авится.
     Латур встал со своего ложа, чтобы поговорить с ним.
     - Что вам не нравится?
     - Атмосфера в городе. Существует кто-то, кто оплачивает выпивку,  кто
подговаривает  толпу.  Это  продолжалось  весь  день,  и  люди  совершенно
обезумели.
     - Кто? - спросил Латур. - Я хочу спросить, кто оплачивает выпивку.
     - Первым делом, Вил Виллер, а потом твой шурин.
     - Вы смеетесь! У Георга нет в кармане ни пенса!
     - Значит, он где-то их нашел,  -  возразил  Велич.  -  Я  только  что
вернулся от Джо Банко, и он приводит  в  свидетели  весь  зал,  что  видел
толстую пачку банковских билетов в его руке! Более того,  он  рассказывает
каждому, кто его хочет слушать, что в продолжении двух лет ты  каждый  раз
силой овладевал его сестрой!
     - Но это ложь!
     - А по его мнению, наоборот. Он утверждает, что ты не можешь получить
удовлетворения от женщины, если не берешь ее силой и  не  бьешь  время  от
времени. Но почему же он это делает?
     - Потому что у  меня  нет  богатства,  на  которое  рассчитывала  его
сестра, когда выходила за меня замуж. Если я умру, она сможет снова  выйти
замуж, на этот раз за человека с деньгами. А он сможет всю  жизнь  прожить
за счет мужа своей сестры.
     Велич подумал.
     - Похоже на то, что ты говоришь правду. Это звучит. Но парни  глотают
эти штучки, как конфеты. Его слова, говорят мне, соответствуют  тому,  что
случилось с миссис Лакоста. Более того, Вил Виллер утверждает, что одна из
тех  женщин,  которые  были  изнасилованы  раньше,  дала  описание  своего
агрессора.
     - Которая?
     - Лиз Тремоле. Ученица колледжа, которая  в  настоящее  время  служит
подавальщицей у Джо Банко. По словам Виллера, ты как раз можешь  оказаться
тем типом, и чем больше она об этом думает, тем яснее ей это кажется.
     - Вы говорили с ней?
     - Нет. Я не могу приложить к этому руку.
     Шериф Велич снял шляпу с широкими полями и провел руками по волосам.
     - Проклятие! И надо было так случиться, что как  раз  в  этот  вечер,
когда я отправлял Джека  и  Тома  в  Пончатулу,  и  что  это,  безусловно,
окажется напрасным.
     -  Другими  словами,  вы  опасаетесь,  что  существует   определенный
мерзавец?
     - Совершенно точно. Я знаю Френч Байу. Я больше пятидесяти лет прожил
здесь. Парни собираются  поспорить,  и  тут  какая-нибудь  горячая  голова
теряет педали. - Велич расстегнул кобуру своего пистолета. - И мне  стоило
немалых трудов не позволить им начать действовать.
     В горле Латура образовался маленький комок: он немедленно стал  расти
и мешал дышать.
     - А все товарищи: Вил Даркос, Тэд, Ла Ронд, Редди, Джим Руссо, Луели,
Рафигнас? Что они делают?
     Старик пожал плечами.
     - Вил и Тэд  ведут  себя  отлично.  Они  находятся  в  кабинете,  где
заряжают свои ружья на случай, если в них будет  надобность.  Но  Редди  и
Луели имеют бледный вид. А Ла  Ронд,  Руссо  и  Рафигнас  почти  такие  же
плохие, как Вил Виллер и твой замечательный шурин.  Они  говорят,  что  не
видят причины, почему они должны рисковать своей  шкурой,  чтобы  защитить
убийцу и садиста, который все равно приговорен. - Велич с  горечью  плюнул
на пол и заглянул в коридор. - И что самое скверное в  них,  это  то,  что
они,   в   сущности,   подошли   к   нулю.   Они   здорово    пользовались
обстоятельствами. Они хорошо погуляли.  И  теперь,  когда  подошел  момент
заплатить за все это, они только поджимают лапки и оставляют поле действия
нам: Биллу Даркосу, Тэду, Келли и мне.
     - А специально приехавшие представители газет, корреспонденты радио и
телевидения?
     Велич криво улыбнулся.
     - Имеется автобус радио, стоящий на лужайке, и камеры  направлены  со
всех сторон на тюрьму. Если произойдет что-нибудь, то процедура линчевания
соберет больше зрителей, чем любая демонстрации какого-нибудь фильма.  Это
будет действительно сенсация, о которой будут  говорить  во  всех  уголках
Штатов.
     У Латура комок в горле становился все более невыносимым.
     Велич продолжал:
     - Я теперь жалею, что не выполнил своего желания и  не  перевез  тебя
сегодня утром в другой город. - Старый шериф с  решительным  видом  встал,
надел свою шляпу и сдвинул ее на одно ухо. - Ладно.  Я  подумал,  что  ты,
вероятно, предпочитаешь быть в курсе дела. Но  не  слишком  расстраивайся,
Энди. Я немало побывал в передрягах за свою жизнь, и выбрался из  них  тем
или иным способом. Эта проклятая коробка для бисквита - тюрьма - не  имеет
никакой защиты, если банда разбойников и пьяниц захотят  тебя  увезти.  Но
они узнают, что значит потревожить старого лиса в его норе.
     Велич прошел по коридору и позаботился  оставить  дверь,  соединяющую
отделение тюрьмы со служебным  помещением  полиции,  открытой.  Латур  мог
слышать ропот толпы,  бормотание  людей  в  кабинете  шерифа,  но  узники,
заключенные в камерах вокруг него,  сохраняли  полное  спокойствие.  Можно
было подумать, что они боялись привлечь к себе внимание.
     Латур облизал губы, но они оставались такими же сухими, как и прежде.
Какой-то дух паники заменил и заглушил все запахи в  тюрьме,  задыхающейся
от жары и влажности.
     Несмотря  на  все  красивые  слова,  трое   людей,   даже   прекрасно
вооруженные, немного стоили перед огромной и возбужденной толпой. Вместе с
тем,  напуганный  и  отчаявшийся  Латур  невольно  чувствовал   восхищение
Величем. Старик хорошо объяснил глубину своей мысли  сегодня  утром.  Если
банда одержимых постарается вытащить Латура из тюрьмы  Френч  Байу,  чтобы
линчевать его, они должны будут пройти через  труп  старого  шерифа.  Если
толпа  атакует  тюрьму,  результат  нападения  будет  зависеть  от   того,
насколько нападающие правильно поведут нападение.
     Шум тяжелых сапог раздался в коридоре.  Несколько  секунд  спустя,  с
ружьем крупного калибра в руке, Тэд Келли прошел мимо камеры, чтобы занять
свой пост у задней двери тюрьмы.
     - Салют! - коротко проговорил помощник шерифа. - Ты и твое невезение!
     - Это ведь не я. Я умоляю тебя, что это не я! - закричал Латур.
     - Я начинаю в это верить, - сказал Келли. - Эти толпы людей,  которые
собираются   перед   тюрьмой,   очень   редко   собираются   без    всякой
организованности.  И  можно  даже  сказать,  что  этого  не   бывает   без
науськивания. Кто-то, видимо, очень хочет, чтобы  ты  проглотил  свой  акт
рождения.
     - Но кто?
     - Это старина, двойной выигрыш. Это вопрос шестидесяти четырех  тысяч
долларов.
     Пять минут, потом десять, четверть часа, полчаса...
     В кабинете голоса становятся все более беспокойными. Из их бормотания
Латур мог услышать первые глухие  крики  из  толпы.  Они  становились  все
громче и настойчивее по мере того, как  небольшие  группы  людей  с  улицы
Лафит скапливались у тюрьмы и заполняли оазис темноты, окружающей тюрьму.
     В темном отделении для черных один заключенный стал громко  молиться.
Девушка в камере  напротив  Латура  стала  громко  ругать  его,  пользуясь
совершенно непристойными эпитетами.
     - Я надеюсь, что парни проделают с тобой то, что ты заслуживаешь!  Мы
разве живем не в республике, а? Девушка имеет  право  сказать  парню  нет,
даже если этот парень и помощник шерифа.
     Латур не дал себе труда отвечать ей. До этого момента он  думал,  что
знал, что такое страх. Он ошибался. У него болели поясница и живот. У него
было ощущение, что ледяная рука сдавливает его живот.  Он  был  мокрым  от
пота и слабости и не мог нормально дышать.
     Встав на свою металлическую лежанку, он мог видеть небольшой  кусочек
темного парка вокруг тюрьмы. Пока он смотрел туда, некоторая часть вопящей
толпы устремилась к переднему входу в тюрьму, а другая часть  бросилась  к
заднему входу на случай, если шериф Велич попробует  выпустить  его  через
этот ход.
     В коридоре, с худым лицом, побледневший от страха, Джим Руссо,  держа
свое ружье, как будто это была змея, готовая укусить  его,  против  своего
желания направился к двери в глубине тюрьмы, чтобы помочь Тэду Келли.
     Через секунду дверь затрещала под мощными ударами. Латур слышал,  как
Келли спокойно проговорил:
     - Не старайтесь, парни, я выстрелю в первого  же  прохвоста,  который
только сунет сюда нос.
     Руссо остался недвижим. Латур сильно сомневался, что  его  коллега  в
этот критический момент, окажется храбрецом.
     На самом деле, Джим Руссо очень жалел, что своевременно  не  сказался
больным. Он очень хотел бы сейчас быть в другом месте.
     Латур тоже хотел бы этого. Те беснующиеся, которых  он  видел,  почти
все были в последней стадии опьянения. Они отступили на несколько  метров,
чтобы устроить большие костры из старых ящиков  и  досок,  которые  хорошо
осветили дверь позади тюрьмы.
     При свете колеблющегося пламени Латур рассматривал лица людей.  Почти
всех он знал.  Но  были  и  чужие  в  небольшом  количестве.  По  их  виду
совершенно точно можно было предположить,  что  это  были  не  рабочие,  а
профессиональные грабители. На рыбаков они тоже  не  были  похожи.  И  эти
незнакомцы не были пьяны.
     Потом толпа перед входными дверями тюрьмы увеличилась. Они  откуда-то
достали огромное бревно и воспользовались им  как  тараном.  Дверь  тюрьмы
была старой и ветхой. Она не сможет противостоять подобному натиску.
     В это время Гарри Рафигнас прошел по коридору и открыл  дверь  камеры
Латура. Его руки дрожали до такой степени, что он с  трудом  мог  вставить
ключ в замок.
     - Старик сказал, чтобы я тебя выпустил, чтобы  у  тебя  был  бы  хоть
маленький шанс выбраться отсюда.
     - Дело здесь так плохо? - спросил Латур.
     Голос помощника шерифа дрожал так же, как его руки.
     - Ты даже себе  этого  не  представляешь.  Снаружи  по  меньшей  мере
восемьсот бешеных.
     Латур немного пришел в себя.
     - Тогда, чтобы ты сказал, если бы я попросил у тебя ружье?
     - Это может разрешить только Велич, - ответил Рафигнас. - Все, что он
мне сказал, это открыть тебе дверь.
     - А он вызвал полицию Штатов?
     - Полчаса тому назад. Как только он увидел, как  начала  складываться
ситуация. Но они не смогут приехать сюда раньше, чем через  полчаса.  И  в
ближайшей казарме их только четверо!
     Голос женщины напротив по всей длине коридора следовал за ним.
     - Я очень надеюсь, что они сделают тебе то же самое,  что  ты  сделал
сам!
     Латур прошел в кабинет. С пистолетами в руках Бил Даркос  и  Ла  Ронд
охраняли оба окна  с  решетками.  Даркос  был  очень  бледен,  но  казался
уверенным в себе. Латур был менее уверен в  Ла  Ронде.  Ответственность  и
опасность по разному отражаются на людях. Ла Ронд был в том же  положении,
что и Рафигнас. Оба мужчины имели такой вид, будто с  трудом  удерживаются
от рыданий.
     Такой же равнодушный, как будто он сидел  за  столом  в  зале  у  Джо
Банко, шериф Велич зажег одну из своих сигар, ценой в доллар, к которым он
так привык за последнее время.
     - Я считаю,  что  из  всего  происшедшего  можно  сделать  мораль,  -
проговорил он с абсолютным спокойствием. Старик процитировал: - Это  же  в
Основном Положении сказано: "Кто сеет ветер, пожнет бурю". - Раскурив свою
сигару, Старик прислушался к  ударам  тарана  в  заднюю  дверь  тюрьмы,  и
казалось, принял какое-то решение. - Одна вещь совершенно ясна. Эта  дверь
долго не устоит. А как только они устремятся сюда, это будет конец  всему.
Тогда я посмотрю, не смогу ли я  задержать  их  настолько,  чтобы  полиция
Штатов успела добраться сюда. - Он поправил свою портупею и стал  кричать:
- Эй! Там! Типы с тараном! Отдохните пять минут! Я хочу с вами поговорить!
     Удары прекратились.  Велич  еще  немного  подождал,  потом  вышел  на
маленькую площадку. Кинув взгляд через плечо шерифа,  Латур  подумал,  что
судя  по  лицам,  освещенным  колеблющимся  пламенем  костра,   испуганное
выражение Рафигнаса было вызвано этим зрелищем. Их было достаточно  много,
чтобы выполнить свое намерение.
     Толпа перестала бесноваться, когда шериф Велич появился перед дверью.
В течение короткого времени ничего не было слышно,  кроме  треска  огня  и
работы насосов на нефтяных промыслах на берегу.
     Добрый человек не ошибся, когда говорил, что присутствуют  репортеры.
Как раз позади массы  людей  на  лужайке  стоял  фургон  радио.  Оператор,
находившийся на его крыше, старался снимать все,  что  только  попадало  в
кадр.
     Велич затянулся сигарой и, не торопясь, начал говорить.
     - Среди вас имеются новые люди, но почти все вы  знаете  меня.  -  Он
показал на значок шерифа, прикрепленный к карману рубашки. -  Я  шериф.  И
был шерифом этой местности в продолжении  тридцати  пяти  лет.  В  течение
всего этого времени мне приходилось задерживать кое-кого из вас, но иногда
я просто брал штраф и давал вам возможность ускользнуть. И очень  часто  я
давал вам возможность отсрочки.
     Он еще несколько  мгновений  молчал,  чтобы  вновь  заговорить  после
затяжки сигарой.
     - Произошли два преступления: убийство  и  насилие.  Подозреваемый  в
этих преступлениях человек был задержан и по постановлению  местного  суда
был направлен в тюрьму Френч Байу, где должен быть в  заключении  до  того
момента, когда он предстанет перед судом присяжных заседателей. И  что  же
вам во всем этом не нравится?
     Несколько голосов закричали:
     - Ничего!
     Но в общей толпе царило зловещее молчание. Велич положил правую  руку
на рукоятку своего пистолета.
     - В течение  тридцати  пяти  лет  ни  один  заключенный  от  меня  не
ускользнул. И я не собираюсь дать возможность этому  заключенному  сделать
это. Когда день суда будет назначен и закончится следствие по этому  делу,
я лично провожу его в трибунал. И, если его признают виновным,  вы  можете
быть уверены, что он получит самый суровый приговор и  наказание,  которое
только имеется в  своде  законов  Штата  Луизиана,  то  есть,  по  тяжести
совершенного преступления он будет приговорен к  смерти  на  электрическом
стуле.
     Велич снова стал курить свою сигару.
     - Итак, почему бы вам не прекратить все это идиотство?  Возвращайтесь
в город и пойдите выпейте. Латур находится здесь, в тюрьме,  и  он  никуда
отсюда не денется. Послушайте меня, парни. Вы старые жители нашего города,
вы голосовали за меня каждую  сессию  и  дали  мне  доказательство  вашего
доверия. Почему вы, к дьяволу, устраиваете подобный  шум?  Почему  вы  мне
мешаете на законном основании действовать?
     На какое-то мгновение бурлящая толпа была безмолвна, и во время этого
молчания Латур надеялся, что Велич уговорил их и они поняли, что  затевали
безумие. Но потом, один человек из толпы, человек,  которого  нельзя  было
разглядеть, закричал:
     - Совсем неплохо сказано, чтобы обмануть нас, шериф. Но  мы,  прочие,
новые люди здесь, знаем, как обращаются со старыми знакомыми. Предположим,
что вы будете держать его в тюрьме, и что  он  будет  судим.  Но  как  мы,
остальные, сможем  узнать,  что  он  будет  судим  справедливо  за  подлое
убийство старика и насилование этой хорошенькой малышки? Откуда мы  сможем
узнать, если судья в трибунале, происходящий из семьи, давно жившей в этом
краю, что можно сказать также и о присяжных заседателях, не сделает  того,
чтобы облегчить участь преступника, потому что тот  называется  Латуром  и
принадлежит к старинным семьям Френч Байу? В таком случае мы  будем  иметь
целую серию молодых женщин, которые будут изнасилованы таким же способом!
     Толпа, до сих пор спокойная и безмолвная,  неожиданно  заволновалась.
Голосами, которым гнев придал  резкость,  все  мужчины  захотели  говорить
одновременно. Толпа раздвинулась, продвинулась вперед, потом остановилась.
     Человек в белом костюме, при помощи кулаков пробился в первый  ряд  и
остановился перед шерифом Величем.
     - Вы сошли с ума! - заорал Шварт. - Все, что вам сказал шериф  -  это
правда! Латур арестован. Он заключен в тюрьму. Он будет  судим.  Если  его
найдут виновным, его казнят. Тогда, к  чему  же  приводить  себя  в  такое
состояние? К тому же, старый Лакоста  был  старым  пьяницей.  И,  судя  по
всему, что мне удалось узнать, его жена, хоть и молода и  красива,  но  не
более, чем маленькая шлюха!
     Конечно, это была неудачная тактика защиты! Чудовище с тысячью ногами
еще ближе подошло к тюрьме. В тишине, царившей в  кабинете  шерифа,  Латур
явно слышал отдельные крики, вырывающиеся из уже снова бурлящей толпы.
     - Что за разговоры!... Ты так говоришь, потому  что  его  адвокат!...
Здесь, если ты не прожил в этом краю  сто  лет,  ты  считаешься  дрянью...
Пошли вперед... Ну!... Поймаем его!... Сиделка из больницы мне  сказала...
Девочке вынуждены были наложить шесть швов, настолько он был груб с ней...
А если это была бы твоя жена или сестра?...
     - Идите, идите прочь! - кричал Шварт, пытаясь оттолкнуть их. - Я  вас
уверяю... Я не хотел это сказать.
     Адвокат неожиданно замолчал, потому что кто-то из толпы бросил в него
перезрелый помидор, который забрызгал все его лицо, рубашку, белый костюм,
что при неярком освещении казалось, что он забрызган кровью.
     Шериф Велич, перестав заниматься уговорами, вытащил свой пистолет.
     - Я предупреждаю вас, парни, - хладнокровно проговорил он. -  Нас  не
слишком много, но мы все вооружены и мы все  отлично  умеем  обращаться  с
оружием. Никто еще никогда не вырывал у меня заключенного и никогда  этого
не сделает!
     В полном молчании, которое последовало за этим  заявлением,  люди  из
последних рядов, стали пробираться вперед, в то время, как наиболее близко
стоящие пытались  удержать  их.  Потом  послышался  короткий  сухой  звук,
похожий на звук выстрела из детского пистолета,  или  карабина  маленького
калибра. Крошечное красное пятно появилось на лбу у Велича. Он поднял свою
свободную руку вверх, как будто хотел дотянуться до  своей  раны,  но  это
было лишь рефлексом. Он уже был мертв  тогда,  когда  поднял  руку.  Пуля,
которая его сразила,  попала  ему  прямо  в  глубину  черепа.  Пистолет  с
перламутровой отделкой на ручке, выпал из его рук. Шляпа с широкими полями
упала и покатилась по ступенькам лестницы. За ней последовало безжизненное
тело шерифа Велича. Потом стало твориться  что-то  невообразимое.  Люди  в
первых рядах, стоящие близко от  двери,  были  втолкнуты  через  сломанную
дверь в коридор и дальше к кабинету шерифа.
     Латур видел, как Ла  Ронд  бросил  свое  ружье.  Он  нагнулся,  чтобы
подобрать его, но был стиснут людьми,  обливающимися  потом,  и  прижат  к
стене. Чей-то кулак ударил его по подбородку. Другой ударил в низ  живота.
Третий стал бить его по подбородку. Потом два солидных рабочих с  нефтяных
промыслов, от которых страшно несло  виски,  с  красными  потными  лицами,
схватили его за руки и провели через толпу к порогу тюрьмы.
     - Мы схватили его! - заорал один из них.
     Громкий, радостный крик толпы последовал за этим заявлением. Потом из
гущи толпы какой-то мужчина заорал:
     - Скорей на машины, чтобы нас не захватили эти прохвосты  из  казарм.
Отвезем его на лужайку Лакосты и проделаем наше дело с ним там, где он так
жестоко обошелся с бедной девочкой!
     Латур пытался вырваться, но с дюжину кулаков сразу оглушили  его.  Он
почувствовал, как его волокут  по  земле,  и  его  ноги  перетащили  через
что-то.
     Латур увидел, что это был труп шерифа Велича.



                                    15

     Прижатый к заднему сидению машины телами  мужчин,  которые  захватили
его, Латур не имел никаких иллюзий.
     Пропитанные потом и виски парни  крепко  держали  его.  В  романах  и
кинокартинах, или в телевидении  всегда  в  последний  момент  совершалось
что-то необыкновенное, и герой спасался. Но теперь речь шла не  о  романе,
кинокартине или телевидении. Они крепко держали его. И это было все.
     Оба  молодых  рабочих  с  нефтяных  приисков,  потеряли  часть  своей
уверенности.
     Один из