Клайв БАРКЕР
   ПЛЕМЯ ТЬМЫ

Перевод Т. Васильевой. OCR Денис


Часть I
Дурачок

   "Я родилась живой. Разве этого наказания мне мало?"
   Мэри Хендриксон (из речи на процессе,  где  ее  обвиняли  в  убийстве
родителей)

Глава 1

   "Я тебя  никогда  не  оставлю..."  Теперь  Буни  знал,  что  из  всех
безрассудных слов, которые он прошептал ей в порыве любви, это  обещание
было заведомо невыполнимым.
   Под  ударами  судьбы  рухнуло  даже  то   последнее,   что   казалось
неподвластно времени. Бесполезно надеяться на что-то лучшее,  бесполезно
думать о том, что и тебе  когда-нибудь  улыбнется  счастье.  Ты  лишился
всего, что составляло смысл твоей  жизни,  и  бездна  разверзлась  перед
тобой, и ты падаешь в нее, не успев даже задать себе вопрос: "Почему?"
   Состояние Буни не всегда было таким подавленным. Еще  совсем  недавно
он чувствовал себя гораздо лучше. Приступы, когда он готов был  вспороть
себе вены, не дожидаясь очередного приема лекарства, случались все реже.
Периоды облегчения удлинялись. Казалось, что  у  него  наконец  появился
шанс.
   Именно тогда он и решился на признание в любви. И эти слова: "Я  тебя
никогда не оставлю", которые он прошептал на ухо Лори, когда они  лежали
вдвоем на узенькой кровати, вырвались у него не случайно,  не  в  момент
безумной страсти. Их роман не был легким. Но даже  в  те  минуты,  когда
другие  женщины  не  выдерживали,  ее  отношение   к   нему   оставалось
неизменным. Она без устали повторяла, что жизнь еще  не  кончилась  и  у
него есть время, чтобы изменить ее к лучшему.
   Своим терпением она, казалось, хотела сказать: "Я останусь  рядом  до
тех пор, пока буду нужна тебе". Ему захотелось ответить  ей  тем  же.  И
тогда он произнес эти слова: "Я тебя никогда не оставлю".
   Теперь, думая о том времени, когда они были вместе,  ему  приходилось
испытывать  невыносимую  душевную  боль.   Он   отчетливо   помнил   все
подробности - ее нежную кожу, такую белую, что  она  почти  светилась  в
мрачной темноте его  комнаты,  ее  легкое  дыхание,  когда  она  наконец
засыпала, прильнув к нему, - и сердце его сжималось.
   Как хотелось ему освободиться от этих воспоминаний и сбросить тяжесть
невыполненного обещания, тем более сейчас, когда  уже  стало  ясно,  что
судьба отняла у него последнюю надежду. Но у него ничего не  получалось.
Он терзался этими мыслями, утешая себя только тем, что, может быть,  она
сама постарается забыть обо всем. Ведь она знает о  нем  самое  главное.
Она поймет, что он тогда ошибся и никогда бы не рискнул  произнести  эти
слова, если бы не был  уверен  -  он  способен  преодолеть  свой  недуг.
Мечтатель!
   Неожиданный конец его иллюзиям  положил  Декер.  Был  яркий  весенний
день. Декер вошел в комнату и, опустив шторы, едва слышно проговорил:
   - Буни, по-моему, мы оба здорово влипли.
   Он дрожал всем своим огромным телом, и не заметить этого было  просто
невозможно. Декер  обладал  впечатляющей  комплекцией.  Даже  специально
пошитые костюмы, всегда  угольно-черного  цвета,  не  могли  скрыть  его
объемов. Первое  время  это  раздражало  Буни.  Внушительность  доктора,
создающая впечатление огромной физической  и  духовной  силы,  подавляла
его.  Потом  он  понял,  что  заблуждается.  Декер   олицетворял   собой
непоколебимую скалу. Он  всегда  был  разумным  и  невозмутимым.  И  вот
нынешнее плохо скрываемое волнение начисто лишило его всех этих качеств.
   - Что случилось? - спросил Буни.
   - Сядьте, пожалуйста. И я вам все объясню.
   Буни подчинился. В этой комнате Декер всегда был хозяином. Он  тяжело
опустился в кожаное кресло и шумно вздохнул.
   - Объясните мне... - снова заговорил Буни.
   - Не знаю, с чего начать.
   - Начните с чего хотите.
   -  Мне  казалось,  вы  пошли  на  поправку,  -  сказал  Декер.  -   Я
действительно так думал. И вы, по-моему, тоже.
   - Я и сейчас неплохо себя чувствую, - ответил Буни.
   Декер  тряхнул  головой.  Он  был  неглупым  человеком,  и  прочитать
что-либо на его невозмутимом лице почти всегда представляло значительную
трудность. И только глаза иногда выдавали его. Но теперь он  старательно
отводил их от своего пациента.
   - Во  время  сеансов  вы  говорили  о  преступлениях,  которые  якобы
совершили. Можете вспомнить что-нибудь?
   - Вы же знаете, что не могу, - ответил Буни. Гипноз, в который вводил
его Декер, был слитком глубоким. - Я только помню,  когда  вы  прогоняли
пленку...
   - Этих пленок больше нет. Я стер их.
   - Почему?
   - Потому... потому что я боюсь, Буни. Я боюсь за вас. -  Он  помолчал
немного. - И за себя, наверное, тоже.
   В непоколебимой скале образовалась трещина, и Декер  не  в  состоянии
был скрыть это.
   - И какие преступления? - спросил Буни.
   - Убийства. Вы все время говорили о них. Сначала я подумал,  что  все
это вымысел, ваше неосознанное стремление к жестокости. Я всегда замечал
в вас эту черту.
   - А теперь?
   - Теперь я боюсь, что вы действительно могли совершить их.
   Наступила долгая пауза. Буни смотрел на Декера скорее  с  изумлением,
чем с возмущением. Шторы на окнах были опущены не до  конца.  Яркий  луч
солнца освещал доктора и стол, за которым они сидели. На его  стеклянной
поверхности стояли бутылка воды и два  бокала,  а  рядом  лежал  большой
конверт. Декер протянул руку и взял его.
   - То, что делал я, тоже можно назвать преступлением, - сказал  он.  -
Тайно лечить больного - это одно, а покрывать убийцу - совсем другое.  И
все-таки в глубине души я еще надеюсь, что это ошибка.  Хочется  верить,
что мои усилия были не напрасны... наши общие  усилия.  Хочется  верить,
что с вами все в порядке.
   - Со мной все в порядке.
   Декер ничего не ответил и вскрыл конверт.
   - Посмотрите вот это, - сказал он,  вытаскивая  пачку  фотографий.  -
Предупреждаю, зрелище не из приятных.
   Он положил фотографии на стол и придвинул их к  Буни.  Предупреждение
было  не  лишним.  Взглянув  на  лежащую  сверху  карточку,  Буни  вдруг
почувствовал, что она оказывает на него  почти  физическое  воздействие.
Пожалуй, за все время лечения у Декера он не испытывал такого  ужаса.  И
теперь та стена, которую он долгие годы возводил  в  своей  душе,  чтобы
защититься от подобного рода наваждений,  пошатнулась,  готовая  вот-вот
рухнуть.
   - Но ведь это только фотография.
   - Правильно, - ответил Декер, - фотография. Что на ней изображено?
   - Мертвый мужчина.
   - Убитый...
   - Да, убитый.
   Он был не просто убит. Он был буквально раскромсан.  Кровавое  месиво
вместо лица, разрубленная шея, забрызганная  кровью  стена...  Он  лежал
обнаженный до пояса, поэтому хорошо  просматривались  все  раны  на  его
теле. Их можно было даже сосчитать, что Буни немедленно и  стал  делать,
чтобы справиться с нахлынувшим  на  него  ужасом.  Даже  здесь,  в  этой
комнате,  где  доктор  буквально  вытесал  из  своего  пациента   другую
личность, он никогда не испытывал такого кошмарного чувства, как сейчас.
Его  затошнило.  "Считай  раны!"  -  приказал  он  сам  себе,   стараясь
представить, что перебирает обычные четки. Три, четыре, пять... Пять ран
в области живота  и  груди.  Одна  из  них  была  настолько  огромной  и
глубокой, что напоминала скорее не удар ножом,  а  страшный  разрыв,  из
которого вывалились окровавленные внутренности. Еще две  раны  зияли  на
плече. Но более всего пострадало лицо. Сколько раз опустился  здесь  нож
убийцы,  не  смог  бы  сосчитать  даже  самый  придирчивый   специалист.
Несчастный был  изуродован  до  неузнаваемости  :  глаза  выколоты,  нос
отрезан, губы разорваны в клочья.
   - Достаточно? - зачем-то спросил Декер.
   - Да.
   - Но там есть кое-что еще.
   Он открыл следующую  фотографию.  На  ней  была  изображена  женщина,
распластанная на кровати. Судя по всему, она не имела никакого отношения
к предыдущей жертве, однако почерк кровожадного убийцы был тот же. Снова
выколотые глаза, разорванные  губы.  Два  совершенно  чужих  друг  другу
человека стали братьями по смерти, уничтоженными рукой одного и того  же
убийцы.
   "Неужели это я породнил их таким ужасным  образом?  -  подумал  вдруг
Буни, но тут же все его существо воспротивилось. - Нет, я не  мог  этого
сделать".
   Однако вслух он не сказал ничего, потому что знал: не стал  бы  Декер
рисковать душевным покоем своего пациента, не имея на то веских  причин.
И кроме того, чего могут стоить  оправдания,  когда  оба  они  прекрасно
знают, как часто в прошлом Буни терял рассудок. И если он  действительно
совершил эти ужасные убийства, то нет никакой уверенности в том, что  он
вспомнит об этом.
   Буни молчал, не смея поднять глаза  на  Декера,  боясь  увидеть,  как
окончательно  рухнула   та   непоколебимая   скала,   которую   когда-то
олицетворял собой доктор.
   - Еще хотите посмотреть? - спросил Декер.
   - Если это необходимо...
   - Да, необходимо.
   Он открыл третью, четвертую фотографии, потом еще и еще,  раскладывая
их на столе, как карты. Только  в  этом  жутком  пасьянсе  каждая  карта
означала смерть. Смерть  на  кухне  у  открытой  дверцы  холодильника...
Смерть в спальне рядом с ночником и будильником... На верхней  ступеньке
лестницы... У окна... Здесь были жертвы всех возрастов и цветов  кожи  -
мужчины, женщины, дети. Изверг не делал между ними никаких различий.  Он
просто методично и  бессмысленно  уничтожал  одну  жизнь  за  другой.  В
комнатах, где погибли эти люди, сохранились следы его безумной  игры  со
смертью. Несчастные в  ужасе  бросались  прочь,  пытаясь  увернуться  от
смертельного удара,  опрокидывая  мебель,  оставляя  кровавые  следы  на
стенах, картинах. Один, видимо,  схватившись  за  лезвие  ножа,  лишился
пальцев. У  большинства  были  выколоты  глаза.  Но  никому  не  удалось
спастись, какое бы решительное сопротивление они ни оказывали. Все они в
конце концов падали, путаясь в одежде или оборванных шторах, задыхаясь и
захлебываясь кровью.
   Всего было одиннадцать фотографий.  Каждая  отличалась  от  другой  -
комнаты большие и маленькие, жертвы одетые и обнаженные. И  только  одно
объединяло их  -  на  всех  была  изображена  финальная  сцена.  Главное
действующее лицо уже покинуло место кровавой трагедии.
   Боже! Неужели это был он?  Не  в  состоянии  ответить  себе  на  этот
вопрос, Буни  обратился  к  доктору,  продолжая  неотрывно  смотреть  на
блестевшие глянцевой поверхностью фотографии:
   - Это сделал я?
   Декер вздохнул, но ничего не ответил. И тогда  Буни  решился  поднять
глаза. Когда он рассматривал фотографии, доктор пристально  изучал  его.
Буни ощущал это почти физически, до головной боли. А теперь Декер  снова
отвел взгляд.
   - Пожалуйста, ответьте мне, - проговорил Буни, - это сделал я?
   Декер  помолчал  немного  и,  стараясь  выглядеть  спокойным,  просто
сказал:
   - Надеюсь, что не вы.
   Он произнес это так, будто речь  шла  о  каких-нибудь  незначительных
правонарушениях, а не об одиннадцати страшных  убийствах.  А  может,  их
было еще больше...
   - Что я говорил тогда? - спросил Буни. - Повторите мои слова.
   - Большей частью это был бессвязный бред.
   - Но тогда почему вы вдруг решили, что это моих рук дело? Ведь  нужны
веские доказательства.
   - Не вдруг, - сказал Декер. - Некоторое время я пытался соединить все
в единое целое. - Он протянул руку и  поправил  одну  из  косо  лежавших
фотографий. - Вы знаете, что каждые три месяца я составляю отчет о вашем
состоянии. Я прогоняю подряд пленки всех предыдущих сеансов, чтобы иметь
представление о том, как  идут  наши  дела.  -  Он  говорил  медленно  и
монотонно. - И вот я заметил одни и те же фразы, все время повторяющиеся
в ваших  ответах  на  мои  вопросы.  Они  всплывали  и  снова  тонули  в
бессвязном бреду. Но они все-таки были. Создавалось  впечатление,  будто
вы хотите в чем-то  признаться,  но  это  настолько  противоречит  всему
вашему существу, что даже в состоянии глубокого гипноза у вас не хватает
сил  рассказать  об  этом.  Я   расспрашивал   как-то   своих   знакомых
полицейских.  Так,  между  прочим.  И  они  рассказывали  мне  об   этих
преступлениях. Правда, я  из  прессы  тоже  кое-что  узнавал.  В  общем,
убийства совершались одно за другим в  течение  двух  с  половиной  лет.
Здесь - в Калгари и в пригороде. Действовал один и тот же человек.
   - Я?
   - Не знаю, - сказал Декер, взглянув наконец на Буни. - Если бы я знал
точно, то сообщил бы...
   - Но вы точно не знаете?
   - Я не хочу верить в это, так же, как и  вы,  потому  что,  если  все
окажется правдой... Вы же понимаете, что мне будет. - Он начал сердиться
и еле сдерживался. - Поэтому я и выжидал, надеясь, что в  момент,  когда
произойдет очередное убийство, вы будете находиться рядом  со  мной.  И,
значит, автоматически окажетесь непричастным.
   - Значит, вы знали о том, что происходит?
   - Да, - глухо ответил Декер.
   - Господи!
   Буни вскочил, зацепив ногой стол. Фотографии посыпались на пол.
   - Потише! - строго сказал Декер.
   - Люди погибали, а вы выжидали!
   - Да, я рисковал. Ради вас, Буни. Учтите это.
   Буни отвернулся. По спине у него пробежал холодок.
   - Сядьте, - сказал Декер. - Сядьте, пожалуйста, и ответьте  мне.  Эти
фотографии что-нибудь говорят вам?
   Буни невольно  прикрыл  ладонью  рот  и  подбородок.  Когда-то  Декер
объяснял ему, как много может сказать о  внутреннем  состоянии  человека
эта часть лица. И сейчас  он  вдруг  почувствовал  необходимость  скрыть
что-то.
   - Я жду ответа, Буни.
   - Ничего они мне не говорят, - сказал он не поворачиваясь.
   - Совсем ничего?
   - Совсем.
   - Посмотрите еще раз.
   - Нет, - решительно проговорил Буни. - Я не могу.
   Он услышал, как Декер вздохнул, и подумал, что тот  сейчас  потребует
снова  посмотреть  на  эти  ужасные  фотографии.  Однако  голос  доктора
зазвучал вполне дружелюбно.
   - Ну что ж, Арон, - сказал он. - Тогда все в  порядке.  А  фотографии
эти я сейчас уберу.
   Буни прижал ладони к глазам, почувствовав на лице горячие слезы.
   - Ну вот, их уже нет здесь, - сказал Декер.
   - Они здесь.
   Да, они все еще стояли у него перед глазами -  одиннадцать  комнат  и
одиннадцать трупов, как ни старался  он  избавиться  от  этого  видения.
Стена, которую Декер долгих пять лет возводил в больной  душе  пациента,
рухнула за несколько секунд, и не без помощи  самого  архитектора.  Буни
снова был во власти своего безумия. Он снова слышал хриплую песнь своего
умирающего рассудка, который тонул в крови изуродованных тел.
   Почему  же  он  так  легко  после  стольких   лет   лечения   потерял
самообладание? Слезы выдали его мысли. Они объяснили то, чего  никак  не
мог выговорить его язык. Да, он виновен. В чем же еще причина? Эти руки,
которые он сейчас нервно вытирал о свои брюки, мучили и убивали. Если он
не  расскажет  обо  всем,  кто  знает,  сколько  еще  кровавых  дел  они
натворят... Лучше признаться, хотя он и не помнит ничего, чем дать  волю
своему безумию.
   Он повернулся и посмотрел на Декера. Фотографии были собраны в стопку
и лежали на столе изображением вниз.
   - Вы что-то вспомнили? - спросил доктор, заметив перемену в его лице.
   - Да, - ответил тот.
   - Что?
   - Это сделал я, - просто сказал Буни. - Я совершил все эти убийства.

Глава 2

   Декер был самым снисходительным  прокурором,  о  котором  мог  только
мечтать любой обвиняемый. Первое время он часами  не  отходил  от  Буни,
задавая ему множество тщательно продуманных вопросов, стараясь вместе  с
ним собрать все возможные доказательства его причастности  к  убийствам.
Несмотря на признания своего пациента, доктор предпочитал не торопиться.
Признание - это еще не веская улика.  Они  должны  были  убедиться,  что
слова Буни не стали просто результатом  саморазрушительных  тенденций  в
его психике.
   Буни не сопротивлялся, решив  полностью  довериться  Декеру,  который
знал его даже лучше, чем он сам себя. Кроме того, он не мог забыть слова
Декера о том, что, если подтвердится самое худшее,  репутация  его,  как
хорошего специалиста, будет наверняка опорочена. Значит они оба не имеют
права на ошибку. Единственный способ выяснить правду заключался  в  том,
чтобы досконально изучить все детали преступлений - даты, имена,  места.
Может быть, Буни что-нибудь вспомнит, или им удастся обнаружить хотя  бы
одно убийство, совершенное в тот момент,  когда  он  находился  рядом  с
кем-нибудь, кто безоговорочно мог бы это подтвердить.
   Единственное, от чего Буни категорически отказывался -  это  еще  раз
внимательно рассмотреть фотографии. Декер  уговаривал  его  двое  суток.
Наконец  терпение   доктора   лопнуло.   Он   набросился   на   Буни   с
ругательствами, обвинив его в трусости и  лживости.  Если  Буни  задумал
поупражняться в доведении  нормального  человека  до  умопомешательства,
кричал Декер, то пусть  убирается  отсюда  к  чертям  и  морочит  голову
кому-нибудь другому.
   Буни пришлось согласиться. Однако вспомнить  что-либо  он  так  и  не
смог. Фотоаппарат не запечатлел никаких  особых  деталей.  Комнаты  были
самые обычные. Единственное, что могло бы помочь, - это лица убитых.  Но
все они  были  изуродованы  до  неузнаваемости.  И  даже  самый  опытный
специалист не сумел бы восстановить из этих  страшных  обрывков  внешний
облик жертв. Оставалось последнее - выяснить, где находился  Буни  в  те
часы, когда были совершены  преступления,  с  кем  он  был,  что  делал.
Дневник он никогда не вел, поэтому  восстановить  все  детали  оказалось
делом необычайно сложным. Но даже после всех усилий выяснилось,  что  за
исключением часов, проведенных им в обществе  Лори  и  Декера,  которые,
судя по всему, не совпадали со временем убийств, он большей  частью  был
один, а значит, не имел никакого алиби. К концу четвертого дня им  обоим
стало ясно, что трагическая развязка неминуема.
   - Ну все, - сказал Буни. - Больше думать нечего.
   - Нужно проверить еще раз.
   - Зачем? Я уже хочу, чтобы все поскорее закончилось.
   За последние дни состояние Буни резко  ухудшилось.  Возвратились  все
старые  симптомы  болезни,  которые  еще  совсем  недавно  казались  ему
навсегда исчезнувшими. Он почти не спал, мучимый  кошмарными  видениями,
плохо ел и ни на минуту не мог избавиться от  леденящих  душу  мыслей  о
собственном выпотрошенном теле. Ему  хотелось  наконец  освободиться  от
этой муки, открыть свою тайну и понести наказание.
   - Дайте мне еще немного времени, - сказал Декер.  -  Если  мы  пойдем
сейчас в полицию, они заберут вас и,  вероятно,  не  разрешат  мне  даже
видеться с вами. Вы останетесь совсем один.
   - Я и так уже остался один, - ответил Буни.
   С того дня, как Декер впервые показал ему те фотографии, он прекратил
все контакты с кем бы то ни было, даже с  Лори,  боясь,  что  это  может
причинить кому-то вред.
   - Я - чудовище. Мы оба знаем это. И  все  необходимые  доказательства
уже есть.
   - Дело не в доказательствах.
   - А в чем?
   Декер устало прислонился  к  оконной  раме:  в  последнее  время  его
полнота все чаще давала о себе знать.
   - Я не понимаю вас, Буни, - сказал он.
   Буни отвел взгляд от доктора  и  посмотрел  на  небо.  Легкие  облака
неслись  по  нему,  подгоняемые  юго-восточным  ветром.  Как  привольно,
наверное, там, наверху, думал Буни.
   Быть легче воздуха и мчаться в этой небесной голубизне. А  здесь  так
тяжело... Так давит страх и сознание своей собственной вины.
   - Я потратил четыре года на то, чтобы разобраться в вашей болезни,  и
надеялся, что смогу вылечить вас. Я думал, что уже близок  к  успеху.  Я
думал...
   Декер  замолчал,  не  в  силах  справиться  с  нахлынувшими  на  него
чувствами. Несмотря на свое  состояние,  Буни  не  мог  не  видеть,  как
глубоко страдает этот человек, но помочь ему ничем не мог. И  он  просто
смотрел на летящие облака, такие легкие и светлые, и думал  о  том,  что
впереди его ждет только мрак и безысходнос