,
пожалуйста.
   Когда Юстин вручил ему кофе, Уайти убрал руки со штурвала и сказал:
   - Подержи его так, чтобы  он  летел  ровно.  Вот,  молодец.  Юстин  в
восторге повиновался, схватив штурвал и стараясь что-нибудь  увидеть  за
носом самолета.
   Уайти, достав из кармана флягу, долил в чашку алкоголя.  Он  протянул
флягу Мейнарду.
   - Чтобы проснуться?
   Мейнард по запаху определил, что там было виски "Бурбон". Он  покачал
головой.
   - Вы всегда... летаете таким образом?
   - Надо летать высоко, приятель. Это чертовски скучный рейс.
   Уайти положил фляжку обратно в карман и достал из-под сиденья  карту.
Он откинулся назад, положил ноги на панель управления и развернул карту.
   - Что ж... давайте посмотрим, сможем ли мы найти эту пакость.  Сверху
они все выглядят одинаковыми.
   Мейнард сделал глубокий вдох, и выпустил воздух. Он спросил Юстина:
   - У тебя все в порядке?
   - Конечно. Это здорово!
   Они пролетели над Гольфстримом, над Бимини и  Кошачьими  Рифами,  над
Андросом повернули на юг и полетели вдоль цепи Багамских островов.  День
был ясным и безоблачным, вода отсвечивала десятками оттенков голубого  и
зеленого: бирюзовым на отмелях вблизи берегов, и коричневыми  точками  -
на коралловых рифах, теплым синим цветом - дальше от  рифов  в  море,  и
темным, почти черным - над бездной.
   Через три часа полета от Майами Уайти склонился вперед и скосил глаза
на  южный  горизонт.  Линия  горизонта  была  ровной,  если  не  считать
одинокого облачка, болтавшегося над водой.
   - Там должны быть Кайкос, -  сказал  он.  Мейнард  не  видел  никакой
земли.
   - Где?
   - Под облаком. От земли идет тепло, которое, поднимаясь,  смешивается
с холодным воздухом и образует облако.
   Вскоре появилась тонкая колеблющаяся серая линия. Когда они подлетели
ближе, она приняла форму острова.
   Уайти отвел штурвал от себя, и нос самолета опустился.
   Стрелка альтиметра стали медленно двигаться,  от  восьми  до  четырех
тысяч футов, интервалами в сто футов. На высоте  трех  тысяч  футов  они
пролетели над бесплодным островом.
   Через плечо Юстина Мейнард заметил внизу здание в виде звезды.
   - Что это такое?
   - Верующие придурки, - ответил Уайти.
   - Что они делают в этом Богом забытом месте?
   - Прищуриваются, я думаю. - Уайти наклонил самолет на правое крыло, и
остров остался позади.
   Далеко  к  востоку  Мейнард  заметил  несколько   больших   островов.
Вспоминая карту, он предположил, что один из них  должен  быть  Навидад,
другой - Норт-Кайкос, и  еще  один  -  Гранд-Кайкос.  К  западу  от  них
располагалось множество мелких островов, незаселенных, покрытых  колючим
кустарником, в окружении бурунов. Прямо под  ними  были  мели  Кайкос  -
бесконечная равнина песка и травы, с глубиной не более шести  футов.  На
западной оконечности мель резко обрывалась вниз до сорока  футов,  затем
глубина увеличивалась до пяти тысяч футов.
   Мейнарду вспомнились слова Майкла Флорио  -  во  времена  парусников,
особенно во времена громоздких, плохо управляемых  судов  с  квадратными
парусами, мели Кайкос были одним из самых опасных мест этого  полушария.
Корабли,  сбившиеся  с  курса  из-за  шторма,  находились,  казалось,  в
относительной безопасности в глубокой воде. Их лоты не доставали до дна.
А  затем  кто-нибудь  начинал  слышать   странный   громоподобный   рев,
перекрывавший вой ветра. Он был похож на  шум  бурунов,  но  бурунов  не
могло быть в открытом океане. Они продолжали  плавание,  пока,  наконец,
впередсмотрящий,  глазами,  обожженными  морской   солью,   не   замечал
невозможное - вздымающиеся  прямо  по  курсу  брызги.  Но  было  слишком
поздно. Наступало время упреков - и молитв. Корабль попадал на рифы и  -
в течение нескольких минут - тонул.  Обломки  разносило  по  всей  мели.
Некоторые из обломков оставались на плаву, и за них могли уцепиться  те,
кому удалось выжить. После одной из таких  катастроф  осталось  в  живых
двадцать семь человек, рассказывал Флорио. Тридцать  миль  они  проплыли
над  мелями  на  куске  палубы,  и  выбрались  на   берег   на   острове
Гранд-Кайкос. Двадцать один из  них  умер  от  жажды  и  солнца.  Четыре
совершили самоубийство, сойдя с ума  из-за  нескольких  насекомых.  Двое
выжили.
   Аэропорт лежал впереди: Грейт-Бон-Кей.  Уайти  допил  свою  фляжку  и
наклонил самолет резко  вправо,  затем  резко  влево,  выравнивая  линию
полета с посадочной дорожкой.
   -  Закрылки  опустить!  -  скомандовал  он  сам  себе  и   нажал   на
переключатель. - Закрылки опущены. - Самолет замедлил движение. - Колеса
опустить! - Еще щелчок. Загорелась лампочка. - Колеса опущены.
   Самолет резко ударился о посадочную полосу, подпрыгнул, ударился  еще
раз, и замер. Уайти подкатил его к  прямоугольному  бетонному  строению,
где ждали два автопогрузчика и около дюжины  людей,  включая  двоих,  на
которых были  таблички  с  фамилиями  и  эполеты  на  крахмальных  белых
рубашках.
   Уайти отключил моторы и сказал Мейнарду:
   - Если у вас есть травка, сбросьте ее  сейчас.  У  них  насчет  этого
навязчивая идея, а в тюрьме невозможно жарко.
   - У меня нет, -  ответил  Мейнард,  внезапно  вспотев.  Он  проверил,
застегнут ли пиджак, и поплотнее прижал левую руку. Сумку он  перебросил
через левое плечо.
   - Вы собираетесь возвращаться сегодня?
   - Если вы полетите.
   - Именно так. - Уайти посмотрел на часы. - Сейчас одиннадцать. Час им
потребуется на то, чтобы разгрузить самолет, затем час  на  ленч,  потом
еще час на загрузку. Мы вылетим в два.
   - Мы будем на месте.
   - Ждать вас я не буду.
   - А где будете вы все это время?
   Уайти указал на здание.
   - Внутри. В Черепаховом Дворце. - Он улыбнулся и надел шляпу.  -  Там
хоть от  солнца  можно  скрыться.  -  Весь  одетый  в  белое,  в  шляпе,
скрывавшей   лицо,   и   в   темных   очках,   Уайти   был   похож    на
человека-невидимку.
   Мейнард вежливо заметил:
   - Этот климат, должно быть, для вас невыносим. Уайти пожал плечами.
   - Не беспокойтесь обо мне. Зато  у  нас,  придурков,  самые  курчавые
дамы. - Он протиснулся в проход между ящиками и картонными  коробками  и
открыл дверь.
   Мейнард и Юстин вошли в здание вслед  за  человеком,  который  первым
встретил самолет, и которому Уайти вручил единственный воскресный  номер
майамского "Геральда". Внутри на скамейке сидел человек и читал комикс.
   Молодой офицер  полиции,  в  безукоризненно  чистой  форме,  если  не
считать пыли на  его  черных  башмаках,  стоял  за  столом  таможни.  Он
протянул руку к Мейнарду.
   - Паспорт, визу, обратный билет.
   Прижимая к  себе  сумку  левой  рукой,  Мейнард  правой  выудил  свой
бумажник  и  стал  в  нем  рыться,  пока  не  нашел  свое  удостоверение
журналиста, которое он передал офицеру.
   - Мы ненадолго, - сказал он, как будто бы этим все объяснялось.
   Полицейский изучил карточку и, подняв ее, сравнил с лицом Мейнарда.
   - Вы прибываете в другую страну с этим? - сказал он. - За кого вы нас
принимаете?
   Мейнарда прошиб пот.
   - Видите ли, вчера вечером я звонил из Майами и...
   - За кого вы нас принимаете?
   Занервничав, Мейнард решил отвести вспышку гнева  полицейского,  пока
это не привело к аресту и, в результате, к обыску. Он наклонился к столу
и, конфиденциально понизив голос, сказал:
   - Я думаю, вы умнее, чем стараетесь показаться.
   - Что?
   - Послушайте... вы знаете, что такое удостоверение журналиста. Я сюда
прибыл для того, чтобы написать статью для "Тудей". Я не  хотел  бы  это
афишировать, и был бы признателен, если бы и вы никому не рассказывали.
   - Что за статья?
   - Между  нами?  -  Мейнард  поднял  брови  и  украдкой  посмотрел  по
сторонам.  -  Из  вполне  надежного  источника  мы  узнали,   что   один
американский миллионер  собирается  купить  здесь  целый  остров.  Хочет
построить курорт. Многие здесь смогут разбогатеть, но  только  если  все
будут играть честно. Вот почему я здесь.
   Мейнард придумывал на ходу, и  к  тому  времени,  когда  он  закончил
фразу, он уже забыл почти все, о чем говорил.
   На полицейского, по-видимому, его слова произвели впечатление.
   - И сколько времени вам потребуется?
   - Мы здесь только до двух часов. Видите?  У  нас  нет  ни  чемоданов,
ничего.
   - А это кто? - Полицейский указал на Юстина.
   - Репортер. - Мейнард понизил голос до шепота. - У него болит  горло.
Ничего ему не говорите - он очень чувствительный.
   - Даже так? - Полицейский, казалось, был ошарашен.
   - Во всяком случае я  звонил  вчера  вечером,  чтобы  договориться  о
встрече с мистером Мейкписом, но не уверен, что ему  об  этом  сообщили.
Как я могу это уточнить?
   Полицейский повернулся к человеку, сидевшему на скамейке.
   - Эй, Бердс!
   - Хм-м? - Мужчина не отрывал взгляда от комикса.
   - Вот этот парень. Он что-то мне тут насочинял про статью.
   - Я не сочиняю! - возразил Мейнард.
   - Конечно. У вас есть декларируемый товар?
   - Ну... - вспомнив слова Бакстера, Мейнард  прикинулся  смущенным.  -
Да, если уж вы об этом упомянули.
   - Что именно?
   Очень осторожно Мейнард полез в свой ранец.
   - Я и представления не имел, что это нелегально, пока  пилот  мне  не
сказал. - Он достал номер "Хастлера". - Надеюсь, вы не  думаете,  что  я
собирался нарушать ваши законы.
   - Ваше счастье, что вы об этом сказали, - ответил полицейский. - Если
бы я нашел это в вашей сумке, это вам обошлось бы в  пятьдесят  долларов
штрафа.
   - Да, сэр, - сказал Мейнард.
   Уполномоченный дочитал комикс и, расправив  свою  долговязую  фигуру,
встал со скамейки. Он был примерно одного с Мейнардом возраста и  роста,
но сложением напоминал скелет.  Если  Мейнард  справедливо  считал  себя
сухощавым,  то  Мейкпис  рядом  с  ним  выглядел  истощенным.  Его  лицо
представляло  собой  череп,  обернутый  в  черную  кожу,  а  руки   были
сочленением костей. На голове - огромная прическа в  африканском  стиле;
Мейнард подумал, что любой сильный ветер несомненно сшибет его с ног.
   - Здравствуйте,  сэр.  Меня  зовут  Блэр  Мейнард.  Мейкпис  неохотно
протянул  руку,  как  бы  опасаясь,  что  слишком  сильное   рукопожатие
переломает ему все пальцы.
   - Бэрруд Мейкпис, - сказал он. - Легче  называть  меня  Бердс.  -  Он
взглянул на Юстина. - Ваш спутник?
   - Юстин.
   Мейкпис пожал мальчику руку.
   - Эвви не сказала мне, что у вас здесь за дело.
   - Я не успел ей сказать. Связь была прервана.
   - Мы здесь не очень жалуем прессу.
   - Да?
   - Они, конечно, могут приезжать. Не поймите меня не правильно. Но  мы
больше не стараемся ради них.  Несколько  раз  постарались,  и  получили
только пощечину.
   - Не могу поверить.
   - Поверьте. Они приезжают сюда, ведут себя, как и  вы,  дружелюбно  и
вежливо,  сообщают  нам,  что   собираются   писать   статью   об   этом
неиспорченном рае - как будто бы каждый из них  открывает  нас  впервые.
Они едят бесплатно, бесплатно катаются на лодках, и что  угодно  другое,
а, возвращаясь, они пишут статью о нищете, насекомых и негритятах. Ну их
к черту. Пусть ездят в Нассау. - Мейкпис взял себя в руки.  -  Так  что,
приятель-репортер, о чем же ваша статья?
   - Во-первых, - ответил Мейнард, - я пишу не о туризме. Во-вторых, мне
ничего не нужно бесплатно.
   - Единственный способ, которым вы меня заставите в  это  поверить,  -
сказал Мейкпис улыбнувшись, - это угостить меня ленчем.
   Они поехали в открытом джипе Мейкписа. Дорога когда-то была  мощеной,
но теперь можно было поспорить, состояла ли  она  из  выбоин  в  полотне
мостовой, или из кусков отмостки,  окружавших  забитые  грязью  рытвины.
Когда мимо проезжала встречная машина,  она  окатывала  джип  вихрящимся
облаком пыли.
   Мейкпис свернул с  главной  дороги  и  поехал  по  двум  параллельным
колеям, ведущим вверх, к  выстроившимся  в  ряд  бунгало  на  холме.  Из
вывески следовало, что это мотель  "Воронье  гнездо".  В  самом  большом
бунгало располагались бар и столовая.
   Мейкпис провел их  через  столовую  наружу,  на  террасу,  с  которой
открывался вид на полукруглую бухту.
   - Я подумал, что ваш... репортер... может быть, захочет искупаться.
   Мейнард обратился к Юстину:
   - Что ты скажешь?
   - Конечно. А я могу съесть чизбургер?
   Мейнард передал ему ранец.
   - Раздевалка за углом, - сказал Мейкпис. - Плоты на берегу.
   Когда  Юстин  убежал,  и  они  заказали  напитки,  Мейнард  рассказал
Мейкпису, зачем он приехал на эти острова. Он привел  цифры,  касающиеся
пропавших  без  вести  судов,  и  объяснения  их  пропажи,  предлагаемые
Береговой Охраной. Наконец он сказал, что пропажа более чем сотни  судов
все еще не имеет объяснения; и  большинство  из  них  пропали  в  районе
островов Терке и Кайкос.
   - И никто  не  имеет  никакого  представления,  как  или  почему  они
пропали, - стремясь к тому, чтобы Мейкпис не принял этого на свой  счет,
Мейнард решил не пересказывать  ему  предположение  Флорио  о  том,  что
кто-то, может быть, захватывает эти суда.
   Мейкпис не выказал ни удивления, ни заинтересованности.  Его  интерес
был только проявлением вежливости.
   - Да, это загадка, - заметил он. - Я понимаю.
   - Каков здесь может быть ответ, как вы думаете?
   - Я? - Мейкписа удивило, что этот вопрос  задают  ему.  -  Почему  вы
спрашиваете меня? Я не имею об этом никакого понятия.
   - Это вас не волнует?
   - Разве это должно меня волновать?
   - У вас возникла соответствующая репутация... - Мейнард сделал паузу,
затем продолжил, - ... не у вас лично, но у этого  района...  эта  часть
света стала опасной. В этом нет ничего хорошего.
   Мейкпис рассмеялся.
   - Этот район опасен уже триста  пятьдесят  лет.  Сначала  здесь  были
контрабандисты, перевозившие ром и оружие, потом пираты,  браконьеры,  а
теперь те, кто занимается  наркотиками.  Мы  не  изменились,  изменились
яхтсмены. Они считают, что здесь для них создана игровая  площадка.  Что
ж, они дураки. Я могу  дать  на  ваш  вопрос  простой  ответ:  эти  суда
пропали, и эти люди мертвы.
   - И вас не интересует, как это произошло?
   - Нет. Какая разница, как вы умираете? Вы  мертвы.  Вы  также  можете
меня спросить, будет ли война между Россией и Штатами. Почему это должно
меня волновать? Я ничего с этим не могу поделать,  и  никаким  серьезным
образом это на нас не повлияет. Если Штаты завтра взорвутся,  многие  из
нас будут голодать. Мы  голодали  и  раньше.  Все  равно  кто-то  всегда
выживает.
   - Но ведь и вы за это отвечаете...
   - За что? За то, чтобы парень,  напяливший  на  себя  костюм  моряка,
хорошо  провел  свой  отпуск?  Нет.  Я  уполномоченный  здесь.  На  этом
крошечном острове. - Мейкпис постучал ногой по полу. - Так же, как  мухи
являются уполномоченными над кучей дерьма. Этим мы и  являемся,  как  вы
знаете, - кучей дерьма. Большая часть  мира  вообще  не  знает  о  нашем
существовании, а те, кто знает, считают нас  нецивилизованными  дикарями
из джунглей. Это не наша вина. Мы прибыли сюда как рабы, нас  и  держали
за рабов, и вбивали в нас, что это наша  судьба.  Мне  удалось  избежать
такой судьбы: мать послала меня в Нассау, чтобы учиться. Я  выучился.  Я
узнал, что самая лучшая работа, на  которую  я  могу  надеяться,  -  это
официант, или бармен, или водитель такси, или, если у меня  есть  связи,
на стройке. Потом Багамские острова стали свободными, и у всех появилась
надежда. Надежда! - Мейкпис  скептически  улыбнулся.  -  Белых  людей  у
власти заменили черные, которым надо было доказать,  какие  они  гордые,
какие независимые. Они чуть не угробили страну.
   Так что я сказал себе: "Бердс, возвращайся обратно на Кайкос и покажи
им, как это делается".  Я  вернулся  и  кое-кого  здесь  приструнил.  Мы
бросали то там, то здесь "молотовские коктейли" ,  и  англичане  сказали
"гудбай". И  вот  я  уполномоченная  главная  муха  на  одной  маленькой
лепешке. У меня здесь несколько  сотен  жителей.  Большинство  не  умеют
читать. Те, кто не работает на государственной службе, ловят рыбу  -  их
так много, что рыбу почти везде уже повыловили, и через несколько лет ее
вообще не будет.
   У них нет надежды на что-нибудь лучшее. Мы даем им  право  голоса,  и
они голосуют, но им не за что голосовать. Они обладают всеми  свободами,
какие только пожелают, но вы не можете есть свободу.  -  Мейкпис  сделал
паузу. - И вы хотите, чтобы я беспокоился, когда  убивают  какого-нибудь
толстозадого янки?
   - Туризм, - сказал Мейнард. - Это  старый  ответ,  но  им  вы  можете
кормиться.
   - Так оно и происходит, в некоторой степени, но  мы  мало  что  можем
предложить. Одиночество и чистую воду. Насекомых. Мы отстаем лет на сто.
   - Люди будут платить уже за одно это.
   - Я знаю, - Мейкпис улыбнулся. - У нас бывают  туристы.  И  постоянно
идут разговоры о  больших  американских  компаниях,  которые  приедут  и
построят площадки для гольфа, теннисные корты и клубы на побережье. Если
такое когда-нибудь случится, некоторое время у нас будут деньги, а затем
кто-нибудь скинет правительство, вышибет всех янки  и  поставит  местных
управлять всем этим. Через пять лет это опять станет кучей дерьма.
   - Веселенькие вы перспективы рисуете.
   - Я реалистично смотрю на вещи. Не имеет смысла  даже  жить  в  таком
месте, не говоря о том, чтобы стать нацией. Природа заселила  эти  места
только насекомыми.
   Официантка принесла им еду - рыбную похлебку, оладьи с моллюсками  и,
для Юстина, тонкий серый квадратик отбивного мяса с нашлепкой  из  сыра,
завернутый в хлеб.
   Мейнард, взглянув в сторону берега, увидел, как Юстин появился  из-за
закругления бухты и быстро, с помощью  весла,  повел  резиновый  плот  к
берегу. Он свистнул сквозь зубы, и Юстин помахал рукой.
   - Вы не найдете ответов на свои вопросы о пропавших судах,  -  сказал
Мейкпис, - по крайней мере, здесь. Здесь почти все или ничего не  знают,
или ничего не хотят знать. Нет смысла расспрашивать о вещах, с  которыми
вы ничего не можете поделать. Я вовсе не утверждаю, что никто не  знает,
но у этих людей нет причин, чтобы беседовать с вами. Если пара человек и
знают, то они знают потому,  что  имеют  в  этом  деле  свою  долю,  или
что-нибудь другое, им не имеет смысла посвящать вас в свои дела. Лично я
сомневаюсь,  что  в  этом  что-то  может  быть.  Такие  вещи  случаются.
Случается и хорошее, и плохое, и такое,  чего  никто  не  понимает.  Все
бывает. - Мейкпис пожал плечами. - Жизнь не стоит на месте.
   Юстин подошел к столу, завернутый в пляжное  полотенце.  В  ужасе  он
уставился на вязкую лепешку, лежавшую перед ним  на  блюде.  Шепотом  он
спросил отца:
   - Что это такое?
   - Ты просил чизбургер.
   - Он ужасен!
   - Ешь.
   - Я умру от голода, и ты будешь виноват.
   - Ешь.
   - У меня может случиться понос. - Юстин ткнул пальцем в вязкий  хлеб.
Он взглянул на Мейкписа. - Что там за корабль?
   - Не знаю. Где?
   - За поворотом. Там корабль, наполовину утонувший в песке. -  Мейкпис
подозвал официантку. Он заговорил с ней на островном диалекте.
   - Что там за судно на берегу?
   - Не знаю, приятель. Оно там уже месяц или больше.
   - Там есть что-нибудь ценное?
   - Оно ободрано дочиста. Его, должно быть, выбросили, как на свалку.
   - Никто не выбрасывает суда.
   - А это кто-то выбросил. Разбил его и выбросил.
   - Ладно, - Мейкпис отпустил официантку и обратился к Мейнарду.  -  Мы
можем взглянуть на него.
   После  ленча  они  спустились  к  бухте  и,  обогнув  скалистый  мыс,
добрались до длинного прямого участка с белым песком.
   Судно располагалось выше уровня воды при приливе, и засело  в  дюнах:
прибой загнал его на берег, так что киль застрял в песке. Оно лежало  на
боку, палуба была наклонена в сторону  моря.  Когда-то  это  судно  было
тридцати-или  тридцатипятифутовой  парусной  яхтой,  с  рубкой   (теперь
отсутствовавшей) и одной мачтой (тоже отсутствовавшей).  Впереди  крышка
люка была выдрана, палуба вокруг нее расколота в щ