рабаны  разносят  все
новости. - Он улыбнулся.
   Поскольку мужчина, по-видимому, не собирался представляться,  Мейнард
спросил:
   - А кто вы?
   - Кто я? - Он прикинулся обиженным. - Я  -  Колоритный  Островитянин,
такой, каких вы ожидаете увидеть, выезжая в двухдолларовую туристическую
поездку на острова,  пропитанный  ромом  обломок  несбывшихся  мечтаний,
страдающий от солнечного удара мудрец, который за стакан джина  разовьет
для вас чудесное повествование о том, что могло бы быть, если бы  Судьба
- эта изменчивая шлюха - не  сбила  меня  с  ног  в  расцвете  сил.  Вам
кажется, я нагоняю на вас тоску? Не бойтесь,  вам  это  не  грозит.  Мой
стиль - как самолет: тяжелый, а парит в высоте. Забавно, да? Игра  слов,
приятель, и, кстати, неплохая.
   Мейнард рассмеялся.
   - Как ваше имя?
   - Имя? Что в имени тебе...? Тот, кто  украдет  у  меня  имя,  украдет
мусор, а тот, кто украдет мой бумажник... Да, это просто  вор.  Навесьте
на меня любой ярлык, и. дайте  волю  своей  фантазии  в  отношении  моей
персоны. Моя  рубашка  "сафари"  говорит  сама  за  себя:  вот  человек,
считающий себя искателем приключений, бродягой вельда.  Истинный  ли  он
романтик, или он послал оплаченный заказ Л.Л.Бину? А  мои  штаны  -  это
белые парусиновые брюки, напоминающие о временах праздности  и  барышей,
или просто панталоны, украденные с продуктового самолета? Мои сандалии -
сабо несчастий, или просто самые дешевые туфли, которые  я  смог  найти?
Мое  имя?  Виндзор.  И   таким   образом   возникает   другая   загадка.
Действительно ли я дальний родственник Ее Британского Величества, черная
овца, сбежавшая в колонии, чтобы  избежать  невзгод,  -  или  же  я  это
придумал?  Не  тот  ли  я  темнолицый  левантинец,  что  претендует   на
королевскую корону? Обладает ли тень веществом, или это мыльный  пузырь,
полный ерунды?
   - Это вы мне сами скажите, - сказал Мейнард.
   - И испортить вам все удовольствие? Нет уж, это  вам  самому  решать,
что реально, а что обозначено лишь бледной тенью...
   Пытаясь изобразить улыбку, Мейнард утомленно сказал:
   - Сказать вам по правде...
   Виндзор поднял руку.
   - Ни слова больше. Я опять этого добился. - Он грохнул своим стаканом
по  стойке.  -  Кларенс!  Еще  сердечных  капель.  И  стакан  для   моей
застигнутой врасплох жертвы. Он согласится, если я  пообещаю  заплатить.
Нечего хитро на меня посматривать, ты, мангуст! Я сказал, что заплачу, и
я заплачу. Мое слово меня обязывает, ты это знаешь, - Виндзор выудил  из
кармана комок смятых банкнот и рассыпал их по стойке.  Он  повернулся  к
Мейнарду. - Обычно я могу сказать заранее: к  тому  времени,  когда  мне
самому становится скучно, моя аудитория впадает в транс. Но я так  давно
не общался с человеком культурным! - Он  остановился,  ухмыльнувшись.  -
Господи, я, кажется, говорю искренне!
   Мейнард тихо рассмеялся.
   - Это бывает так редко?
   - Со мной? Это неслыханно.  Колоритные  Фигуры  -  по  определению  -
должны быть таинственными, а тайна требует много вранья.
   - Вы действительно Виндзор?
   - Я так думаю. То есть, конечно, да. Это имя уже так давно  мое,  что
оно мое, - даже если и не мое, если вы следите за моей мыслью. Я столько
болтаю всякого вздора, что иногда сам принимаю свои выдумки  за  правду.
Но это повторяется так часто, что  я  вполне  уверен,  что  это  правда.
Раньше впереди была  приставка  "Норман",  но  я  ее  отбросил.  "Норман
Виндзор". И какая опоенная дама назовет своего жеребенка "Норман"?
   - Вы давно здесь живете?
   - Я здесь родился. Люди, бывает, здесь рождаются,  -  хотите  верьте,
хотите нет. Белые люди, я имею в виду.  Я  уезжал,  лет  на  десять  или
двадцать, чтобы поискать свое счастье. Но госпожа Фортуна повернулась ко
мне спиной. Или, скорее, мои студенты повернулись ко мне спиной. Так что
я вернулся в эту негигиеничную систему.
   - Вы были учителем?
   -  Я  был  педагогом,  остался  педантом.  Я   получил   степень   по
антропологии - поднимайте брови, сколько хотите, но это факт -  и  решил
поделиться  своей  мудростью  с   молодежью.   Чудеса   культуры   Майя,
первобытная  красота  Тасадай,  мастерство  Шумеров,   гений   друидских
культов. Настоящее слишком высокомерно. Мы принимаем  на  веру  -  какая
ужасающая дурь! - что то, что есть сейчас, лучше чего бы то ни было, что
было раньше. Ложный вывод сторонников эволюции, - о том, что развитие  и
перемены означают улучшение. Опухоли тоже растут  и  изменяются.  Именно
так цивилизация и развивалась. Простые, эффективные сообщества гниют  от
опухолей нововведений, и в качестве безвредного лекарства для успокоения
больных им прописывают политические  лозунги  типа  "демократии",  "прав
человека" и "человеческого достоинства". Человеческое  достоинство!  Где
это достоинство у прожорливого животного с солипсическим бредом в башке,
единственные  цели  которого  -  это  выживание  и  удовлетворение  всех
чувственных желаний? Разумный  человек,  стоящий  человек,  относится  к
другим людям так, как они того и заслуживают, и  не  беспокоится  о  так
называемом общественном долге.
   - Я понимаю, почему  у  вас  возникли  неприятности,  когда  вы  были
учителем, - улыбаясь, заметил Мейнард. -  Никто  не  стал  бы  возражать
против речей христианина, но никак не Макиавелли.
   - К черту Макиавелли! - заорал Виндзор. - Этот чертов  итальяшка  был
не способен применять на практике то, что он проповедовал. И никто этого
не может. Я уверен, что  вы  не  сможете  назвать  ни  одного  общества,
которое функционирует так, как надо, i-де каждый получает по заслугам  и
никто не стремится подложить под другого атомную бомбу.
   Мейнард размышлял некоторое время.
   - А как насчет эмишей ?
   - Эмиши! - фыркнул Виндзор. - И близко не подходит. Пленники какой-то
извращенной версии христианской этики. Нет. Во всем мире  ни  больше  ни
меньше, как три с половиной чистых  общества.  Половина  -  это  группа,
живущая глубоко в лесах Озарков, которые все еще говорят на языке времен
королевы Елизаветы. Причина того, что они - только половинка, состоит  в
том, что  Англия  того  времени,  в  котором  они  живут,  была  отлично
организованным обществом. Цивилизованным, если желаете. Два самых чистых
общества находятся в джунглях Филиппин.  Одно  из  них  -  это  Тасадай,
которых открыли в тысяча девятьсот  семьдесят  первом  году,  живущие  в
Каменом Веке. Другое было обнаружено в  прошлом  году  -  это  Таотбату,
пещерные люди, их первобытное общество остается неизменным с  Бог  знает
каких времен - сотни, а может быть,  и  тысячи  лет.  Теперь,  когда  их
открыли, оба эти общества будут уничтожены. Так всегда происходит:
   - А третье? Вы сказали, три с половиной.
   Виндзор некоторое время пристально смотрел на Мейнарда, затем  сделал
глоток джина.
   - Неважно. Я опять  болтаю  вздор.  По  крайней  мере,  у  меня  была
должность, пока один коллегиальный совет не завел на меня клеветническое
дело.
   - Чем вы сейчас занимаетесь?
   - То одним, то другим. Ловлю рыбу. Сдаю  лодки  в  аренду.  Лежу  под
деревом и жду своего билета в неоткрытую страну.  Поиск  каких  жемчужин
журналистики заставил "Тудей" послать вас сюда?
   - А я думал, барабаны рассказали вам обо всем.
   - Иногда они запинаются. Горячие следы? Навидадские мотивы?  Карнавал
на Кайкос? Канализация в раю - сермяжная правда? - Виндзор подмигнул.  -
Становится поздно. Ничего. Не говорите, если не  желаете.  Тайны  -  это
такой багаж, без которого я могу и обойтись.
   - Едва ли это тайна, - сказал Мейнард. - Я бы не отказался  от  того,
чтоб действительно обладать какой-то тайной, но я знаю слишком мало.
   Он рассказал Виндзору о пропавших судах, о своих беседах с  Флорио  и
Мейкписом. Ради краткости детали он опускал.
   - Огорчительно то, - сказал он под конец, - что я не верю, что в этом
деле существует какая-то "дымовая завеса". Мне кажется, это  просто  тот
случай, когда люди не знают об  этом,  с  одной  стороны,  и,  с  другой
стороны, им наплевать.
   - Вы правы, - Виндзор выразительно кивнул. - Мои друзья, сделанные из
черного дерева, не способны на какое-то прикрытие. У кого-нибудь из  них
непременно развязался бы язык. Хотя бы только ради удовольствия  увидеть
соперника на виселице. Уверяю вас, проблема здесь в том, что один  тонет
из-за браконьера, другой сам по себе, третий связался с наркотиками, так
что в  общем  и  целом  цифра  получается  впечатляющая.  Вас  не  очень
удовлетворит такой ответ, но это правда.
   - Вы говорите с такой уверенностью...
   - Я в этом уверен, - сказал Виндзор. - Давно уже я перестал  гоняться
за каждой тенью. Теперь же, - он осушил свой стакан и съехал с табурета,
- я должен удалиться в объятия Морфея. Я бы сказал "оревуар",  но  утром
вас здесь уже не будет. Так что я говорю "адье".
   - Спасибо за угощение.
   - Для меня это только удовольствие. - Виндзор  сделал  было  шаг,  но
язык его все еще не мог остановиться:
   - И помяни в своих молитвах весь выпитый сегодня джин! - Он хихикнул.
   Мейнард засмеялся и отсалютовал ему стаканом.
   Виндзор похлопал его по плечу.
   - Жаль, что вы уезжаете. Мне так нравится, когда меня могут оценить.
 
*** 
 
   Из глубин сна Мейнарда вывел Юстин,  который  тряс  его  за  плечо  и
шептал:
   - Где пистолет?
   - У меня под подушкой. А что?
   - Тот полицейский стоит за дверью.
   Мейнард выбрался из кровати и открыл дверь. На пороге  стоял  сержант
Уэскотт, по его пухлым щекам  стекал  пот.  Над  его  головой  кружилась
мошкара.
   - У меня есть для вас самолет, - сказал Уэскотт.
   - Восхитительно. Когда?
   - В одиннадцать часов... завтра.
   - А почему не сегодня?
   - Не мог никого заставить.
   Мейнард стал было спорить, но понял, что это бесполезно.
   - Хорошо. Но сегодня мне нужно позвонить.
   - Никаких звонков. Телефон все еще сломан.
   - А как вы позвонили, чтобы вызвать самолет?
   - Этим утром в аэропорту побывал один парень.
   - Этим утром был самолет, и вы нас не позвали?
   - Парень не хотел вас брать.
   - Вы имеете в виду, что его не устроила ваша цена, так?
   - Эй! Кто  вы  такие,  по  вашему  мнению?  Я  стараюсь  сделать  вам
одолжение...
   - Меня бы устроила ваша цена.
   - Теперь слишком поздно. Дайте мне сто долларов.
   - Зачем? Самолет будет здесь только завтра.
   - Ради уверенности. Или же этот парень не вернется.
   - Сержант... идите, и ради уверенности грызите свою лапу.
   Уэскотт, протянув руку, взял Мейнарда за локоть.
   - Мне кажется, что до прибытия самолета мне следовало бы посадить вас
в тюрьму.
   Мейнард взглянул вниз, на руку Уэскотта, затем вверх, в его крошечные
глазки.
   - Если вы не уберете свою руку, - сказал он ровно,  -  я  вам  сломаю
вашу чертову шею.
   Уэскотт  отпустил  локоть  Мейнарда.  Мейнард,  сделав   шаг   назад,
захлопнул дверь.
   - Тебе не следовало это делать, - заметил Юстин.  -  Теперь  самолета
никогда не будет.
   - Самолет будет. Разве может эта свинья отказаться от сотни долларов?
- Мейнард махнул рукой и переключился на другое. - Теперь...  ты  слышал
его, приятель. Чем бы ты хотел сегодня заняться?
   - Разве ты не понимаешь, папа? - Юстин чуть не плакал. - Мама же меня
убьет!
   - Юстин... - Мейнард его по-дружески пихнул. -  Не  тревожься  насчет
мамы. Не беспокойся ни о чем. Хочешь половить рыбу?
   - У меня даже нет удочки.
   - Найдем. У тебя есть нож, мы сделаем удочку.  Может,  наймем  лодку.
Тебе когда-нибудь попадалась барракуда? А как они сопротивляются!
   После  завтрака  Мейнард  повел  Юстина  к  столику  регистратора   и
поинтересовался насчет  рыбной  ловли.  На  потертом,  покрытом  пятнами
плесени картонном плакате, стоявшем на столе, рекламировались поездки  с
целью рыбной ловли на борту "Мэри Бет".
   Мейнард, указав на плакат, спросил клерка:
   - Сколько стоит полдня?
   - Нисколько.
   - А... может быть, я могу оплатить стоимость горючего.
   Клерк усмехнулся.
   - Это ничего не стоит,  потому  что  оно  никуда  не  плавает.  Судно
разбилось, все его удилища сломались, так что хозяин уехал домой.
   - Почему же вы не убрали плакат?
   - А кому он мешает?
   - Понятно, - терпеливо сказал Мейнард. - Где я мог бы взять  напрокат
удочки?
   - Нигде не можете.
   -  Хорошо.  Я  сделаю  пару  самодельных.  Как  насчет  лодки?  Можно
"Уэйлер". Даже "Сэйлфиш".
   - Нету. У доктора Виндзора есть несколько, но он их  больше  не  дает
напрокат.
   - Мне он говорил, что дает. Вчера вечером.
   Клерк пожал плечами.
   - Может, тогда и дает. Я не могу уследить, как быстро  меняются  вещи
вокруг.
   - Где он живет?
   - На том конце дороги.
   - Какой дороги?
   - Дороги. Здесь только одна дорога.
   - Как мне узнать его дом?
   - Вы его услышите.
   - Услышу его?!
   Клерк кивнул. Он потянулся рукой под прилавок.
   - Если вы пойдете, спрыснитесь этим. - Он вручил  Мейнарду  баллончик
"Дип-Вудсофф", от насекомых.
   - Спасибо. - Мейнард опрыскал себя и Юстина, и вернул баллончик.
   - У вас есть пятьдесят центов? - спросил клерк. Мейнард улыбнулся.
   - Пятьдесят центов за опрыскивание?
   - Двадцать пять. Вы спрыснулись вдвоем.
   Мейнард сунул руку в карман. Мелочи у него не было.
   - Извините, у меня нет.
   - Тем хуже для меня, значит.  -  Клерк  покачал  головой.  -  Мне  бы
пригодились эти пятьдесят центов.
   Дорога представляла собой грязную  полосу,  прорубленную  в  зарослях
колючего кустарника, кактусов,  колючих  грушевых  деревьев  и  морского
винограда. Москиты собирались в  тучи,  которые  вылетали  из  невидимых
болот и  проносились  через  дорогу.  Жирное,  маслянистое  средство  от
насекомых оказалось эффективным: москиты  набрасывались  на  проходящих,
зависая в нескольких дюймах от открытой кожи, расшифровывали  химические
сигналы, идущие  от  репеллента,  и  по  какому-то  безмолвному  сигналу
отлетали в кусты. В листве был целый мир звуков  -  жужжанье,  щелчки  и
свист птиц.
   Они прошли примерно полмили. Пот,  стекавший  по  их  лицам,  начинал
смывать репеллент, и отдельные москиты-разведчики становились смелее.
   Мейнард уже склонялся к тому, чтобы повернуть  назад,  когда  услышал
звук,  не  имевший  отношения  к  насекомым,  -  высокий,   настойчивый,
механический. Это был звук электромотора. Он слышался  справа.  Мейнард,
встав на цыпочки, обозрел окрестности. Он ничего не увидел.
   - Здесь есть тропинка, - сказал Юстин.
   Туча москитов окружила их, заскакивая в уши, влезая в рукава,  ползая
по скальпу в поисках неопрысканных мест. Они чесались,  хлопали  себя  и
шли пробежками в надежде оказаться нежеланными для москитов существами.
   В конце тропинки был виден только металлический  куб  генератора,  из
которого исходил громкий вой.  В  отдалении,  за  цепью  дюн,  к  шаткой
пристани было пришвартовано несколько лодок.
   Дом Виндзора располагался ниже уровня земли, погрузившись в песок  до
плоской бетонной крыши. Лестница с ограждением  вела  вниз,  к  огромной
входной двери из тика, с полированным бронзовым кольцом. Рядом с дверью,
в стену было встроено переговорное устройство. Мейнард поднял  кольцо  и
ударил им о тиковую дверь.
   Послышался трескучий голос Виндзора:
   - Проваливай, эфиоп! У меня совещание. Если ты что-то продаешь, то  я
ничего не покупаю. Если покупаешь, то я не продаю.  Я  ни  продавец,  ни
покупатель. Катись отсюда!
   Юстин, прослушав эту диатрибу, спросил у Мейнарда:
   - Он сдает напрокат лодки?
   Мейнард улыбнулся и нахал кнопку переговорного устройства.
   - У меня с собой телеграмма для... пропитанного ромом реликта.
   - Это вы, человекоподобный? -  высоким  голосом  возопил  Виндзор.  -
Какие новости  насчет  Сакко  и  Ванцетти?  Не  падайте  духом.  Мы  еще
раздобудем эти гинеи! - Устройство отключилось, и через несколько секунд
дверь распахнулась.
   На Виндзоре было кимоно и остроконечные шелковые тапочки.
   - Входите! Входите! Я как раз фантазировал о  том,  как  бы  устроить
пикник со всеми педиками Македонии. -  Он  заметил  Юстина.  -  Простите
меня! Вы привели своего собственного наложника!
   Мейнард представил Виндзору Юстина. Юстин, вытаращив глаза, пожал ему
руку и спросил:
   - Что такое педик?
   - Ничего, приятель, ничего. Ты знаешь,  что  такое  педагог?  Тот  же
корень. Я налью вам каплю медового напитка, и мы отсалютуем дивам.
   Дом состоял из одной  комнаты,  футов  тридцать  на  сорок,  стены  в
тиковых панелях, роскошная обстановка  -  по  отделениям,  различным  по
стилю. Обеденная часть была в стиле Людовика  XV,  гостиная  часть  -  в
стиле испанском колониальном, отделение  для  сна  -  в  стиле  датского
модерна, кухня представляла собой смесь нержавеющей стали с  разделочной
мясника. Там были написанные маслом картины в музейных  рамках,  древние
грамоты в запечатанных стеклянных  футлярах,  археологические  редкости,
покрытые лаком для защиты  от  времени  и  погодных  условий,  шкафы  из
красного дерева, полные книг.
   В  этом  изолированном  с  помощью  песка  доме,   с   кондиционером,
работающим от генератора, было не более 69 градусов .
   Мейнард в восхищении оглядывал комнату.
   - Моя маленькая гавань в глубинах ада, - сказал  Виндзор.  Он  махнул
рукой. - Вы видите перед собой мою жизнь. Дворец крысы-затворницы.
   - У вас очень приятно. Как Колоритная Фигура вы многого достигли.
   - Я был бережливым. Я начинал с небольшими деньгами,  и  они  сделали
еще деньги, а как мы знаем, деньги делают  деньги,  которые  делают  еще
больше денег. Но увы - это моя трагическая маска - я променял бы все это
на хорошую женщину и теплый очаг. - Он рассмеялся. -  Так  скажите  мне,
посланник, что нового на Риальто?
   - Я смогу уехать только завтра.
   - Это меня не удивляет. Уэскотту цены нет. Но ваша задержка - это моя
удача. Мы съедим ленч, и я очарую вас рассказами о своей жизни до  того,
как стал моряком.
   - Спасибо, но мы хотели бы взять лодку напрокат. Виндзор  застыл.  Он
взглянул на Мейнарда, нахмурился, затем отвел глаза.
   - Зачем?
   - Мы хотели половить рыбу.
   - Папа говорит, что мы можем поймать барракуду, - сказал Юстин.
   - Невозможно.
   - Почему?
   - Здесь ничего стоящего вы не поймаете. Слишком жарко.
   - Мы будем ловить на глубине, где прохладнее.
   - У меня нет лодок.
   - Позвольте, - заметил Мейнард. - Я видел несколько лодок у пристани.
   - Они не подходят для плаванья в открытом море.
   - Послушайте... мы покатаемся пару часов, а затем вернемся, и  я  вам
навру с три короба о том, что мы чуть было не поймали.
   Виндзор смотрел на Мейнарда. Маска дружелюбия исчезла.
   - Нет.
   -  Хорошо.  -  Мейнард  был  сбит  с  толку.  -  Извините,  что   вас
побеспокоили. - Он повернулся к Юстину. - Пошли, приятель. Посмотрим, не
сможет ли Уайти нам помочь.
   - Нет! - резко бросил Виндзор. Затем он  смягчился.  -  Пожалуйста...
оставьте эту идею.
   - Что здесь такого?
   - Это опасно! Именно вы рассказали мне о пропавших  судах.  Зачем  же
рисковать?
   - Я не прошу у вас шхуну для долгого рейса. Я не собираюсь  плыть  на
Кубу. Я хочу отъехать на милю от берега и забросить крючок, вот  и  все.
Кроме того, я смогу постоять за себя.
   - В этом я сомневаюсь.
   - Не сомневайтесь. - Спровоцированный своей глупой бравадой,  Мейнард
поднял рубашку выше талии и показал рукоятку "вальтера".
   - Вы дурак.
   - Я могу попросить лодку и у Уайти.
   - Хорошо. - Виндзор вздохнул. - Я дам вам лодку. По крайней  мере,  я
знаю, что она держится на плаву. А на том, что дал бы вам  Уайти,  я  не
отправил бы в плаванье даже врага.  Но  вы  должны  мне  пообещать,  что
будете связываться со мной по радио каждые полчаса.
   - Договорились. Мы поймаем вам морского окуня. Виндзор  не  поддержал
шутки. Бормоча что-то про дураков, которые сами не знают, чего хотят, он
повел их к пристани.
 
*** 
 
   В редакции "Тудей" в Нью-Йорке, Дэна Гейнс сортировала утреннюю почту
- там была