анном деревянными  панелями,  воздух  позднего  вечера  на
грани  утра  был  горячим,  неподвижным  и  влажным,   что   отражалось   на
раскрасневшихся злых лицах заседающих.
   Сидя на  широком  подоконнике  одного  из  высоких  окон  и  наблюдая  за
транспортным потоком, Харт подумал: "Удивительно - располагая сотнями тысяч,
миллионами долларов, которые власти штата Калифорния и  округа  Лос-Анджелес
получают ежегодно в качестве налогов, они не удосужились потратить несколько
долларов на то, чтобы снабдить залы заседаний  кондиционерами.  А  ведь  тут
решаются вопросы жизни и смерти людей".
   Видит  Бог,  суд  над  Коттоном  был  честным.  Судебное  разбирательство
продолжалось вот уже почти два месяца. Харт выполнял свой гражданский  долг.
Он выслушивал показания. Он взвешивал их. Он формировал  мнение.  Он  принял
решение. Ему хотелось домой. Ему хотелось вернуться в свою  аптеку.  И  если
юная миссис Слейгл  при  голосовании  снова  воздержится,  никто  не  знает,
сколько это может еще продлиться: одиннадцать мужчин не уступят в  упрямстве
одной женщине.
   Бросив взгляд на юную матрону, Харт ослабил воротничок своей уже несвежей
сорочки. Миссис Слейгл была хорошенькой малышкой, худенькой, но  напористой,
с точеной фигуркой. Она все еще после всех этих недель слегка  смущалась  от
того, что вынуждена была проводить большую часть последних  двух  месяцев  в
близком соседстве с одиннадцатью  незнакомыми  мужчинами,  причем  последние
пять дней прошли в обсуждении интимных  физиологических  подробностей  жизни
мертвой девушки, которая не шла с ней самой ни в  какое  сравнение  -  ни  в
моральном,  ни  в  социальном  отношении.  В  действительности  они  жили  в
совершенно разных мирах.
   Обычно гладко причесанные  светлые  волосы  миссис  Слейгл  растрепались.
Непослушный локон выбился и закрывал  один  глаз.  Огромный  черный  кожаный
стул, в котором она утопала, был слишком велик для нее. Если бы она оперлась
спиной о спинку стула, то не достала бы ногами до пола. Чтобы ее ноги стояли
на полу, ей приходилось устраиваться  на  самом  краешке  сиденья.  Харт  ни
секунды не сомневался в том, что,  несмотря  на  четкий,  упрямый  абрис  ее
хорошенького подбородка, она отличная жена и  мать.  Теперь  женщина  сидела
совершенно одна и казалась такой одинокой. Как жаль, что она так глупа! Если
бы Харт не был так зол на нее, он, возможно, пожалел бы молодую коллегу.
   Старик Гилмор закончил тасовать колоду  карт  и  осведомился  с  дальнего
конца стола:
   - Как насчет того, чтобы выпить немного джина, Док? Харт покачал головой:
   - Нет, благодарю. По крайней мере, не сейчас. Визгливые  нотки  в  голосе
старика доводили его до мурашек. Если старик Гилмор еще раз заявит, что он в
первый раз за сорок семь лет не пошел на рыбалку в День  труда  на  Радужный
пирс в Лонг-Бич, то он...
   Харт не знал, что он сделает. Вряд ли уместно говорить старику, чтобы  он
заткнулся, да и выйти из помещения  он  не  может:  тяжелая,  дубовая  дверь
заперта и останется запертой  до  полуночи,  пока  судебный  исполнитель  не
отопрет ее, чтобы осведомиться, хотят ли  они  продолжать  свои  дебаты  или
предпочитают,  чтобы  их  сопроводили  назад  в  отель,  где  они  последние
шестьдесят один день жили в качестве гостей округа Лос-Анджелес.
   Харт промокнул пот с лица носовым платком из нагрудного кармана. Стоит ли
продолжать эти дебаты?
   Всем им известно, что имя мертвой женщины - Бонни Диринг и она была более
известна среди профессионалов под именем Бонни Темпест.  Известно,  что  при
жизни она имела огненно-рыжие  волосы,  смурной  взгляд.  Словом,  она  была
сквернословящей   стриптизершей   из   ночного   клуба   с   неограниченными
способностями  потреблять  алкоголь  и  предаваться  земным   удовольствиям,
которые может позволить себе объятая желанием женщина с не  менее  страстным
мужчиной.
   Известно также и то, что три года назад в Лас-Вегасе  в  зрелом  возрасте
двадцати пяти лет она  завершила  свою  стремительную  десятилетнюю  карьеру
профессионального, но также и вполне добровольного скидывания одежд у  шеста
на сцене ночного клуба, выйдя замуж за видного, всеми уважаемого и  сказочно
богатого Джона Р. Диринга - владельца  инвестиционно-консультативной  фирмы,
носящей его имя.
   Из показаний беспристрастных и объективных свидетелей было известно,  что
все, кто знал Бонни, говорили, что этот брак долго не протянет, но он длился
по крайней мере два года. Потом наркотическое опьянение браком  закончилось,
и Бонни вернулась к своему  привычному  образу  жизни.  Как  перевоспитуемая
Армией спасения девчонка-сорванец, Бонни скоро  устала  от  ничегонеделания,
кроме битья в барабан, и ностальгический зуд по прошлой жизни взял верх  над
супружескими клятвами.
   Властями был установлен и доказан ряд  небольших  интрижек  с  дворецким,
шофером и  тренером  по  гольфу  из  роскошного  загородного  клуба,  членом
которого был  Джон  Р.  Диринг.  К  этому  был  приложен  зарегистрированный
полицией инцидент езды в нетрезвом виде,  закончившийся  штрафом  в  пятьсот
долларов,  плюс  проведенная  в  тюремной  камере  Линкольн-Хейтс   ночь   в
совершенно невменяемом состоянии в результате алкогольного опьянения.
   Расплата наступила в канун  Нового  года,  когда  Бонни  познакомилась  с
Коттоном.
   Харт снова промокнул лицо. Теперь, восемь месяцев спустя после  судебного
разбирательства, которое длилось семь недель и два дня, и ста  восьми  часов
дебатов присяжных, он  был  твердо  убежден,  что  штат  Калифорния  в  лице
председателя  окружного  суда  Лос-Анджелеса,  досточтимого  М.Л.  Маннерса,
доказал, что некая миссис  Джон  Р.  Диринг,  известная  в  профессиональных
кругах  под  именем  Бонни  Темпест,  закончила  трехдневную  пьяную  оргию,
начавшуюся в баре "Циро" и продолжавшуюся в разнообразных маленьких клубах и
номерах отелей вплоть до каюты морской яхты ее мужа в момент пребывания оной
на якоре в Санта-Монике в готовности отплыть  в  панамский  круиз,  встретив
свою смерть в результате убийства, совершенного неустановленным способом  от
руки некоего Гарри Л. Коттона.
   Этому Харт верил. Верил каждой  унцией  своего  мозга.  Верили  в  это  и
мужчины-присяжные. Даже дублер верил.
   Но только не юная миссис  Слейгл!  После  ста  десяти  часов,  в  течение
которых одиннадцать рассерженных мужчин упрашивали,  спорили  и  кричали  на
нее, женщина все-таки стояла на своем. Несмотря на все судебные  прецеденты,
на которые ссылалось обвинение, на то, что она не сможет и не найдет никого,
кроме Гарри Л. Коттона, виновного в убийстве до тех пор, пока  власти  штата
Калифорния округа Лос-Анджелес не представят труп Бонни Темпест.
   Харт пытался понять, на чем основано такое  упрямство  юной  матроны.  Он
мысленно  рассортировал  известные   элементы   судебного   разбирательства.
Несмотря на усердные возражения защиты, штат преуспел  в  установлении  того
факта, что контора Коттона,  специализировавшаяся  на  мытье  окон  высотных
зданий, вот уже пять лет как обанкротилась и что в течение этого времени  он
в основном существовал за счет обмана женщин,  клевавших  на  его  смазливую
внешность.  Коттон  признался  в  том,  что  трехдневная  пирушка  с   Бонни
закончилась  на  борту  яхты.  Он  признался,  что  был  с  ней  в  интимных
отношениях. Кроме того, он признался, что смутно припоминает ссору с  ней  в
каюте. Но он не смог сказать ничего связного по поводу обнаруженных на  полу
каюты и пропитанных кровью (группа которой совпадала с группой крови  Бонни)
вязаного платья, предметов женского туалета и зубного протеза, без  которого
даже муж никогда не видел Бонни. Количество крови,  по  оценке  полицейского
патологоанатома,  было  вполне  достаточным,   чтобы   вызвать   смерть   от
кровопотери.
   Не мог Коттон ничего сказать и о ноже для стейка с перламутровой  ручкой.
Стюард под присягой показал его наличие в каюте, когда он  в  последний  раз
видел миссис Диринг.
   Единственное, что мог сказать Коттон в свою защиту,  -  это  то,  что  он
проснулся в каюте один, увидел кровь и,  обнаружив  открытый  иллюминатор  и
отсутствие Бонни, запаниковал. А вследствие того, что был лишен средств  для
побега, стянул драгоценности  покойной  перед  тем,  как  попросить  команду
высадить его на берег.
   - Я не убивал ее! - клялся он с места для дачи свидетельских показаний. -
Возможно, я ее слегка поколотил, но я ее не  убивал!  Это  сделал  тот,  кто
проник в каюту через иллюминатор.
   Харта  это  немного  позабавило.  И  Коттон  это  говорит,  несмотря   на
установленный факт, что под иллюминатором ничего  не  было,  кроме  бушующих
волн, причем яхта стояла на якоре в полутора милях от берега. Через дверь  в
каюту тоже никто не мог проникнуть. Он  выяснил  это,  попросив  расшифровку
стенограммы свидетельских показаний членов команды яхты. Все они уверяли под
присягой, что никто не входил на борт яхты с момента, когда Коттон  и  Бонни
поднялись на борт, и до того мгновения, когда перепуганный стюард  обнаружил
беспорядок в каюте. Решающим доводом явилось заявление матроса  о  том,  что
Коттон открывал дверь каюты в то утро.  Затем  стюард  показал,  что  миссис
Диринг, когда развлекалась с мужчинами, имела  обыкновение  закрывать  дверь
изнутри на цепочку.
   Харт вдруг заметил, что один  из  его  коллег  -  присяжных  заседателей,
крупный  краснолицый  строительный  подрядчик  по  фамилии  Келли,  перестал
расхаживать по залу и уставился в окно.
   - Интересно, как прошел бейсбольный матч, -  сказал  он.  Харт  возвратил
носовой платок в нагрудный карман.
   - Мне тоже.
   Келли повернул голову и бросил на миссис Слейгл кислый взгляд:
   - Последний двойной в этом году. А у меня абонемент на два сезона.  Место
прямо у площадки.
   - Круто! - посочувствовал ему Харт.
   - Знаете что? - начал без преамбулы старик  Гилмор.  -  Это  первый  День
труда за все сорок семь лет, когда я не пошел на рыбалку на Радужный пирс  в
Лонг-Бич. - Его старческий голос задрожал. - Помню один  случай  в  двадцать
четвертом году или в двадцать третьем...
   Чтобы его не слушать,  Харт  вытащил  из  кармана  блокнот  с  фирменными
бланками для рецептов со своими тиснеными инициалами и попытался подсчитать,
сколько ему стоило это двухмесячное  судебное  заседание  по  делу  убийства
Бонни Темпест. Оказалось, немало. А если юная миссис Слейгл будет продолжать
придерживаться своей линии, только  один  Бог  знает,  во  сколько  это  ему
обойдется в дальнейшем, прежде чем судья Маннерс решит,  что  суд  присяжных
несостоятелен и загнан в  тупик,  объявит,  что  в  этом  судебном  процессе
присяжные так и не пришли к единогласному решению.
   В порыве Харт поднялся с подоконника, сел рядом с миссис Слейгл и  вполне
откровенно побеседовал с ней  минут  пятнадцать.  Постепенно  ее  небольшой,
гордо поднятый подбородок опустился и стал дрожать. Она тихонько  плакала  и
кивала на доводы Харта, когда Харп Игоу, бейлиф, отпер  дверь  зала  суда  и
осведомился, готовы ли они прервать заседание на ночь и отправиться в отель.
   Харт несколько секунд смотрел  на  молодую  женщину,  а  потом  предложил
проголосовать еще раз.
   Вот так просто. Когда произвели подсчет голосов, оказалось, что все  были
"за". Гарри Л. Коттон был признан  виновным  в  убийстве  первой  степени  и
приговорен к смертной казни в газовой камере.
   Атмосфера  молниеносно  изменилась:   произошла   разрядка,   и   чувство
напряжения в огромном зале с  обитыми  деревянными  панелями  стенами  ушло.
Казалось, там даже стало менее  жарко.  Словно  живительный  бриз  с  океана
пробил себе путь в глубь страны и теперь проник в открытые окна.  Присяжные,
утратив чопорность на лицах, начали  смеяться,  похлопывать  друг  друга  по
спине, обмениваться адресами и строить планы на новую встречу, которой, увы,
уже никогда не суждено было  осуществиться.  Только  Харт  и  миссис  Слейгл
пребывали в подавленном состоянии.
   Пока все ожидали сообщения судьи  о  том,  что  вердикт  принят  и  будет
оглашен в присутствии виновного здесь же, в зале суда, Келли отвел  Харта  в
сторонку.
   - Как вам это удалось, Док? - с восхищением  осведомился  он.  -  Как  вы
смогли заставить  ее  переменить  мнение?  Каким  таким  тайным  приемом  вы
воспользовались?
   Харт этим приемом не особенно гордился. Психологический прессинг, который
он применил, немного отдавал грязным бельем: он "нажал"  на  самое  уязвимое
место.
   - Я просто напомнил ей, - ответил  он  спокойно,  пожав  плечами,  -  что
завтра начало учебного года и что нет ничего радостнее для  молодой  матери,
чем проводить своих детей в первый раз  в  первый  класс.  У  нее  близнецы,
которые завтра пойдут в школу. Полагаю, я убедил ее, что стыдно лишать  себя
и детей удовольствия лицезреть такое важное событие в жизни  из-за  какой-то
маленькой шлюшки, какой была Бонни Темпест.
   Келли хихикнул:
   - У меня самого трое детей. И я вполне понимаю,  что  вы  имели  в  виду.
Конечно, удар ниже пояса.  Но  почему  вы  так  грустно  об  этом  говорите?
Аптекарь - очень уважаемый член общества.  После  двухмесячного  отсутствия,
полагаю, и вы будете рады наконец убраться отсюда?
   - Рад, рад! - заверил его Харт. - Вот только одно меня беспокоит.
   - Что именно?
   - В конце концов, властями не было предъявлено тело.  Поэтому  не  важно,
сколь убедительны доказательства: обвинение  в  убийстве  основано  лишь  на
косвенных уликах. А что, если миссис Слейгл права, а мы все ошибаемся?

2 сентября 1958 г.

О час. 18 мин.

   В зале суда было прохладнее, гораздо  прохладнее,  чем  в  помещении  для
присяжных.
   Харт удобно расположился в кресле, желая, чтобы миссис  Слейгл  перестала
плакать. Ее слезы порядком действовали ему на нервы.
   Он принялся разглядывать лица немногих присутствовавших в зале.  В  такой
поздний час  большинство  зрителей,  проявляющих  нездоровое  любопытство  и
интерес  лишь  к  эксцессам  и  поступкам  убитой  и  ни  в  коей  мере   не
задумывающихся о том, что решается судьба человека, отсутствовали.
   Большинство тех, кто  остался,  составляли  журналисты,  не  считая  мужа
покойной. Харт внимательно рассматривал лицо известного  банкира:  оно  было
худым, бледным, но не лишенным некоторой одухотворенности На вид ему было за
пятьдесят. И Харту стало любопытно, что  же  такого  человека,  как  Диринг,
учитывая его происхождение, привлекало в  погибшей.  Наконец  после  долгого
изучения он пришел к выводу - наверняка главенствующими факторами тут  стали
хорошенькое личико и пышная грудь.  Но  что  на  самом  деле  увидел  в  ней
финансист, что чувствовал теперь, искренне охваченный горем, как будет вести
себя в дальнейшем - все это могло послужить для него сигналом опасности, а в
случае раскрытия тайны гибели Бонни - и решающим фактором.
   Харт продолжал изучать лицо Диринга. Принимая  во  внимание  подробности,
представленные в суде, для человека такого социального статуса было довольно
затруднительно присутствовать на заседаниях и выслушивать, как  перемывается
грязное белье его жены. Но в некотором отношении теперь  было  уже  понятно,
что Диринг был виновен в  смерти  не  меньше  Коттона.  Ведь  любой  старик,
женившийся на молодой, всегда остается глупцом.
   С другой стороны, подобное происходит ежедневно, триста  шестьдесят  пять
дней в году. А потом все эти старички, заливаясь слезами, бегут в суд, или к
своему  доктору,  или  к  аптекарю.  Но,  черт  побери,  несмотря   на   все
патентованные разрекламированные  стимуляторы,  предназначенные  для  мужчин
после сорока, в фармакопии не существует лекарства-панацеи, которое  мог  бы
посоветовать таким людям аптекарь или врач. Подобное  встречается  сплошь  и
рядом, когда мужчина больше не  в  состоянии  пережить  вторую  молодость  и
погрузиться в фонтан юности!
   Харт перевел взгляд с Диринга на капитана яхты. И вспомнил один из  самых
мудрых афоризмов прошлого: "Сам себе на радость никто не  живет".  Все  твои
поступки на ком-то сказываются. А убив Бонни, Коттон лишил  капитана  Энрико
Мора-леса работы - после смерти жены  Дирингу  было  не  до  продолжительных
круизов, деловых или развлекательных. И Харту  было  любопытно,  где  теперь
находится эта яхта и действительно ли Моралес все еще состоит  на  службе  у
Диринга. Высокий смуглый латинос, едва за тридцать, обладающий  мужественной
красотой, Моралес сидел теперь со скучающим и недовольным видом:  в  течение
трех дней заседания суда  он  давал  дополнительные  показания  относительно
состояния Бонни и Коттона к моменту  прибытия  их  на  борт  яхты,  подробно
говорил о цепочке, на которую закрывалась изнутри дверь  каюты,  а  также  о
том, что жена его хозяина не могла покинуть  каюту  никаким  иным  способом,
кроме как через фатальный иллюминатор. Пока Харт смотрел  на  него,  морской
волк принялся широко зевать,  и  аптекарь  перевел  взгляд  на  темноволосую
девушку, одиноко сидящую в дальнем конце зала.
   Насколько Харт мог полагаться на свою память, девушка эта  присутствовала
на всех сессиях судебного  разбирательства.  Некоторое  время  он  и  другие
присяжные считали, что она могла быть прежней воздыхательницей  или  жертвой
Коттона, которую ,либо защита, либо обвинение вызовут для дачи показаний. Но
ни одна сторона этого так и не  сделала.  Целых  семь  недель  девушка  лишь
сидела, слушала и смотрела.
   Харт  пристальнее  взглянул  на  лицо  заключенного,  сидящего  рядом   с
адвокатом, назначенным судом. Коттон отличался какой-то грубоватой красотой,
но его рот выдавал слабость характера, как рот капризного  ребенка,  который
привык только брать и никогда не отдавать взамен. От длительного  пребывания
в камере кожа его побледнела и приобрела желтоватый оттенок. Дорогой  костюм
мешком висел на ширококостой  фигуре.  Глаза  с  синеватыми  тенями  глубоко
запали. Он выглядел больным и испуганным. Возможно, так  оно  и  было.  Харт
надеялся, что те несколько дней, которые он провел с  Бонни,  достойны  были
той цены, которую он собирался за них заплатить.
   После усталости  и  напряжения  судебного  разбирательства,  многочасовых
дебатов то, что за этим последовало, не произвело впечатления кульминации. И
Харт обрадовался, когда судья объявил приговор, в краткой речи  поблагодарив
присяжных. Помощник несколько раз ударил молотком и тем самым положил  конец
всей процедуре.
   Харт устал, ему было жарко. Ему хотелось выпить чего-нибудь крепкого.  Он
отмахнулся от  репортеров,  бросив:  "Без  комментариев!"  -  и  улизнул  от
Диринга, который  направился  было  к  ложе  присяжных  с  явным  намерением
поблагодарить каждого отдельно. Харт вышел в коридор и спустился к лифтам.
   Темноволосая девушка, которую он постоянно видел в зале суда столько раз,
вышла еще до него и теперь  ждала  лифт.  Харт  исподтишка  разглядывал  ее.
Вблизи она оказалась гораздо приятнее, чем издали.  Пока  они  спускались  в
лифте, он рассмотрел ее во всех подробностях. Ростом не  более  пяти  футов,
хрупкая и миниатюрная. Летний костюм милый, но не  дорогой,  как  и  большая
сумка на плече. Личико небольшое, овальной формы. И Харт  подумал,  что  при
других обстоятельствах он счел бы, что оно напоминает лицо эльфа. Но сейчас,
судя по тому, как время от времени кривились губы девушки,  было  ясно,  что
она с трудом сдерживает эмоциональное  напряжение,  однако  неплохо  владеет
собой.
   На нижнем этаже было еще жарче, чем в  зале  суда.  Харт  снял  пиджак  и
перекинул его через руку. Он почему-то ожидал, что Мэнни или Герта  встретят
его тут. С другой  стороны,  откуда  им  знать,  когда  закончится  судебный
процесс. Не то чтобы они были ему нужны, просто было бы приятно, если бы они
появились... Он попросил бейлифа дать указание  вывести  его  автомобиль  из
гаража, где тот простоял  все  это  время.  Сейчас  он  мог  видеть  его  на
парковк