ем. Да вы идите, не  бойтесь!  -  усмехнулась
она.
   Мы пришли в кабинет директора, остановились на пороге и сказали:
   - Здравствуйте, Игорь Александрович!
   Игорь Александрович сидел за столом и что-то писал.
   - Здравствуйте, ребята! Заходите и садитесь вот на диван, - сказал он,  а
сам продолжал писать.
   Но мы сесть боялись, потому что диван стоял очень близко возле директора.
Стоять возле дверей казалось  нам  безопаснее.  Игорь  Александрович  кончил
писать, снял очки и сказал:
   - Садитесь. Чего же вы стоите?
   Мы подошли и сели. Диван был кожаный, блестящий. Кожа была скользкая, и я
все время съезжал с дивана, потому что сел с краю, а  усесться  на  нем  как
следует я не решался. И так я мучился в  продолжение  всего  разговора  -  а
разговор получился длинный! - и от такого сидения устал больше, чем если  бы
все это время стоял на одной ноге.
   - Ну, расскажи, Шишкин, как это тебе пришло в голову стать  прогульщиком?
- спросил Игорь Александрович, когда мы сели.
   - Не знаю, - замялся Шишкин.
   - Гм! - сказал Игорь Александрович. - Кто же об этом может знать, как  ты
думаешь?
   - Н-не знаю, - снова пролепетал Шишкин.
   - Может быть, по-твоему, я знаю?
   Шишкин исподлобья взглянул на Игоря Александровича, чтоб узнать, не шутит
ли он, но лицо у директора было серьезное. Поэтому он снова ответил:
   - Не знаю.
   - Что это, братец,  у  тебя  на  все  один  ответ:  "Не  знаю".  Уж  если
разговаривать,  то  давай  разговаривать  серьезно.  Ведь  я  не  просто  из
любопытства спрашиваю тебя, почему ты не ходил в школу.
   - Так просто. Я боялся, - ответил Шишкин.
   - Чего же ты боялся?
   - Я боялся диктанта и пропустил, а потом  боялся,  что  Ольга  Николаевна
спросит записку от матери, вот и не приходил.
   - Почему же ты боялся диктанта? Что он, такой страшный?
   - Я боялся получить двойку.
   - Значит, ты плохо готовился по русскому языку?
   - Плохо.
   - Почему же ты плохо готовился?
   - Мне трудно.
   - А по другим предметам тебе тоже трудно учиться?
   - По другим легче.
   - Почему же по русскому трудно?
   - Я отстал. Не знаю, как слова писать.
   - Так тебе подогнать надо, а ты, наверно, мало по русскому занимаешься?
   - Мало.
   - Почему же?
   - Ну, он у меня не идет. Историю я прочитаю или географию - и уже знаю, а
тут как напишу, так обязательно ошибки будут.
   - Вот тебе и нужно побольше по русскому заниматься. Надо делать не только
то, что легко, но и то, что трудно.  Если  хочешь  научиться,  то  должен  и
потрудиться. Вот скажи, Малеев, - спросил Игорь  Александрович  меня,  -  ты
ведь не успевал раньше по арифметике?
   - Не успевал.
   - А теперь стал лучше учиться?
   - Лучше.
   - Как же это у тебя вышло?
   - А я сам захотел. Мне Ольга Николаевна сказала,  чтоб  я  захотел,  и  я
захотел и принялся добиваться.
   - И добился-таки?
   - Добился.
   - Но тебе ведь сначала было, наверно, трудно?
   - Сначала было трудно, а теперь мне совсем легко.
   - Вот видишь, Шишкин! Возьми пример с Малеева. Сначала  будет  трудно,  а
потом, когда одолеешь трудность, будет легко. Так что берись за  дело,  и  у
тебя все выйдет.
   - Хорошо, - сказал Шишкин, - я попробую.
   - Да тут и пробовать нечего Надо сразу браться, и дело с концом.
   - Ну, я попытаюсь, - ответил Шишкин.
   - Это все равно что попробовать, - сказал Игорь Александрович.  -  Вот  и
видно, что у тебя нет силы воли. Чего ты  боишься?  У  тебя  есть  товарищи.
Разве они не помогут тебе? Ты, Малеев, ведь друг Шишкина?
   - Да, - говорю я.
   - Ну, так помоги ему подтянуться по русскому  языку.  Он  очень  запустил
этот предмет, и ему одному не справиться.
   - Это я могу, - говорю, - потому что сам был отстающим и теперь  знаю,  с
какого конца нужно браться за это дело.
   - Вот-вот! Значит, попробуешь? - улыбнулся Игорь Александрович.
   - Нет, - говорю, - и пробовать не буду. Сразу начну заниматься с ним.
   - Хорошо Это мне  нравится,  -  сказал  Игорь  Александрович.  -  У  тебя
общественная работа есть?
   - Нету, - говорю
   - Вот это и будет твоя общественная работа на первое время Я  советовался
с Ольгой Николаевной, и она сказала, что ты сумеешь помочь Шишкину. Уж  если
ты сам себе сумел помочь, то и другому поможешь.  Только  отнесись  к  этому
делу серьезно.
   - Я буду серьезно, - ответил я.
   - Следи, чтоб он все задания выполнял самостоятельно, вовремя, чтобы  все
доводил до конца. За него ничего делать не надо. Это будет плохая  помощь  с
твоей стороны. Когда он научится работать сам, у него появится и сила воли и
твоя помощь ему уже будет не нужна. Понятно это тебе?
   - Понятно, - сказал я.
   - А ты, Шишкин, запомни, что все люди должны честно трудиться.

   - Но я ведь еще не трудюсь... не тружусь, - пролепетал. Шишкин.
   - Как так не трудишься? А учеба разве не труд?  Учеба  для  тебя  и  есть
самый настоящий труд. Взрослые работают на заводах и фабриках, в колхозах  и
совхозах, строят электростанции, соединяют каналами  реки  и  моря,  орошают
пустыни, насаждают леса. Видишь, как много дел!.. А дети  учатся  в  школах,
чтобы в будущем стать образованными и, в свою очередь, принести нашей родине
как можно больше пользы. Разве ты не хочешь приносить родине пользу?
   - Хочу.
   - Вот видишь! Но, может  быть,  ты  думаешь,  достаточно  сказать  просто
"хочу"? Надо быть стойким, упорным, без упорства ты ничего не достигнешь.
   - Я буду теперь упорным.
   - Вот хорошо, - сказал Игорь Александрович. - Надо быть честным. А  разве
ты  честен?  Ты  обманывал  мать,  обманывал  учительницу,  обманывал  своих
товарищей.
   - Я буду честным теперь.
   - Постарайся, - сказал Игорь Александрович. - Но это  еще  не  все.  Надо
любить своих товарищей.
   - Разве я не люблю их? - удивился Шишкин.
   - Где же любишь! Бросил их всех и  решил  без  них  обойтись.  Разве  это
любовь?
   - Но я ведь скучал по ним! - чуть ли не со слезами на  глазах  воскликнул
Шишкин.
   - Ну хорошо, что  хоть  скучал,  но  будет  еще  лучше,  если  ты  будешь
чувствовать, что без товарищей тебе  не  прожить,  чтоб  даже  в  голову  не
приходило бросать их.
   - Я буду больше любить, - сказал Шишкин.
   - Что же ты делал, голубчик, пока не ходил в школу? - спросил  его  Игорь
Александрович.
   Мы рассказали, как  учили  Лобзика  считать.  Игорь  Александрович  очень
заинтересовался этим и подробно расспрашивал, как мы это делали.
   - Да разве же можно  научить  собаку  считать,  как  человека?  -  сказал
наконец он.
   - А как же считала та собака в цирке? Игорь Александрович засмеялся:
   -  Та  собака  вовсе  не  умела  считать.  Ее  выучили  только  лаять   и
останавливаться по сигналу. Когда собака пролает столько раз, сколько нужно,
дрессировщик дает ей незаметный  для  публики  сигнал,  и  собака  перестает
лаять, а публике кажется, что собака сама лает, сколько нужно.
   - Какой же сигнал дает дрессировщик? - спросил Костя.
   - Ну, он незаметно  кивает  головой,  или  машет  рукой,  или  потихоньку
щелкает пальцами.
   - Но наш Лобзик иногда считает правильно и без сигнала, - сказал Костя.
   - Собаки очень наблюдательны, - сказал  Игорь  Александрович.  -  Ты  сам
незаметно  для  себя  можешь  кивать   головой   или   делать   какое-нибудь
телодвижение как раз в то время, когда Лобзик пролает столько  раз,  сколько
нужно,  вот  он  подмечает  это  и  старается  угадать.  Но  так  как   твои
телодвижения очень неуловимы, то он и ошибается часто.  Для  того  чтобы  он
лаял правильно, приучите его к какому-нибудь определенному сигналу, например
щелкайте пальцами.
   - Я возьмусь за это, - сказал Костя. -  Только  я  сначала  подтянусь  по
русскому языку, а потом буду учить Лобзика.
   - Вот правильно! А когда у нас будет вечер в школе, можете  выступить  со
своей дрессированной собакой.
   Мы так боялись, что Игорь Александрович придумает  для  нас  какое-нибудь
наказание, но он, видно, и не  собирался  наказывать  нас,  а  хотел  только
объяснить нам, что надо учиться лучше.
   ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
   Когда мы вышли из кабинета директора, то увидели, что Володя и все ребята
дожидались нас в коридоре. Они моментально окружили нас и стали спрашивать:
   - Ну что? Что вам Игорь Александрович сказал? Что вам будет?
   - Простил. Теперь уже ничего не будет, - ответил я.
   - Ну вот и хорошо! - обрадовался Толя. - Пойдемте в  пионерскую  комнату,
поговорим. Надо поговорить.
   Мы все гурьбой пошли в пионерскую комнату. Шишкин вошел последним.
   - Иди, иди, Шишкин, не бойся! - говорил  Юра.  -  Никто  тебя  ругать  не
будет.
   Мы сели вокруг стола, и Володя сказал:
   - Теперь поговорим, ребята, как помочь Шишкину. Он плохо учился и в конце
концов дошел до того, что совсем перестал ходить в школу.  Но  мы  все  тоже
виноваты в этом. Мы не обращали внимания на то, как он учится, и не  помогли
ему вовремя.
   - Мы, конечно, тоже виноваты, -  ответил  Ваня.  -  Но  и  Шишкин  должен
понять, что надо учиться лучше. Если он не возьмется теперь,  то  это  опять
может плохо кончиться.
   - Правда, Шишкин, только ты не обижайся, это опять может плохо кончиться,
- сказал Юра. - А мы поможем тебе, честное слово! Все, что надо, сделаем.
   - А как помогать? -  сказал  Лепя  Астафьев.  -  Мы  ведь  ему  помощника
выделили. Видно, Алик Сорокин плохо занимался с ним, раз такие результаты.
   - Может быть, вы и не занимались совсем? - спросил Володя Алика.
   - Почему - не занимались? Мы занимались! - ответил Алик.
   - Сколько же раз вы занимались?
   - Ну, я не помню. Раза два или три.
   - Раза два или три? - удивился Юра.  -  Да  ты  должен  был  каждый  день
заниматься с ним, а не раза два или три. Сам обещал на собрании. Мы тебе это
дело доверили, а ты не оправдал доверия!
   - Как же я мог оправдать доверие? - сказал Алик. - К нему придешь, а  его
дома нет. Или придешь, а он говорит:
   "Я сегодня не в настроении заниматься". Ну, я и бросил.
   - Ишь ты, "бросил"! - сказал Юра. - Ты  должен  был  на  звене  поставить
вопрос, чтоб звено помогло. Шишкин у нас  неорганизованный.  Ты  вот  хорошо
учишься, о себе позаботился, а о  товарище  позаботиться  не  захотел...  Ну
ладно, я тоже виноват, что не проверил тебя.
   - Я теперь буду  хорошо  заниматься  с  Шишкиным,  -  сказал  Алик.  -  Я
шахматами увлекся, поэтому так и вышло.
   - Нет, - ответил Володя, - больше мы тебе этого дела не доверим.
   - Теперь  я  буду  с  Шишкиным  заниматься,  -  сказал  я.  -  Мне  Игорь
Александрович велел.
   - Что ж, - сказал Володя, - раз тебя Игорь Александрович назначил,  то  и
мы тебя на это дело выделим. Правда, ребята?
   -  Конечно,  -  согласились  ребята.  -  Пусть  занимается,   раз   Игорь
Александрович сказал.
   Сбор кончился, и мы вышли на улицу. Шишкин по дороге  долго  молчал,  все
думал о чем-то, потом сказал:
   - Вот, оказывается, какой я скверный! Никакой у меня, силы воли нет! Ни к
чему я не способный. Ничего из меня путного не выйдет!
   - Нет, почему же? Ты не такой уж скверный, - попробовал я утешить его.
   - Нет, не говори, я знаю. Только я сам не хочу быть таким  Я  исправлюсь.
Вот ты увидишь. Честное слово, исправлюсь! Только ты уж, пожалуйста,  помоги
мне! Тебе ведь Игорь Александрович велел. Ты не имеешь нрава отказываться!
   - Да я и не отказываюсь, - говорю я. - Только  ты  меня  слушайся.  Давай
начнем заниматься с сегодняшнего же дня. После  обеда  я  приду  к  тебе,  и
начнем заниматься.
   После обеда я сейчас же отправился к Шишкину и еще  на  лестнице  услышал
собачий лай. Захожу в комнату, смотрю - Лобзик уже сидит на стуле и лает,  а
Костя щелкает пальцами у него перед самым носом.
   - Это, - говорит, - я его приучаю  к  сигналу,  как  Игорь  Александрович
учил. Давай немножко позанимаемся с Лобзиком, а потом начнем  делать  уроки.
Все равно ведь Лобзика учить надо.
   - Э, брат, - говорю я, - сам сказал, что с  Лобзиком  начнешь  заниматься
после того, как исправишься по русскому языку, и уже передумал.
   - Кончено! - закричал Шишкин. - Пошел вон, Лобзик! Вот, даже смотреть  на
него не стану, пока не исправлюсь по русскому. Скажи,  что  я  тряпка,  если
увидишь, что я занимаюсь с Лобзиком. Ну, с чего мы начнем?
   - Начнем, - говорю, - с русского.
   - А нельзя ли с географии или хотя бы с арифметики?
   - Нет, нет, - говорю. - Я уж на  собственном  опыте  знаю,  кому  с  чего
начинать. Что нам по русскому задано?
   - Да вот, - говорит, - суффиксы "очк" и "ечк", и еще мне Ольга Николаевна
задала повторить правило на безударные гласные и сделать упражнение.
   - Вот с этого ты и начнешь, - сказал я.
   - Ну ладно, давай начнем.
   - Вот и начинай. Или, может быть, ты думаешь, что  я  с  тобой  буду  это
упражнение делать? Ты все будешь делать сам. Я только проверять  тебя  буду.
Надо приучаться все самому делать.
   - Что ж, хорошо, буду приучаться, - вздохнул Шишкин и взялся за книгу.
   Он быстро повторил правило и принялся делать упражнение.  Это  упражнение
было  очень  простое.  Нужно  было  списать  примеры  и  вставить  в  словах
пропущенные буквы. Вот Шишкин писал, писал, а я в это время учил географию и
делал вид, что не обращаю на него внимания. Наконец он говорит:
   - Готово!
   Я посмотрел... Батюшки! У него там ошибок целая куча!  Вместо  "гора"  он
написал "гара", вместо  "веселый"  написал  "виселый",  вместо  "тяжелый"  -
"тижелый".
   - Ну-ну! - говорю. - Наработал же ты тут!
   - Что, очень много ошибок сделал?
   - Да не так чтоб уж очень много, а, если сказать по правде, порядочно.
   - Ну вот! Я так и знал! Мне никогда удачи не будет! - расстроился Костя.
   - Здесь не в удаче дело, - говорю я. - Надо знать, как  писать.  Ты  ведь
учил правило?
   - Учил.
   - Ну, скажи: что в правиле говорится?
   - В правиле? Да я уж и не помню.
   - Как же ты учил, если не помнишь?
   Я заставил его снова прочитать правило, в котором говорится  о  том,  что
безударные гласные проверяются ударением, и сказал:
   - Вот ты написал "тижелый". Почему ты так написал?
   - Наверно, "тежелый" надо писать?
   - А ты не гадай. Знаешь правило - пользуйся правилом. Измени  слово  так,
чтоб на первом слоге было ударение.
   Шишкин стал изменять слово "тяжелый" и нашел слово "тяжесть".
   - А! - обрадовался он. - Значит, надо писать не "тижелый" и не "тежелый",
а "тяжелый".
   - Верно, - говорю я. - Вот  теперь  возьми  и  сделай  упражнение  снова,
потому что ты делал его и совсем не пользовался правилом, а от этого никакой
пользы не может быть. Всегда надо думать, какую букву писать.
   - Ну ладно, в другой раз я буду думать, а сейчас пусть так останется.
   - Э, братец, - говорю, - так не годится!  Уж  если  ты  обещал  слушаться
меня, слушайся.
   Шишкин со вздохом принялся делать упражнение снова. На этот раз он  очень
спешил. Буквы у него лепились в тетрадке и вкривь и вкось,  валились  набок,
подскакивали кверху и  заезжали  вниз.  Видно  было,  что  ему  уже  надоело
заниматься. Тут к нам пришел Юра. Он увидел, что мы занимаемся, и сказал:
   - А, занимаетесь! Вот это хорошо! Что вы тут делаете?
   - Упражнение, - говорю. - Ему Ольга Николаевна задала.
   Юра заглянул в тетрадь.
   - Что же ты тут пишешь? Надо писать "зуб", а ты написал "зуп".
   - А какое  тут  правило?  -  спрашивает  Шишкин.  -  У  меня  правило  на
безударные гласные, а это разве безударная гласная?
   - Тут, - говорю, - такое правило, что надо внимательно списывать. Смотри,
что в книжке написано? "Зуб"!
   - Тут тоже есть правило, - сказал Юра. - Надо изменить слово  так,  чтобы
после согласной, которая слышится неясно, стояла гласная буква.  Вот  измени
слово.
   - Как же его изменить? "Зуб" так и будет "зуб".
   - А ты подумай. Что у тебя во рту?
   - У меня во рту зубы, и язык еще есть.
   - Про язык тебя никто не спрашивает. Вот ты изменил  слово:  было  "зуб",
стало "зубы". Что слышится: "б" или "п"?
   - Конечно, "б"!
   - Значит, и писать надо "зуб". В это время пришел Ваня. Он увидел, что мы
занимаемся, и тоже сказал:
   - А, занимаетесь!
   - Занимаемся, - говорим.
   - Молодцы! За это вам весь класс скажет спасибо.
   - Еще чего не хватало! - ответил Шишкин. - Каждый  ученик  обязан  хорошо
учиться, так что спасибо тут не за что говорить.
   - Ну, это я так просто сказал. Весь класс хочет, чтоб все хорошо учились,
а раз вы учитесь, значит, все будет хорошо.
   Тут опять отворилась дверь, и вошел Вася Ерохин.
   - А, занимаетесь! - говорит.
   -  Что  это  такое?  -  говорю  я.  -  Каждый  приходит  и  говорит:  "А,
занимаетесь", будто мы первый раз в  жизни  занимаемся,  а  до  этого  и  не
учились вовсе!
   - Да я не про тебя говорю, я про Шишкина, - ответил Вася.
   - А Шишкин что? Будто он совсем не учился? У него по  всем  предметам  не
такие уж плохие отметки, только по русскому...
   - Ну, не сердись, я так просто сказал. Я думал, что он не  занимается,  а
он занимается, вот я и сказал
   - Мог бы хоть что-нибудь другое сказать. Будто других слов нет на свете!
   - Откуда же я знал, что это вас так обидит? По-моему, ничего тут обидного
нет.
   Тут снова отворилась дверь, и на пороге появился Алик Сорокин.
   - Сейчас тоже, наверно, скажет: "А, занимаетесь!" - прошептал Шишкин.
   - А, занимаетесь! - улыбнулся Алик Сорокин. Мы  все  чуть  "от  смеха  не
лопнули.
   - Чего вы смеетесь? Что я такого смешного сказал? - смутился Алик.
   - Да ничего. Мы не над тобой смеемся, - ответил я. -А ты чего пришел?
   - Так просто. Думал, может, моя помощь понадобится.
   - Может быть, и шахматы с собой захватил? - спросил я.
   - Ах я растяпа! Забыл шахматы захватить! Вот бы мы и сыграли тут!
   - Нет, ты уж с шахматами лучше уходи отсюда подальше,  -  сказал  Юра.  -
Пойдемте домой, ребята, не будем им мешать заниматься.
   Ребята ушли.
   - Это они приходили проверить, учимся мы или нет, - сказал Костя.
   - Ну и что же? - говорю я. - Ничего тут обидного нет.
   - Что же тут обидного? Я и не говорю. Ребята хорошие, заботливые.
   - А Ольга Николаевна сказала маме, что ты не ходил в школу? -  спросил  я
Костю.
   - Сказала. И маме сказала и тете Зине сказала! Знаешь, какая мне  за  это
была головомойка! Ох, и стыдили меня - век помнить буду! Но ничего! Я  и  то
рад, что все теперь кончилось. Я так мучился, пока не ходил в школу. Чего  я
только не передумал за эти дни! Все ребята как ребята:  утром  встанут  -  в
школу идут, а я как бездомный щепок таскаюсь по всему  городу,  а  в  голове
мысли разные. И маму жалко! Разве мне хочется ее обманывать? А вот обманываю
и обманываю и остановиться  уже  не  могу.  Другие  матери  гордятся  своими
детьми, а я такой, что и гордиться мною нельзя. И не видно было  конца  моим
мучениям: чем дальше, тем хуже!
   - Что-то я не заметил, чтоб ты так мучился, - говорю я.
   - Да что ты! Конечно, мучился! Это я только так, делал вид, будто мне все
нипочем, а у самого на душе кошки скребут!
   - Зачем же ты делал вид?
   - Да так. Ты придешь, начнешь укорять меня, а мне, понимаешь, стыдно, вот
я и делаю вид, что все хорошо, будто все так, как  надо.  Ну,  теперь  конец
этому, больше уже не повторится. Как будто  буря  надо  мной  пронеслась,  а
теперь все тихо, спокойно. Мне только надо стараться учиться получше.
   - Вот и старайся, - сказал я. - Я и то уже начал стараться.
   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
   На следующий день Ольга Николаевна проверила упражнение,  которое  задала
Косте на дом, и нашла у него ошибки, каких даже я  не  заметил.  Пропущенные
буквы в словах он написал в конце концов правильно, потому  что  я  за  этим
следил, а ошибок наделал просто при списывании. То букву  пропустит,  то  не
допишет слово, то вместо одной буквы другую  напишет.  Вместо  "кастрюля"  у
него получилась "карюля", вместо "опилки" - "окилки".
   - Это у тебя  от  невнимательности,  -  сказала  Ольга  Николаевна.  -  А
невнимательность оттого, что еще нет, наверно, охоты заниматьс