ии. Против СБД будут драться и легкие одноместные пулеметные
истребители, и пушечные истребители дальнего боя, и большие двухмоторные
истребители, могущие вести затяжной бой на параллельных курсах благодаря
наличию у них вращающихся пулеметных установок.

По мысли флагмана, в соответствии с ранее выработанной системой обороны
соединений СБД, нагруженных бомбами, части строились таким образом, чтобы
создать из себя мощные компактные ядра. Центры их могли заботиться лишь об
обороне вниз и вверх. Вся огневая мощь "колец" могла сосредоточиваться на
фронте, тыле или соответствующем фланге. Таким образом в каждой группе
создавался как бы огневой шар, клубок, передвигающийся в пространстве со
скоростью пятьсот километров в час и ощетиненный во все стороны луч
пулемђтного и артиллерийского огня. Этот боевой порядок был в свое время
предложен Дороховым и образно назван "ежом". Здесь впервые с подлинной
полнотой была освоена трехмерность воздушного оружия.

В 21 час 30 минут, через три с половиной минуты после получения
предупреждающего радио Старуна, с борта флагманского самолета увидели
отходящие под натиском противника разведывательные самолеты. Несмотря на
то, что толковник Старун, подавая пример своим летчикам, с головной
эскадрильей первый бросился в атаку на пре восходящие его во много раз силы
немцев, разведчикам не удалось значительно задержать их движение.
Разведчики были смяты, рассеяны. Вооружение разведчиков оказалось
недостаточным для того, чтобы противостоять подавляющему огню
многочисленных истребителей; их маневренность была ниже, чем у
истребительных машин. Остатки их уходили на восток, под прикрытие главных
сил, Но во главе их уже не было храброго полковника. Старун погиб в первой
же схватке с более сильным врагом.

К удивлению капитана Косых, противник подходил не только в первом и втором
секторах: со всех сторон небо было усеяно точками приближающихся самолетов.
Первыми на дистанции в тысячу метров вошли в соприкосновение с СБД пушечные
истребители Мессершмидт-120. Хотя СБД также несли мощное вооружение из
пушек, численно даже превосходивших, пушки нападающих, на стороне немцев
было преимущество атаки. В первый момент боя башенные установки СБД
оказались в менее выгодном положении. Но зато уже через несколько секунд
после начала огня, когда истребители должны были думать о выходе из атаки,
преимущество перешло на сторону СБД. Они обстреливали уходящего противника.

Характерной особенностью первой фазы этого боя было то, что обычный прием
нападения истребителей из-под солнца оказался для немцев роковым. Солнце
начало садиться за горизонт раньше, чем завязался бой. Заходящее солнце не
могло уже слепить советских стрелков. И вышло так, что движущиеся с запада
истребители очень ярко проектировались на фоне окрашенного закатом неба, а
самолеты Дорохова, идущие с потемневшего уже востока, были плохо различимы.

Немцам не удалось разрушить построение "ежей" и заставить их распасться на
части, которые могли бы быть с легкостью атакованы на близкой дистанции
пулеметными истребителями Арадо-Удет.

Те из летчиков-немцев, у кого за плечами был опыт испанской войны, хорошо
знали, как трудно заставить хороших боевых летчиков перейти от групповых
действий к бою за собственный риск и страх. Они помнили, с каким упорством,
доходящим до самоотвержения, республиканские летчики бросались на выручку
товарищу, попавшему в затруднительное положение. Сфера огня "ежей" была
непроницаема. Дождь пуль и снарядов неизменно сосредоточивался там, где
товарищам угрожала наибольшая опасность. Этот великий принцип взаимной
поддержки обеспечивал максимальную безопасность каждому отдельному самолету
и всему "ежу" в целом.

Понеся некоторые потери, "ежи" сохранили сферичность своего построения и
огня. Это значило, что на протяжении следующей фазы боя, пока пушечные
истребители Мессершмидт, выйдя из атаки, смогут снова настичь СБД, на
стороне большевиков будет неоспоримое боевое преимущество. Подошедшие к
тому времени навстречу Дорохову германские пулеметные истребители
Арадо-Удет не смогли даже использовать свое оружие. Орудийный огонь СБД
держал их на слишком большом расстоянии. Лишь отдельные германские летчики,
видя бесполезность стрельбы с таких дистанций, очертя голову бросились
сквозь огневую завесу советских пушек. Не больше половины их дошли до
дистанции действительного огня.

Капитан Косых увидел, как соседний СБД подфлагмана, потеряв управление,
стал делать странные фигуры и исчез в направлении темной земли. Пока Косых
старался отметить направление, в каком исчезает подфлагман, в поле его
зрения попали еще несколько падающих СБД. Там и сям, сквозь сумрак,
окутавший землю, сверкали внизу крошечные светлячки взрывов - рвались бомбы
сбитых СБД. Но вдруг яркий сноп пламени ослепил Косых. Столбом рванувшегося
воздуха флагманский СБД подбросило и столкнуло с курса. Косых не сразу
понял, что произошло: не успев выйти из атаки, германский истребитель
врезался в один из соседних самолетов. От удара взорвались бензиновые баки
истребителя. Пожар в свою очередь вызвал взрыв бомб на СБД. Через секунду
капитан Косых увидел, что еще один германский истребитель воткнулся в спину
другому СБД. Косых заметил, как пылающей ракетой вылетел со своего места
пилот истребителя вместе с сидением, к которому был пристегнут. Удар
столкнувшихся самолетов был настолько силен, что Косых даже не уловил
момента, когда СБД разломился. Он видел только, как падает фюзеляж с
центропланом[16] вместе с воткнувшимся в его верхнюю башню истребителем.

Секундомер, пущенный капитаном Косых в момент, когда он увидел первые
самолеты противника, показывал уже семидесятую секунду. Впереди, в сфере
действительного пулеметного и даже пушечного огня, ничего не было. Лишь
довольно далеко на фланге и впереди маневрировали крупные соединения
противника. Косых мог поручиться, что они меняют направление полета и
ложатся на параллельный курс, одновременно стремясь набрать высоту. Пока он
старался разгадать значение этого маневра, пушечные истребители, успевшие
наверстать потерянное в бою расстояние, еще раз атаковали СБД. Но эта атака
была слабее. Лишь незначительная часть Мессершмидтов нагнала СБД. Остальные
были еще далеко сзади за хвостами бомбардировочных колонн. Эта
раздробленность действий ослабила силу второго удара. Лишь несколько "ежей"
пришли в расстройство. Особенно сильным было оно в части, где два СБД
одновременно взорвались от столкновения с истребителями. Сила взрыва двух с
половиной тысяч кило тротила была так велика, что соседние самолеты
завертело воздушной волной. Один СБД, подкинутый под крыло, перевернулся
вокруг продольной оси на спину. У двух СБД шквалом были сорваны
вертикальные поверхности хвостового оперения. Им пришлось стремительно
пикировать, чтобы не расстроить боевой порядок всей части. Но поблизости не
было сил немцев, могущих использовать замешательство. "Ежи" успели
перестроиться, заполнить прорывы и поставить поврежденные машины в наименее
напряженные места.

Когда стрелка секундомера отсчитала пятую минуту, капитан Косых разобрал
наконец, что перестраивающиеся впереди неприятельские соединения составлены
из устаревших бомбардировщиков Хеншель-123. Они летели впереди и выше СБД.
Косых решил, что они пойдут над колоннами эскадры параллельным курсом.
Благодаря разности скоростей ОБД обгонят противника. Обгон этот произойдет
гораздо медленней, чем если бы враги сошлись на пересекающих курсах. Этого
времени идущим выше самолетам будет достаточно для того, чтобы с большою
вероятностью попадания использовать запасы мелких бомб.

Предположение капитана Косых было отчасти верно. Бомбардировщики
Хеншель-123 действительно должны были дождем мелких бомб - весом от двухсот
пятидесяти граммов до одного килограмма - засыпать колонны большевиков.
Разрыв бомбы во много раз действительнее пулеметного и пушечного попадания.

Избавить эскадру от этого врага могла надвигающаяся темнота. Проектируясь
на темную землю, СБД будут почти не видны сверху. Если флагману удастся
искусным маневрированием уйти с курса Хеншелей, их работа будет сильно
затруднена.

И действительно, прежде чем упали первые бомбы немцев, в наушниках Косых
уже прозвучал вызов Дорохова. Предупреждая свои части о появлении
бомбардировщиков, он приказывал непрестанно менять курс. Обстановка
позволяла, кроме того, несколько разредить строй. Было мало вероятия, что
истребители немцев повторят атаку, - этому мешало скопление над эскадрой их
собственных машин. А к тому времени, как Хеншели останутся за хвостом
главных сил Дорохова, будет уже совсем темно.

Роль германских истребителей на сегодня сыграла. Сыграна достаточно
неудачно.

За бомбардировщиками Хеншель Косых с трудом различил еще многочисленные
силуэты больших самолетов. Это были монопланы Юнкерс-90. Он полагал, что
Юнкерсы должны будут продолжить работу Хеншелей по бомбардировке эскадры.
Но на плечи Юнкерсов была возложена совершенно другая задача. Об этом
догадался более осведомленный в секретах противника Дорохов.

Летя плотным строем, Юнкерсы должны были сблизиться с противником на
расстояние, какое допустит его огонь, но не превышающее двести метров.
Германское командование совершенно сознательно шло на то, что потери в
рядах Юнкерсов будут очень велики; с такой дистанции их будут
расстреливать, как куропаток. Но пассажирские машины не представляли для
него такой ценности, как боевые. Достигнув указанного сближения, Юнкерсы
выпустят тросы, подобные тросам полетных антенн. К концу троса подвешена
мина большой взрывной силы. Вытравив тросы, Юнкерсы меняют свой
параллельный курс на пересекающийся с таким расчетом, чтобы оставаться как
можно дольше на пути нижней колонны.

В противоположность Хеншелям, которым темнота мешала работать, Юнкерсам она
была необходима.

Последняя часть сражения - введение в 6oй Хеншелей и Юнкерсов - проходила
уже значительно более замедленными темпами. В то время как за все три атаки
истребителей секундомер капитана Косых отсчитал всего 5 минут 50 секунд,
сближение с надвигающимися Хеншелями длилось свыше двадцати томительных
минут. К тому времени, когда вся масса Хеншелей осталась за хвостом
эскадры, Косых успел насчитать не больше двенадцати разрывов бомб. В
темноте вспышки были очень хорошо видны, хотя уже и нельзя было различить
машин, ставших жертвами попаданий. Небольшой процент попаданий бомб нужно
объяснить тем, что СБД непрерывно маневрировали, меняя курс. Это вынуждало
немцев тоже постоянно менять курсы и углы прицеливания.

Ночь вступила в свои права.

Земли не стало.

Взошедшая луна не в силах была помочь сражающимся.

Они мчались навстречу друг другу или следом, или наперерез один другому, не
видя ни противника, ни своих.

Бойцы на земле, в обстановке ночного боя, могут переброситься словом, они
чувствуют друг друга по отрывистому дыханию, по топоту ног, по шороху
земли, а если есть хоть немножечко света, светит хоть кончик луны, бойцы
уже видят друг друга. И при часовой скорости перебежки в восемь-десять
километров собственное движение кажется им столь стремительным, что встреча
с врагом бывает внезапной, как столкновение. А корабли в море? Несколько
десятков кораблей, избирающих место для боя на пространстве в миллион
квадратных километров, представляют друг для друга ежесекундную угрозу
столкновения, могущего возникнуть более быстро, чем это воспримет глаз
вахтенного. И это при скорости хода всего в каких-нибудь пятьдесят -
шестьдесят километров. Самолеты же двигались со скоростью пятисот и больше
километров.

Только время от времени, при удачном повороте, в слабом свете луны
мерещились летчикам неверные силуэты ближайших машин.

Юнкерсы совершенно растворились в темноте. Все вокруг представлялось
бесконечной бездной. Темнота делала бессмысленной трату зарядов. Только ещђ
далеко, где-то на крайнем левом фланге, сверкали вспышки у надульников.
Может быть, особенно дерзкие летчики врага подошли там на слишком короткую
дистанцию, позволяющую, стрелкам угадать их присутствие. Может быть, просто
нервы стрелков не выдерживали томительного ожидания противника.

От настороженного созерцания темноты капитана Косых отвлекло приказание
флагмана: "Учесть потери и состояние частей". Занятый переговорами с
командирами, Косых забыл о времени. Каждая часть доносила о какой-нибудь
утрате. Не считая разведывательных машин, эскадра потеряла: выбывшими из
строя 32 СБД и летящими с неисправимыми повреждениями 14. Кроме того, 48
оставались в строю с повреждениями, исправляемыми в полете. Выслушав доклад
капитана Косых, Дорохов сказал:

- Сообщите о потерях начальнику ВВС. Прибавьте слова: "Потери меньше, чем я
ждал. Не сомневаюсь в выполнении задания партии и правительства".

Вернувшись на свое место и взглянув на часы, Косых увидел, что прошло уже
более получаса со времени снижения эскадры на тысячу метров из-под
Юнкерсов. Можно было быть уверенным, что немцы в темноте потеряли эскадру.
Опасность осталась позади. Несмотря на то, что Косых только теперь о ней
вспомнил, он все же вздохнул с облегчением: нужно думать, что ночью эскадре
ничто не грозит. Она может дойти до цели, не понеся новых потерь.

И в темноте полет частей эскадры проходил в том же порядке. Если бы
несколько лет тому назад перед соединением большой численности была
поставлена задача группового полета ночью, то стало бы неизбежным огромное
эшелонирование частей по горизонтали и вертикали. При условии идеальной
постановки штурманской службы успех полета базировался бы на точном
соблюдении временных интервалов между отдельными частями и даже самолетами.
Теперь же введение в практику нескольких специальных приборов позволяло
даже в полной темноте соблюдать боевые порядки в соединениях и любые строи
в частях.

Дымка, закрывавшая небо, исчезла. Над колоннами засверкали звезды.

Казалось, земля была безмятежно спокойна. Ни сияющих, белым заревом
городов, ни огонька в деревнях. Лишь сквозь сильные линзы труб можно было
изредка заметить отражавшую звездный свет гладь озера.

Косых справился с данными штурмана. Колонна шла над северной границей
Богемии. Здесь разбросаны десятки городков, местечек, деревень и крупных
заводов. Но жизнь в них притаилась. Все живое, напуганное гулом самолетов,
забралось под землю.

ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ

Хотя боевой приказ десанту не содержал ничего неожиданного, Богульный не
мог скрыть волнения, прорабатывая задачу с командирами частей. Его бойцы
должны будут, в буквальном смысле этого слова, упасть на голову противника.
Не на параде, не на маневрах с холостыми выстрелами и полотнищами условно
отвоеванных рубежей. Их встретят не посредники с белыми повязками. На земле
будут немцы. Богульный понимал, что это значит.

Богульный знал по имени каждого из сидящих перед ним людей. Он любил их
всех, их жен, их детей, он знал все их дела, их маленькие домашние заботы,
отнимавшие у него всегда столько дорогого служебного времени.

- Головные отряды, первый и второй, производят высадку на парашютах близ
деревни Березно. - Богульный карандашом отметил точку на карте. - Здесь
расположен штаб генерала Шверера - командующего германской армейской
группой прорыва.

Задача:

Первому отряду - парализовать штаб, уничтожить, связь, разрушить
автомобильную дорогу, связывающую штаб с тылом и афронтом, взять в плен или
уничтожить личный состав штаба.

Второму отряду - занять штабной аэродром у Погореловки и подготовить его к
принятию наших самолетов. В три часа тридцать на этом аэродроме
приземляются мои самолеты и высаживают там людей и средства зенитной
обороны самого аэродрома и штаба нашего войскового соединения, имеющего
прибыть туда в три часа пятьдесят минут.

Третий головной отряд производит высадку у деревни Тынно на берегу Случа и
в зависимости от обстановки занимает один из двух аэродромов 172 или 174,
расположенных около этой точки. В три часа сорок минут на этот аэродром
садятся самолеты моего второго эшелона с бронетанковыми средствами и
артиллерией.

Четвертый головной отряд выбрасывается севернее точки 174 и принимает все
меры к сохранению невредимыми бензинохранилищ, расположенных у специальной
ветки, подходящей сюда от железной дороги Сарны - Ровно. В три часа
тридцать минут на этот аэродром прибывают наши истребительные части,
которые будут нести службу охранения дальнейших операций.

Первая посадочная часть в составе двух механизированных подразделений
производит высадку на аэродром 172 и 174. Задача...

Он говорил так, что каждое слово запечатлевалось, как написанное.

Передав командирам приказы и карты, Богульный порывисто обнял ближайшего из
них.

- Родные мои, я бы обнял всех, да вас ведь много - не обнимешь. Деритесь,
как настоящие большевики. А мой адрес: Березно. Буду там с трех часов
тридцати. Ежели что... да что может быть? Мы с вами знаем, зачем нас
посылает партия, зачем летим. Мы будем диктовать нашу волю врагу. Он
запляшет так, как хотим мы. Вот и все.

Комдив отдал последние распоряжения по штабу и поехал на аэродром, откуда
должен был стартовать первый головной отряд.

Там уже все было тихо. Приготовления закончены. Люди, готовые занять места,
лежали на прохладной росистой траве у машин. В тишине был ясно слышен звон
кузнечиков. Спокойно, ярко мерцали над степью звезды. Богульный искоса
поглядел на стоящий среди других самолет с большим красным крестом на
фюзеляже и крыльях. Хотелось туда, но пошел в другую сторону. Он обошђл
несколько машин и проверил материальную часть. Поговорил с бойцами.
Удивляло спокойствие людей. Была лишь некоторая приподнятость, как перед
всяким ответственным полетом, но Богульный не заметил волнения, которое сам
с трудом скрывал.

"Может быть, сибиряк и прав: не становлюсь ли я стар?"

Уже не сдерживая нетерпения, пошел к санитарному самолету. Команда лежала
под широким фюзеляжем. Белел глазок ручного фонарика. Богульному
послышались приглушенные смешки. Он остановился. Тихо, но четко раздавался
вибрирующий девичий голос. Олеся читала бойцам. Богульный кашлянул и шагнул
к самолету. Навстречу поднялась темная фигура. Олеся отдала рапорт:

- Товарищ комдив, в санитарной части первого головного отряда все люди на
местах. Самолет готов к старту.

Богульный протянул ей руку, как и остальным командирам. Несколько дольше
задержал ее маленькую ладонь в своей и тихонько буркнул:

- Оленок... ну?

Лица дочери не было видно. Но Богульному показалось, что она смеется.

- Все хорошо, тату.

Он пожал ей руку и, круто повернувшись, пошел прочь. Сидя в автомобиле,
Богульный пытался найти среди самолетов тот, с красным крестом на корпусе,
но они были в темноте все как один. Прежде чем он доехал до белой линейки,
загудели заведенные моторы. Командир первого головного отряда - веселый
маленький Изаксон - вынырнул из-под самых фар комдива:

- Разрешите стартовать?

Голос звучал так, точно он собирался на интересное ученье.

Богульный махнул рукой.

Придерживая неуклюжий парашют, Изаксон побежал полем.

Комдив не выдержал и, вылезши из машины, уставился в темень.

Вспыхивали цветные глазки сигналов.

Самолет Изаксона пошел на взлет.

21 ч. 00 м.-22 ч. 30 м. 18/VIII

С момента разделения эскадры Дорохова служба наблюдения противника точно
определила направление движения первой колонны на Берлин и ее примерную
численность. Но командование понуждало вновь и вновь уточнять данные.
Начальник штаба германских воздушных сил подозревал, что конечной задачей
Волкова является движение по пути, проторенному Дороховым, для дублирования
его задачи. Рорбах уже не мог отделаться от этой мысли, она казалась ему
наиболее верной, хотя сначала он и допустил, что Волков действительно летит
к Берлину.

Первоначально у Рорбаха было, намерение предоставить Волкову свободу
действий на подступах к Берлину. Начальник штаба не хотел отрывать ми
одного самолета от промышленного района, бывшего со