будет добыча!
   Мейнард оцепенел. Голос раздался всего в нескольких футах от него,  с
другой стороны густого куста. Hay и Виндзор сидели  на  склоне  холма  и
разглядывали судно в бронзовую подзорную трубу. Если бы  Мейнард  сделал
этот шаг, он бы на них наткнулся.
   Виндзор опустил трубу.
   - Это военное судно!
   - Да-а. И здоровое. Какой там может быть груз?
   - Никакого.
   - Зато снаряжение.
   - Ради него не стоит рисковать.
   - Но ради судна стоит. Разве не отличный флагман из него получится?
   - Не надо шутить.
   - Я не шучу, - сказал Hay.
   - Тогда это дурацкий разговор.
   - Это что такое, Доктор?! Виндзор отступил.
   - Ты храбрый человек. Храбрый вождь не поведет своих людей на  верную
смерть, он не будет рисковать.
   - Внезапность  уменьшает  риск.  -  Hay  поднял  трубу  к  глазам.  -
Прекрасный флагман!
   - Ты же не хочешь  вступить  в  войну  с  правительством  Соединенных
Штатов.
   - Они не будут воевать с призраками.
   Виндзор хотел было продолжить спор, но Hay его оборвал.
   - Дай отдых своей голове. Судно несется на двух моторах; оно  проедет
раньше, чем я смогу до него добраться.
   - Если не остановится, - сказал Виндзор.
   - А зачем ему останавливаться? Пьянка на берегу?
   Мейнард попытался увидеть корабль; кусты заслоняли  ему  вид,  но  он
слышал ритмичный рев больших дизельных двигателей. Он  предположил,  что
корабль находится в миле от  него  и  двигается  со  скоростью,  скажем,
двадцать узлов. У него было три минуты.
   Он попятился назад, повернулся и,  стараясь  не  наступать  на  сухие
ветки, двинулся вглубь острова.
   Сигнал должен быть не звуковым - шум двигателей заглушит любой  звук,
кроме  взрыва.  Он  должен  быть  визуальным.  Огонь.   Большой   огонь,
желательно дымный. У него не было спичек.
   Он вышел на  поляну,  заваленную  остатками  вчерашнего  пиршества  -
обрывки одежды, коробки, полупустые бутылки.  Струйка  дыма  шла  из-под
котла с ромом; угли под ним все еще были горячими, но он не видел ничего
такого, что могло бы загореться быстро и впечатляюще. Ему нужен  был  не
костер, ему нужна вспышка, как на картинах, изображающих Ньюарк во время
мятежа.
   Мятежа.
   Мозг его нашел ответ, и теперь дело было за руками. Он схватил  почти
полную бутылку рома и кусок ткани. Промочив тряпку ромом, он сунул ее  в
горлышко бутылки. Опустившись перед котлом на колени,  он  докопался  до
горящих углей. Кончик тряпки воспламенился мгновенно. Он вскочил на ноги
и побежал.
   Шум двигателей стал  громче,  судно,  должно  быть,  было  тетерь  на
траверзе острова.
   Он выскочил на поляну, где работали  оружейники.  Там  была  какая-то
женщина, и она, увидев его, закричала, но он едва  ли  это  заметил.  Он
подбежал к навесу, где были сложены бочонки с порохом, и, размахнувшись,
бросил туда горящую бутылку; затем упал лицом вперед на песок  и  закрыл
голову руками.
   Он слышал,  как  разбилась  бутылка,  и,  в  течение  ужасающей  доли
секунды, больше ничего не происходило. Он вопил про себя: "Гори, черт бы
тебя  побрал!"  Раздался  "пых",  когда  загорелся  ром,  затем  краткое
мгновение неизвестности, и затем  оглушающий,  болезненный,  потрясающий
удар. Кожу его обожгло, в ушах зазвенело.
   Он встал и пошел, качаясь, к бухте.
 
Глава шестнадцать 
 
   - Вы действительно не хотите взять стрелка? - спросил Флорио.
   - У меня есть это, - Моулд указал на  автоматический  пистолет  45-го
калибра в кобуре на поясе. Он стоял на корме моторной лодки, висевшей на
шлюпбалках у борта "Нью-Хоуп". Один матрос был на корме лодки,  у  руля,
другой - посередине, он придерживал лодку, чтобы  она  не  била  в  борт
катера. Остальная часть моторной лодки, рассчитанной на 25 человек, была
покрыта полотняными чехлами.
   - Кроме того, если кто-нибудь там  и  остался  в  живых  после  этого
взрыва, они вряд ли будут настроены агрессивно. Флорио пожал плечами.
   - Дело ваше.
   Моулд отдал приказ спускать лодку. Она ровно опустилась  на  воду,  и
тросы были отцеплены от стальных проушин на носу и корме.
   Дейв Кемп, корреспондент телевидения, крикнул вниз с борта катера:
   - Давайте там поживее, пожалуйста! Мы опоздаем на самолет.
   Моулд, проигнорировав реплику Кемпа, обратился к Флорио:
   - Вы могли бы проверить аптечки первой помощи. Не знаю, что у нас там
есть от ожогов.
   Флорио помахал рукой и стал спускаться с мостика. Стоя на возвышении,
на носу, Моулд управлял действиями рулевого на корме,  чтобы  пробраться
через проход в рифах. Вход в бухту не был заметен с моря, так что  лодка
дважды проходила мимо. В третий раз Моулд заметил узкий канал синей воды
между молами. Рулевой понизил обороты почти до нуля, и лодка тихо  зашла
в бухту.
   - Здесь кто-то есть, - заметил Моулд, указывая на пинасы.
   - Что это за лодки? - спросил Пинкус, матрос, сидевший посередине.
   - Подойди к берегу, Ганц, - сказал Моулд рулевому. - Ты  остаешься  в
лодке. Мы с Пинкусом пойдем осмотримся.  Ганц,  воткнув  лодку  носом  в
песок, выключил мотор.
   - Вроде бы нельзя сказать, что здесь никого нет, - сказал  Пинкус.  -
Господи, так тихо, что кажется, будто в ушах стоит грохот.
   Ганц заметил:
   - Что бы там ни взорвалось, оно, похоже, разорвало их всех на куски.
   Они повернули головы на звук, донесшийся  с  небольшого  холмика  над
бухтой.
   На вершине холма, по  пояс  в  кустарнике,  стоял  мужчина  и,  пьяно
покачиваясь, размахивал руками, пытаясь что-то сказать. Они видели,  как
он затем застонал и упал вперед, вытянув руки, как при прыжке в воду. Он
ударился  о  склон,  перевернулся,  покатился  и  упал   на   песок   на
противоположной от их лодки стороне бухты.
   Моулд и Пинкус побежали вдоль  полукружия  бухты.  Мужчина  лежал  на
спине, ноги погружены в воду. На нем были грубые брюки до колен и больше
ничего; тело покрыто царапинами и ушибами.
   Пинкус спросил:
   - Он жив?
   - Вроде того. Посмотри: у  него  опалены  волосы.  Он,  должно  быть,
находился совсем недалеко от взрыва.
   - Он, несомненно, не очень-то хорошо  питался.  Весит,  наверное,  не
более ста пятидесяти фунтов.
   Пинкус наклонился, чтобы поднять мужчину, но Моулд его остановил:
   - Брось его. Не имеет смысла трогать его до времени. У нас  на  борту
могут найтись носилки, чтобы его перенести. - Моулд вернулся к лодке.  -
Тебе лучше тоже пойти с нами, Ганц, -  сказал  он.  -  Если  есть  один,
значит, вероятно, есть и другие - хотя бы  похоронить  их,  если  ничего
больше нельзя будет сделать.
   - Здесь тропинка наверх, - сказал Пинкус.
   Гуськом они пошли от берега.
   Тропинка вилась среди кустов и, казалось, никуда  не  вела.  Не  было
слышно никаких других звуков, кроме их шагов и жужжания насекомых.
   Они услыхали звон стекла и голос женщины, тихо напевавшей про себя.
   Тропинка вышла на поляну. Женщина собирала бутылки в холщовый  мешок.
Она была грязной, с растрепанными волосами, в бесформенном сером платье.
   - Привет, - сказал Моулд.
   Женщина подняла глаза. Она, по-видимому,  не  была  ни  удивлена,  ни
огорчена, ни обрадована; никакого выражения на лице.
   - Сколько людей пострадало?
   Женщина не отвечала. Внезапно в кустах возникло движение.
   Пинкус, бросив взгляд на край поляны, воскликнул:
   - Черт, лейтенант!
   Поляна была окружена вооруженными людьми.
   Моулд схватился за кобуру.
   - Только прикоснись к этому, - сказал Hay, шагнув вперед с пистолетом
в руке, - и твое путешествие окончено.
   - Кто вы?
   - Тот, кто тебя захватил. Больше тебе ничего и не надо знать.
   - Но что за чертовщина...
   - Заткнись. Виндзор сказал:
   - Л'Оллонуа, молю тебя, не делай этого.
   - И ты заткнись. Доктор.  Твой  рот  слишком  много  хлопает.  -  Hay
обратился к мальчикам. - Снимите одежду с этого и с этого. -  Он  указал
на Моулда и Пинкуса. - Свяжите  их  хорошенько.  Третьего  оставьте.  Он
поедет с нами.
   - Послушайте... - начал было Моулд, но тут же почувствовал  у  своего
подбородка нож, заставивший его откинуть голову назад. Hay обратился  ко
всей компании:
   - Мне потребуются все. Мы нагрузим их лодку людьми, как дровами.  Это
будет приманкой. Остальные будут бедными рыбаками и поедут  за  нами  на
пинасах.
   Пока раздевали Моулда и Пинкуса, Hay  приказал  женщинам  принести  и
раздать  команде  напитки.  Для  себя  он  выбрал   одежду   Моулда,   а
Джеку-Летучей Мыши приказал надеть одежду Пинкуса.
   Моулда и Пинкуса связали  спинами  друг  к  другу,  а  конец  веревки
обмотали вокруг их шей и крепко затянули.
   Мужчины много пили и смеялись над Джеком, который  изрыгал  угрозы  о
жестоком возмездии.
   - Мы готовы, - сказал Hay. - Пусть нас немного, наши сердца храбры. И
чем нас меньше, тем крепче наш союз и больше доля добычи. Хиссонер...?
   Хиссонер прочитал свою ритуальную молитву, и Hay завершил ее словами:
   - Воспламените свои сердца, ребята, разогрейтесь до чертиков,  потому
что этот день будет таким же, какими бывали старые деньки.
   Мейнард, перекатившись, ощутил во рту вкус песка и  соленой  воды.  В
ушах у него все еще звенело, но теперь сквозь звон пробивались и  другие
звуки. Стремление к жизни заставило его  заползти  в  низкий  кустарник.
Едва он успел спрятаться, как первые из людей Hay появились на берегу  и
стали загружаться в серую моторную лодку.
   Он вспомнил ее. В ней было два или три  человека,  и  он  пытался  их
предупредить. Успел ли он что-нибудь им сказать  до  того,  как  потерял
сознание? Они уезжают без него? Почему люди в форме  работали  вместе  с
людьми Hay? Затем он заметил, что один из людей в форме и был Hay.
   Мужчины по одному грузились на лодку, наклонялись один над другим, и,
по мере того, как секции заполнялись,  их  снова  накрывали  полотном  и
привязывали его к бортам.
   - В последний раз, Л'Оллонуа, - сказал Виндзор, - не делай этого.
   - И в последний раз, Доктор, придержи свой язык!
   - Никакое здравомыслящее животное не будет искать смерти!
   - Согласен, - ответил Hay; движением, -  быстрым,  как  электрический
импульс, - он выхватил из-за пояса нож - ив обратном движении провел  им
по горлу Виндзора.
   Нож оказался на поясе Hay еще до того, как Виндзор осознал, что с ним
произошло.  На  горле  его  появилась  красная  полоса,  она  темнела  и
растекалась. Он поднял руку к горлу, открыл рот, закрыл его снова и  сел
на песок.
   - Сиди здесь и умирай, Доктор, - сказал Hay, отворачиваясь.
   - Господи  Иисусе!  -  ошеломленно  сказал  Ганц.  Джек-Летучая  Мышь
подтолкнул его к лодке.
   Погрузка возобновилась, но Юстин, казалось, был  парализован.  Он  не
мог отвести глаз от  Виндзора,  который  раскачивался,  как  маятник,  -
вперед... назад...
   Глядя с противоположной стороны бухты, Мейнард ясно видел, что  Юстин
в глубоком шоке. Он не знал  точно,  почему,  -  мальчик  видел  столько
смертей, что еще одна вряд ли могла на  него  так  подействовать.  Может
быть, подумал Мейнард, это потому, что впервые он  увидел,  как  умирает
человек, которого он знал раньше, в реальной жизни,  и,  таким  образом,
это была первая реальная для него смерть?
   Юстин взглянул на Hay и сказал только:
   - Но... Hay взял Юстина под руку.
   -  Пошли,  Тюэ-Барб.  Что  сделано,  то  сделано.  Здесь  требовалась
хирургия, и она была проведена.
   Мейнард видел, как Юстин воспротивился Hay - только  на  секунду,  но
это было, - и снова ощутил прилив надежды.
   Виндзор упал на бок, захрипел - и умер.
   Хиссонер забрался в лодку последним. Он продел кусочки  просмоленного
шпагата  в  свою  косичку,  приподнял  полы  своего  одеяния,  и   -   с
осторожностью дамы, перешагивающей через пуделя, - вошел в лодку и  лег.
Его накрыли полотном.
   - Джек, иди на нос, - сказал Hay. - Я буду посередине.  А  ты,  -  он
указал на Ганца, - будешь у руля. Если ты хоть пальцем двинешь  не  так,
как надо, или у тебя хоть раз дернется язык, я обслужу тебя так же,  как
Доктора. Договорились?
   Ганц ответил:
   - Ты здесь командуешь. - Он завел мотор и задним ходом отвел лодку от
берега.
   На берегу осталось четыре человека.  Они  погрузились  на  оснащенный
пинас и поплыли за лодкой.
   Мейнард подождал, пока не уверился,  что  больше  к  бухте  никто  не
придет. Затем он пересек полукружье бухты, бросил в одну из лодок  весло
и прыгнул в нее.
   Услышав позади шум - шорох одежды и шаги на мокром  песке,  он  резко
обернулся, подняв перед собой весло.
   На берегу стояла Бет.
   - Прощай, - сказал она.
   Мейнард пригнулся, ожидая увидеть направленный на него  пистолет.  Но
руки ее были пусты.
   - Что бы ни произошло, я думаю, что больше тебя никогда не увижу.
   Мейнард положил весло и слабо улыбнулся.
   - Живым, по крайней мере.
   - Тогда удачи тебе.
   Мейнард кивнул.
   - Тебе тоже. - Он опустил весло в воду и поплыл к выходу из бухты.
 
*** 
 
   - Что вы видите? - спросил Дэйв Кемп.
   - Она держится на воде низко,  -  ответил  Флорио.  -  В  нее  что-то
погрузили. - Он уперся локтями себе в грудь, чтобы бинокль не  прыгал  в
руках. - Похоже, у них на борту пара детей.
   - Это что, День Проявления Доброты к Аборигенам?
   - Мистер Кемп, -  сказал  Флорио,  по  возможности  спокойно,  -  это
правительственное судно. Мы несем на себе определенную ответственность.
   - Но не по отношению к этим  людям.  Флорио  снова  стал  смотреть  в
бинокль.
   - Но это дети. Почему  бы  вам  их  не  снять.  Получится  прекрасный
рассказ.
   - О том, как... Том Сойер загорал  на  необитаемом  острове?  -  Кемп
сделал паузу. - Впрочем, почему бы и  нет?  Хотя  бы  компенсируем  нашу
неудачу. - Он стал спускаться по лестнице, крича:
   - Шусман! Тащи свою камеру!
   Нагнувшись с мостика, Флорио сказал матросу:
   - Пора бы и опустить тросы.
   Лодка подошла и закачалась у  борта  катера.  Взглянув  вниз,  Флорио
увидел мертвенно-бледное лицо рулевого, Ганца.
   - Что-то не в порядке? - спросил он, но Ганц ему не ответил.
   Остальные находились спиной к кораблю и вставляли тросы в проушины.
   Заскрипели лебедки, и лодка стала подниматься.
   Мальчики,  казалось,  были  напряжены,  обеспокоены,  свои  руки  они
держали под мышками. Из-под одной из холстин торчала рука с браслетом.
   - Это там тела под холстом?!
   Команда телевизионщиков, подкатив камеру, протолкалась к поручням,  в
то время как лодка достигла уровня палубы.
   Полотняные покрывала отлетели в сторону.
   Что-то ударилось во Флорио и сбило его с ног, - с такой силой, что он
покатился вниз по лестнице. Ошарашенный, перед тем,  как  провалиться  в
темноту, он увидел человека, чья голова была окружена ореолом пламени.
 
*** 
 
   Грохот выстрелов разносился над водой и неприятно ударял Мейнарда  по
ушам. Были слышны вопли, но с такого расстояния они казались  слабыми  и
безобидными.
   Лодка и пинас находились с подветренной стороны судна.  Мейнард  стал
грести к наветренной стороне, чтобы его не заметили.
   У него не было никакого особого плана. Если  Hay  и  его  люди  будут
убиты, то он спасен. Если победит Hay, то... на корабле ему будет ничуть
не хуже, чем на острове. Они и не подумают искать его на судне. Если они
потопят судно с ним на борту... но он не мог так далеко загадывать.
   Стрельба прекратилась. Всего прозвучало не более дюжины выстрелов.
   Мейнард схватился за якорную цепь. Он привязал  пирогу  к  одному  из
звеньев цепи, чтобы она не поплыла на подветренную сторону, где ее могли
бы увидеть, взобрался по цепи и, заглянул в отверстие, через которое она
проходила.  Передняя  палуба  была  пуста.  Он  соскользнул  на  палубу,
прокрался вдоль переборки и замер.
   Внизу он слышал шаги  и  скрежет,  как  будто  что-то  перетаскивали.
Послышался смех, и Мейнард понял, чем закончилось сражение.
   Как бы подтверждая его догадку, на корме  раздался  голос  Хиссонера,
нараспев произносивший:
   - Преступления, вами совершенные, известны и вам и Всевышнему...
   Цепляясь руками  и  ногами,  Мейнард  взобрался  по  наклонной  крыше
рулевой рубки,  перекатился  через  мостик  и  бесшумно  приземлился  на
палубу.
   - ... так  что,  полагаю,  мне  нет  необходимости  сообщать  вам,  -
продолжал Хиссонер, - что  единственный  способ  достигнуть  прощения  и
отпущения грехов ваших  от  Господа,  состоит  в  истинном  и  искреннем
покаянии и вере во Христа...
   Мейнарду никак не  удавалось  посмотреть  сквозь  шпигаты  на  заднюю
палубу судна.
   В углу виднелись два  съежившихся  тела  -  лысый  толстяк  в  темном
деловом  костюме  и  парень  помоложе,  красивый,  в  выходном   костюме
желтовато-коричневого цвета. Hay стоял с  мальчиками  на  корме.  Ролло,
Джек-Летучая Мышь и  другие  грузили  еду  и  оружие  с  боеприпасами  в
моторную лодку и пинас.
   Проповедь Хиссонера предназначалась  шестерым  мужчинам,  стоявшим  у
левого борта. Двое из них  были  в  гражданском,  на  четверых  -  форма
служащих Береговой Охраны. Седьмой человек, офицер, лежал на  палубе  за
ними. Он был жив, но ранен в бедро, и  прижимал  платок  к  ране,  чтобы
остановить кровотечение. Мейнард пристально смотрел на офицера, так  как
был уверен, что знает его.
   - Если вы теперь искренне  обратитесь  к  Иисусу  Христу,  -  говорил
Хиссонер, - хотя и поздно, около одиннадцатого часа, Матфей  20:6-9,  Он
примет вас.
   Он заканчивает, подумал Мейнард: Его глаза исследовали мостик. Держат
ли они здесь оружие? Есть ли у них вообще оружие на борту? Он ничего  не
знал  о  военных  судах.  Он  уставился  на  укрытую   холстом   машину,
расположенную сбоку от мостика.
   - Я только могу от всего сердца  пожелать,  из  сострадания  к  душам
вашим,  что  то,  что  я  изложил  вам  по  случаю  этого  грустного   и
торжественного события...
   Пулемет.
   Мейнард  подполз  к  дальнему  концу  мостика  и  перевалился   через
ограждение. Боком двинулся  вокруг  судовой  постройки,  пока  не  нашел
ступеньку на узком приступке под пулеметом.
   Пинас был прямо перед ним.  Занимавшиеся  погрузкой  люди  находились
спиной к нему, но если бы один из  них  повернулся,  он  не  мог  бы  не
заметить Мейнарда.
   Отстегнув чехол от переборки, он откатил пулемет и установил  его  на
крыше рубки.
   Пулемет был огромным. Он видел эти  большие  пулеметы  50-го  калибра
только на фотографиях, но никогда  вблизи.  Коробка  с  боезапасом  была
прикреплена к пулемету сбоку. Он вознес молитву Господу,  чтобы  коробка
оказалась полной, потому что открыть ее и посмотреть он не  смел.  Одной
рукой Мейнард взялся за управляющий рычаг, другой  нащупал  гашетку.  Он
задержал дыхание, отклонился от затворной рамы и нажал.
   Выстрелы были такими быстрыми, что сливались один  в  другой.  Меньше
пяти секунд потребовалось на то, чтобы все люди  в  пинасе,  и  те,  кто
грузил, оказались или мертвыми или корчащимися в предсмертных  судорогах
на палубе. Не снимая пальца с гашетки, Мейнард развернул  ствол  вправо.
Ролло погиб в проходящей очереди. Джек-Летучая Мышь сделал шаг назад,  и
две пули в грудь сшибли его за борт. Хиссонер упал  кучей  окровавленных
тряпок. Hay попятился в  угол  и  поставил  мальчиков  перед  собой.  Он
вытащил "вальтер" у Юстина из-под руки и приставил пистолет к его виску.
   Мейнард, нацелив пулемет на Hay, потребовал:
   - Брось его. Hay улыбнулся.
   - Нет, спасибо.
   - Я тебя убью.
   - Меня - да. Этого, - он кивком указал на Мануэля, - да. Но этого,  -
он сильнее прижал "вальтер" к виску Юстина, -  нет.  Не  убьешь.  Ты  бы
должен был так сделать. Я бы так и сделал. Но ты не сделаешь. И  если  я
умру, он умрет вместе со мной.
   Мейнард  взглянул  на  Юстина  и  увидел   перепуганного   маленького
мальчика.
   Он считал, что сможет влепить пулю Hay между глаз до  того,  как  тот
успеет нажать на спуск. Он был в этом почти уверен. Почти.
   - Ты прав, не сделаю, - сказал Мейнард. - И что дальше?
   -  Я  возьму  парней  на  берег.  Вы  подождете  здесь  до  утра.   В
опред