оследний раз архангел старый
          Влагает белые цветы.

          Златит далекие вершины
          Прощальным отблеском заря,
          И над туманами долины
          Встают усопших три царя.

          Их привела, как в дни былые,
          Другая, поздняя звезда.
          И пастухи, уже седые,
          Как встарь, сгоняют с гор стада.

          И стражей вечному покою
          Долины заступила мгла.
          Лишь меж звездою и зарею
          Златятся нимбы без числа.

          А выше, по крутым оврагам
          Поет ручей, цветет миндаль,
          И над открытым саркофагом
          Могильный ангел смотрит в даль.

           4 июня 1909
           Spoleto

             ЭПИТАФИЯ ФРА ФИЛИППО ЛИППИ

            Эпитафия сочинена Полицианом и вырезана на могильной
            плите художника в Сполетском соборе по повелению
            Лаврентия Великолепного.

          Здесь я покоюсь, Филипп, живописец навеки бессмертный,
          Дивная прелесть моей кисти - у всех на устах.
          Душу умел я вдохнуть искусными пальцами в краски,
          Набожных души умел - голосом бога смутить.
          Даже природа сама, на мои заглядевшись созданья,
          Принуждена меня звать мастером равным себе.

          В мраморном этом гробу меня упокоил Лаврентий
          Ме'дичи, прежде чем я в низменный прах обращусь.

           17 марта 1914

          --------

          Sic... - Так незаметно многих уничтожают годы,//
          Так приходит к концу всё сущее в мире;//
          Увы, увы, невозвратимо минувшее время,//
          Увы, торопится смерть неслышным шагом. (лат.).

          Questa sera - Сегодня вечером (итал.).

          Bella - Прекрасная (итал.) - распространенное в Италии название Флоренции.

          Profani... - Идите прочь, непосвященные: здесь свято место любви (лат.).

                            РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

                               (1908 - 1916)

                     ЗА ГРОБОМ

          Божья матерь Утоли моя печали
          Перед гробом шла, светла, тиха.
          А за гробом - в траурной вуали
          Шла невеста, провожая жениха...

          Был он только литератор модный,
          Только слов кощунственных творец...
          Но мертвец - родной душе народной:
          Всякий свято чтит она конец.

          И навстречу кланялись, крестили
          Многодумный, многотрудный лоб.
          А друзья и близкие пылили
          На икону, на нее, на гроб...

          И с какою бесконечной грустью
          (Не о нем - бог весть о ком?)
          Приняла она слова сочувствий
          И венок случайный за венком...

          Этих фраз избитых повторенья,
          Никому не нужные слова -
          Возвела она в венец творенья,
          В тайную улыбку божества...

          Словно здесь, где пели и кадили,
          Где и грусть не может быть тиха,
          Убралась она фатой от пыли
          И ждала Иного Жениха...

           6 июля 1908

                  ДРУЗЬЯМ

                          Молчите, проклятые струны!
                                          А. Майков

          Друг другу мы тайно враждебны,
          Завистливы, глухи, чужды,
          А как бы и жить и работать,
          Не зная извечной вражды!

          Что' делать! Ведь каждый старался
          Свой собственный дом отравить,
          Все стены пропитаны ядом,
          И негде главы приклонить!

          Что' делать! Изверившись в счастье,
          От смеху мы сходим с ума
          И, пьяные, с улицы смотрим,
          Как рушатся наши дома!

          Предатели в жизни и дружбе,
          Пустых расточители слов,
          Что' делать! Мы путь расчищаем
          Для наших далеких сынов!

          Когда под забором в крапиве
          Несчастные кости сгниют,
          Какой-нибудь поздний историк
          Напишет внушительный труд...

          Вот только замучит, проклятый,
          Ни в чем не повинных ребят
          Годами рожденья и смерти
          И ворохом скверных цитат...

          Печальная доля - так сложно,
          Так трудно и празднично жить,
          И стать достояньем доцента,
          И критиков новых плодить...

          Зарыться бы в свежем бурьяне,
          Забыться бы сном навсегда!
          Молчите, проклятые книги!
          Я вас не писал никогда!

           24 июля 1908

                  ПОЭТЫ

          За городом вырос пустынный квартал
          На почве болотной и зыбкой.
          Там жили поэты, - и каждый встречал
          Другого надменной улыбкой.

          Напрасно и день светозарный вставал
          Над этим печальным болотом:
          Его обитатель свой день посвящал
          Вину и усердным работам.

          Когда напивались, то в дружбе клялись,
          Болтали цинично и пряно.
          Под утро их рвало. Потом, запершись,
          Работали тупо и рьяно.

          Потом вылезали из будок, как псы,
          Смотрели, как море горело.
          И золотом каждой прохожей косы
          Пленялись со знанием дела.

          Разнежась, мечтали о веке златом,
          Ругали издателей дружно.
          И плакали горько над малым цветком,
          Над маленькой тучкой жемчужной...

          Так жили поэты. Читатель и друг!
          Ты думаешь, может быть, - хуже
          Твоих ежедневных бессильных потуг,
          Твоей обывательской лужи?
          Нет, милый читатель, мой критик слепой!
          По крайности, есть у поэта
          И косы, и тучки, и век золотой,
          Тебе ж недоступно всё это!..

          Ты будешь доволен собой и женой,
          Своей конституцией куцой,
          А вот у поэта - всемирный запой,
          И мало ему конституций!

          Пускай я умру под забором, как пес,
          Пусть жизнь меня в землю втоптала, -
          Я верю: то бог меня снегом занес,
          То вьюга меня целовала!

           24 июля 1908

                  * * *

          Когда замрут отчаянье и злоба,
          Нисходит сон. И крепко спим мы оба
              На разных полюсах земли.

          Ты обо мне, быть может, грезишь в эти
          Часы. Идут часы походкою столетий,
              И сны встают в земной дали.

          И вижу в снах твой образ, твой прекрасный,
          Каким он был до ночи злой и страстной,
              Каким являлся мне. Смотри:

          Всё та же ты, какой цвела когда-то,
          Там, над горой туманной и зубчатой,
              В лучах немеркнущей зари.

           1 августа 1908

                  * * *

          Ты так светла, как снег невинный.
          Ты так бела, как дальний храм.
          Не верю этой ночи длинной
          И безысходным вечерам.

          Своей душе, давно усталой,
          Я тоже верить не хочу.
          Быть может, путник запоздалый,
          В твой тихий терем постучу.

          За те погибельные муки
          Неверного сама простишь,
          Изменнику протянешь руки,
          Весной далекой наградишь.

           8 ноября 1908

                  * * *

          Всё это было, было, было,
          Свершился дней круговорот.
          Какая ложь, какая сила
          Тебя, прошедшее, вернет?

          В час утра, чистый и хрустальный,
          У стен Московского Кремля,
          Восторг души первоначальный
          Вернет ли мне моя земля?

          Иль в ночь на Пасху, над Невою,
          Под ветром, в стужу, в ледоход -
          Старуха нищая клюкою
          Мой труп спокойный шевельнет?

          Иль на возлюбленной поляне
          Под шелест осени седой
          Мне тело в дождевом тумане
          Расклю'ет коршун молодой?

          Иль просто в час тоски беззвездной,
          В каких-то четырех стенах,
          С необходимостью железной
          Усну на белых простынях?

          И в новой жизни, непохожей,
          Забуду прежнюю мечту,
          И буду так же помнить дожей,
          Как нынче помню Калиту?
          Но верю - не пройдет бесследно
          Всё, что так страстно я любил,
          Весь трепет этой жизни бедной,
          Весь этот непонятный пыл!

           Август 1909

             СУСАЛЬНЫЙ АНГЕЛ

          На разукрашенную елку
          И на играющих детей
          Сусальный ангел смотрит в щелку
          Закрытых наглухо дверей.

          А няня топит печку в детской,
          Огонь трещит, горит светло...
          Но ангел тает. Он - немецкий.
          Ему не больно и тепло.

          Сначала тают крылья крошки,
          Головка падает назад,
          Сломались сахарные ножки
          И в сладкой лужице лежат...

          Потом и лужица засохла.
          Хозяйка ищет - нет его...
          А няня старая оглохла,
          Ворчит, не помнит ничего...

          Ломайтесь, тайте и умрите,
          Созданья хрупкие мечты,
          Под ярким пламенем событий,
          Под гул житейской суеты!

          Так! Погибайте! Что' в вас толку?
          Пускай лишь раз, былым дыша,
          О вас поплачет втихомолку
          Шалунья девочка - душа...

           25 ноября 1909

                  СОН
                                  Моей матери

          Я видел сон: мы в древнем склепе
          Схоронены; а жизнь идет
          Вверху - всё громче, всё нелепей;
          И день последний настает.

          Чуть брежжит утро Воскресенья.
          Труба далекая слышна.
          Над нами - красные каменья
          И мавзолей из чугуна.

          И он идет из дымной дали;
          И ангелы с мечами - с ним;
          Такой, как в книгах мы читали,
          Скучая и не веря им.

          Под аркою того же свода
          Лежит спокойная жена;
          Но ей не дорога свобода:
          Не хочет воскресать она...

          И слышу, мать мне рядом шепчет:
          "Мой сын, ты в жизни был силен:
          Нажми рукою свод покрепче,
          И камень будет отвален". -

          "Нет, мать. Я задохнулся в гробе,
          И больше нет бывалых сил.
          Молитесь и просите обе,
          Чтоб ангел камень отвалил".

           20 июня 1910

             КОМЕТА

          Ты нам грозишь последним часом,
          Из синей вечности звезда!
          Но наши девы - по атласам
          Выводят шелком миру: да!
          Но будят ночь всё тем же гласом -
          Стальным и ровным - поезда!

          Всю ночь льют свет в твои селенья
          Берлин, и Лондон, и Париж,
          И мы не знаем удивленья,
          Следя твой путь сквозь стекла крыш,
          Бензол приносит исцеленья,
          До звезд разносится матчиш!

          Наш мир, раскинув хвост павлиний,
          Как ты, исполнен буйством грез:
          Через Симплон, моря, пустыни,
          Сквозь алый вихрь небесных роз,
          Сквозь ночь, сквозь мглу - стремят отныне
          Полет - стада стальных стрекоз!

          Грозись, грозись над головою,
          Звезды ужасной красота!
          Смолкай сердито за спиною,
          Однообразный треск винта!
          Но гибель не страшна герою,
          Пока безумствует мечта!

           Сентябрь 1910

                  * * *

          Ты помнишь? В нашей бухте сонной
          Спала' зеленая вода,
          Когда кильватерной колонной
          Вошли военные суда.

          Четыре - серых. И вопросы
          Нас волновали битый час,
          И загорелые матросы
          Ходили важно мимо нас.

          Мир стал заманчивей и шире,
          И вдруг - суда уплыли прочь.
          Нам было видно: все четыре
          Зарылись в океан и в ночь.

          И вновь обычным стало море,
          Маяк уныло замигал,
          Когда на низком семафоре
          Последний отдали сигнал...

          Как мало в этой жизни надо
          Нам, детям, - и тебе и мне.
          Ведь сердце радоваться радо
          И самой малой новизне.

          Случайно на ноже карманном
          Найди пылинку дальних стран -
          И мир опять предстанет странным,
          Закутанным в цветной туман!

           1911 - 6 февраля 1914

          Aber'Wrach, Finistere

                  * * *

          Благословляю всё, что было,
          Я лучшей доли не искал.
          О, сердце, сколько ты любило!
          О, разум, сколько ты пылал!

          Пускай и счастие и муки
          Свой горький положили след,
          Но в страстной буре, в долгой скуке -
          Я не утратил прежний свет.

          И ты, кого терзал я новым,
          Прости меня. Нам быть - вдвоем.
          Всё то, чего не скажешь словом,
          Узнал я в облике твоем.

          Глядят внимательные очи,
          И сердце бьет, волнуясь, в грудь,
          В холодном мраке снежной ночи
          Свой верный продолжая путь.

           15 января 1912

                  ПОСЛАНИЯ

             ЮРИЮ ВЕРХОВСКОМУ
          (При получении "Идиллий и элегий")

          Дождь мелкий, разговор неспешный,
          Из-под цилиндра прядь волос,
          Смех легкий и немножко грешный -
          Ведь так при встречах повелось?

          Но вот - какой-то светлый гений
          С туманным факелом в руке
          Занес ваш дар в мой дом осенний,
          Где я - в тревоге и в тоске.

          И в шуме осени суровом
          Я вспомнил вас, люблю уже
          За каждый ваш намек о новом
          В старинном, грустном чертеже.

          Мы посмеялись, пошутили,
          И всем придется, может быть,
          Сквозь резвость томную идиллий
          В ночь скорбную элегий плыть.

           Сентябрь 1910

             ВАЛЕРИЮ БРЮСОВУ
          (При получении "Зеркала теней")

          И вновь, и вновь твой дух таинственный
          В глухой ночи', в ночи' пустой
          Велит к твоей мечте единственной
          Прильнуть и пить напиток твой.

          Вновь причастись души неистовой,
          И яд, и боль, и сладость пей,
          И тихо книгу перелистывай,
          Впиваясь в зеркало теней...

          Пусть, несказа'нной мукой мучая,
          Здесь бьется страсть, змеится грусть,
          Восторженная буря случая
          Сулит конец, убийство - пусть!

          Что жизнь пытала, жгла, коверкала,
          Здесь стало легкою мечтой,
          И поле траурного зеркала
          Прозрачной стынет красотой...

          А красотой без слов повелено:
          "Гори, гори. Живи, живи.
          Пускай крыло души прострелено -
          Кровь обагрит алтарь любви".

           20 марта 1912

             ВЛАДИМИРУ БЕСТУЖЕВУ
                 (Ответ)

          Да, знаю я: пронзили ночь отвека
              Незримые лучи.
          Но меры нет страданью человека,
              Ослепшего в ночи!

          Да, знаю я, что в тайне - мир прекрасен
              (Я знал Тебя, Любовь!),
          Но этот шар над льдом жесток и красен,
              Как гнев, как месть, как кровь!

          Ты ведаешь, что некий свет струится,
              Объемля всё до дна,
          Что ищет нас, что в свисте ветра длится
              Иная тишина...

          Но страннику, кто снежной ночью полон,
              Кто загляделся в тьму,
          Приснится, что не в вечный свет вошел он,
              А луч сошел к нему.

           23 марта 1912

             ВЯЧЕСЛАВУ ИВАНОВУ

          Был скрипок вой в разгаре бала.
          Вином и кровию дыша,
          В ту ночь нам судьбы диктовала
          Восстанья страшная душа.

          Из стран чужих, из стран далеких
          В наш огнь вступивши снеговой,
          В кругу безумных, томнооких
          Ты золотою встал главой.

          Слегка согбен, не стар, не молод,
          Весь - излученье тайных сил,
          О, скольких душ пустынный холод
          Своим ты холодом пронзил!

          Был миг - неведомая сила,
          Восторгом разрывая грудь,
          Сребристым звоном оглушила,
          Секучим снегом ослепила,
          Блаженством исказила путь!

          И в этот миг, в слепящей вьюге,
          Не ведаю, в какой стране,
          Не ведаю, в котором круге,
          Твой странный лик явился мне...

          И я, дичившийся доселе
          Очей пронзительных твоих,
          Взглянул... И наши души спели
          В те дни один и тот же стих.
          Но миновалась ныне вьюга.
          И горькой складкой те года
          Легли на сердце мне. И друга
          В тебе не вижу, как тогда.

          Как в годы юности, не знаю
          Бездонных чар твоей души...
          Порой, как прежде, различаю
          Песнь соловья в твоей глуши...

          И много чар, и много песен,
          И древних ликов красоты...
          Твой мир, поистине, чудесен!
          Да, царь самодержавный - ты.

          А я, печальный, нищий, жесткий,
          В час утра встретивший зарю,
          Теперь на пыльном перекрестке
          На царский поезд твой смотрю.

           18 апреля 1912

             АННЕ АХМАТОВОЙ

          "Красота страшна" - Вам скажут, -
          Вы накинете лениво
          Шаль испанскую на плечи,
          Красный розан - в волосах.

          "Красота проста" - Вам скажут, -
          Пестрой шалью неумело
          Вы укроете ребенка,
          Красный розан - на полу.

          Но, рассеянно внимая
          Всем словам, кругом звучащим,
          Вы задумаетесь грустно
          И твердите про себя:

          "Не страшна и не проста я;
          Я не так страшна, чтоб просто
          Убивать; не так проста я,
          Чтоб не знать, как жизнь страшна".

           16 декабря 1913

                  * * *

          И вновь - порывы юных лет,
          И взрывы сил, и крайность мнений...
          Но счастья не было - и нет.
          Хоть в этом больше нет сомнений!

          Пройди опасные года.
          Тебя подстерегают всюду.
          Но если выйдешь цел - тогда
          Ты, наконец, поверишь чуду,

          И, наконец, увидишь ты,
          Что счастья и не надо было,
          Что сей несбыточной мечты
          И на пол-жизни не хватило,

          Что через край перелилась
          Восторга творческого чаша,
          И всё уж не мое, а наше,
          И с миром утвердилась связь, -

          И только с нежною улыбкой
          Порою будешь вспоминать
          О детской той мечте, о зыбкой,
          Что счастием привыкли звать!

           19 июня 1912

             ХУДОЖНИК

          В жаркое лето и в зиму метельную,
          В дни ваших свадеб, торжеств, похорон,
          Жду, чтоб спугнул мою скуку смертельную
          Легкий, доселе не слышанный звон.

          Вот он - возник. И с холодным вниманием
          Жду, чтоб понять, закрепить и убить.
          И перед зорким моим ожиданием
          Тянет он еле приметную нить.

          С моря ли вихрь? Или сирины райские
          В листьях поют? Или время стоит?
          Или осыпали яблони майские
          Снежный свой цвет? Или ангел летит?

          Длятся часы, мировое несущие.
          Ширятся звуки, движенье и свет.
          Прошлое страстно глядится в грядущее.
          Нет настоящего. Жалкого - нет.

          И, наконец, у предела зачатия
          Новой души, неизведанных сил, -
          Душу сражает, как громом, проклятие:
          Творческий разум осилил - убил.

          И замыкаю я в клетку холодную
          Легкую, добрую птицу свободную,
          Птицу, хотевшую смерть унести,
          Птицу, летевшую душу спасти.

          Вот моя клетка - стальная, тяжелая,
          Как золотая, в вечернем огне.
          Вот моя птица, когда-то весел