тона!
Пожалуйста, входите. И объясните  причину,  по  которой  политические  враги
моего покойного мужа желают мне  зла.  Я  думала,  что,  когда  Мексиканская
республика благородно предоставила мне политическое  убежище  и  я  приехала
сюда жить со своим братом, со всеми этими делами покончено раз и навсегда.
   Де Медоза подтолкнул Харта револьвером, напомнив:
   - Моя сестра пригласила вас войти.
   Он поклонился Герте.
   Харт чувствовал себя круглым идиотом.
   - Что я могу сказать в свое оправдание? - сказал он.  -  Только  то,  что
ошибся. И что не хотел причинить вам зла, сеньора. Я думал, что вы -  миссис
Джон Р. Диринг, Бонни Темпест.
   Герта уселась на один из грубо сколоченных стульев и чинно  сложила  руки
на коленях.
   - Она была стриптизершей в  ночном  клубе  в  Лос-Анджелесе,  -  пояснила
девушка. - Участвовала в представлениях самых лучших ночных клубов. -  Когда
она посмотрела на Харта, взгляд ее сделался задумчивым. - И вот одна девушка
сказала моему мужу, что видела ее в Энсенаде около четырех месяцев назад,  -
с едва заметной язвительностью в голосе продолжала Герта. -  Но  по  крайней
мере, мистер Харт уверяет, что та девушка говорила ему,  что  видела  Бонни.
Толстушка была явно довольна.
   - Ты слышишь, Хайме? Меня приняли за стриптизершу из ночного клуба!
   Де Медозе это не показалось забавным, казалось, он что-то припоминал.
   - Как давно это случилось?
   Харт с трудом справился  с  приступом  удушья.  Вот  оно!  Наконец-то  он
добрался  до  самого  конца:  Пегги  ему  солгала.  Теперь  ему  ничего   не
оставалось, как возвратиться в Лос-Анджелес и отдаться на  милость  властям.
Если только, конечно, он успеет туда доехать. Если его не  арестуют  прежде,
чем он доберется до границы и его не обвинят в убийстве Луиса и шофера.
   - В середине апреля. А что? - ответил он на вопрос владельца ранчо.
   Сеньора Монтес опередила ответ брата:
   - Полагаю, Хайме, как и я, подумал о нашей гостье, которая жила у  нас  в
доме именно в это время. - Она сделала красноречивый жест рукой.  -  Природа
щедро одарила ту даму фигурой. Очень красивая девушка, которая  по  глупости
перекрашивала свои от природы рыжие волосы в черный цвет.
   Харт наклонился вперед и от волнения схватился руками за голову.  Никогда
в жизни он еще не  ощущал  такого  облегчения.  Он  чувствовал  себя  словно
человек, который уже готов был пройти последние несколько  футов  до  камеры
смертников, но в этот самый момент ему объявили о помиловании.
   Герта подошла к нему и уселась на подлокотник кресла.
   - Прости, Док, - сказала она покаянно. - Я никогда в тебе не сомневалась.
И никогда не буду. Просто всегда, когда  думаю  о  том,  что  произошло  той
ночью, я начинаю ревновать.
   Сеньора Монтес заволновалась:
   - Вам нехорошо, сеньор? Может, стаканчик бренди? Харт улыбнулся ей:
   - Нет, спасибо. Я в порядке. Я в полном порядке! - Он тщательно  подбирал
слова. - Сначала позвольте мне извиниться за то, что я по ошибке побеспокоил
вас. Позвольте заверить и в том, что я не собирался причинять никакого вреда
сеньоре и мое появление здесь никак не связано с политикой.
   Де Медоза положил револьвер, который держал в руке, на стол  и  горделиво
склонил голову:
   -  Я  готов  вам  поверить,  сеньор.  Продолжайте,  пожалуйста.  Харт  на
мгновение задумался.
   - Позвольте спросить, какое отношение имела к вам та девушка?
   Женщина пожала плечами:
   - Боюсь, все это объяснить довольно сложно. Та девушка,  о  которой  идет
речь, за всю неделю, что провела у нас, ни разу не  была  последовательна  в
своих рассказах. Насколько я поняла, ее муж имел какие-то  дела  с  покойным
сеньором  Монтесом.  Что-то  связанное  с  деньгами,  которые  он  хотел  бы
инвестировать в мою страну перед  недавними  событиями.  А  эта  девушка,  о
которой идет речь, якобы  захотела  убедиться  в  достоверности  утверждений
своего мужа.
   Сеньора Монтес темпераментно всплеснула руками:
   - Поверьте, все это выглядело так запутанно!
   -  А  как  эта  девушка  назвалась?  -  спросил  Харт.  Де  Медоза   сухо
ухмыльнулся:
   - Мария Гарсия. По-вашему - Мэри Смит, сеньор. В один прекрасный день она
явилась к нам из Энсенады на такси в  состоянии  сильного  опьянения.  Я  бы
отправил ее назад. - Он посмотрел  на  сестру.  -  Однако  Бьянка,  не  имея
собственных детей, всегда должна к кому-то проявлять материнскую заботу. Вот
и на этот раз...
   - Она была так напугана, так сбита с толку,  так  бледна!  -  закудахтала
сеньора Монтес. - Я подумала, что ей необходима помощь.
   - Но, осмелюсь заметить, - поджав губы, вставил де  Медоза,  -  в  данном
случае доброта моей сестры была потрачена впустую.  Эта  девушка  не  только
была аморальна до мозга костей, она ко всему прочему еще и психопатка.
   Харт, удивившись этому слову, вырвавшемуся у владельца ранчо, спросил:
   - Почему вы так решили? Тот откашлялся:
   - Она не только пила все это время не переставая, но,  не  успев  пробыть
тут и двух дней, стала  вести  себя  неподобающим  образом  с  моим  главным
конюхом. Вечером второго дня я застал их вместе в одном  из  стойл  в  очень
деликатной ситуации, - и сухо добавил:
   - У нас, сеньор, это не принято.
   - Не думаю, что вы знаете, где теперь эта  женщина,  -  полувопросительно
осведомился Харт.
   - Это случилось четыре  месяца  назад,  сеньор.  Сеньора  Монтес  сказала
извиняющимся тоном:
   - А потом приехал ее муж и увез ее. По крайней мере, она сказала, что это
был ее муж.
   - Он поехала с ним добровольно?
   - По своей собственной воле. Это был высокий  мужчина,  смуглый  и  очень
красивый. У него был такой вид, словно он имел какое-то отношение к морю.
   Это наверняка был капитан Моралес! "Моралес завяз в этом деле по  уши,  -
подумал Харт. - Более того, мексиканка подчеркнула в  разговоре,  что  Бонни
тогда была бледна. Это может означать, что до тех пор, пока она не  приехала
в Энсенаду в апреле, ее держали сразу после ее исчезновения либо  по  доброй
воле, либо насильно на борту яхты или в усадьбе Диринга".
   Харт поднялся на ноги:
   - Спасибо. Громадное спасибо! Теперь, если я  убедил  вас,  сеньора,  что
приехал сюда не для того, чтобы причинить вам вред, нам с миссис Харт  лучше
откланяться.
   - Вы возвращаетесь в Энсенаду?
   - Нет. В Лос-Анджелес. - Харт  пожал  плечами.  -  Если  только  мы  туда
доберемся. Мне нужно увидеться с одним человеком по важному  для  нас  делу,
связанному с большими деньгами. Точнее, с четвертью миллиона долларов.
   Герта встала и оправила юбку:
   - Прежде чем мы уйдем, можно и мне задать еще пару вопросов, Док?
   - Конечно.
   - Почему Бонни приехала именно сюда? Какие дела мог иметь мистер Диринг с
покойным сеньором Монтесом? Харт покачал головой:
   - Боюсь, об этом у миссис Диринг может узнать только полиция.
   - И еще...
   - Да?
   - Ты говорил, Пегги Коттон сказала тебе, что видела Бонни  в  Энсенаде  и
что  Бонни  называла  себя  сеньорой  Монтес  и  изображала  из  себя  вдову
состоятельного южноамериканца.
   - Именно так!
   - Как она могла их перепутать? Они ведь совершенно не похожи!
   Де Медоза сделал типичный для всех латиносов жест.
   - Возможно, я смогу объяснить вам это. Девушка, о  которой  вы  говорите,
та, что перепутала мою сестру с той особой, которая свалилась нам  как  снег
на голову, была американка, молодой, эксцентричной и очень хорошенькой?
   - Да, - подтвердил Харт. - Это точно она, Пегги! Владелец ранчо кивнул:
   - Тогда тут виноват я. За  ту  неделю,  что  барышня  оставалась  у  нас,
однажды, когда моя сестра и эта Бонни ездили за покупками в  Энсенаду,  а  я
сопровождал их и шел в нескольких шагах позади,  какая-то  молодая  туристка
явно заинтересовалась ими. В конце концов она подошла ко мне и спросила,  не
знаю ли я, кто такая эта хорошенькая черноволосая леди.  Я  решил,  что  она
имеет в виду мою  сестру  Бьянку,  и  гордо  сообщил  ей,  что  это  сеньора
Альвередо Монтес.
   "Ничего себе пустячок! - подумал Харт. - Реакция мужчин, которая  приятна
женщинам, задевает гордость нации и отправляет убийц в газовые камеры".
   Держа руку на дверной ручке, он сказал:
   - И последний вопрос.  Вы  рассказали  об  этом  случае  своим  дамам,  а
возможно, и показали им ту любопытную девушку?
   - Совершенно верно! - подтвердил де Медоза. - Действительно, именно так я
и поступил.

5 сентября 1958 г.

12 час. 12 мин.

   За последние сорок восемь часов ситуация на шоссе не изменилась.  На  нем
все так же было восемь транспортных потоков - четыре в одну сторону,  четыре
- в другую, и каждый заполнен несущимися на  полной  скорости  автомобилями.
Молодые люди везли девушек домой, горя нетерпением поцеловать  их  на  ночь,
почистить заднее сиденье, а потом сидеть сложа руки и пить кофе, в то  время
как те будут планировать свое неясное будущее, полное всевозможных взлетов и
падений и  грозящее  атомной  войной;  возвращались  домой  и  более  зрелые
мужчины, семейные люди с усталыми глазами с давно ушедшим из  них  огнем,  с
умами, занятыми оплатой закладных, женами и детьми, но больше всего -  своей
работой; ехали грузовики  и  одинокие  девушки,  ждущие,  что  их  подвезут;
серьезные  старики   и   резвые   подростки;   мошенники,   проповедники   и
добропорядочные филистеры - и все они торопились добраться туда, куда ехали,
чтобы потом не знать, что делать, когда они туда доберутся.
   У  Харта  раскалывалась  голова.  Пальцы  сводило  судорогой  от  долгого
держания автомобильной баранки. Глаза жгло, словно в них  попал  песок.  Еще
никогда он так не уставал. Он  проехал  пятьсот  миль  за  два  дня,  но  на
самом-то деле провел за рулем всего несколько часов, не  считая  двух  драк,
одной прогулки  на  катере  и  двух  мертвецов.  После  всего  этого  трудно
оставаться в норме.
   При воспоминании последних нескольких часов  жизни  его  лицо  болезненно
кривилось.
   - С тобой все в порядке, Док? - спросила Герта.
   - Выживу! - заверил он ее.
   - Мы сначала заедем в аптеку?
   - Если там нет полицейской засады.
   - А потом?..
   - Заедем к Дирингу.
   - Думаешь, Бонни у него?
   - Не знаю, - ответил Харт. - Надеюсь. Может  быть,  к  тому  времени  она
будет уже мертва. В таком случае и нам конец.
   Он вздохнул, поворачивая влево от шоссе и  держа  путь  в  родной  город.
Когда они с Гертой выехали из Энсенады, все  дело  казалось  таким  простым,
таким близким к разрешению. Он считал, что, если они с Гертой смогут  целыми
и невредимыми выехать из Мексики и вернуться в  Лос-Анджелес  до  того,  как
будут обнаружены тела Луиса и шофера, все, что им нужно будет сделать, - это
пойти к  генеральному  прокурору  Мэнсону  и  инспектору  Гарсии  и  все  им
рассказать.
   "Все было именно так, - думал Харт.  -  Гарри  Коттон  не  убивал  миссис
Диринг. Его подставили. По какой-то причине Бонни подстроила все так,  чтобы
ее сочли мертвой. И доказательством тому служит лаз на яхте  Диринга.  Более
того, когда я обнаружил этот лаз и мы с  миссис  Харт  поехали  в  Энсенаду,
чтобы найти подтверждение рассказанному Пегги Коттон, что она  видела  Бонни
живой и здоровой четыре месяца спустя после того, как Гарри Коттон  совершил
предполагаемое убийство, мистер Диринг, осведомленный  капитаном  Моралесом,
отправил своего шофера и еще одного громилу убить нас. Они попытались, но им
это не удалось. Перед тем как отправиться домой, мы отыскали  женщину  и  ее
брата, достойных членов общества, которые готовы под присягой показать,  что
Бонни - или ее неотличимый двойник - в то время действительно  находилась  в
Энсенаде".
   Остальное за полицией. Пусть они обыскивают яхту,  допрашивают  Моралеса,
пытаются установить, кто убил Пегги, ищут Бонни и парят мистера  Диринга  до
тех пор, пока он не упадет на колени и не выложит им всю правду.
   Но теперь в одно мгновение все вдруг изменилось. Они с Гертой теперь  еще
в большей опасности, чем были раньше. Харт посмотрел  на  свернутую  газету,
которую держала девушка, газету, которую они купили в Лагуна-Бич по пути  на
север.
   - Прочти мне эту  заметку  еще  разок,  золотко!  -  попросил  он.  Герта
развернула газету и подставила ее под слабый свет приборной доски.
   - Ну, - начала она, - заголовок гласит: "БОЛЬШОЕ ЖЮРИ ОБВИНЯЕТ АПТЕКАРЯ".
- Она подтянула одно колено и развернулась на сиденье чуть в сторону,  чтобы
на газету падало больше света. - Потом идет  текст:  "В  конце  сегодняшнего
дня, несмотря на настоятельные протесты  адвоката  пропавшего  Джона  Харта,
назначенное Большое жюри "с голубой  лентой"  <Жюри  "с  голубой  лентой"  -
специально отобранное  жюри  присяжных  для  рассмотрения  особо  важного  и
сложного судебного дела.> для слушания дела об убийстве миссис Пегги Коттон,
известной под именем Пегги Джоунс, единогласно  проголосовало  за  обвинение
известного фармацевта с  Сансет-Стрип  в  предумышленном  убийстве  девушки.
Генеральный прокурор штата Мэнсон тут же подписал ордер на  арест  Харта  по
подозрению в убийстве".
   Харт притормозил на красный свет светофора.
   - А теперь пропусти чепуху насчет нас и прочти о яхте Диринга.
   Герта поводила пальцем по колонке печатного текста в газете.
   - Вот! "Давая интервью нашему репортеру, инспектор Гарсия  из  городского
отдела по расследованию убийств заявил,  что  придерживается  мнения,  будто
Харт в компании  своей  хорошенькой  сотрудницы,  Герты  Нильсен,  сбежал  в
Мексику, чтобы скрыться от наказания  за  убийство.  В  подтверждение  этого
предположения полиция Ньюпорта сообщила, что Харт и мисс Нильсен появились в
этом городке прошлой ночью в состоянии сильного  алкогольного  опьянения  и,
проведя несколько часов в близлежащем  мотеле,  устроили  такую  безобразную
сцену на борту яхты Диринга, что полиция  была  вынуждена  выдворить  их  за
пределы города и предупредить, чтобы они больше туда не возвращались. Однако
предполагается, что,  вместо  того  чтобы  покинуть  Ньюпорт,  по  причинам,
известным только им самим, эта парочка вернулась в  бухту  и  подожгла  яхту
Диринга, которая сгорела  до  ватерлинии,  несмотря  на  героические  усилия
местной пожарной команды". - Герта подняла глаза от газеты. -  Мне  страшно,
Док!
   - Мне тоже! - признался Харт.
   Так оно и было. Теперь, когда он  обвинен  судом  присяжных,  когда  яхта
сгорела, он не осмеливался идти в полицию. Полиции не останется выбора,  его
придется немедленно посадить в тюрьму. В отдельные камеры  -  его  и  Герту.
Нужно брать инициативу в свои руки...
   Единственное светлое пятно - это Келли. Должно быть, адвокат изменил свое
мнение. Очевидно, Келли не поверил в  его  виновность.  Келли  "настоятельно
протестовал" против решения жюри.
   Когда Харт добрался,  наконец,  до  своей  аптеки,  то  сначала  медленно
проехал мимо здания. Там, как обычно, горели  ночные  лампы,  но,  насколько
можно было судить, засады там не было:  у  полиции  нет  причин  следить  за
аптекой. Они считают, что Харт все еще  в  Мексике.  Но  чтобы  окончательно
удостовериться, он объехал квартал, припарковался в неосвещенном переулке  и
вошел в аптеку через задний служебный вход.
   Как хорошо оказаться дома после такого долгого путешествия! В  просторной
аптеке стояла приятная прохлада, пахло ароматом дорогих  товаров  и  чистыми
запахами лекарств и трав для продления жизни.  Харт  так  не  считал,  но  в
первый раз за последние дни почувствовал себя в безопасности. Он заглянул  в
торговый зал, но не пошел туда. Вместо этого они с  Гертой,  следовавшей  за
ним по пятам, пошли в комнату, предназначенную для персонала, где он включил
напольную лампу. Это была большая приятная комната с несколькими  кушетками,
трюмо, телефоном-автоматом, небольшими металлическими шкафчиками, туалетом и
душевой кабинкой.
   - Это не опасно? - тревожно спросила Герта. - Зачем мы пришли сюда. Док?
   - По многим причинам, - отвечал Харт. - Во-первых, я хочу обработать  эти
ссадины на лице и голове. Умереть можно с одинаковым успехом и от  инфекции,
и от цианида. Во-вторых, давай помоемся, если получится. На случай ареста, я
не хочу,  чтобы  мы  на  фотографиях,  украшающих  каждую  передовую  каждой
городской газеты, выглядели так, словно только что выбрались из какой-нибудь
крысиной норы. Герта присела на краешек одной из кушеток:
   - А я-то думала, что тщеславны только женщины! Харт печально улыбнулся:
   - Дело тут вовсе не в тщеславии. Ты  помнишь  фотографию  Гарри  Коттона,
которая  была  сделана,  когда  его  схватили  на   границе,   -   небритый,
взъерошенный, все еще в брюках от вечернего костюма, того самого, в  котором
он был, когда они с Бонни вышли из "Циро"?
   - Да.
   - И это послужило одной из причин его  приговора.  Дело  в  том,  что  он
выглядел виновным. Не было ни одного присяжного, который не  видел  бы  этой
фотографии!
   - Понимаю, что ты имеешь в виду.
   - У тебя здесь есть какое-нибудь платье в твоем шкафчике? Как  и  у  всех
молодых сотрудников Харта, питающих надежду стать преуспевающими, у Герты  в
шкафчике всегда висела наготове смена нарядов на случай внезапного  срочного
звонка во время рабочего дня из Центрального бюро по найму актеров или одной
из студий.
   - Да, - сказала она. - Есть. И не одно.
   - Тогда наряжайся в пух и прах. Перчатки, шляпка и  все  остальное.  Если
нас арестуют, я хочу тобой гордиться.
   - Как скажете, Док, - согласилась Герта. Она стала  расстегивать  грязную
белую блузку, которую купила в Тихуане. - Думаю, начать нужно с душа. Я  вся
липкая. - Она положила пальцы ему на плечи и подняла лицо для поцелуя. -  Ты
еще меня любишь?
   Харт подумал, неужели она еще в этом сомневается. Герта -  самое  лучшее,
что с ним когда-либо происходило, что вообще может произойти с мужчиной.
   - Очень! - заверил он ее и поцеловал.
   Широкие подоконники витрин аптеки были  освещены,  но  рецептурный  отдел
оставался в темноте. Для Харта это не имело особого значения. Он  знал,  где
лежит то, что ему было нужно. Он нащупал в темноте пузырек  с  антисептиком,
ампулу в 100 единиц  противостолбнячной  сыворотки,  стерильный  одноразовый
шприц и отнес все это в кабинет. Там была комнатка с умывальником и душем  -
одна на два кабинета, - которую он разделял со своим помощником.
   Вводить сыворотку было неудобно. Прежде всего он снял брюки. Потом, глядя
в  собственное  отражение  в  зеркале,  сперва  промыл,  а  потом  обработал
антисептиком раны на лице и голове. Они были болезненные, но не глубокие.
   Закончив, он побрился. Потом, удостоверившись, что у него в шкафу имеется
свежевыглаженный костюм, стащил с себя оставшуюся одежду и встал под душ.
   От горячей воды по всему телу у него разливалось  приятное  ощущение.  Он
долго стоял, наслаждаясь, потом, выйдя из-под душа,  щедро  намылил  лицо  и
тело. Но тут к шуму падающей воды  добавился  какой-то  новый  звук.  Где-то
вдалеке звонил телефон.  Харту  потребовалась  одна  минута,  чтобы  понять,
откуда исходит звук. Это звонит автомат в комнате для персонала.
   Опасаясь, что Герта может схватить  трубку,  он  вышел  из-под  душа,  не
останавливаясь, чтобы смыть мыло, и бросился в комнату. Герта тоже принимала
душ. С полотенцем, обернутым вокруг талии, она стояла у душевой кабинки и  с
округлившимися от страха глазами смотрела на телефон; с нее стекала вода.
   - Не вздумай снять трубку! - сказал ей Харт. Телефон  продолжал  звонить,
громко и настойчиво. Все приятные  ощущения  от  душа  моментально  исчезли.
Жуткая штука, когда на тебя охотятся. Харт даже ощущал запах своего  страха.
Это был кислый, неотвязный, похоронный запах. Герта  проглотила  вставший  в
горле ком.
   - Но кто это может быть? Кто может знать, что мы тут? Харт  стер  мыло  с
глаз.
   - Понятия не имею! - И тут он вдруг передумал насчет того, что не  стоило
отвечать на звонок. - Может, нам лучше выяснить? Ответь! Если  это  полиция,
скажешь, что ты -