я
выучил таблицу умножения.

   - Вот видишь, - сказала она, - когда ты хочешь,  то  можешь  учиться  как
следует! Я ведь знаю, что у тебя способности есть.
   Все было бы хорошо, если б Ольга Николаевна спросила меня только таблицу,
но ей еще захотелось, чтоб я задачу на доске решил. Этим она,  конечно,  все
дело испортила.
   Я вышел к доске, и Ольга  Николаевна  продиктовала  задачу  про  каких-то
плотников, которые строили дом. Я записал условие задачи на  доске  мелом  и
стал думать. Но это, конечно, только  так  говорится,  что  я  стал  думать.
Задача попалась такая трудная, что я все равно не  решил  бы  ее.  Я  только
нарочно наморщил лоб, чтоб Ольга Николаевна видела, будто  я  думаю,  а  сам
стал украдкой поглядывать на ребят, чтоб они подсказали мне. Но подсказывать
тому, кто стоит у доски, очень трудно, и все ребята молчали.
   - Ну, как ты станешь решать задачу? - спросила Ольга Николаевна. -  Какой
будет первый вопрос?
   Я только сильнее наморщил лоб и, повернувшись вполоборота к ребятам,  изо
всех сил заморгал одним глазом. Ребята сообразили, что  мое  дело  плохо,  и
стали подсказывать.
   - Тише, ребята, не подсказывайте! Я сама помогу ему, если надо, - сказала
Ольга Николаевна.
   Она стала объяснять мне задачу и сказала, как сделать  первый  вопрос.  Я
хотя ничего не понял, но все-таки решил на доске первый вопрос.
   - Правильно, - сказала Ольга Николаевна.  -  Теперь  какой  будет  второй
вопрос?
   Я  снова  задумался  и  замигал  глазом  ребятам.  Ребята   опять   стали
подсказывать.
   - Тише! Мне ведь все слышно, а вы только ему  мешаете!  -  сказала  Ольга
Николаевна и принялась объяснять мне второй вопрос.
   Таким образом, постепенно, с помощью  Ольги  Николаевны  и  с  подсказкой
ребят, я решил наконец задачу.
   - Теперь ты понял, как  нужно  решать  такие  задачи?  -  спросила  Ольга
Николаевна.
   - Понял, - ответил я.
   На самом деле я, конечно, совсем ничего не  понял,  но  мне  стыдно  было
признаться, что  я  такой  бестолковый,  к  тому  же  я  боялся,  что  Ольга
Николаевна поставит мне плохую отметку, если я скажу, что не понял. Я сел на
место, списал задачу в тетрадь  и  решил  еще  дома  подумать  над  ней  как
следует.
   После урока говорю ребятам:
   - Что же вы подсказываете так, что Ольга Николаевна все слышит?  Орут  на
весь класс! Разве так подсказывают?
   - Как же тут подскажешь, когда ты возле  доски  стоишь!  -  говорит  Вася
Ерохин. - Вот если б тебя с места вызвали...
   - "С места, с места"! Потихоньку надо.
   - Я и подсказывал тебе сначала  потихоньку,  а  ты  стоишь  и  ничего  не
слышишь.
   - Так ты, наверно, себе под нос шептал, - говорю я.
   - Ну вот! Тебе и громко нехорошо и тихо нехорошо! Не разберешь, как  тебе
надо!
   - Совсем никак не надо, - сказал Ваня Пахомов. - Самому надо  соображать,
а не слушать подсказку.
   - Зачем же мне свою голову утруждать, если я  все  равно  ничего  в  этих
задачах не понимаю? - говорю я.
   - Оттого и  не  понимаешь,  что  не  хочешь  соображать,  -  сказал  Глеб
Скамейкин. - Надеешься на подсказку, а сам не учишься. Я лично никому больше
подсказывать не буду. Надо, чтоб был порядок в классе, а от этого один вред.
   - Найдутся и без тебя, подскажут, - говорю я.
   - А я все равно буду бороться с подсказкой, - говорит Глеб.
   - Ну, не больно-то задавайся! - ответил я.
   - Почему "задавайся"? Я староста класса! Я  добьюсь,  чтоб  подсказки  не
было.
   - И нечего, - говорю, - воображать, если тебя старостой выбрали!  Сегодня
ты староста, а завтра я староста.
   - Ну вот, когда тебя выберут, а пока еще не выбрали. Тут и другие  ребята
вмешались и стали спорить, нужно подсказывать или нет. Но мы так ни до  чего
и не доспорились. Прибежал Дима Балакирев. Он узнал, что  летом  на  пустыре
позади школы старшие ребята устроили футбольное поле. Мы решили прийти после
обеда и сыграть в футбол. После  обеда  мы  собрались  на  футбольном  поле,
разбились на две команды, чтоб играть по  всем  правилам,  но  тут  в  нашей
команде произошел спор, кому быть вратарем. Никто не хотел стоять в воротах.
Каждому хотелось бегать по всему полю и забивать голы.  Все  говорили,  чтоб
вратарем был  я,  но  мне  хотелось  быть  центром  нападения  или  хотя  бы
полузащитником. На мое счастье, Шишкин  согласился  сделаться  вратарем.  Он
сбросил с себя куртку, стал в воротах, и игра началась.

   Сначала перевес оказался на стороне противников. Они все время  атаковали
наши ворота. Вся наша команда смешалась в кучу. Мы  без  толку  носились  по
полю  и  только  мешали  друг  другу.  На  наше  счастье,  Шишкин   оказался
замечательным вратарем. Он прыгал, как кошка или какая-нибудь пантера, и  не
пропустил в наши ворота ни одного мяча. Наконец нам удалось завладеть мячом,
и мы погнали его к воротам противника. Кто-то из наших пробил по воротам,  и
счет оказался 1: 0 в нашу пользу. Мы обрадовались и с новыми  силами  начали
нажимать на вражеские ворота. Скоро нам  удалось  забить  еще  гол,  и  счет
оказался 2: 0 в нашу пользу.  Тут  игра  почему-то  снова  перешла  на  нашу
половину поля. Нас опять стали теснить, и мы никак не могли отогнать мяч  от
наших ворот. Тогда Шишкин схватил мяч  руками  и  помчался  с  ним  прямо  к
воротам противника. Там он положил мяч на землю и уже хотел забить  гол,  но
тут Игорь Грачев ловко отыграл у него мяч, передал  его  Славе  Ведерникову,
Слава Ведерников - Ване Пахомову, и не успели мы оглянуться, как мяч уже был
в наших воротах. Счет стал 2: 1. Шишкин со всех ног побежал на  свое  место,
но, пока он бежал, нам снова забили гол, и счет  стал  2:  2.  Мы  принялись
ругать на все лады  Шишкина  за  то,  что  он  оставил  свои  ворота,  а  он
оправдывался и говорил, что теперь будет играть по всем правилам. Но из этих
обещаний ничего не вышло. Он то и дело выскакивал из ворот, и как раз в  это
время нам забивали голы. Игра продолжалась до  позднего  вечера.  Мы  забили
шестнадцать голов, а нам забили двадцать один. Нам хотелось еще поиграть, но
темнота наступила такая, что мяча не стало видно, и  пришлось  разойтись  по
домам. По дороге все только и говорили,  что  мы  проиграли  из-за  Шишкина,
потому что он все время выскакивал из ворот.
   - Ты, Шишкин, замечательный вратарь, - сказал Юра Касаткин. - Если бы  ты
исправно стоял в воротах, наша команда была бы непобедимой.
   - Не могу я стоять спокойно,  -  ответил  Шишкин.  -  Я  люблю  играть  в
баскетбол, потому что там можно каждому бегать  по  всему  полю  и  никакого
вратаря не полагается и к тому же все могут хватать мяч руками. Вот  давайте
организуем баскетбольную команду.
   Шишкин начал рассказывать о том, как нужно играть в баскетбол, и, по  его
словам, эта игра была не хуже футбола.
   - Надо поговорить с нашим преподавателем физкультуры,  -  сказал  Юра.  -
Может быть, он поможет нам оборудовать площадку для баскетбола.
   Когда мы подошли к скверу, где нужно было  поворачивать  на  нашу  улицу,
Шишкин вдруг остановился и закричал:
   - Батюшки! Я ведь свою куртку на футбольном поле забыл!
   Он повернулся и бросился бегом назад. Удивительный это был человек! Вечно
с ним случались какие-нибудь недоразумения. Бывают же такие люди на свете!
   Домой я вернулся в девятом часу. Мама стала бранить меня  за  то,  что  я
задержался так поздно, но я сказал, что еще не поздно, потому что теперь уже
осень, а осенью всегда темнеет раньше, чем летом, и если бы это было  летом,
то никому не показалось бы, что уже поздно, потому  что  летом  дни  гораздо
длиннее, и в это время было бы еще светло, и всем казалось бы, что еще рано.
   Мама сказала, что у меня вечно какие-нибудь отговорки,  и  велела  делать
уроки. Я, конечно, засел за уроки. То есть я засел за уроки  не  сразу,  так
как я очень устал на футболе и мне хотелось немножечко отдохнуть.
   - Чего же ты не делаешь  уроки?  -  спросила  Лика.  -  Ведь  твой  мозг,
наверно, давно отдохнул.
   - Я сам знаю, сколько нужно моему мозгу отдыхать! - ответил я.
   Теперь я уже не мог тут же сесть за уроки, чтоб Лика не вообразила, будто
это она меня заставила заниматься. Поэтому я решил еще немножечко  отдохнуть
и стал рассказывать про  Шишкина,  какой  он  растяпа  и  как  он  забыл  на
футбольном поле свою куртку. Скоро пришел с работы папа и стал рассказывать,
что их завод получил заказ на изготовление  новых  машин  для  Куйбышевского
гидроузла, и я снова не мог делать уроки,  потому  что  мне  интересно  было
послушать.
   Мой папа работает на сталелитейном заводе модельщиком. Он делает  модели.
Что  такое  модель,  наверно,  никто  не  знает,  а  я  знаю.  Чтоб   отлить
какую-нибудь деталь для машины из стали, всегда нужно сделать сначала  такую
же деталь из дерева, и вот такая деревянная деталь называется  моделью.  Для
чего нужна модель? А вот для чего: модель возьмут, поставят в опоку, то есть
в такой вроде железный ящик, только бездна, потом насыплют в опоку земли, и,
когда модель вынут, в земле получается углубление по  форме  модели.  В  это
углубление заливают  расплавленный  металл,  и  когда  металл  застынет,  то
получится деталь, точно такая же по форме, как была модель. Когда  на  завод
приходит заказ на новые детали, инженеры чертят чертежи, а модельщики делают
по этим чертежам модели. Конечно, модельщик должен быть очень умным,  потому
что он по простому чертежу обязан понять, какую нужно делать модель, а  если
он сделает модель плохо, то по ней нельзя будет отливать  детали.  Мой  папа
очень  хороший  модельщик.  Он  даже  придумал  электрический  лобзик,  чтоб
выпиливать  из  дерева  разные  мелкие  части.  А   теперь   он   изобретает
шлифовальный прибор для шлифовки деревянных моделей. Раньше шлифовали модели
вручную, а когда папа сделает такой прибор, все модельщики  будут  шлифовать
модели этим прибором. Когда  папа  приходит  с  работы,  он  всегда  сначала
отдохнет немного, а потом садится за чертежи для своего прибора  или  читает
книжки, чтоб узнать, как что нужно сделать, потому что это не такая  простая
вещь - самому придумывать шлифовальный прибор.
   Папа поужинал и засел за свои чертежи, а я засел делать уроки. Сначала  я
выучил географию, потому что она самая легкая. После географии я  взялся  за
русский язык. По русскому языку нужно было списать упражнение и  подчеркнуть
о словах корень, приставку и окончание. Корень - одной чертой,  приставку  -
двумя, а окончание - тремя. Потом я  выучил  английский  язык  и  взялся  за
арифметику. На дом была задана такая скверная задача, что  я  никак  не  мог
догадаться, как ее решить. Я сидел целый час, пялил глаза в задачник  и  изо
всех сил напрягал мозг, но ничего у меня не выходило. Вдобавок  мне  страшно
захотелось спать. В глазах у меня щипало, будто мне кто-нибудь в  них  песку
насыпал.
   - Довольно тебе сидеть, - сказала мама, - пора  спать  ложиться.  У  тебя
глаза уже сами собой закрываются, а ты все сидишь!
   - Что же я, с несделанной задачей завтра в школу приду? - скачал я.
   - Днем надо заниматься, - ответила мама. -  Нечего  приучаться  по  ночам
сидеть! От таких занятий никакого толку не будет. Ты все равно уже ничего не
соображаешь.
   - Вот и пусть сидит, - сказал папа. - Будет знать в другой раз, как уроки
на ночь откладывать.
   И вот я сидел и перечитывал задачу до тех пор, пока буквы в задачнике  не
стали кивать, и кланяться, и прятаться  друг  за  дружку,  словно  играли  в
жмурки. Я  протер  глаза,  снова  стал  перечитывать  задачу,  но  буквы  не
успокоились, а даже почему-то  стали  подпрыгивать,  будто  затеяли  игру  в
чехарду.
   - Ну, что там у тебя не получается? - спросила мама.
   - Да вот, - говорю, - задача попалась какая-то скверная.
   - Скверных задач не бывает. Это ученики бывают скверные.
   Мама прочитала задачу и принялась объяснять, но я почему-то ничего не мог
понять.
   - Неужели вам в школе не объясняли, как делать такие  задачи?  -  спросил
папа.
   - Нет, - говорю, - не объясняли.
   - Удивительно! Когда я учился, нам учительница всегда объясняла сначала в
классе, а потом задавала на дом.
   - Так то, - говорю, - когда ты учился, а нам Ольга Николаевна  ничего  не
объясняет. Все только спрашивает и спрашивает.
   - Не понимаю, как это вас учат!
   - Вот так. - говорю, - и учат.
   - А что вам рассказывала Ольга Николаевна в классе?
   - Ничего не рассказывала. Мы решали на доске задачу.
   - Ну-ка, покажи, какую задачу.
   Я показал задачу, которую списал в тетрадь.
   - Ну вот, а ты тут еще на учительницу наговариваешь! - воскликнул пала. -
Это ведь такая же задача, как на дом задана! Значит, учительница  объясняла,
как решать такие задачи.
   - Где же, - говорю, - такая? Там про плотников, которые  строили  дом,  а
здесь про каких-то жестянщиков, которые делали ведра.
   - Эх, ты! - говорит папа. - В той задаче нужно было  узнать,  во  сколько
дней двадцать пять плотников построят восемь домов, а в этой  нужно  узнать,
во сколько шесть  жестянщиков  сделают  тридцать  шесть  ведер.  Обе  задачи
решаются одинаково.
   Папа принялся объяснять, как нужно сделать задачу, но у меня  уже  все  в
голове спуталось, и я совсем ничего не понимал.
   - Экий ты бестолковый! - рассердился наконец папа. - Ну разве можно таким
бестолковым быть!
   Мой папа совсем не умеет объяснять задачи. Мама говорит, что у  него  нет
никаких педагогических способностей, то есть он не годится в учителя. Первые
полчаса он объясняет спокойно, а потом начинает нервничать, а как только  он
начинает нервничать, я совсем перестаю  соображать  и  сижу  на  стуле,  как
деревянный чурбан.
   - Но что же тут непонятного? - говорит папа. - Кажется, все понятно.
   Когда папа видит, что на словах никак не может объяснить, он  берет  лист
бумаги и начинает писать.
   - Вот, - сказал он. - Ведь это все просто.  Смотри,  какой  будет  первый
вопрос.
   Он записал вопрос на бумажке и сделал решение.
   - Это понятно тебе?
   По правде сказать, мне совсем ничего не было понятно, но я до смерти  уже
хотел спать и поэтому сказал:
   - Понятно.
   - Ну вот, наконец-то! - обрадовался папа - Думать надо как следует, тогда
все будет попятно. Он решил на бумажке второй вопрос:
   - Понятно?
   - Понятно, - говорю я.
   - Ты скажи, если непонятно, я еще объясню.
   - Нет, понятно, понятно.
   Наконец он сделал последний вопрос. Я списал задачу начисто в тетрадку  и
спрятал в сумку.
   - Кончил дело - гуляй смело, - сказала Лика.
   - Ладно, я с тобой завтра поговорю! - проворчал я и пошел спать.
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   За лето нашу школу отремонтировали. Стены в классах за ново  побелили,  и
были они  такие  чистенькие,  свежие,  без  единого  пятнышка,  просто  любо
посмотреть. Все было как новенькое.  Приятно  все-таки  заниматься  в  таком
классе! И светлей кажется, и привольней, и даже, как бы это сказать, на душе
веселей.
   И вот на следующий день, когда я пришел в класс, то увидел, что на  стене
рядом с доской нарисован углем морячок. Он был в полосатой тельняшке,  брюки
клеш развевались по ветру, на голове - бескозырка, во рту - трубка, и дым из
нее кольцами поднимался кверху, как из пароходной трубы. У морячка был такой
залихватский вид, что на него нельзя было без смеха смотреть.
   - Это Игорь Грачев нарисовал, - сообщил мне Вася Ерохин. -  Только,  чур,
не выдавать!
   - Зачем же мне выдавать? - говорю я. Ребята сидели за партами, любовались
морячком, посмеивались и отпускали разные шуточки:
   - Морячок с нами будет учиться! Вот здорово! Перед самым звонком прибежал
в класс Шишкин.
   - Видел морячка? - говорю я и показываю на стену. Он взглянул на него.
   - Это Игорь Грачев нарисовал, - сказал я. - Только не выдавать.
   - Ну ладно, сам знаю! Ты по русскому упражнение сделал?
   - Конечно, сделал, - ответил я. - Что же я, с несделанными уроками буду в
класс приходить?
   - А я, понимаешь, не сделал. Не успел, понимаешь. Дай списать.
   - Когда же ты будешь списывать? - говорю я. - Скоро урок начнется.
   - Ничего. Я во время урока спишу. Я дал ему тетрадку по русскому языку, и
он начал списывать.
   - Послушай, - говорит. - А зачем ты в слове "светлячок"  приставку  одной
чертой подчеркнул? Корень одной чертой надо подчеркивать.


   - Много ты понимаешь! - говорю я. - Это и есть корень!
   - Что ты! "Свет" - корень? Разве корень бывает впереди слова?  Где-тогда,
по-твоему, приставка?
   - А приставки нет в этом слове.
   - Разве так бывает, чтобы приставки не было?
   - Конечно, бывает.
   - То-то я ломал вчера голову: приставка есть, корень есть, а окончания не
получается.
   - Эх, ты! - говорю п. - Мы ведь это еще в третьем классе проходили.
   - Да я уж не помню. Значит, у тебя тут все правильно? Я так и спишу.
   Я хотел рассказать ему, что такое корень, приставка и окончание,  но  тут
прозвонил звонок и в класс вошла Ольга  Николаевна.  Она  сразу  увидела  на
стене морячка, и лицо у нее сделалось строгое.
   - Это что еще за художества? - спросила она и обвела весь класс взглядом.
- Кто это нарисовал на стене? Все ребята молчали.
   - Тот, кто испортил стену, должен встать и признаться,  -  сказала  Ольга
Николаевна.
   Все сидели молча. Никто не  вставал  и  не  признавался.  Брови  у  Ольги
Николаевны нахмурились.
   - Разве вы не знаете, что класс надо в чистоте держать? Что  будет,  если
каждый станет рисовать на стенах? Самим ведь неприятно в грязи сидеть.  Или,
может быть, вам приятно?
   - Нет, нет! - раздалось несколько нерешительных голосов.
   - Кто же это сделал? Все молчали.
   - Глеб Скамейкин, ты староста класса и должен знать, кто это сделал.
   - Я не знаю, Ольга Николаевна. Когда я пришел, морячок уже был на стене.
   - Удивительно! - сказала Ольга Николаевна. - Кто-нибудь да  нарисовал  же
его. Вчера стена была чистая, я последней уходила  из  класса.  Кто  сегодня
пришел в класс первым?
   Никто из ребят не признавался. Каждый говорил, что  он  пришел,  когда  в
классе было уже много ребят.
   Пока шел разговор об этом, Шишкин старательно списывал упражнение в  свою
тетрадь. Кончил он тем, что посадил в моей тетради кляксу  и  отдал  тетрадь
мне.
   - Что же это такое? - говорю я. - Брал тетрадь без кляксы,  а  отдаешь  с
кляксой!
   - Я ведь не нарочно посадил кляксу.
   - Какое мне дело, нарочно или не нарочно! Зачем мне в тетради клякса?
   - Как же я отдам тебе тетрадь без кляксы, когда уже есть клякса? В другой
раз будет без кляксы. - В какой, - говорю, - другой раз?
   - Ну, в другой раз, когда буду списывать.
   - Так ты что, - говорю, - каждый раз у меня собираешься списывать?
   - Зачем каждый раз? Иногда только.
   На этом  разговор  кончился,  потому  что  как  раз  в  это  время  Ольга
Николаевна вызвала Шишкина к доске  и  велела  решать  задачу  про  маляров,
которые  красили  в  школе  стены,  и  нужно  было  узнать,  сколько   школа
израсходовала денег на окраску всех классов и коридоров.
   "Ну, - думаю, - пропал бедный Шишкин! На доске задачу решать -  это  тебе
не с чужой тетрадки списывать!"
   К моему удивлению, Шишкин очень хорошо справился с задачей. Правда, решал
он ее долго, до конца урока, потому  что  задача  была  длинная  и  довольно
трудная.
   Мы все, конечно, догадались, что  Ольга  Николаевна  нарочно  задала  нам
такую задачу, и чувствовали, что на этом  дело  не  кончится.  На  последнем
уроке к нам в класс пришел директор школы Игорь Александрович. С виду  Игорь
Александрович совсем не сердитый. Лицо у него всегда спокойное, голос  тихий
и даже какой-то добрый, но я лично всегда побаиваюсь  Игоря  Александровича,
потому что он очень большой. Ростом он с  моего  папу,  только  еще  повыше,
пиджак у него широкий, просторный, застегивается на три пуговицы, а на  носу
очки.
   Я думал, что Игорь Александрович  раскричится  па  нас,  но  он  спокойно
рассказал нам, сколько государство тратит денег на обучение каждого  ученика
и как важно