ичном, другие - о множестве; из тех, что сказываются о
многом, одни сказываются сообразно субстанции (secundum substantiam),
другие - сообразно акциденции (secundum accidens); из тех, что сказываются
сообразно субстанции, одни говорятся [в ответ на вопрос] "что это?", а
другие - "каково это?"; а именно [в ответ на вопрос] "что это?" сказываются
род и вид, при [указании же того], "каково это?" - отличительный признак.
Далее, из тех что сказываются [в ответ на вопрос] "что это?", одни
сказываются о многих видах, другие же нет; о многих видах сказываются роды,
не сказываются виды. 

Из тех же, что сказываются сообразно акциденции, одни сказываются о многих
- как акциденции другие только об одном - как собственные признаки. 

Можно также провести деление и таким образом: из всех сказуемых одни
сказываются о единичных [вещах], другие - о многих; из тех, что сказываются
о многих, одни - [при указании того], что это, другие - каково это. Из тех,
что сказываются [при указании того], что это, одни говорятся о различных
видах - как роды, другие же нет - как виды. Из тех же, что сказываются о
многих [в ответ на вопрос], "каково это?", одни сказываются о различных по
виду вещах - как отличительный признак и общий привходящий признак, другие
же - только об одном виде, как собственный признак. Наконец, из тех, что
сказываются о многих различных по виду [вещах при указании того], какова
[вещь], одни сказываются применительно к субстанции - как отличительные
признаки, другие же -применительно к общим случайным свойствам (in
communiter evenen-tibus), как акциденции. 

Благодаря такому делению можно получить пять определений [интересующих нас]
вещей, а именно: род есть то, что сказывается о многих различных по виду
[вещах] в [ответ на вопрос] "что это?" Вид есть то, что сказывается о
многих, не различающихся по виду [вещах] в [ответ на вопрос] "что это?".
Отличительный признак есть то, что сказывается о многих различных по виду
[вещах] в [ответ на вопрос] "каково это?" применительно к субстанции (in
substantial Собственный признак есть то, что сказывается только об одном
виде в [ответ на вопрос] "каково это?", и не относится к субстанции.
Привходящий признак есть то, что сказывается о многих, различных по виду
[вещах] в [ответ на вопрос] "каково это?" и не относится к субстанции. 

Именно для того, чтобы отделить все пять [рассматриваемых нами предметов]
друг от друга, мы провели сейчас такое деление. Порфирий же действует
несколько иначе: он пока не торопится отделять их все друг от друга. Сейчас
в его намерения входит только отделить род - его форму и свойства - от всех
остальных. Для этого он и делит все сказуемые на те, что сказываются о
единичных вещах, и те, что сказываются о многих; те, что сказываются о
многих, продолжает он, это либо роды, либо виды, либо прочие [три
признака]; о них он рассуждает ниже с помощью примеров следующим образом: 

"Так вот, от тех, что сказываются о чем-нибудь одном, роды отличаются тем,
что они сказываются о многих [вещах]. Что же касается тех, которые
сказываются о многих, то от видов роды отличаются тем, что виды сказываются
хоть и о многих [вещах], но различающихся не по виду, а только по числу:
ведь "человек", будучи видом, сказывается о Сократе и Платоне, которые
отличаются друг от друга не по виду, но по числу. Между тем "животное",
будучи родом, сказывается о человеке, лошади и быке, которые отличаются
друг от друга по виду, а не только по числу. От собственного же признака
род отличается тем, что этот признак сказывается только об одном виде, для
которого он является собственным, и о тех индивидуальных [вещах], которые
данному виду подчинены, как, например, "способный смеяться" сказывается
лишь о человеке или об отдельных людях; между тем род сказывается не об
одном единственном виде, но о многих и притом различных. От отличительных
же и от общих привходящих признаков род отличается тем, что они хотя и
сказываются о многих и различных по виду [вещах], однако не в [ответ на
вопрос] "что это?" - но скорее - "каково это?" или "каким образом это
[происходит]?" В самом деле, если кто спросит, что это [за вещь], о которой
сказываются все эти [сказуемые] мы укажем в ответ род вещи, а не
отличительные признаки и не общие привходящие. Ибо они не говорят о
подлежащем, что оно есть, но, главным образом, каково оно. Ведь на вопрос:
"каков человек?" - мы отвечаем: "разумный", - и на вопрос: "каков ворон?" -
отвечаем: "черный". А ведь "разумный" -это отличительный признак, а
"черный" это привходящий признак. Когда же нас спрашивают: "что есть
человек?" - мы отвечаем: "животное", а "животное" - это род человека". 

Итак, сейчас Порфирий намерен отделить род от всех [сказуемых], которые
каким бы то ни было способом сказываются, и делает он это так, поскольку
род сказывается о многих, он сразу же отсекается от всех [сказуемых],
которые сказываются о чем-нибудь одном, то есть имеют индивидуальное и
единичное подлежащее. Однако такое отличие от единичных сказуемых
оказывается общим у рода со всеми остальными [четырьмя признаками]: с
видом, а также с отличительным, собственным и привходящим признаками, -
поскольку все они сказываются о многих. 

Так вот, Порфирий перечисляет здесь все их отличия от рода, чтобы один лишь
род предстал перед духовным взором [читателя], предстал именно таким, каким
его следует понимать. От тех [сказуемых], говорит Порфирий, которые
сказываются о многих [вещах], и прежде всего от вида, род отличается тем,
что вид сказывается хотя и о многих вещах, но не о различных по виду, а
только по числу. В самом деле, вид не может иметь в своем подчинении
множества видов, в противном случае он назывался бы не видом, а родом. Ведь
если род есть то, что сказывается о многих и различных по виду [вещах] в
[ответ на вопрос] "что это?"; и если вид сказывается о многих [вещах] в
[ответ на вопрос] "что это?", значит, стоит добавить "различных по виду", и
форма вида сразу же перейдет в род, что можно понять и на примере. Так,
человек - а это вид - сказывается о Платоне, Сократе и других, не
различающихся по виду, как человек, лошадь и бык, но различных только по
числу. 

Впрочем, здесь может возникнуть недоумение, что значит "различаться по
числу". В самом деле, различие по числу возникает, очевидно, всякий раз,
когда одно число отличается от другого, как, например, стадо, которое
содержит, допустим, тридцать быков, отличается по числу от другого стада, в
котором сто быков. Ведь между ними нет отличия ни в том отношении, в каком
каждое из них является стадом, ни в том, что каждое состоит из быков: они
не различаются ничем, кроме числа, поскольку одних быков больше, других
меньше, но каким же образом тогда могут Сократ и Платон различаться не по
виду, а по числу? Ведь и Сократ один, и Платон один, а единица не может
отличаться по числу от единицы. 

Дело в том, что сказанное выше о Сократе и Платоне "различные по числу"
нужно понимать как "различные при перечислении". В самом деле, когда мы
говорим: "Вот это - Платон, а вот это - Сократ", - мы получаем две единицы;
точно так же, если бы мы коснулись пальцем обоих, говоря: "Один" - о
Сократе, "Еще один" - о Платоне, мы перечислили бы две разные единицы; ибо
в противном случае, дважды указав пальцем на Сократа, мы обозначили бы
также и Платона, а это недопустимо. Если мы не коснемся Сократа (неважно
чем, пальцем или мыслью) и если затем мы не коснемся Платона, у нас никоим
образом не получится двойки при перечислении. 

Следовательно, [вещи], различные по числу, отличны друг от друга. Вид,
таким образом, сказывается о [вещах], различных по числу, а не по виду; род
- о множестве различных по виду, как, например, о лошади, быке и прочих,
отличающихся друг от друга по виду, а не только по числу. Ибо всякая [вещь]
может быть названа отличной от другой, или тождественной любой другой
[вещи] трояким образом: по роду, по виду, по числу. Те, что тождественны по
роду, не обязательно должны принадлежать к одному и тому же виду, так что
могут быть одного и того же рода, но разных видов. Но если они тождественны
по виду, то и по роду непременно должны быть тождественными. Так, человек и
лошадь, принадлежащие к одному и тому же роду - ибо оба называются
животными, - отличаются друг от друга видом, поскольку вид человека - это
один, а вид лошади - другой. Но Сократ и Платон, будучи одного вида,
принадлежат также и к одному роду, ибо оба подходят под сказуемое
"животное". Наконец, те, что тождественны по роду или по виду, не
обязательно должны быть тождественны по числу, как Сократ и Платон,
которые, принадлежа к одному и тому же роду живого существа и к одному и
тому же человеческому виду, оказываются в то же время разделенными по
числу. С другой стороны, то, что тождественно по числу, непременно
тождественно также по роду и по виду. Так, шашка (gladius) и сабля (ensis)
тождественны по числу, ибо шашка решительно ничем не отличается от сабли;
не отличаются они друг от друга и по виду: и та и другая - сабля; не
различаются и по роду: и та и другая - орудие, так как орудие - род сабли.
Следовательно, поскольку человек, бык и лошадь, о которых сказывается [род]
"животное", относятся к разным видам, постольку они непременно должны
различаться по числу. 

По сравнению с видом род имеет на одно [свойство] больше: он сказывается о
различных по виду [вещах]. Ибо если мы захотим дать полное определение
рода, мы сформулируем его так: род есть то, что сказывается о многих
различных по виду, а не только по числу [вещах] в [ответ на вопрос] "что
это?" А о виде так: вид есть то, что сказывается о многих различных только
по числу [вещах] в [ответ на вопрос] "что это?" От собственного же признака
род отличается потому, что тот сказывается только об одном виде, признаком
которого является, и об индивидуальных [предметах], подчиненных этому виду:
ведь собственный признак всегда принадлежит одному-единственному виду и не
может ни покинуть его, ни перейти к другому - потому-то он и назван
собственным. Так, "способный смеяться" говорится только о человеке, а также
[в отдельности] о Сократе, Платоне и обо всех, кто охватывается именем
человека. Род же, как мы установили выше, сказывается не об одном виде, но
о многих. Следовательно, род отличается от собственного признака тем, что
сказывается о многих видах, в то время как собственный признак - только об
одном виде и о входящих в него индивидуальных [вещах]. 

Что же касается отличительного и привходящего признаков, то их можно
отличить и отделить от рода сразу: ведь они никоим образом не сказываются о
том, что это, и тем самым сразу же отсекаются от рода. В других, впрочем,
отношениях они близки к роду, так как сказываются о многих [вещах] и притом
о различных по виду; однако они не [отвечают на вопрос] "что это?" В самом
деле, на вопрос: "каков человек?" - мы ответим: "разумный", - то есть
укажем отличительный признак. И если нас спросят: "каков ворон?" - мы
ответим: "черный", - что будет привходящим признаком. Но если будет задан
вопрос: "что есть человек?" - ответом на него будет: "животное", - то есть
род. 

А что касается слов Порфирия: "Они сказываются в [ответ на вопрос] не о
том, что это, но скорее о том, каково это", - то это "скорее" оказалось
здесь вот почему. По мнению Аристотеля отличительные признаки должны быть
отнесены [к разряду тех сказуемых], которые сказываются о субстанции. Но
то, что сказывается о субстанции, показывает не какова есть вещь, о которой
оно сказывается, но что она есть. Из этого вытекает с очевидностью, что
отличительный признак сказывается не в [ответ на вопрос] о том, каково это,
а скорее о том, что это. [Это видимое противоречие] разрешается таким
образом: отличительному признаку свойственно указывать на субстанцию так,
что определяется качество этой субстанции, то есть он обозначает
субстанциональное качество. А потому Порфирий и вставляет слово "скорее",
которым как бы хочет сказать: "он, конечно, обозначает субстанцию и
сказывается, по всей видимости, в [ответ на вопрос] "что это?" - но все же
скорее [о том, какова вещь]; это будет ближе к истине, ибо он хотя и
показывает субстанцию, однако сказывается о том, какова [она]".
 
"То обстоятельство, что род сказывается о многих [вещах], отличает его от
тех [сказумых], что сказываются только о чем-то одном, как индивидуальные
[наименования]; [то, что он сказывается] о различных по виду [вещах],
отделяет его от таких сказуемых, как виды или собственные признаки; а то,
что он сказывается в [ответ на вопрос] "что это?" - отличает его от
отличительных и общих привходящих признаков, ибо и те, и другие сказываются
не в [ответ на вопрос] "что это?", но о том, каково это или в каком
состоянии находится". 

Эти три [свойства], как мы уже выяснили, и составляют третье значение
[слова] род, [которым оперирует философия], а именно [свойства] сказываться
о многих [вещах], о различных по виду и в [ответ на вопрос] "что это?".
Каждое из них определяет место рода и отделяет его от всего прочего, что
каким бы то ни было образом сказывается о другом; вот о чем кратко и
суммарно говорит сам Порфирий. 

То, что род сказывается о многих, отличает его от тех [сказуемых], которые
сказываются об одном индивидуальном [предмете]. Однако [слово]
"индивидуальный" имеет несколько значений: индивидуальным, то есть
неделимым, называется то, что вообще не может быть разделено, как единица
или ум; кроме того, так называется то, что не может быть разделено из-за
твердости, как адамант; наконец, индивидуальным называется то, чье
сказуемое не подходит ко всем другим, ему подобным, как Сократ: ведь
несмотря на то, что все прочие люди подобны ему, собственные его свойства
(proprietas) и сказуемое Сократ не подходит к ним. Таким образом, род
отличается от тех, что сказываются только о чем-либо одном, поскольку он
может сказываться о многих. 

Итак, остаются четыре: вид, собственный признак, отличительный признак и
привходящий; перечислим их отличия от рода. Во-первых, то отличительное
[свойство] рода, что он сказывается о различных по виду [вещах], отделяет
его от таких сказуемых, как вид и собственный признак. Ибо вид никак не
может сказываться о другом виде, а собственный признак сказывается только
об одном виде, следовательно ни в коем случае не о различных по виду
[вещах]. Во-вторых, то, что род сказывается о том, что это, отделяет его от
отличительного и привходящего признаков: они ведь, как было сказано выше,
указывают на то, какова [вещь]. 

Итак, от единичных сказуемых род отличается количеством предикации,
поскольку сказывается о многих; от видов и собственного признака он
отличается природой подчиненных ему подлежащих (subjectorum), поскольку род
сказывается о различных по виду [вещах], а собственный признак и вид - нет.
По качеству же предикации род отличается от отличительного и привходящего
признаков. Ибо [способность] сказываться в [ответ на вопрос] о том, что
это, или о том, каково это, - это некоторым образом качество оказывания.
 
"Таким образом, данное здесь описание рода не заключает в себе ни чего-либо
излишнего, ни какой-либо неполноты". 

В самом деле, всякое описание или определение должно быть равно тому, что
определяется. Ведь если оно не равно ему, если оно, допустим, сказывается
больше, то оно будет содержать еще и что-нибудь другое, причем не всегда
будет показывать субстанцию определяемого. Если же оно окажется меньше, то
не даст полного определения субстанции. Ибо сказываются всегда большие о
меньших, как животное о человеке; меньшие же о больших - никогда: никогда
ведь не будет прав тот, кто скажет, будто всякое животное есть человек.
Поэтому, чтобы сказуемое было обратимым, оно должно быть равным. А это
возможно лишь в том случае, когда в нем нет ни чего-либо лишнего, ни
какой-либо неполноты, как в этом как раз описании рода. Оно гласит, что род
есть то, что сказывается о многих различных по виду [вещах] в [ответ на
вопрос] "что это?". Это описание может меняться местами с родом, так что мы
можем сказать: все, что сказывается о многих различных по виду [вещах] в
[ответ на вопрос] "что это?" - будет родом. А раз данное описание рода
обратимо, значит оно, как и утверждает Порфирий, не содержит ни чего-либо
лишнего, ни какой-либо неполноты. 


                                КНИГА ТРЕТЬЯ
 
Может показаться, что вышеприведенное рассуждение о роде исчерпало также и
все, что можно сказать о виде: ведь поскольку род сказывается о виде,
постольку невозможно познать природу рода, не научившись понимать, что
такое вид. Однако рассмотрение и исследование рода и вида различны по
природе своей, различно и то, что сопутствует их исследованию. Поэтому-то
Порфирий и во вступлении поместил их по отдельности и впредь продолжает
разделять их во всем. 

И сразу же по обсуждении рода приступает он к исследованию вида; в связи с
чем может возникнуть некоторое недоумение: если род следовало предпослать
всем остальным [сказуемым] потому, что будучи по природе своей больше
других, он вмещает их в себя, то помещать вид в порядке изложения раньше,
чем отличительный признак, было бы несправедливо. Ведь отличительный
признак вмещает в себя вид, так как именно отличительные признаки образуют
сами виды. А то, что образует, первее, чем то, что им образовано.
Следовательно, виды вторичны по отношению к отличительным признакам, а
значит об отличительных признаках следовало бы говорить в первую очередь.
Недаром еще во вступлении сам Порфирий поставил их в том порядке, который
соответствовал естественному, говоря, что полезно знать, что такое род, и
что - отличительный признак.
 
Это недоумение следует разрешить таким образом: все, что сказывается о
чем-либо, всегда обретает свою субстанцию благодаря противопоставлению.
Подобно тому как не может быть отца, если нет сына, и не может быть сына,
если прежде нет отца, и имя каждого из них зависит от другого, точно так же
не существует и вид иначе, чем вид такого-то рода, и род, в свою очередь,
не может существовать, если он не соотносится с видом. Ведь, как мы сказали
выше, не следует мыслить роды и виды как некие субстанции или
самостоятельные вещи (rec absolutae); родом или видом становится все то,
что составляет свойства [той или иной] природы (in naturae proprietate
consistit), когда оно соотносится с высшим или низшим. И так как тот и
другой существуют благодаря отношению друг к другу, исследования о каждом
из них должны по праву граничить друг с другом. 

Итак, Порфирий начинает [рассуждение] о виде следующими словами: 



О ВИДЕ 

"Видом называется, с одной стороны, образ (forma) любой вещи; в
соответствии с этим, например, сказано: прежде всего [имей] достойный
власти вид. С другой стороны, видом называется и тот вид, который подчинен
уже рассмотренному нами роду, в соответствии с чем мы говорим обычно, что
человек - вид животного, если дан род - "животное"; белое - вид цвета, а
треугольник - вид фигуры". 

Выше Порфирий расчленил значение слова "род"; то же самое он делает теперь
по отношению к виду, показывая, что и это слово неоднозначно. Он выделяет
всего два значения, хотя всякому известно, что их намного больше: Порфирий
намеренно не касается их, чтобы не отвлекать читателя излишним
многословием. 

Итак, он говорит, что видом называется, во-первых, [внешний] образ (figura)
любой [вещи], который составляется из совокупности привходящих признаков.
Величайшего внимания заслуживают слова ""любой" [вещи]": это значит, что
речь идет об акцидентальной (secundum accidens) форме, которая есть у
любого индивидуума; ведь этот вид возникает не из какой-то субстанциальной
формы, но из акциденций. 

Совсем другое - вид субстанциальной формы, например, "человечность"
(humanitas); он существует не как подчиненный [роду] - животному, но как бы
сам есть качество, указывающее субстанцию. Такой вид отличен и от того,
который присущ акциде