ий статист. Выглядит М. так, будто уже пьяный портной,
торопясь под праздник закончить и загулять окончательно, наудачу скроил
его из несгодившихся обрезков других людей, забыв к тому же снабдить
бровями, и оттого все в нем напряжено, стиснуто, местами перекошено,
местами висит - неудобно жить, неудобно... По клинической
терминологии-тяжелый шизоид, но болезненного процесса нет, ни бреда, ни
галлюцинаций, а просто он такой, просто такое существование. Безобиден,
как травка, подозрителен, как носорог.
   Заколоченный со всех сторон черный ящик, но не черный, а якобы... Что
случилась с Д. С.? Ну и солидность!
   Невероятно тучен, оплывшее лицо, профессорские сдобные глазки, один из
которых к тому же слегка косит, бровей тоже нет... Ни о чем не спрашивает,
покашливает, пациент тоже покашливает, напрягается до последнего сосуда,
неудобство жизни достигает своего апогея...
   И вдруг - что-то происходит, что-то неуловимое - и вот сидят два
обычных непримечательных человека и просто, тихо беседуют...
   Ящик с жалобным скрипом раскрывается, оказывается, это коляска, в ней
вполне живой ребеночек - нуну, дальше...
   ...спрашивай, утверждая, и утверждай, спрашивая.
   Улавливай замешательство, особую четкость, многословие, категорические
отрицания-все эти оконца и дверцы, все эти ходы в подсознание... Твой
взгляд, внимание, молчание-уже действие, быть может, на годы вперед, на
целую жизнь -но слушай, слушай, внимай! Беспрерывно и бесконечно, с
напряженным интересом, с улыбкой, непроницаемо., терпеливо, завороженно...
Умей перебить, засмеяться, умей не договорить, не дожать....
   ...Входит женщина (случай несчастной любви, отягощенный злосчастным
характером), она говорит, говорит и плачет, плачет и говорит, уже по
третьему заходу, а он слушает, а он внимает неутомимо, вставляя только
бессловесные реплики, слушает и внимает... Утешения не предвидится,
утешения и не нужно...
   Дама уходит, смеясь, ее сменяет пациент У., невротик с детства,
тревожно-мнительный ипохондрик. Д. С. держится спокойно и просто. Только
глаза, без улыбки и без вопроса - глаза барханного цвета, глаза-песок. Дай
бог хоть десятипроцентный успех, мужчина тугоподвижный. Набор интонаций
предельно скуп, да и слов почти нет, но молчание уже в другом ключе, без
магнетизма, лишь впитывающее тревогу собеседника...


   Пациент полуспит-гипноаутотренинг.


   Видение подсознания (слышание, интуиция - все едино, а точного слова
нет) - первоочередная забота.
   Переболев Фрейдом, Д. С. понял, как легко в суждениях о человеке стать
жертвой подсознания собственного и как велика опасность впасть в
примитивную "игру на понижение": все от секса, всеот самолюбия, все от
шизофрении, все от летающих тарелок и пр. Содержанием и сознания, и
подсознания может быть все, что угодно, все от всего - и от этого изобилия
у Д. С., как он мне однажды признался, бывают странные состояния. Иногда
чувствуешь себя так, будто никогда не работал с людьми, не знаешь никого,
ничего, девственно невежествен и беспомощен. Иногда наоборот, кажется, что
врачебно-психологическая машина, заключенная в тебе, беспредельно
вместительна и сильна, что мог бы одарить целый мир пронзительным знанием,
музыкой мысли, всех, всех просветить и вылечить...
   Стереоскопия входящего: он тот-то и тот-то, шизоид-циклоид,
маньяк-холерик, неврастеник-истерик, пикник-чайник, регбист-мазохист,
закомплексованный-засекреченный, но он также и сын своих родителей, сын
места, времени и культуры, - крепостной, если бы в прошлом веке, жрец,
если бы в Древнем Египте... Но вся эта бытность вариацией на известную
тему не мешает ему быть ни на кого не похожим духом, никогда не бывавшим
животным, инопланетянином, сыном Вечности..,
   ...Кандидат в самоубийцы, за один год потерял сына, жену и работу. В
данный момент глубоко заморожен, ничего не чувствует, вялые автоматизмы.
Д. С. тоже будто только что вынут из холодильника - медленно шепчет что-то
невразумительное, опять замолкает, опять пытается пошептать, копошение на
одном месте, но пациента (я это чувствую по своим капиллярам) начинает
обволакивать какое-то призрачное тепло, что-то в нем начинает оттаивать...
Я уже знаю, что происходит это потому, что Д. С. зажигает в себе самую
хрупкую и дорогостоящую струну (сколько раз лопалась) - восхитительное
наклонение, искусство скрытого комплимента, но пациент этого, квцнечно, не
чувствует, ему просто чутьчуть теплее... Вот жесты Доктора делаются
увереннее, в голосе нарастает мажор мужской правоты, дыхание
благожелательной силы-он заранее, с львиной галантностью признателен за
резонанс, он говорит почти нараспев, всецело веруя и уповая...
   Стоп... стоп!.. Я почувствовал это секундой-двумя позже Д. С., я
чувствовал, что он сам уже чувствует, но подсказать, как вы понимаете, не
было никакой возможности, а его все несло...
   Пережим!
   Ошибка! - Занесло в фальшь! - Внушение не срабатывает! - Пациент снова
летит в бездну! - Нерв контакта вот-вот оборвется! - Скорей назад! - Но
назад уже нельзя!..
   Все дебютное преимущество убил преждевременный выпад, торопливость
одной-единственной интонации.
   Спасти партию не удалось, пришлось сдаться на милость химии, положить в
больницу...
   Люди безмерно различны. Иногда кажется, что причисление их к единому
природному виду - просто ошибка, будто Природа лишь пошутила, придав нам
более или менее одинаковую оболочку. Причудливые своекровные существа...
   Вчера приходил человек-черепаха, с панцирем на душе. В тишине, под
лучами ласки маленькая головка на морщинистой шее высовывается, размякает,
но при малейшей незнакомой вибрации втягивается обратно.
   Беззлобие и безлюбие. Спячка-депрессия семь месяцев в году...
   Потом пришла женщина-одуванчик, с облетевшими парашютиками любви -
дунул ветер... Ждать до следующей весны.
   ...Если все мы такие единственные, такие особые, то может быть, для
каждого из нас существует и единственный Идеальный Врач, единственный
исцеляющий гений души? Единственный Идеальный Друг, Идеальная Подруга,
Возлюбленная, Возлюбленный?..


   Штрафной батальон

   О том, что на ГИПе работают все для всех, я уже говорил. И не так уж
редко случается, что пациент помогает пациенту действеннее, сильнее, чем
самый проникновенный врач.
   Вот хотя бы история с этой 18-летней девочкой. Как до нее дошли слухи о
Д. С., я не знаю. На адрес диспансера пришло письмо:
   "...Я не знаю, дождусь ли Вашего ответа. Мне почти все равно.
Посмотрите на эту физиономию (приложено фото), и Вы все поймете. Была
застенчива, сейчас както проходит, становлюсь просто злой. Жить не
интересно. Если будете отвечать что-нибудь, то скажите: верно ли, что
некоторые люди напрасно рождаются на свет. Во всяком производстве ведь
есть свой брак. Может ли человек прийти к выводу, что ему не стоит жить?
Спокойно и без истерики.
   Лена Ц."


   Д. С. долго вживался в почерк, долго всматривался в
фотокарточку-довольно славное некрасивое личико с тяжелым выражением...
Сел было писать ответ, но раздумал.
   "Ты уж извини, тезка, некогда, спешу к Федору, яблок надо купить,
магазин через час закрывается и гололед, а я всегда в очереди стою, такая
привычка, хотя и пропускают, право имею, а не могу. Д. С. просил не
откладывать, печатаю быстро, пожалуй, успею. Значит, как там, говоришь, не
стоит жить? А скажи, человеку, у которого вместо лица обожженная маска,
уроду из страшного сна, как, по-твоему, - стоит или нет???


   Здравствуй, это я, Камбова Елена, 29 лет, инвалид I группы. Сама себе
казалась так себе, завидовала хорошеньким, ревновала всех ко всем. После
взрыва газа в духовке оказалась без лица. 10 процентов зрения. Увидишь без
бинтов - грохнешься в обморок, и я тебя не поддержу, чтобы не испугать еще
больше... Последнее зеркало в доме было 5 лет назад. 4 пластические
операции. 2 попытки самоубийства. После второй откачивали месяц в
Склифософском. Д. С. подхватил...
   Ну, вот и представилась. Так знаешь что, Леночка?
   Счастлива, что самое интересное. Я, я счастлива, я, эгоисточка с малых
лет, шагу не ступавшая без "как на меня смотрят"... Счастлива. Не веришь -
приезжай, посмотри, для тебя, пожалуй, и бинты сниму на минутку.
   Таких дур, как мы, и надо лечить ожогами, уродка была до этого, вот что
ясно, как божий день. Вот на этом снимке, где самая хорошенькая, как все
говорят, мама не позволяет снять со стены, мне тут 18, первая любовь и все
такое, вижу как сквозь молоко, но ясно: уродина, душа неумытая. И сколько
таких вокруг. Через минуту старухи, и все слепы, как совы днем. Жалко.
Помочь нечем, ожогом только. А обожженная счастлива, моя милая, обожженная
не зависит ни от кожи, ни от носа, ни от чего, обожженная свободна, хотя
времени нет совсем.
   Другие заботы. И никаких больше операций, незачем, некогда. Друзей не
было, а теперь много, хожу на ГИП, не успеваю, мама болеет, а теперь вот и
Федор. Тоже инвалид, без обеих ног. Художник. Не показываю, конечно, что
было лицом, обходимся...
   Ну, что тебе еще, на прощание? Печатаю на машинке, вслепую. Овладела
английским в объеме иняза, занимаюсь испанским, читаю пальцами и остатком
зрения, перевожу, играю на гитаре, пишу песни, сказки, еще коечто, не
печатают, но Федору нравится. Вот так, Леночка.
   Да, и самое главное впереди: сама скоро мамой стану, бог даст, уже на
четвертом месяце. Сперва испугалась, хотела аборт, боялась, как ему это
будет, но Д. С. успокоил: "Маленький привыкнет, большой поймет". А у него
будет все. Насчет того, кому стоит жить, а кому нет, скажу так: всякому
дано право увольнения по.собственному желанию, но увольнение увольнению
рознь.
   Бывает и своевременная отставка, на манер Хемингуэя.
   Но выбрать время-искусство труднейшее (почитай Сенеку, "Письма к
Луцилию"). А бывает-и чаще всего - дезертирство, бегство трусливых
дураков. Жизнь - война, ты понимаешь? За человеческую душу,, за ваши души,
слепцы, не на смерть, а на жизнь... А много ли настоящих солдат? Вот и
приходится дезертиров вроде меня посылать в штрафные батальоны, а дур
вроде тебя, поелику возможно, учить.
   Прости за резкость, имею право. Не потеряешь - не найдешь. Предложи мне
теперь лицо какой хочешь красавицы - откажусь.
   У меня уже есть. Поняла ты или нет?.. Тебе не досталось ожога, пусть
его заменит мое письмо.
   Прости. Будь здорова.
   Твоя Елена".


   Письмо возымело действие.


   Некоторые соображения

   Я уходил, Д. С. рассуждал, дело опять затягивалось.
   - Возьмем две точки, отделенные друг от друга некоторым расстоянием.
Назовем одну Здоровьем, а другую Болезнью. Что мы видим?
   - Способ Мышления Здорового Большинства. Есть люди здоровые, то есть
мы. И есть больные: сумасшедшие-ненормальные - психи -
чокнутые-чекалдыкнутые-чайники-кипятильники-самовары-будильники...
   - А теперь соединим точки линией и наметим на линии третью точку. Ровно
на середине.
   - ..Ага, ну это те, которые еще не совсем.
Слегка-сприветом-немного-того-малость-нервные-чуть - чуть -
д„ргаются-по-утрам-бегают. И психиатры, им за вредность дополнительный
отпуск...
   - Стоп-стоп. Ну-ка еще точечки. Целых две: между первой и второй и
между второю и третьей. Здесь Способ Мышления Здорового Большинства
исчерпывается. Неведомо пока еще Здоровому Большинству, что оно как раз и
пребывает между этими точками, в рыхлом промежутке, который наука называет
умным словом кон-тину-ум, что и Псих-Здоровье, и Псих-Болезнь суть
абстракции, живущие исторической жизнью и подбирающие для своего
воплощения конкретных персон. Смело говорю от имени профессионально
здорового большинства: норма там, где нас не. Когда, мы идем, норма перед
нами расступается, как полевая трава, а на нас летит, как мошкара на
огонь, патология. Какой психиатр не увидит в ближнем той или иной степени
ненормальности? Какой нормальный человек приблизится к психиатру?..
   Открылась дверь, Циник вошел, я вышел.


   Иногда -
   (запись из личного дневника Доктора)


   "...когда опять наталкиваешься на стену, когда в очередной раз
опускаются руки, когда просвещенный умница, почти гениальный критик
смотрит на тебя ясными глазами имбецила и опять задает вопрос ни о чем,
когда свежо, смело и в который раз навсегда, как любовь, приходит отчаяние
и разваливается, как захмелевший купчик, разбросав где попало конечности,
а потом отправляется гулять, гулко аукая по закоулкам души...
   О, да что говорить (спокойствие) - что говорить, если весь громоздкий
поезд технологической цивилизации еще откуда-то оттуда, от первого
шумерского колеса, взял да и сперва медленно, потом все быстрее, быстрее,
быстрее...
   ...Никак все-таки не укладывается в голове, почему юных людей десять,
пятнадцать, эн лет подряд учат чте- у нию и письму, физике, географии и
еще черт знает чему Я и почему не учат, как общаться, как спать, как
любить.
   Почему не преподают физику внушения, чтение подсознания - эти
каждодневные предметы первой необходимости. И слов-то даже, заметь, нет
для них подходящих - точных, плотных, красивых слов - вс„ какие-то
худосочные, вымученные, слова-заморыши. "Самовнушение"...
   ...Когда-то, на исходе детства, боль этого отсутствия ожгла, как
открытие, родила вдохновенную до слез, честолюбивую до сумасшествия
надежду, рывок... Но я почти не продвинулся, я корябал поверхность
паркета, как игрушечный луноход, я, посвятивший ч ел о веч и не всю
сознательную жизнь, чувствую себя в лучшем случае первоклассником среди
дошколят...
   Ну, а вообще?..
   Может ли психология похвастаться чем-нибудь сравнимым с такими уже
обыденными чудо-детищами технологии, как, например, телевизор?
   Не-а. Из чудес у нас есть гипноз, но он был всегда, старичок-гипноз.
   ...Спокойствие. Балласт усталости, горечи...
   Ведь ты сам поставил себя в это положение. Ты объявился, ты назвался.
Ты принял роль - вот к тебе и повалили Вопросы, Просьбы, Жалобы,
Требования, Стоны, Мольбы-SOS! SOS! SOS1-эти звонки и розыски, эти
доверительные рекомендации от знакомых, эти подлавливания у дверей, эти
бесконечные ворохи писем. Другим пишут о красоте природы и словесной
находчивости, а тебе о тоске и ненахождении смысла жизни. Сегодня: заика
из Тамбова, шизоид из Туркмении, гадалка из Чехословакии, заключенный из
США, импотент с острова Маврикий. Вчера, правда, выдался день здоровья:
два любопытных школьника и одна восторженная, веселая...
   "...К сожалению, воспользоваться вашими советами не смог, ничего не
выходит. Конечно, виноват я сам - нет силы воли... Помогите мне
воспользоваться вашими советами..."
   "Мы не волшебники и не хотим быть шарлатанами" (Корчак). Благие
намерения без квалификации дают тот же результат, что и квалификация без
благих намерений. Врач - воплотитель духовной энергии, рабочий любви с
засученными рукавами. Болтайте же сколько угодно, больные эстеты, а мы
будем месить навоз жизни, и о чистоте наших рук судить не вам. Скверно
только, что нас так мало, что захлестывает поточность, что мы тоже люди, и
устаем, и позволяем себе ошибаться. Сеанс психотерапии-хирургия мгновении,
равных судьбе. Рассказывают, что однажды знаменитый дирижер Леопольд
Стоковский, прервав исполнение, обратился к недисциплинированной
аудитории: "Писатели пишут на бумаге. Художники рисуют на холсте. Мы
рисуем музыку на тишине. Дайте тишину, мы дадим музыку". Как вы правы,
требовательный маэстро, и как мы вам завидуем. Нам нельзя требовать
тишины, мы рисуем на шуме жизни".


   Кредо
   (Из письма Доктора)
   "Дорогой Н. H.
   За свою врачебную жизнь я успел узнать не одну тысячу людей. Я ходячий
отстойник человеческих несовершенств и несчастий, моя специальность -
неразрешимые конфликты, неизлечимые болезни, неисправимые характеры,
нелепые ситуации... Не буду говорить, в скольких случаях из трех мне
удается излечить невротика, в скольких из пяти-душевнобольного, скажу
только, что лишь в двух из ста получается, казалось бы, самое простое:
слегка изменить взгляды, характер, поведение так называемого здорового
человека. И ни в одном из эн - оградить от судьбы. Я такой же человек, как
мои пациенты, вместе с ними я переболел всеми их болезнями и ни от чего не
застрахован в дальнейшем. Казалось бы, как тут не впасть в пессимизм? И
кому как не мне?..
   Не скажу, что эти настроения никогда меня не посещали. Посещали и
посещают: без работы сидеть не приходится... И тем не менее - поверите ли
Вы мне? - несмотря ни на что, год от года я становлюсь все более уверенным
оптимистом. И по чувству, и по убеждению.
   Вы спросите: "А не по обязанности ли?.."
   Да, ипо обязанности. По обязанности перед Жизнью. По обязанности, без
которой нельзя жить.
   И нельзя ничего понять - ни воробьиного чириканья, ни детского плача. И
нельзя ничего сделать - ни приготовить завтрак, ни бросить камень, даже в
свой собственный огород. Пессимизм слишком общедоступен. Быть пессимистом
несравненно легче, чем изобрести хотя бы велосипед.
   Но я не одноцветный оптимист. Не розовый, не го-, лубой и не
какой-нибудь еще. Радость имеет цвет радуги.
   Радугу дает только белый свет. Весь мой скепсис и весь пессимизм
остаются при мне и растут, н расцветают соответственно своим основаниям,
но только в строго ограниченном пространстве моего Черного Заповедника.
Знали бы Вы, сколько у меня здесь водится адских зверюшек. Здесь -
пожалуйста. Здесь - но не дальше.
   Я держу свои экспонаты за колючей проволокой.
   А организовал я этот заповедничек (не без усилий), когда понял, вернее,
когда ощутил, что Жизнь и Человек открывают нам только те свои стороны,
которые мы сами расположены воспринять. Что освещение мира исходит
изнутри. Что правота есть только способ светопреломления. Что Жизнь
всецветна. Что Истина многолика.
   ...Острейшая, глубочайшая боль детства - боль дисгармонии, какофония
душ. Люди вокруг меня - ЛЮДИ!
   ВЗРОСЛЫЕ! БОГИ! - не могут прийти к простому согласию... Минные поля
обид, пулеметные очереди упреков, кандалы нелепой взаимной лжи, мыло в
глаза, бешеная бессмыслица - ЧТО ТАКОЕ? Я не сюда хотел, я не к вам
просился! Я не выбирал ни мир, ни себя, я не подписывался ни на животный
страх, ни на этот ужас непонятной виновности, и вся моя трусость, все
вранье, ваше и мое - я ничего этого не заказывал, мне все, все подсунули...
   Но вот и ауры счастья - от маминых осторожных пальцев, трогающих,
рождающих то ли клавиши, то ли меня, от солнечных брызг одуванчиков, от
полузабытой, полувыдуманной отцовской спины, целеустремленно везущей меня
на санках - очевидно, вперед, очевидно, к смерти, от страниц, шепчущихся с
предчувствиями, напоенных волшебным молоком Синей Птицы. Книжное
Княжество, Книагара!.. Здесь, здесь, над ними впервые ощутил токи Истины,
здесь услышал, что и меня зовут...
   Детское первоодиночество - "никто не любит, никто не жалеет" (в темной
тюрьме нагретого пододеяльника, в предсонном бреду) - эта горько-сладкая,
как жженый сахар, щенячья жалость к себе, всегда, сколько помню, жалила и
извне, убегала за грань моего существа, дрожащей жилой сливала с живым.
Между своей и чужой болью перегородок не помню. Когда мстил, торжество
победы возвращалось отравленным бумерангом, сопереживание сопернику
доходило до любопытной патологии в боксе, когда каждый нокаут был мои м...
   Благодарю и это тело - за многопудовые развесистые кошмары,
взнузданное, наконец, мозгом, оно вдруг скачком, сказочно поумнело. Я
вышел на солнечную поляну... Не осуждаю пессимистов ни в коей мере, жалею
их как больных, как слепых. Они по-своему правы, для них - так. И для меня
тоже так - в моем Черном Заповеднике, за колючей проволокой...
   Я возражаю им только тогда, когда в отчаянной судороге тонущих они
посягают на другую правоту, на иное видение. Когда в безумии хотят снять с
неба Радугу. Когда тонешь сам, нет никакой необходимости топить ближнего.
   Но и пессимизм пессимизму рознь. Если и черный цвет входит в состав
Истияы, то должны жить на свете и люди, особо к нему чувствитель