   - Да нет, - говорю. - Все равно от меня, видно, мало толку. Наверно, я не
умею учить. Мне только обидно, что Игорь Александрович  будет  недоволен.  Я
обещал ему подтянуть тебя, а тут видишь что вышло. И еще он сказал, что  это
мне как общественная работа. Значит, я с общественной работой не справился и
не будет у меня никакого авторитета.
   - А может быть, это вовсе и не ты виноват? Может быть, это я сам виноват?
- сказал Костя. - Надо мне было лучше учиться.  Ты  знаешь,  я  тебе  открою
секрет: это я сам виноват. Я всегда спешил, торопился, вот и писал  плохо  и
делал много ошибок. Если бы я не торопился, то учился бы лучше.
   - Почему же ты торопился?
   - Ну, я тебе открою секрет: мне хотелось каждый раз  поскорей  отделаться
от уроков и начать учить Лобзика.
   - И ты его учил?
   - Учил.
   - А, - говорю. - То-то у тебя буквы  то  такие,  то  этакие.  Значит,  ты
писал, а сам думал не о том, что пишешь, а о своем Лобзике.
   - Ну, вроде этого. Я и о том думал и о другом.  Поэтому,  наверно,  такие
результаты.
   - Результаты... - говорю я, - никаких результатов нет. За  двумя  зайцами
погонишься, ни одного не поймаешь. Надо было одного зайца ловить.
   - Ну, одного зайца-то я поймал.
   - Какого?
   - Ну, Лобзика-то я выучил. Сейчас увидишь. Лобзик, иди сюда!
   Лобзик подбежал к нему. Костя показал ему табличку с цифрой "три".
   - Ну-ка, скажи, Лобзик, какая это цифра? Лобзик пролаял три раза.
   - А это?
   Костя показал ему цифру "пять". Лобзик пролаял пять раз.
   -  Видишь,  я  потихоньку  щелкаю  пальцами,  и  он  знает,  когда  нужно
останавливаться.
   - Как же ты этого добился? - спросил я.
   - Сначала он никак не хотел понимать сигнала. Тогда я  стал  делать  так:
как только он пролает столько раз,  сколько  нужно,  я  бросаю  ему  кусочек
сахару, колбасы или хлеба и в это же время щелкаю пальцами. Лобзик бросается
ловить подачку и перестает лаять. Так я приучал его несколько дней, а  потом
попробовал только щелкать пальцами и  ничего  не  давал.  Лобзик  все  равно
останавливался, так как привык в это время получать что-нибудь вкусное.  Как
услышит щелчок, так сейчас же перестает лаять и  ждет,  чтоб  я  чего-нибудь
дал. Сначала я щелкал громко, но постепенно приучил к тихим щелчкам.
   - Ну вот, - говорю, - значит, ты,  вместо  того  чтоб  самому  выучиться,
собаку выучил!
   - Да, - говорит,  -  у  меня  все  как-то  шиворот-навыворот  получается.
Безвольный я человек! Ну, теперь уже все равно я его выучил и буду  сам  как
следует заниматься. Больше ничто мне мешать не будет, вот увидишь!
   - Увижу, - говорю. - Только теперь уже не я это увижу, а Ваня.
   На другой день Костя собрал все упражнения, которые ему задавала  на  дом
Ольга Николаевна, и понес в школу. Он показал все  это  Ольге  Николаевне  и
сказал:
   - Ольга Николаевна, вот это все упражнения, которые вы мне задавали.  Вот
тут вот, смотрите, хорошие, а вот тут плохие. Это, если я  делал  упражнение
плохо, Витя заставлял меня переделывать снова. Скажите, разве  он  плохо  со
мной занимался?
   - Я знаю, что Витя хорошо с тобой занимается, - сказала Ольга Николаевна.
- Но ты  и  сам  должен  быть  старательнее.  Нужно  отнестись  к  делу  еще
серьезнее. Витя тебе помогает, но учиться за тебя ведь он не может.  Ты  сам
должен учиться.
   - Я сам буду учиться,  Ольга  Николаевна,  только  разрешите,  чтоб  Витя
помогал мне. Он уже столько времени потратил со мной.
   - Хорошо, пусть помогает. Я вижу, что  Витя  добросовестно  занимается  с
тобой. Скоро каникулы, вот вы вместе зайдите ко мне в первый же день. Я тебе
дам задание на каникулы, а Вите расскажу, как заниматься с тобой, чтоб  были
лучшие результаты.
   Мы обрадовались, когда услышали, что Ольга Николаевна  согласна,  чтоб  я
продолжал заниматься с Костей, а Костя сказал:
   -  Ольга  Николаевна,  у  нас  еще  есть  дрессированная  собака  Лобзик.
Разрешите нам выступить с этой собакой на новогоднем вечере.
   - А что ваша собака умеет делать?
   - Она арифметику знает. Умеет считать, как та собака, которую мы видели в
цирке.
   - Кто же ее выучил?
   - Мы сами.
   - Ну хорошо. Приводите ее на новогодний  вечер.  Я  думаю,  всем  ребятам
будет интересно посмотреть на ученую собаку.
   ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
   Мне было очень досадно, что Костя без меня выучил Лобзика,  так  как  мне
тоже было интересно его учить, но теперь уже все равно ничего не поделаешь.
   - Ты не горюй, - сказал Костя. - Когда-нибудь  я  встречу  на  улице  еще
какую-нибудь бездомную собаку  и  подарю  тебе,  тогда  ты  сам  сможешь  ее
выучить.
   - Самому мне неинтересно, - ответил я. - Я люблю все в компании делать, а
один я возиться не стану.
   - Ну, я ведь буду помогать тебе учить ее. Мы вместе будем дрессировать, и
у тебя тоже будет ученая собака.
   - Нет, - говорю, - это не годится. Как только появится новая  собака,  ты
начнешь с ней заниматься, вместо того чтобы делать уроки. Лучше отложим  это
дело до лета.
   - Ну ладно, если не хочешь, отложим. А ребятам скажем, что Лобзик  -  это
наш с тобой ученик.  Мы  ведь  начали  учить  его  вместе.  И  будем  вместе
выступать с ним на новогоднем вечере.
   - А вдруг он испугается, когда попадет на  сцену?  -  говорю  я.  -  Надо
заранее приучить его, чтоб он не пугался людей.
   - Как же его приучить?
   - Надо повести его куда-нибудь, где побольше людей. Вот окончим  уроки  и
поведем его к нам, покажем нашим, как он умеет считать.
   Когда мы кончили делать уроки, Костя надел на Лобзика ошейник, привязал к
ошейнику поводок, и мы отправились ко мне. Как раз в это время к нам  пришли
тетя Надя и дядя Сережа.
   - Сейчас мы покажем вам ученую собаку, - сказал  я.  -  Садитесь  все  на
места, как в театре, и смотрите внимательно.
   Мы посадили Лобзика на  табурет.  Костя  достал  из  кармана  таблички  с
цифрами и стал приказывать Лобзику считать. Лобзик лаял исправно. Тут мне  в
голову пришла замечательная мысль. Я  не  стал  показывать  Лобзику  никакой
цифры, а просто спросил:
   - Ну-ка, Лобзик, сколько будет дважды два? Лобзик  пролаял  четыре  раза.
Конечно, я вовремя щелкнул пальцами.
   Лика обрадовалась:
   - Ого! Он даже таблицу умножения знает! Все хвалили нас за то, что мы так
хорошо выучили собаку, а мы сказали,  что  будем  выступать  с  Лобзиком  на
новогоднем вечере в школе.
   - А у вас костюмы для выступления есть? - спросила Лика.
   - Ну, уж будто нельзя без костюмов, - говорю я.
   - Без костюмов неинтересно. - сказала Лика. - Лучше  я  вам  разноцветные
колпаки сделаю. Вы будете в этих колпаках, как два клоуна в цирке.
   - Из чего же ты сделаешь колпаки?
   - У меня разноцветная бумага есть. Я купила для елочных украшений.
   - Ну, - говорю, - делай. С колпаками даже еще лучше будет.
   - А нельзя ли Лобзику тоже сделать колпак? - спросил Костя.
   - Нет,  Лобзик  будет  очень  смешной  в  колпаке.  Лучше  я  ему  сделаю
воротничок из золотой бумаги.
   - Ладно, Делай что хочешь, - говорю я.
   - Теперь пойдем к Глебу Скамейкину, покажем ему,  как  наш  Лобзик  умеет
считать, - предложил Костя.
   Мы пошли к Глебу, от Глеба - к Юре, от Юры - к Толе Везде  мы  показывали
искусство Лобзика, и за это Лобзик получал разные вкусные  пещи  Наконец  мы
отправились к Ване Пахомову, а у Ваниных родителей как раз были гости. Мы об
радовались и решили, что у нас получится настоящая репетиция. Но напрасно мы
радовались. Мы осрамились так, что не знали, куда от стыда деваться. Лобзик,
вместо того чтоб отвечать правильно, начал путать и врать. Ни одной цифры не
назвал правильно! Наконец совсем перестал отвечать.  А  мыто  расхвастались,
что привели ученую собаку-математика! Пришлось нам уйти с позором,
   - Что же это случилось с ним? - сказал Костя, когда мы вышли на улицу.
   Он дал Лобзику кусочек сахару, но Лобзик только  разгрыз  его  и  тут  же
выплюнул.
   - Теперь понятно, - сказал я. - Мы  просто  обкормили  его.  Он  объелся,
поэтому и не старается отвечать правильно. Костя сказал:
   - А вдруг во время представления в школе такая штука случится? Вот  будет
позор на всю школу! Может быть, нам лучше не выступать?
   - Нет, - говорю, - теперь уже поздно отказываться. Раз взялись, так  надо
до конца довести.
   Целый  день  накануне  Нового  года  Костя  волновался  и   все   пытался
дрессировать Лобзика.
   - Оставь его в покое, - сказал я. - Опять ты ему надоешь за день, а когда
будет нужно, он не захочет отвечать.
   - Ладно, не буду его больше трогать. Иди отдыхай, Лобзик!
   Мы оставили Лобзика в покое, а сами  стали  готовиться  к  представлению.
Лика приготовила нам два колпака: мне - синий с серебряными  звездочками,  а
Косте - зеленый с золотыми звездами. Кроме того, она сделала нам  серебряные
воротники и золотые манжеты на рукава. Мы все это примерили и остались очень
довольны. Получилось прямо как два настоящих клоуна в  цирке.  Лобзику  тоже
был сделан золотой воротник.
   Наконец время пришло, и мы отправились  с  Лобзиком  в  школу.  Пока  шло
первое отделение концерта, мы сидели с Лобзиком в зале, чтоб он  привыкал  к
публике, а потом пошли за  кулисы  и  стали  ждать  своей  очереди.  Так  мы
посмотрели выступления  всех  ребят  и  ничего  не  пропустили.  Мы  заранее
нарядились в свои колпаки, надели Лобзику на шею воротничок. И  вот  занавес
открылся, и все увидели, как мы с Костей вышли на сцену в своих разноцветных
колпаках. Костя шел впереди, за ним бежал на поводке Лобзик, а я шел  сзади,
и в руках у меня был чемоданчик, где лежали все вещи, которые мы приготовили
для представления. Костя посадил Лобзика на табурет посреди сцены и сказал:
   - Дорогие ребята, сейчас перед вами выступит ученая собака-математик,  по
имени Лобзик. Пока она выучилась считать до десяти,  но  она  будет  учиться
дальше, и тогда мы вам ее снова покажем. Мы просим, чтоб вы вели себя  тихо,
потому что наш Лобзик выступает на сцене впервые и может испугаться шума.
   Костя, видно, очень волновался, и голос у него дрожал. Я тоже волновался,
и если бы мне пришлось говорить, то я, наверно, не смог бы сказать ни одного
слова.
   - Ну, начинаем представление, - закончил Костя.
   Я достал из чемодана три деревянные  чурки  и  поставил  их  рядышком  на
столе, так, чтоб было всем видно.
   - Сейчас Лобзик сосчитает, сколько на столе чурок, - объявил Костя. - Ну,
считай, Лобзик!
   Лобзик пролаял три раза.
   Ребята  громко  захлопали  в  ладоши  и  закричали  от  радости.   Лобзик
испугался, соскочил с табурета и бросился бежать. Костя догнал его, сунул  в
рот ему кусок сахару и посадил обратно на табурет.  Лобзик  принялся  грызть
сахар. Ребята постепенно утихли. Я достал  из  чемодана  еще  одну  чурку  и
поставил рядом с остальными.
   - Ну, а теперь сколько чурок? - спросил Костя.
   Лобзик пролаял четыре раза.
   Ребята снова дружно захлопали. Лобзик опять хотел соскочить  с  табурета,
но Костя вовремя подхватил его и сунул ему в рот кусок сахару.
   Я поставил на стол еще три чурки.
   - А теперь сколько стало чурок? - спросил Костя. Лобзик пролаял семь раз.
   Я достал из чемодана табличку с цифрой "2" и показал публике.
   - Какая это цифра? - спросил Костя. Лобзик пролаял два раза.
   Мы стали показывать Лобзику разные цифры; потом Костя спрашивал:
   - Сколько будет дважды два? Сколько будет дважды три? Сколько  будет  три
плюс четыре?
   Лобзик отвечал правильно. Ребята все время хлопали в  ладоши,  но  Лобзик
постепенно привык  к  аплодисментам  и  уже  не  пугался.  Я  тоже  перестал
волноваться и сказал:
   - Ребята, наш Лобзик умеет даже задачи решать. Кто  хочет,  может  задать
какую-нибудь задачку, чтоб были небольшие числа, и Лобзик решит.
   Тут встал один мальчик и задал такую задачу: "Бутылка и пробка  стоят  10
копеек. Бутылка на 8 копеек дороже пробки. Сколько стоит бутылка  и  сколько
пробка?"
   - Ну, Лобзик, - говорю, - подумай и реши задачу.

   Конечно, Лобзику нечего было думать. Это  я  говорил  так,  чтобы  самому
подумать. Я быстро решил задачу: пробка стоила 2 копейки, бутылка 8  копеек,
а вместе 10 копеек.
   - Ну, Лобзик, говори: сколько стоит пробка? - спросил я.
   Лобзик пролаял два раза.
   - А бутылка?
   Лобзик пролаял восемь раз. Ну и крик тут поднялся!
   - Неправильно! - кричали ребята. - Собака ошиблась!
   - Почему неправильно? - говорю я. - Вместе ведь стоят 10 копеек.  Значит,
бутылка 8 копеек, а пробка 2.
   - Как же? Ведь в задаче сказано, что бутылка на 8 копеек  дороже  пробки.
Если пробка стоит 2 копейки, то бутылка  должна  стоить  10  копеек,  а  они
вместе стоят 10 копеек, - объяснили ребята.
   Тут я сообразил, что ошибся, и говорю:
   - Слушай, Лобзик, ты ошибся. Подумай хорошенько и реши задачу правильно.
   Конечно, это мне самому надо было подумать, а не Лобзику, но я сказал:
   - Подождите, ребята, сейчас он подумает и решит правильно.
   - Пусть думает, - закричали ребята. - Не надо его  торопить.  Для  собаки
эта задача, конечно, трудная.
   Я стал думать: "Если бутылка  на  8  копеек  дороже  пробки,  то  пробка,
значит, стоит 2 копейки, а бутылка 10. Но в таком случае  они  вместе  будут
стоить 12 копеек, а в задаче сказано, что вместе они стоят 10  копеек.  Если
же пробка стоит 2 копейки, а бутылка 8 копеек, то выходит, что бутылка всего
на 6 копеек дороже". Прямо затмение на меня нашло! Что это за задача  такая?
Не задача, а какой-то заколдованный круг!
   - Подождите еще, ребята, - говорю я. - Ему  еще  немного  надо  подумать.
Сейчас он решит.
   - Ничего, пусть думает! - закричали ребята. - Собака ведь не человек.  Не
может же она сразу.
   "Да, - думаю, - тут и человек не может сразу решить, не то что собака!"
   Стал снова думать.
   - Эх ты, чудак! - прошептал Костя. - Пробка ведь стоит копейку!
   Тут я сообразил, в чем дело: пробка стоит копейку, а бутылка на 8  копеек
дороже, значит 9, а вместе - 10.
   - Есть! - закричал я. - Внимание! Сейчас Лобзик ответит правильно.
   Ребята затихли.
   - Ну отвечай, Лобзик, сколько стоит пробка? Лобзик пролаял один раз.
   - Ура! - закричали ребята.
   - Тише, - говорю я. - Еще не вся задача.  Пусть  теперь  скажет,  сколько
стоит бутылка.
   Лобзик пролаял девять раз. Ну и шум тут поднялся! Ребята хлопали в ладоши
и громко кричали,
   - Вот так собака! - говорили они. - Хоть  ошиблась,  но  в  конце  концов
решила задачу правильно. На этом представление окончилось.
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
   И вот наступил Новый год  и  начались  зимние  каникулы.  Во  всех  домах
красовались нарядные елки. Настроение у всех было  веселое,  праздничное.  У
нас с Костей тоже было праздничное настроение, но мы решили не только гулять
во время каникул, а и заниматься.
   В первый же день мы пошли к Ольге Николаевне и получили у нее задание  на
каникулы.
   У Кости появилась такая охота к учению, что он согласен  был  учиться  по
целым дням, но я решил, что мы будем работать по два часа в день,  остальное
время гулять, отдыхать или книжки читать.
   Так  мы  занимались  с  ним  каждый  день,  и   Костя   начал   понемногу
выправляться. Когда каникулы кончились, у нас вскоре был  диктант,  и  Костя
получил за него тройку. Он был так рад, будто это была не  тройка,  а  самая
настоящая пятерка.
   - Чего  ты  так  радуешься?  -  сказал  я  ему.  -  Тройка  не  такая  уж
замечательная отметка.
   - Ничего, сейчас для меня хороша и тройка. Я уже давно тройки  по  письму
не получал. Но я на этом не успокоюсь. Вот увидишь, в следующий  раз  получу
четверку, а там и до пятерки доберусь.
   - Конечно, доберешься, - сказал ему Юра. - Но ты сейчас еще о пятерке  не
думай, а скорей получай четверку, тогда у нас в классе ни  одного  троечника
не будет.
   - Не беспокойся, - ответил Костя, - все будет в порядке. Теперь уже класс
не будет за меня краснеть. Я теперь понял, что  каждый  должен  бороться