нял
механика, чтобы тот отвечал за электронику, завел интрижку с  секретаршей  и
основал новую фирму, назвав ее "Корона-комьюникейшнз". Если одна  корпорация
заказала передвижные телевизионные студии, за ней могут последовать и другие
корпорации, не так ли?
   Когда первая передвижная студия была готова, никто не смог определить  ее
стоимость. Монтажных схем не было, провода, собранные  в  пучки,  напоминали
вороньи  гнезда,  прикрытые  обшивкой  "под   дуб".   "Корона-комьюникейшнз"
осталась без денег.
   Фирма "Новая Провинция", занимавшаяся недвижимостью и являвшаяся дочерним
предприятием "Пластикорпа", предоставила  кредит,  взяв  в  качестве  залога
контракт стоимостью шесть миллионов долларов.  Через  год  сборка  четвертой
студии отставала от графика на два месяца, у Рейда опять кончились деньги.
   "Новая Провинция" собрала Совет директоров, Рейду было велено привезти  с
собой бухгалтера, то есть Артура.
   Артур скромно сидел в углу зала заседаний Совета и слушал  доклад  Рейда,
который малоконкретно, но зато цветисто рассказывал о придуманных  им  мерах
по уменьшению производственных затрат. После этого  председатель  дал  слово
Артуру.
   Артур развернул схемы технологического потока, расчетные таблицы, сводки.
   - Послушай, Артур, присутствующим здесь джентльменам совсем не  интересны
эти технические глупости, - прервал его Рейд
   В голове Артура что-то щелкнуло, дав выход потоку сдерживаемого в течение
пятнадцати лет  благородного  гнева.  Он  оперся  о  стол,  испепелил  Рейда
взглядом, потом медленно повернул голову и, глядя на одетого в серый  костюм
председателя Совета директоров, сидевшего во главе длинного  стола  красного
дерева, продолжал:
   - У нас нет схем и планов, поэтому для простейшей  операции  по  текущему
ремонту, обычно занимающей несколько секунд и стоящей двадцать долларов, нам
приходится  привлекать  рабочих  на  целый  день   и   платить,   с   учетом
командировочных, восемьсот семнадцать долларов и сорок четыре цента.
   Господин председатель, надо ли продолжать? - проревел Артур.
   Заседание продолжалось два дня. Когда оно закончилось, Артур Браунли стал
директором-распорядителем фирмы, а Рейд - безработным.
   Последняя студия была готова  через  год  Артур  Браунли  доложил  Совету
директоров, что фирма прибыли не получила, а перспектива новых заказов  была
весьма  сомнительной.  Он  рекомендовал  ликвидировать   обе   фирмы   -   и
"Корону-авто", и "Корону -комьюникейшнз".  Учредители  избавились  от  всего
имущества двух фирм, за исключением Артура, который перешел в "Пластикорп" с
двадцатипроцентным увеличением  оклада  и  льготами  в  приобретении  акций.
Однако и это не убедило отца.
   Надпись на табло показывала, что можно расстегнуть привязные ремни. Артур
снова посмотрел на  часы,  они  прилетели  по  расписанию.  Он  мог  с  утра
поработать в офисе филиала корпорации в Ванкувере, а  потом  позволить  себе
поздний обед в квартире на Дэвис-стрит. Она не знала о его приезде, но Артур
был уверен, что застанет ее дома. Пожалуй, "Бархатная" будет еще в  постели.
Артур любил заставать ее спящей, когда она выглядела почти уязвимой.
   Он скользнет в смятую, пахнущую мускусом постель, прижмется к  ее  черной
змеиной спине. Жар ее тела  передастся  ему.  Он  дотянется  до  ее  руки  и
защелкнет на жилистом запястье очередной браслет, затем он разбудит  ее.  Он
медленно лизнет  ее  затылок,  пальцем  погладит  острый  сосок  груди.  Она
потянется, повернется, перекатится на него. Даже не  проснувшись  полностью,
она сразу примется за дело, шепча сквозь  мелкие,  удивительно  белые  зубы:
"Ну, Артур, давай, иди же ко мне!" Она будет действовать рукой,  ртом,  всем
своим телом. Даже если он попытается сопротивляться, она добьется своего.
   С ней все заканчивалось быстро. "Бархатная"  не  занималась  любовью,  ее
профессией был секс -  быстрый,  эффективный,  механический,  доведенный  до
совершенства секс.
   Когда он впервые увидел ее, он так и подумал:
   - Какая сексуальная машина - черная, сверкающая и  смазанная  сексуальная
машина!
   Ее волосы были  похожи  на  оловянную  стружку,  соски  грудей  угрожающе
торчали, как острия кинжалов. Ни одной лишней унции  веса,  никаких  грудей,
просто выпуклые складки кожи на гордо выпяченной грудной  клетке.  Часть  ее
лица от глаз до рта была удлиненной, рот изредка улыбался, показывая розовое
небо за коренными зубами.
   Оркестр сделал "тремоло", когда она  повернулась.  Она  шла  так,  словно
между ее твердыми круглыми  ягодицами  был  зажат  карандаш.  Барабан  выдал
дробь, кончик воображаемого карандаша сделал росчерк в воздухе.
   Артур послал ей в гримерную дюжину роз и пять стодолларовых банкнот.  Да,
это было год назад.
   К первой годовщине их знакомства он пообещал ей специальный подарок,  она
пообещала какой-то новый прием. Он не мог представить ничего нового, она уже
испробовала с ним абсолютно все.
   Артур быстренько покончил с делами в офисе и в двенадцать часов уже сидел
в такси.
   Гостиная и квартире хранила ее  запах,  сильный  запах  мускуса  и  дикой
кошки. На полу валялись две норковые шубы  одинаковой  расцветки.  Он  точно
знал, что не покупал ей шубу. Она обещала, что кроме него  у  нее  не  будет
мужчин. Конечно, он ей не верил, но надеялся, что она  не  приведет  мужчину
сюда, в их квартиру.
   В спальне застонала женщина. Артур нерешительно кашлянул,  не  зная,  как
поступить. Скрипнули пружины матраца, открылась дверь в спальню, и появилась
она, обнаженная. Артур попытался обнять ее, но она увернулась, как тореадор,
и он по инерции проскочил в дверь спальни.
   На кровати лежала женщина, маленькая толстенькая блондинка лет сорока. Ее
руки были привязаны к изголовью кровати, между  ног  лежал  большой  розовый
искусственный  член   -   разработка   Отдела   новых   товаров   корпорации
"Пластикорп", Член был влажный и гладкий.
   - Я хотела написать или позвонить тебе, - сказала "Бархатная",  -  но  ты
сам предупреждал, что этого нельзя делать.
   - Да, но...
   - Она богаче тебя, Артур. Богаче и щедрее.  К  тому  же  это  мне  больше
нравится.
   Ближайшего рейса на Нью-Йорк Артуру пришлось ждать в течение двух  часов.
В Нью-Йорке было полно женщин. Может быть, среди них найдется хотя бы  одна,
готовая на чистый секс с таким мужчиной, как Артур?
   Глава 9
   Лия Браунли проснулась с таким ощущением, как будто у нее  во  рту  полно
дряни из сточной канавы. Сегодня она проснулась уже в третий раз.
   В первый раз Лия проснулась, когда Артур стал собираться  на  свой  рейс.
Шум, издаваемый  вставшим  Драчуном,  действовал  на  нервы,  как  наждачная
бумага. Потом Драчун уехал на работу. И вот  теперь  ее  разбудили  всплески
воды - работал механик по ремонту плавательных бассейнов.
   Можно вставать.
   Коробка с таблетками лежала на прикроватной тумбочке, у  ног  фарфорового
клоуна Пепе. Две ячейки для таблеток были  пустыми.  Сегодня  третье  число,
третий день борьбы.
   Лия пересыпала таблетки из ячейки в ладонь,  потом  снова  вернула  их  в
коробку. Десять тридцать, можно  подождать  еще  один  час.  Кажется,  Оскар
Уайльд сказал, что ада не существует. В течение месяца  можно  привыкнуть  к
чему угодно.
   Она продержалась без таблеток уже сорок  восемь  часов,  двое  суток  без
спиртного. Через месяц она привыкнет обходиться без них.
   Не надо думать про месяц, это целая вечность. Легче делить время на часы.
Она продержалась уже сорок восемь и еще три часа сегодня.  Надо  отсчитывать
время по шестьдесят минут. Так, сейчас десять тридцать,  надо  потерпеть  до
одиннадцати тридцати. Шестьдесят раз по шестьдесят секунд Потом будет видно.
   Лия почистила зубы, приняла душ,  причесалась.  На  все  ушло  пятнадцать
минут, осталось еще сорок пять.
   Кофеин и сахар должны помочь, годится любая помощь. Она спустилась  вниз,
достала из  холодильника  банку  кока-колы,  поставила  на  плиту  воду  для
растворимого кофе.
   Хорошо бы выпить кофе во дворе, но там этот механик. В окно  было  видно,
как он возится с фильтром. Голова как розовый шар. Когда станет  жарко,  ему
придется надеть шляпу. Лысые должны носить головной убор,  не  то  солнечный
удар... Жалко, что он такой молодой и уже лысый. Он выглядит молодым,  плечи
у него мускулистые, не то, что у мужа.
   Одиннадцать десять, еще двадцать минут. Чем бы заняться?
   Лия вымыла чашку. Что еще? Горничная придет в  двенадцать,  а  пока  надо
заняться спиртным. Она достала из бара  бутылку  джина,  отлила  половину  в
раковину, смыла горячей водой.  Полбутылки  с  утра  и  полбутылки  вечером.
Неужели она пила так много?
   Да, именно так.
   Нагнувшись над  раковиной,  она  принюхалась.  От  запаха  джина  потекли
слюнки. Да, она пила именно столько.
   Одиннадцать двадцать пять, еще пять минут. Лия хорошо  себя  чувствовала.
Она сильная. Не надо ждать, пора действовать! Лия бегом поднялась в спальню.
Она смогла пробежать по  лестнице  вверх,  впервые  за  последние  несколько
месяцев. Или несколько лет?
   Чтобы избавиться от капсулы, пришлось слить  воду  в  унитазе  три  раза.
Таблетки  тонут  сразу,  а  капсулы  плавают.  Все,  целый   день   придется
продержаться без таблеток. До  завтрашнего  дня  она  многое  обдумает.  Но,
прежде всего, необходимо дожить до завтрашнего дня!
   Смесь кока-колы и кофе взбунтовалась в желудке, ее стошнило.
   Глоток джина перебьет вкус желчи во рту, успокоит желудок. Но она  знала,
что на глотке не остановится.
   Она еще раз почистила и сполоснула зубы эликсиром.  Запах  эликсира!  Уже
несколько лет эликсир перебивал запах спиртного, теперь  же  эликсир  должен
компенсировать отсутствие спиртного. Эликсир и мята.
   Ни муж, ни Драчун ничего не знали. Они все еще думают, что она  не  может
без спиртного и таблеток. Несколько лет  они  сковывали  ее,  как  невидимые
цепи. Но скоро она станет свободной. Они не знают, как она борется  за  свою
свободу. Пока не знают. Они узнают потом, когда она станет сильной  и  уйдет
от них, уйдет навсегда.
   Начались судороги. Сегодня они длились меньше, чем  вчера.  Она  даже  не
упала на пол.
   Лия оторвала пальцы от прохладной фаянсовой раковины  и  вытерла  влажной
тряпкой пот с лица. Она смочила плечи и шею духами "Белые  плечи".  В  духах
был спирт. Говорят, алкаши иногда  пьют  лосьон  для  бритья.  Лучше  потуже
закрутить пробку на флаконе с духами.
   В кухне Лия приготовила себе коктейль "Безалкогольная Мария". Он содержит
витамины. Если  добавить  побольше  томатного  и  острого  соусов,  коктейль
становится похожим на...
   Механик  все  еще  копался  в  бассейне,  скоро  придет  горничная.  Люди
преследовали Лию,  именно  поэтому  она  отгораживалась  от  них  с  помощью
спиртного. Если она выздоровеет, то уедет туда, где  нет  людей.  Когда  она
одна, ей не нужно спиртное. Пожалуй, домик  на  утесе,  с  видом  на  океан.
Персональное гнездышко, с розами или глицинией. Высокие стебли люпина  будут
охранять ее, как солдаты. Она будет копаться в саду, в джинсах и  свитере  с
засученными рукавами. Вечером она выйдет в сад, будет вдыхать аромат  цветов
и трав. Лучше всего чебрец и - как его? - майоран! А как  выглядит  растущий
майоран? Ладно, решено, чебрец, майоран и мята.
   Скорее бы ушел этот механик, чтобы она могла побыть во дворе  до  прихода
горничной.
   Пока надо приготовиться. Она поднялась в спальню,  нашла  в  комоде  свой
старый купальный костюм. Она все еще влезала в него. Сколько же времени  она
не плавала? Она никогда не любила плавать и загорать. Духи "Белые плечи" для
ее белых плеч. Духи и гладкая  ровная  белая  кожа.  Порядочная  дама  может
показывать плечи. Именно этим она и сразила Артура, который женился на  леди
с белыми плечами.
   Лия посмотрела в зеркало и пожала плечами. Тогда, в молодости, она часами
отрабатывала этот жест. Она старалась  не  смотреть  на  появившиеся  легкие
морщинки у груди. Ничего, зато у нее белые и гладкие плечи.
   Бедный скобарь Артур! Его было так легко обмануть. В ней он нашел  именно
то, что она показала ему - даму, которой он мог гордиться, шикарную  хозяйку
дома. Ему нужно было только это. Дурак!  Все  нувориши  большие  дураки,  их
легко подловить на бостонском акценте и  приличных  манерах.  Он  так  и  не
понял, что ее и его родословные различались только направлением  развития  -
он шел в гору, ее семья беднела.
   Любила ли она его? Сейчас было трудно сказать наверняка. Пожалуй,  она  и
любила, но только до медового месяца.
   Ее мать рассказала, что  интересует  мужчин  во  время  медового  месяца.
Странно, но она по-своему ждала этого. Потом все кончилось.
   Она  надеялась,  что  между  ними  постепенно   возникнут   романтические
отношения  Понемногу  ее  девичьи  страхи  улягутся,  и  они  погрузятся   в
таинственный водоворот, который сблизит их, подарит им бесконечную радость.
   Все было иначе.
   Она была готова исполнить свой долг, но мужу этого было мало, он требовал
от нее чего-то- неприличного. Другие мужчины так не поступают, не правда ли?
Это же невозможно!
   Хлопнула входная дверь. Ровно двенадцать часов. Лия накинула халат,  пора
во двор, там можно посидеть в темных очках, тогда никто не заметит, что в ее
глазах давно  уже  нет  былого  блеска.  Прислуга  никогда  не  осмеливается
смотреть в глаза хозяевам!
   - Доброе утро, мэм! - сказал механик по ремонту бассейнов, приложив  руку
ко лбу. Рука была широкая и желтая, почти изуродованная.
   - Вы новенький?
   - Да, мэм. Меня зовут Ронни Смай, работаю первую неделю.
   - Ну и как, все в порядке? - спросила она, кивнув в сторону бассейна.
   - Все прекрасно, мэм, все в порядке.
   - Так вы скоро закончите?
   - Совсем скоро, мэм.
   - Ну и хорошо, - сказала Лия, усаживаясь в  шезлонг  и  запахивая  халат.
Механик был такой... мужественный.
   Она подняла с земли журнал и спрятала за ним лицо.  Журнал  был  такой...
один из тех самых, на него подписался Драчун. Она швырнула журнал в сторону.
Механик не смотрел  на  нее,  но  ей  показалось,  что  он  ухмыляется.  Она
откинулась в шезлонге и решила забыть про механика. И вообще,  не  важно,  о
чем думает прислуга.
   Одна из плит  во  дворе  была  перевернута,  мускулистый  механик  что-то
крутил, наверное, кран. Он работал одной рукой, в  другой  сжимал  маленький
мячик. Странный человек. А может быть, ей лучше поспать?
   - Все в порядке, мэм.
   Лия посмотрела на него. Его плечи блестели от пота, от него пахло мужским
запахом.
   - Спасибо, и до свидания.
   Вообще-то он какой-то странный, запах оставался и после его  ухода.  Если
задремать... Через десять часов наступит время ночного сна, потом  четвертый
день...  Лия  находилась  в   том   странном   состоянии,   между   сном   и
бодрствованием, когда мысли легко превращаются  в  сны,  и  наоборот,  когда
мысли цепляются друг за друга, как плечики в шкафу.
   В воздухе оставался острый мужской запах, похожий на запах ее мужа, когда
он настаивал на том, чтобы она- Лия вспомнила его искаженное лицо,  нависшее
над ней,  вновь  услышала  звериное  рычание,  исходившее  из  горла.  В  ее
воображении чья-то рука схватила мужа за дряблое плечо, отбросила в сторону.
Рука была Широкая и желтая.
   Глава 10
   У Джона Томса был списочек.
   В то утро груди Нади Шумы  были  какими-то  тяжелыми.  Тяжелее  обычного,
тяжелые и распухшие, с  вздутыми  и  болезненно-мягкими  сосками.  Наверное,
скоро месячные.  В  период  менструаций  она  иногда  просыпалась  ночью  от
пульсации крови в грудях.
   Надя осторожно приняла сидячее положение, поддерживая руками  драгоценный
груз. До полного пробуждения грудных и спинных мышц груди тянули  вниз,  как
подвешенные гири, из-за этого приходилось подниматься  осторожно,  чтобы  не
нарушить равновесия тела. Она  наклонилась  вперед,  свела  плечи,  прижимая
прелести друг к другу, чтобы один гладкий шар касался и скользил по  другому
при каждом вдохе.
   Надя любила их, ненавидела их. Они требовали от нее многого, но и  взамен
многое  давали.  Про  себя  она  всегда  называла  свои  груди  "они".   Они
принадлежали ей, и в то же время не были частью Нади. Они были  другими,  не
такими, как ноги или лицо.
   Когда-то она была маленькой, тощей девочкой. Такой маленькой, что на  нее
совсем не обращали внимания, дети просто не замечали ее.  Никто  не  замечал
ее, кроме братишки. Слепой Ли  не  мог  видеть,  какой  она  была  глупой  и
заурядной. Мама с папой считали ее замечательной,  поскольку  она  постоянно
занималась несчастным слепым братишкой. Но не все считали  ее  такой.  С  Ли
было хорошо играть, он не знал, что Надя некрасивая, тощая  и  неинтересная,
как кусочек свиного сала в банке консервированных бобов.
   Потом "они" выросли, причем выросли не постепенно, как  у  всех  девочек.
Надя помнит, что в один день она была плоскогрудой, как мальчик, а потом они
вдруг распухли, раздулись,  словно  слишком  туго  надутые  воздушные  шары.
Неожиданно  выросшая  плоть  была  почти  твердой,  она  растягивала   кожу,
болезненно принимая нужную ей форму.
   Несколько недель она почти не спала, боясь, что они за ночь вырастут так,
что кожа на них лопнет.
   В тринадцать лет, когда началось ее созревание, они  казались  инородными
телами, ненужными грузами. Наде стало трудно бегать, даже садясь и  вставая,
она вынуждена  была  делать  необычные  телодвижения.  Потом  она  научилась
откидываться назад, поддерживать их грудной клеткой, грудные мускулы окрепли
и стали справляться с новой нагрузкой.
   Кстати, о беге. Раньше она любила бегать, ветер трепал ее волосы мышиного
цвета, гладил щеки. Длинные ноги  заставляли  сердце  и  легкие  работать  с
нагрузкой.  Для  бега  необязательно  иметь  друзей  и  подруг,   достаточно
тропинки.
   С приходом пышной женственности бег стал стыдливым,  секретным  занятием.
Даже прочные хлопчатобумажные лифчики, которые покупала ей  мать,  не  могли
удержать их от раскачивания, вызывая мучительно-приятное ощущение от  трения
о ткань.
   Она добегалась до того, что соски растерлись до крови. Мать заметила  это
и применила успокоительную мазь, чем нечаянно навела Надю на мысль предаться
тайному самовозбуждению.
   "Они" принесли ей ощущение стыда. Стыдно стало  с  самого  начала,  когда
Надей  неожиданно  стали  интересоваться  девчонки  и  мальчишки.   Девчонки
считали, что она повзрослела и знает все женские  секреты,  мальчишки  жадно
рассматривали ее, их пальцы так и тянулись к "ним". Рядом с Надей  мальчишки
начинали  странно  дышать.  От  этого  Наде  хотелось  убежать  подальше   и
спрятаться, или обнажиться до  пояса,  причем  оба  желания  она  испытывала
одновременно.
   Она оставалась прежней Надей с "этими штуками" на груди. Но все почему-то
интересовались не самой Надей, а только "ими".
   Раньше на Надю  мало  обращали  внимания,  когда  выросли  "они",  у  нее
появились друзья и враги. Раньше было спокойнее, никто  не  говорил  громко,
чтобы все слышали: "Смотрите, вот идут "буфера". Начались "грудные" шуточки,
которые ей приходилось выслушивать.
   Надя стала носить толстые свитера и свободные платья, днем "их" удавалось
немного скрывать. Но зато ночью...  По  ночам  Надя  играла  своими  пышными
формами, иногда это продолжалось до рассвета. Днем  они  мешали,  давили  на
лямки лифов так сильно, что на плечах  появились  выемки,  от  которых  боль
отдавалась  в  лопатках.  К  вечеру  она  начинала  их  ненавидеть,  всерьез
подумывала о хирургической операции, чтобы от них
   Глава 11
   У Джона Томса был списочек.
   Кармаджен почесал брови кривым ногтем большого пальца, от чего в миску  с
готовым обедом, купленным  в  закусочной  Крафта,  посыпались  мелкие  белые
чешуйки перхоти. Он еще  раз  размешал  содержимое  миски  и  разлил  в  две
тарелки. Это были две последние тарелки от сервиза,  подаренного  товарищами
по работе на химическом заводе в день его  свад