Летели дни, крутясь проклятым роем...
          Вино и страсть терзали жизнь мою...
          И вспомнил я тебя пред аналоем,
          И звал тебя, как молодость свою...

          Я звал тебя, но ты не оглянулась,
          Я слезы лил, но ты не снизошла.
          Ты в синий плащ печально завернулась,
          В сырую ночь ты из дому ушла.

          Не знаю, где приют своей гордыне
          Ты, милая, ты, нежная, нашла...
          Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
          В котором ты в сырую ночь ушла...

          Уж не мечтать о нежности, о славе,
          Всё миновалось, молодость прошла!
          Твое лицо в его простой оправе
          Своей рукой убрал я со стола.

           30 декабря 1908

             ЗАБЫВШИЕ ТЕБЯ

          И час настал. Свой плащ скрутило время,
          И меч блеснул, и стены разошлись.
          И я пошел с толпой - туда, за всеми,
                В туманную и злую высь.

          За кручами опять открылись кручи,
          Народ роптал, вожди лишились сил.
          Навстречу нам шли грозовые тучи,
                Их молний сноп дробил.

          И руки повисали, словно плети,
          Когда вокруг сжимались кулаки,
          Грозящие громам, рыдали дети,
                И жены кутались в платки.

          И я, без сил, отстал, ушел из строя,
          За мной - толпа сопутников моих,
          Нам не сияло небо голубое,

          Скитались мы, беспомощно роптали,
          И прежних хижин не могли найти,
          И, у ночных костров сходясь, дрожали,
                Надеясь отыскать пути...

          Напрасный жар! Напрасные скитанья!
          Мечтали мы, мечтанья разлюбя.
          Так - суждена безрадостность мечтанья
                Забывшему Тебя.

           1 августа 1908

             * * *

          Она, как прежде, захотела
          Вдохнуть дыхание свое
          В мое измученное тело,
          В мое холодное жилье.

          Как небо, встала надо мною,
          А я не мог навстречу ей
          Пошевелить больной рукою,
          Сказать, что тосковал о ней...

          Смотрел я тусклыми глазами,
          Как надо мной она грустит,
          И больше не было меж нами
          Ни слов, ни счастья, ни обид...

          Земное сердце уставало
          Так много лет, так много дней...
          Земное счастье запоздало
          На тройке бешеной своей!

          Я, наконец, смертельно болен,
          Дышу иным, иным томлюсь,
          Закатом солнечным доволен
          И вечной ночи не боюсь...

          Мне вечность заглянула в очи,
          Покой на сердце низвела,
          Прохладной влагой синей ночи
          Костер волненья залила...

           30 июля 1908

             * * *

          Ночь - как ночь, и улица пустынна.
                Так всегда!
          Для кого же ты была невинна
                И горда?

          Лишь сырая каплет мгла с карнизов.
                Я и сам
          Собираюсь бросить злобный вызов
                Небесам.

          Все на свете, все на свете знают:
                Счастья нет.
          И который раз в руках сжимают
                Пистолет!

          И который раз, смеясь и плача,
                Вновь живут!
          День - как день; ведь решена задача:
                Все умрут.

           4 ноября 1908

             * * *

          Я сегодня не помню, что было вчера,
          По утрам забываю свои вечера,
          В белый день забываю огни,
          По ночам забываю дни.

          Но все ночи и дни наплывают на нас
          Перед смертью, в торжественный час.
          И тогда - в духоте, в тесноте
              Слишком больно мечтать
                  О былой красоте
                      И не мочь:
                  Хочешь встать -
                      И ночь.

           3 февраля 1909

             НА СМЕРТЬ МЛАДЕНЦА

          Когда под заступом холодным
          Скрипел песок и яркий снег,
          Во мне, печальном и свободном,
          Еще смирялся человек.

          Пусть эта смерть была понятна -
          В душе, под песни панихид,
          Уж проступали злые пятна
          Незабываемых обид.

          Уже с угрозою сжималась
          Доселе добрая рука.
          Уж подымалась и металась
          В душе отравленной тоска...

          Я подавлю глухую злобу,
          Тоску забвению предам.
          Святому маленькому гробу
          Молиться буду по ночам.

          Но - быть коленопреклоненным,
          Тебя благодарить, скорбя? -
          Нет. Над младенцем, над блаженным,
          Скорбеть я буду без Тебя.

           Февраль 1909

             * * *

          Когда я прозревал впервые,
          Навстречу жаждущей мечте
          Лучи метнулись заревые
          И трубный ангел в высоте.

          Но торжества не выносила
          Пустынной жизни суета,
          Беззубым смехом исказила
          Всё, чем жива была мечта.

          Замолкли ангельские трубы,
          Немотствует дневная ночь.
          Верни мне, жизнь, хоть смех беззубый,
          Чтоб в тишине не изнемочь!

           Март 1909

             * * *

          Дохнула жизнь в лицо могилой -
          Мне страстной бурей не вздохнуть.
          Одна мечта с упрямой силой
          Последний открывает путь:

          Пои, пои свои творенья
          Незримым ядом мертвеца,
          Чтоб гневной зрелостью презренья
          Людские отравлять сердца.

           Март 1909

             * * *
                                  Евг. Иванову

          Когда, вступая в мир огромный,
          Единства тщетно ищешь ты;
          Когда ты смотришь в угол темный
          И смерти ждешь из темноты;

          Когда ты злобен, или болен,
          Тоской иль страстию палим,
          Поверь: тогда еще ты волен
          Гордиться счастием своим!

          Когда ж ни скукой, ни любовью,
          Ни страхом уж не дышишь ты,
          Когда запятнаны мечты
          Не юной и не быстрой кровью, -

          Тогда - ограблен ты и наг:
          Смерть не возможна без томленья,
          А жизнь, не зная истребленья,
          Так - только замедляет шаг.

           Март 1909

             * * *

          Весенний день прошел без дела
          У неумытого окна;
          Скучала за стеной и пела,
          Как птица пленная, жена.

          Я, не спеша, собрал бесстрастно
          Воспоминанья и дела;
          И стало беспощадно ясно:
          Жизнь прошумела и ушла.

          Еще вернутся мысли, споры,
          Но будет скучно и темно;
          К чему спускать на окнах шторы?
          День догорел в душе давно.

           Март 1909

             * * *

          Какая дивная картина
          Твоя, о, север мой, твоя!
          Всегда бесплодная равнина,
          Пустая, как мечта моя!

          Здесь дух мой, злобный и упорный,
          Тревожит смехом тишину;
          И, откликаясь, ворон черный
          Качает мертвую сосну;

          Внизу клокочут водопады,
          Точа гранит и корни древ;
          И на камнях поют наяды
          Бесполый гимн безмужних дев;

          И в этом гуле вод холодных,
          В постылом крике воронья,
          Под рыбьим взором дев бесплодных
          Тихонько тлеет жизнь моя!

           Март 1909

             * * *

          Ты в комнате один сидишь.
              Ты слышишь?
          Я знаю: ты теперь не спишь...
              Ты дышишь и не дышишь.

          Зачем за дверью свет погас?
              Не бойся!
          Я твой давно забытый час,
              Стучусь - откройся.

          Я знаю, ты теперь в бреду,
              Мятежный!
          Я всё равно к тебе войду,
              Старинный друг и нежный...

          Не бойся вспоминать меня:
              Ты был так молод...
          Ты сел на белого коня,
              И щеки жег осенний холод!

          Ты полетел туда, туда -
              В янтарь закатный!
          Немудрый, знал ли ты тогда
              Свой нищий путь возвратный?

          Теперь ты мудр: не прекословь -
              Что толку в споре?
          Ты помнишь первую любовь
              И зори, зори, зори?

          Зачем склонился ты лицом
              Так низко?
          Утешься: ветер за окном -
              То трубы смерти близкой!

          Открой, ответь на мой вопрос:
              Твой день был ярок?
          Я саван царственный принес
              Тебе в подарок!
           Март 1909

             * * *

          Кольцо существованья тесно:
          Как все пути приводят в Рим,
          Так нам заранее известно,
          Что всё мы рабски повторим.

          И мне, как всем, всё тот же жребий
          Мерещится в грядущей мгле:
          Опять - любить Ее на небе
          И изменить ей на земле.

           Июнь 1909

             * * *

          Чем больше хочешь отдохнуть,
          Тем жизнь страшней, тем жизнь
                                страшней,
          Сырой туман ползет с полей,
          Сырой туман вползает в грудь
          По бархату ночей...

          Забудь о том, что жизнь была,
          О том, что будет жизнь, забудь...
          С полей ползет ночная мгла...
              Одно, одно -
              Уснуть, уснуть...
              Но всё равно -
              Разбудит кто-нибудь.

           27 августа 1909

             ШАГИ КОМАНДОРА
                                    В. А. Зоргенфрею

          Тяжкий, плотный занавес у входа,
              За ночным окном - туман.
          Что' теперь твоя постылая свобода,
              Страх познавший Дон-Жуан?

          Холодно и пусто в пышной спальне,
              Слуги спят, и ночь глуха.
          Из страны блаженной, незнакомой, дальней
              Слышно пенье петуха.

          Что' изменнику блаженства звуки?
              Миги жизни сочтены.
          Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,
              Донна Анна видит сны...

          Чьи черты жестокие застыли,
              В зеркалах отражены?
          Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?
              Сладко ль видеть неземные сны?

          Жизнь пуста, безумна и бездонна!
              Выходи на битву, старый рок!
          И в ответ - победно и влюбленно -
              В снежной мгле поет рожок...

          Пролетает, брызнув в ночь огнями,
              Черный, тихий, как сова, мотор,
          Тихими, тяжелыми шагами
              В дом вступает Командор...

          Настежь дверь. Из непомерной стужи,
              Словно хриплый бой ночных часов -
          Бой часов: "Ты звал меня на ужин.
              Я пришел. А ты готов?.."

          На вопрос жестокий нет ответа,
              Нет ответа - тишина.
          В пышной спальне страшно в час рассвета,
              Слуги спят, и ночь бледна.

          В час рассвета холодно и странно,
              В час рассвета - ночь мутна.
          Дева Света! Где ты, донна Анна?
              Анна! Анна! - Тишина.

          Только в грозном утреннем тумане
              Бьют часы в последний раз:
          Донна Анна в смертный час твой встанет.
              Анна встанет в смертный час.

           Сентябрь 1910 - 16 февраля 1912

             * * *

          Мой бедный, мой далекий друг!
          Пойми, хоть в час тоски бессонной,
          Таинственно и неуклонно
          Снедающий меня недуг...
          Зачем в моей стесненной гру'ди
          Так много боли и тоски?
          И так ненужны маяки,
          И так давно постыли люди,
          Уныло ждущие Христа...
          Лишь дьявола они находят...
          Их лишь к отчаянью приводят
          Извечно лгущие уста...
          Все, кто намеренно щадит,
          Кто без желанья ранит больно...
          Иль - порываний нам довольно,
          И лишь недуг - надежный щит?

           29 декабря 1912

             * * *

          Как свершилось, как случилось?
          Был я беден, слаб и мал.
          Но Величий неких тайна
          Мне до времени открылась,
          Я Высокое познал.

          Недостойный раб, сокровищ
          Мне врученных не храня,
          Был я царь и страж случайный.
          Сонмы лютые чудовищ
          Налетели на меня.

          Приручил я чарой лестью
          Тех, кто первые пришли.
          Но не счесть нам вражьей силы!
          Ощетинившейся местью
          Остальные поползли.

          И, покинув стражу, к ночи
          Я пошел во вражий стан.
          Ночь курилась, как кадило.
          Ослепительные очи
          Повлекли меня в туман.

          Падший ангел, был я встречен
          В стане их, как юный бог.
          Как прекрасный небожитель,
          Я царицей был замечен,
          Я входил в ее чертог,
          В тот чертог, который в пепел
          Обратится на земле.
          Но не спал мой грозный Мститель:
          Лик Его был гневно-светел
          В эти ночи на скале.

          И рассвет мне в очи глянул,
          Наступил мой скудный день.
          Только крыл раздался трепет,
          Кто-то мимо в небо канул,
          Как разгневанная тень.

          Было долгое томленье.
          Думал я: не будет дня.
          Бред безумный, страстный лепет,
          Клятвы, пени, уверенья
          Доносились до меня.

          Но, тоской моей гонима,
          Не'жить сгинула, - и вдруг
          День жестокий, день железный
          Вкруг меня неумолимо
          Очертил замкну'тый круг.

          Нет конца и нет начала,
          Нет исхода - сталь и сталь.
          И пустыней бесполезной
          Душу бедную обстала
          Прежде милая мне даль.

          Не таюсь я перед вами,
          Посмотрите на меня:
          Я стою среди пожарищ,
          Обожженный языками
          Преисподнего огня.

          Где же ты? не медли боле.
          Ты, как я, не ждешь звезды.
          Приходи ко мне, товарищ,
          Разделить земной юдоли
          Невеселые труды.

           19 декабря 1912


                                    ЯМБЫ

                               (1907 - 1914)


                                                  Fecit indignacio versum.
                                                  Juven. Sat. I, 79

               Посвящается
                    памяти
              моей покойной сестры
           Ангелины Александровны Блок

             * * *

          О, я хочу безумно жить:
          Всё сущее - увековечить,
          Безличное - вочеловечить,
          Несбывшееся - воплотить!

          Пусть душит жизни сон тяжелый,
          Пусть задыхаюсь в этом сне, -
          Быть может, юноша веселый
          В грядущем скажет обо мне:

          Простим угрюмство - разве это
          Сокрытый двигатель его?
          Он весь - дитя добра и света,
          Он весь - свободы торжество!

           5 февраля 1914

             * * *

          Я ухо приложил к земле.
          Я муки криком не нарушу.
          Ты слишком хриплым стоном душу
          Бессмертную томишь во мгле!
          Эй, встань и загорись и жги!
          Эй, подними свой верный молот,
          Чтоб молнией живой расколот
          Был мрак, где не видать ни зги!
          Ты роешься, подземный крот!
          Я слышу трудный, хриплый голос...
          Не медли. Помни: слабый колос
          Под их секирой упадет...
          Как зерна, злую землю рой
          И выходи на свет. И ведай:
          За их случайною победой
          Роится сумрак гробовой.
          Лелей, пои, таи ту новь,
          Пройдет весна - над этой новью,
          Вспоенная твоею кровью,
          Созреет новая любовь.

           3 июня 1907

             * * *

          Тропами тайными, ночными,
          При свете траурной зари,
          Придут замученные ими,
          Над ними встанут упыри.
          Овеют призраки ночные
          Их помышленья и дела,
          И загниют еще живые
          Их слишком сытые тела.
          Их корабли в пучине водной
          Не сыщут ржавых якорей,
          И не успеть дочесть отходной
          Тебе, пузатый иерей!
          Довольных сытое обличье,
          Сокройся в темные гроба!
          Так нам велит времен величье
          И розоперстая судьба!
          Гроба, наполненные гнилью,
          Свободный, сбрось с могучих плеч!
          Всё, всё - да станет легкой пылью
          Под солнцем, не уставшим жечь!

           3 июня 1907

             * * *

          В голодной и больной неволе
          И день не в день, и год не в год.
          Когда же всколосится поле,
          Вздохнет униженный народ?

          Что лето, шелестят во мраке,
          То выпрямляясь, то клонясь
          Всю ночь под тайным ветром, злаки:
          Пора цветенья началась.

          Народ - венец земного цвета,
          Краса и радость всем цветам:
          Не миновать господня лета
          Благоприятного - и нам.

           15 февраля 1909

             * * *

          Не спят, не помнят, не торгуют.
          Над черным городом, как стон,
          Стоит, терзая ночь глухую,
          Торжественный пасхальный звон.

          Над человеческим созданьем,
          Которое он в землю вбил,
          Над смрадом, смертью и страданьем
          Трезвонят до потери сил...

          Над мировою чепухою;
          Над всем, чему нельзя помочь;
          Звонят над шубкой меховою,
          В которой ты была в ту ночь.

           30 марта 1909
            Ревель

             * * *

          О, как смеялись вы над нами,
          Как ненавидели вы нас
          За то, что тихими стихами
          Мы громко обличили вас!
          Но мы - всё те же. Мы, поэты,
          За вас, о вас тоскуем вновь,
          Храня священную любовь,
          Твердя старинные обеты...
          И так же прост наш тихий храм,
          Мы на стенах читаем сроки...
          Так смейтесь, и не верьте нам,
          И не читайте наши строки
          О том, что под землей струи
          Поют, о том, что бродят светы...

          Но помни Тютчева заветы:
          Молчи, скрывайся и таи
          И чувства и мечты свои...

           Январь 1911

             * * *

          Я - Га'млет. Холодеет кровь,
          Когда плетет коварство сети,
          И в сердце - первая любовь
          Жива - к единственной на свете.

          Тебя, Офелию мою,
          Увел далёко жизни холод,
          И гибну, принц, в родном краю,
          Клинком отравленным заколот.

           6 февраля 1914

             * * *

          Так. Буря этих лет прошла.
          Мужик поплелся бороздою
          Сырой и черной. Надо мною
          Опять звенят весны крыла...

          И страшно, и легко, и больно;
          Опять весна мне шепчет: встань...
          И я целую богомольно
          Ее невидимую ткань...

          И сердце бьется слишком скоро,
          И слишком молодеет кровь,
          Когда за тучкой легкоперой
          Сквозит мне первая любовь...

          Забудь, забудь о страшном мире,
          Взмахни крылом, лети туда...
          Нет, не один я был на пире!
          Нет, не забуду никогда!

           14 февраля 1909

             * * *

          Да. Так диктует вдохновенье:
          Моя свободная мечта
          Всё льнет туда, где униженье,
          Где грязь, и мрак, и нищета.
          Туда, туда, смиренней, ниже, -
          Оттуда зримей мир иной...
          Ты видел ли детей в Париже,
          Иль нищих на мосту зимой?