сот девять
других. Такова статистика, похожая  на  статистику  учета  населения,  -
каждые несколько минут кто-то играет в ящик.  Говоря  по  правде,  я  не
думаю, что кто-нибудь когда-нибудь сможет узнать, что случилось с  этими
кораблями. Или хотя бы с половиной из них.
   - А почему бы и нет?
   - Еще пива?
   Флорио  начал  с  простых  объяснений:  невозможность   патрулировать
огромные пространства  открытого  океана,  невежество  и  безалаберность
нового поколения моряков, непонятные возмущения магнитного  поля,  из-за
которых компасы  и  радио  становятся  бесполезными,  внезапное  буйство
погоды, полная мощь которой все еще оставалась в области догадок.
   - Вы слышали о бродячих волнах? Некоторые называют их сверхволнами.
   - Нет.
   -  Волны  обычно  перемещаются  группами,   последовательностями,   с
различными расстояниями между гребнем и впадиной. Часто группы  попадают
в  резонанс.  Три-четыре  волны  объединяют  свои  гребни   и   впадины.
Получаются чудовищные волны. Они бывают высотой до ста, а то  и  до  ста
пятидесяти футов, и они появляются ниоткуда. Они существуют всего  около
минуты - группа быстро разваливается  на  отдельные  волны,  и  все.  Но
представьте себе танкер, спокойно плывущий  по  воде  глубиной  двадцать
футов. Внезапно прямо перед ним возникает ревущая, несущаяся на него  со
скоростью пятьдесят-шестьдесят миль в час,  десятиэтажная  стена  черной
воды. Провал  перед  такой  волной  часто  бывает  больше  длины  самого
танкера, так что он оказывается падающим  прямо  вниз,  а  гора  воды  -
миллионы и миллионы тонн воды - падает на него.
   - Она разносит их на части?
   - Некоторые из них. Другие не  могут  замедлить  свое  движение.  Они
съезжают прямо вниз. Океан  глотает  их.  -  Флорио  отхлебнул  пива  и,
порывшись в барахле на столе, нашел небольшой  резец  в  виде  ложки.  -
Кроме того, бывают и столкновения.
   - Но о большинстве из них сообщается.
   - Вы так думаете? Пару лет назад в  Лонг-Бич,  в  Калифорнии,  прибыл
танкер. Он легко проплыл весь путь с Востока, все было  прекрасно.  Один
из местных работников спросил: "Что с вашим якорем,  капитан?"  "Что  вы
имеете в виду?" - не  понял  капитан.  "А  вы  посмотрите",  -  отвечает
парень. Капитан сходит на берег, осматривает нос, и замечает, что на его
правый якорь намотан полный комплект парусов и такелажа.
   - И они ничего не ощутили? Не слышали никаких криков?
   -  Что  ощутили?  Стотридцатитысячетонный  корабль,   движущийся   со
скоростью двадцать пять узлов? Он ничего и не почувствует, он  ничего  и
не увидит, и не услышит - даже если у него есть видеорадары,  у  которых
идет круглосуточное дежурство, как оно и было. В бурном море,  в  плохую
ночь, большой корабль и маленькая яхта практически не видны друг  другу.
Моряки никогда не знают, откуда пришел удар.
   Флорио  углубился  в  перечисление  юридических  лабиринтов,  которые
путали  морские  расследования:  за  дело   бралось   ФБР,   если   были
свидетельства о  государственном  преступлении;  комиссии  по  борьбе  с
наркотиками вмешивались, если было подозрение  о  нарушении  запрета  на
наркотики, но если  речь  шла  о  контрабанде,  тогда  присоединялась  и
таможня;  многие  суда  пропадали  в   территориальных   водах   другого
государства  -  и  подключались  Госдепартамент  и  Интерпол.  И  всегда
Береговая Охрана оказывалась между двух огней и с подрезанными крыльями.
   И  чаще  всего,  результатом  пререканий   между   агентствами   было
бездействие. В конце концов, что там говорить,  потеря  того  или  иного
судна и  нескольких  человеческих  жизней  не  могла  особо  взволновать
общественное мнение.
   -  Вот  если  бы  пропал  Роберт   Редфорд,   правительству   бы   не
поздоровилось, - сказал  Флорио  со  смешком.  -  Но  если  это  обычный
человек, о нем можно забыть. Кроме того, в законе есть одна загвоздка, и
владельцу судна будет лучше, если он не будет вопить  "Волки!"  и  звать
полицию. Страховые компании обычно не платят страховку в случае  захвата
судна. Так что человек, у которого пропадает судно,  если  он  молчит  и
дает всем понять, что оно потонуло, получает страховку  полностью.  Если
же он идет в ФБР и заявляет, что судно было захвачено в верхних широтах,
он не получит и десяти центов. Вы вогнали сотню, а то  и  сто  пятьдесят
тысяч долларов в корабль, а это весьма серьезная причина, чтобы  закрыть
глаза и обвинять во всем Нептуна. Или  Бермудский  треугольник.  Каждому
хочется верить в Бермудский треугольник.
   - Вы верите?
   - А во что верить?  Да,  я  читал  все  эти  книги  о  том,  что  это
Атлантида, и межзвездные корабли, и морские чудища, и подводные ураганы.
Там много чего исчезает, и  вопроса  быть  не  может.  Но  если  вы  мне
приставите нож к горлу и спросите: "Что это такое?", то я скажу, что это
идеальный  пример  того,  как  человек  и  природа  действуют  в  разных
направлениях. Это, черт побери, большой район. Там нет особого движения,
нет связи, нет  приличных  карт  и  прогнозов  погоды.  Так  что,  когда
Чарли-моряк покидает Майами и плывет к  Багамским  островам,  используя,
может быть, атлас вместо карты, - а некоторые  из  этих  идиотов  так  и
делают, - то он просто ищет приключений себе на шею.
   - Сделайте для меня хотя бы любое, даже самое дикое предположение,  -
сказал Мейнард. - Прямо с потолка. Что случилось со всеми этими судами?
   Флорио снял защитные очки и оставил их висеть на шее. Он посмотрел  в
окно, очевидно, производя в уме подсчеты.
   - Треть, ну даже, половина из них, я бы сказал, просто пошли на  дно,
утонули: погода, тупость, что угодно. Пятая часть -  скажем,  судов  сто
тридцать - была захвачена "кузнечиками" и  затем  затоплена  или,  может
быть, переправлена в Тихий океан. Горстка - пара дюжин, самое большее  -
были украдены, как вы украли бы  машину  и  перепродали  ее  где-нибудь.
Только настоящие придурки могут так делать - рисковать  своей  задницей,
совершая двойное или тройное убийство ради того, чтобы заполучить судно.
- Флорио остановился.
   - Все еще остается больше сотни судов.
   - Я знаю, - Флорио горько улыбнулся. - И именно из-за них я  оказался
начальником  горстки  маяков.  -  Он  взглянул  на   Мейнарда.   -   Это
действительно не для печати? Без шуток?
   Мейнард кивнул.
   - Я думаю, что эти суда  кто-то  забирает.  Не  знаю  кто,  не  знаю,
почему, и не знаю, что они с ними делают. Но только  в  этом  есть  хоть
какой-то смысл. Посмотрите... здесь нет ничего нового. Я  получил  цифру
шестьсот десять  путем  сложения.  Я  остановился  на  тысяча  девятьсот
семьдесят четвертом, потому что... потому  что  остановился.  Я  бы  мог
добавлять год  за  годом,  как  угодно  далеко  в  прошлое.  Конечно,  в
последнее время их больше, потому что и судов вокруг больше. Но эти суда
исчезают  в  определенной  пропорции  от  общего  количества,  в   одном
небольшом районе, без  следа,  без  малейшей  возможности  объяснить  их
исчезновение, начиная с тех пор, когда вообще люди стали  регистрировать
подобные происшествия. То, что там происходит,  длится  уже  по  меньшей
мере восемьдесят лет.
   - И вы думаете, что так оно и будет продолжаться?
   - Думаю? Господи, оно и продолжается! На этой неделе, как вы  знаете,
пропали еще два судна.
   - Я ничего об этом не читал.
   - Да вы и не могли.  Нет  никаких  достоверных  фактов.  Единственное
сообщение - яхты не прибыли в место своего назначения.  Две  супружеские
пары из Нью-Джерси. Они, может быть, еще найдутся, но,  зная,  куда  они
направлялись, я бы не стал этого утверждать.
   - Где это было?
   - В районе... - Флорио замолчал.  -  К  черту.  Легче  показать,  чем
объяснять. - Он встал  и  провел  Мейнарда  наверх,  в  свой  кабинет  -
небольшую уютную комнату, вдоль стен которой стояли шкафы  с  книгами  и
которая была забита  корабельными  принадлежностями:  колокол  с  одного
корабля,  нактоуз  с  другого,   набор   судовых   костылей,   бронзовый
иллюминатор. Стены были оклеены морскими картами. Флорио встал на колени
у стола и пробежал пальцем вдоль цепи островов в виде полумесяца.
   - Здесь. В районе банки Кайкос.
   Мейнард поискал на карте  более  известные  названия,  но  ничего  не
нашел.
   - Где это?
   - Кайкос? К юго-востоку от Багам,  к  северо-востоку  от  Гаити.  Это
британская колония. Полное их название - острова Терке и Кайкос.
   - И что там такое?
   - В  основном  места  катастроф.  Давным-давно  испанцам  приходилось
проплывать через пролив Терке, вот он,  или  через  пролив  Кайкос,  вот
здесь, на пути домой. В этих  местах  погибло  невообразимое  количество
судов. Эти отмели - на самом деле жуткие ловушки: вы плывете по глубокой
воде и вдруг - бах! - дно на глубине четырех-пяти футов. Бермудцы раньше
добывали соль в районе Теркса, а на  двух-трех  островах  группы  Кайкос
некоторое время промышляли сизалем.
   - Подождите-ка, - Мейнарду вдруг пришла на память книжка, которую  он
однажды читал. - Ведь помнится, были споры насчет  того,  где  высадился
Колумб, когда открыл Новый Свет. Кто-то считал, в Сан-Сальвадоре...
   - Да. Это на Багамских островах.
   - ... но один человек настаивал, что он высадился на  так  называемой
"группе островов Кайкос". Я тогда не понял, что он имел в виду.
   - Да тут и понимать нечего. Это Богом забытое место.  И  Всевышний  -
это единственный, кто может знать, сколько судов  там  пошло  ко  дну  -
сотни, по меньшей мере.
   - И никто не вел никакого учета?
   - Это невозможно. Да и никому нет до этого дела.
   - Как можно туда добраться?
   - По воздуху. От Майами, когда местная авиалиния  функционирует.  Они
меняют место своего назначения каждые полгода. Они  никого  в  последнее
время не угрохали, но, думаю, это потому, что они летают так медленно.
   - Вы там были когда-нибудь?
   - Нет. Я слышал, что  самое  привлекательное  в  этих  местах  -  это
скорпионы. - Флорио взглянул на Мейнарда и увидел, что  тот  над  чем-то
задумался. - А что вам известно о тропических островах? Из первых рук, я
имею в виду.
   - Я был в Нассау. Один раз я ловил рыбу в  Уолкерс-Кей,  и  плавал  с
аквалангом на Эльютере. Но это было много лет назад.
   - Не знаю, о чем вы там думаете, но  Кайкос  -  это  не  Нассау.  Эти
острова так же похожи на Нассау, как Энтеббе - на Нью-Йорк,  и  примерно
настолько же цивилизованы.
   - Я ни о чем таком не думаю, - сказал Мейнард.
   - Нет, думаете. Но это ваше личное дело.
 
*** 
 
   Было  полвторого,  Koi-да  Мейнард  вернулся  к   музею   Авиации   и
Космонавтики. Он отсутствовал почти три  часа.  Юстина  не  было  ни  на
музейной лестнице, ни в вестибюле.
   Мейнард нашел его в очереди, ждущей впуска  в  кинотеатр.  Он  позвал
Юстина из-за заграждения в виде бархатной веревки.
   Юстин покинул свое место и поднырнул под веревку.
   - Ты можешь сходить в кино, если хочешь. Нам некуда спешить.
   - Да нет, я его уже видел. Это  фильм  по  истории  полетов.  Здорово
сделан. Меня чуть не вырвало. - Юстин указал сквозь стеклянные двери  на
большое здание за спортивной  площадкой.  -  Может,  сходим  туда?  Один
парень мне сказал, что там есть отличная выставка оружия.
   - Конечно. До вылета еще полтора часа.
   Когда они переходили улицу,  Юстин  взял  отца  за  руку.  На  другой
стороне Мейнард ослабил было  руку,  но  Юстин  продолжал  его  держать.
Поначалу Мейнард почувствовал себя неловко: он  не  привык  держаться  с
кем-то за руки. Но затем, вдруг осознав это, он  ощутил  грусть.  За  те
месяцы, что он был в разлуке с ребенком, он потерял с ним контакт, он не
имел ни малейшего представления о повседневных тревогах и нуждах  своего
сына. Он уже не считал его ребенком - Юстин  был  человеком,  с  которым
Мейнард встречался по выходным дням, компания  которого  доставляла  ему
удовольствие, и с которым он вел повседневные, развлекательные -  но  не
интимные -  беседы.  Теперь  же  мальчик,  казалось,  хотел  возобновить
контакт. Мейнард был тронут - и благодарен ему. Он сжал руку
   Юстина.
   - В музее было очень интересно, - сказал Юстин.
   - Отлично, - Мейнарду хотелось сказать еще что-нибудь, но он не  знал
ни что сказать, ни как.
   Они обошли вросший  в  землю  сад  скульптур  у  галереи  Хиршорна  и
направились к зданию из коричневого кирпича с остроконечной крышей.
   - А что это за выставка?
   - Столетие чего-то.
   - Ты имеешь в виду, двухсотлетие?
   - Нет. Столетие. Так мне сказал этот парень.
   К  двухсотлетнему   юбилею   Смитсоновский   институт   оформил   зал
экспонатов, которые демонстрировались во время  празднования  столетнего
юбилея в 1876 году. Выставку собирались закрыть  в  1977  году,  но  она
пользовалась такой популярностью, что ее оставили.
   Там  демонстрировалась   одежда,   механизмы,   посуда,   корабельное
оборудование, еда и лекарства, а в  задней  части  здания  было  собрано
всевозможное  оружие,  какое  только  было  известно  человеку  середины
девятнадцатого  столетия:  скорострельные   пушки   Гатлинга,   мортиры,
томагавки,  ножи,  "дерринджеры".  На  стене,  на  огромной   стеклянной
витрине, располагалась коллекция огнестрельного оружия системы "Кольт".
   Юстин стоял перед витриной, пожирая глазами каждый из  экспонатов,  и
воображение уносило его к полям сражений, к лагерям индейцев и к погоням
за зверьем.
   Мейнард же вернулся к разговору с Майклом  Флорио.  Он  повторял  про
себя вопросы и ответы, вспоминал цифры. Каждый вопрос,  на  который  мог
быть дан  удовлетворительный  ответ,  неизбежно  приводил  к  следующему
вопросу, на который не могло быть и намека на ответ.
   - Это моя любимая, - сказал Юстин, указывая на капсюльную винтовку  с
шестизарядным магазином.
   - Это редкость. Они существовали недолго.
   - Почему? У них шесть зарядов. А у других только один.
   - Да,  но  появился  "винчестер",  где  использовались  металлические
патроны с капсюлем в центре - это тебе не бумажный  патрон.  Проблема  с
капсюльными винтовками состояла в том, что  когда  приходил  в  действие
один патрон, то из-за плохой обтюрации  могли  взорваться  и  остальные.
Люди теряли глаза, у них могло оторвать  кисть  левой  руки,  -  Мейнард
посмотрел на часы. - Пора идти.
   На дороге к Национальному аэропорту особого движения не было, так что
они приехали за двадцать минут до вылета. Они пошли по проходу к  своему
самолету, мимо отделения касс Национальных авиалиний - там стояла  толпа
пассажиров, летящих на Майами. Мейнард вдруг остановился.
   - Что такое? - спросил Юстин.
   Мейнард не ответил.  В  голове  все  смешалось  -  сомнения,  смутные
догадки, обобщения. Здравый смысл говорил, что ему надо  возвращаться  в
Нью-Йорк и выбросить историю об исчезновении судов из  головы.  Подумай.
Поговори с Киллером. Это был путь к благополучию и  безопасности.  Но  в
глубине души он чувствовал: в его жизни нет ничего такого, что стоило бы
сохранить,  и  ему  незачем  возвращаться  в  Нью-Йорк.  Ведь   выбирать
приходилось не между благополучием и риском, речь  шла  о  выборе  между
достижением чего-то и возможностью остаться ни с чем.
   Он взял Юстина за руку.
   - Пошли, - он повернул в холл Национальных авиалиний.
   - Это не наш самолет!
   - Теперь наш.
   - Почему?
   - А почему бы и нет? Ты когда-нибудь был на Майами?
   - Я даже не знаю, где это!
   - В двенадцать лет ты не  знаешь,  где  Майами?  Ну,  пора  тебе  это
узнать.
   Юстин позволил потащить себя к кассам.
   - У-у! Мама точно убьет меня!
   - Зачем ты повторяешь одно и  то  же?  Никогда  раньше  она  тебя  не
убивала. Кроме того, мы вернемся раньше, чем она об этом узнает.
   Мейнард достал из  бумажника  свою  карточку  "Америкэн  Экспресс"  и
двинулся к билетной кассе.
 
Глава пятая 
 
   - У меня даже нет зубной щетки.
   - Купим. Во Флориде  люди  тоже  чистят  зубы.  Это  возражение  было
одиннадцатым по счету, которое Юстин изрек,  а  Мейнард  парировал.  Эти
возражения нельзя было принимать всерьез, Мейнард не сомневался в  этом;
просто Юстин был возбужден - еще  бы,  нарушен  привычный  порядок  -  и
выпаливал любое возражение, какое  только  приходило  в  голову,  втайне
надеясь, что все это разрешимо. И по мере того, как его отец решал, или,
вернее, объяснял, как он позже  решит  все  эти  проблемы,  мальчик  все
больше успокаивался.
   - А что мы там будем делать?
   - Поразвлекаемся. Встретимся с некоторыми людьми.  Зададим  несколько
вопросов. Может быть, осмотрим достопримечательности.
   - Когда ты повзрослеешь, папа? Ошарашенный, Мейнард ответил:
   - Послушай, это ведь не твои слова, не так ли? Это ведь мать?
   Юстин покраснел.
   - Ну да ладно. А почему ты спросил? Почему  ты  считаешь,  что  я  не
взрослый? Недавно я прочитал объявление для "Плейбоя" - так они  считают
меня вообще перестарком. После тридцати четырех ты не годишься даже  для
изучения рынка.
   - Взрослые такое не вытворяют, - Юстин жестом указал на самолет.
   - Разве взрослые не могут поразвлечься?
   - Мама говорит, что ты себя больше не любишь. Поэтому ты работаешь  в
"Тудей" и заведуешь разделом "Тенденции".
   Мейнард хотел  было  обратить  все  это  в  шутку,  но  не  смог.  Он
чувствовал замешательство и злость - особенно злость, потому что  они  с
Девон договорились никогда не отзываться пренебрежительно друг о  Друге,
беседуя с сыном.
   - Послушай, Юстин...
   Юстин потянулся и осторожно взял Мейнарда за руку.
   - Я-то тебя люблю. Как же ты себя не любишь? Я тебя люблю.
   -  Послушай,  приятель...  -  Мейнард  похлопал  Юстина  по  руке   и
отвернулся. Спустя некоторое время он продолжил:
   - Я тебе скажу. Я работаю в  "Тудей"  по  многим  причинам.  Они  мне
хорошо платят, так что нам хватает на еду. То, что я там делаю,  я  умею
делать хорошо, а это уже кое-что. Это неплохая работа.  Множество  людей
были бы счастливы писать в "Тудей".
   - И ты ничем другим не хотел бы заниматься? Мейнард улыбнулся.
   - Когда повзрослею, ты имеешь в виду? Юстин казался смущенным.
   - Да.
   - Не знаю. Я об этом все время думаю, а иногда  пытаюсь  об  этом  не
думать. Легче думать о том,  что  ты  есть,  а  не  о  том,  чем  ты  не
являешься. Если уж я и хотел бы на кого-нибудь быть похожим,  то  только
на Сэмюэла Элиота Моррисона.
   - Кто это?
   - Он объехал весь мир и все видел, а о том, что он  не  мог  увидеть,
потому что это было в прошлом, он читал и старался это пережить в  душе;
а потом писал книги и рассказывал в них о том, что он узнал.
   - Ты хочешь писать разные истории.
   - Истинные истории. Это одна из причин, почему мы летим во Флориду.
   Юстин кивнул, очевидно, удовлетворенный объяснением.
   - А кем ты хочешь стать, мистер Инквизитор? - спросил Мейнард.  -  Ты
когда-нибудь об этом думаешь?
   - Иногда. Когда я был молохе, я думал заняться бионикой, но теперь  я
не очень в этом уверен.
 
*** 
 
   Как только они приземлились в Майами, Мейнард  послал  Юстина  купить
несколько развлекательных книжек и вечернюю газету. Он надеялся, что там
сможет найти еще какие-нибудь факты о  пропавших  супружеских  парах  из
Нью-Джерси. А сам он в это время направился к окошку  с  надписью  "Бюро
услуг".  Полная  энтузиазма  молодая  женщина  -  с  крашеными  светлыми
волосами, с лицом, как у куклы Барби, и с надеждами  на  фигуру,  как  у
Долли Партон, - улыбнулась ему и объявила:
   - Привет! Меня зовут Джинни! Чем могу быть полезна?
   - Не могли бы вы мне сказать, как добраться до Кайкос?
   - Да, сэр! Это на Побережье?
   - Нет, мадам. Это острова. Острова Терке и Кайкос.
   - А, конечно! Сейчас посмотрим. - Она открыла справочник авиарейсов и
нашла букву "Т". - Странно, сэр, но такого у меня нет.
   - Нет чего?
   - Ни "Терке", ни "Кайкос".
   - Понятно. Может быть, посмотрите "Навидад"?
   - Конечно, - Она перелистнула страницы. - Вот оно! Навидад. Но отсюда
вам туда не добраться.
   - Ясно. Откуда