ой  легкости  понимания,
дающейся предварительной настройкой - музыкой,  красками,  формой?.. И
как  замыкается  человеческая  душа,  если  ломиться  в  нее  грубо  и
принудительно.  Вам,  историкам,  лучше,  чем кому другому,  известно,
сколько бед вытерпело человечество в борьбе за развитие  и  воспитание
эмоциональной стороны психики.
     - В далеком прошлом было  время,  когда  искусство  стремилось  к
отвлеченным формам, - заметила Веда Конг.
     - Искусство  стремилось  к  абстракции   в   подражание   разуму,
получившему  явный  примат  над  всем  остальным.  Но  быть выраженным
отвлеченно искусство не может, кроме музыки, занимающей особое место и
также по-своему вполне конкретной. Это был ложный путь.
     - Какой же путь вы считаете настоящим?
     - Искусство, по-моему,- отражение борьбы и тревог мира в чувствах
людей,   иногда   иллюстрация   жизни,   но   под   контролем    общей
целесообразности.  Эта целесообразность и есть красота,  без которой я
не вижу счастья и смысла жизни.  Иначе искусство легко  вырождается  в
прихотливые   выдумки,  особенно  при  недостаточном  знании  жизни  и
истории...
     - Мне  всегда хотелось,  чтобы путь искусства был в преодолении и
изменении мира, а не только его ощущением,- вставил Дар Ветер.
     - Согласен!  -  воскликнул Карт Сан.- Но с той оговоркой,  что не
только внешнего мира, но и, главное, внутреннего мира эмоций человека.
Его воспитания... с пониманием всех противоречий.
     Эвда Наль положила на руку Дар Ветра свою, крепкую и теплую.
     - От какой мечты вы отказались сегодня?
     - От очень большой...
     - Каждый  из  нас,  кто  смотрел,- продолжал свою речь художник,-
произведения  массового  искусства  древности  -  кинофильмы,   записи
театральных постановок,  выставок живописи,- тот знает, какими чудесно
отточенными,  изящными,  очищенными  от  всего  лишнего  кажутся  наши
современные зрелища,  танцы,  картины...  Я  уже  не  говорю об эпохах
упадка.
     - Он умен, но многословен,- шепнула Веда Конг.
     - Художнику трудно выражать словами или формулами  те  сложнейшие
явления,  которые он видит и отбирает из окружающего,- вступилась Чара
Нанди, и Эвда Наль одобрительно кивнула.
     - А  мне  хочется,-  продолжал  Карт  Сан,-  идти так:  собрать и
соединить чистые зерла прекрасной подлинности  чувств,  форм,  красок,
разбросанных в отдельных людях,  в одном образе.  Восстановить древние
образы в высшем выражении красоты  каждой  из  рас  давнего  прошлого,
смешение  которых  образовало  современное  человечество.  Так,  "Дочь
Гондваны" - единение с природой,  подсознательное знание связи вещей и
явлений,   насквозь   еще  пронизанный  инстинктами  комплекс  чувств,
ощущений.
     "Дочь Тетиса"  -  Средиземного  моря  -  сильно развитые чувства,
бесстрашно широкие  и  бесконечно  разнообразные,  -  тут  уже  другая
ступень слияния с природой - через эмоции,  а не через инстинкты. Сила
Эроса,  открыто  и  чисто  подчиненная  возвышению  человека.  Древние
культуры Средиземноморья - критяне,  этруски,  эллины, протоиндийцы, в
их среде возник образ человека,  который мог создать эту эмоциональную
культуру. Как повезло мне найти Чару: случайно в ней соединились черты
античных греко-критян и более поздних народов Центральной Индии.
     Веда улыбнулась правоте своей догадки,  а Дар Ветер прошептал ей,
что трудно было бы найти лучшую модель.
     - Если   мне  удастся  "Дочь  Средиземного  моря",  то  неизбежно
выполнение третьей части замысла  -  золото-волосая  или  светло-русая
северная  женщина со спокойными и прозрачными глазами,  высокая,  чуть
медлительная,  пристально вглядывающаяся в  мир,  похожая  на  древних
женщин русского,  скандинавского или английского народов. Только после
этого я смогу приступить  к  синтезу  -  созданию  образа  современной
женщины, в котором соединю лучшее от всех трех этих пращуров.
     - Почему только "дочери", а не "сыновья"? - улыбнулась Веда.
     - Надо  ли  пояснять,  что  прекрасное  всегда более законченно в
женщине  и  отточено  сильнее  по  законам  физиологии...-  нахмурился
художник.
     - Когда будете писать свою третью картину,  приглядитесь  к  Веде
Конг,- начала Эвда Наль.- Вряд ли...
     Художник быстро встал.
     - Вы думаете, я не вижу! Но борюсь с собой, чтобы в меня не вошел
этот образ сейчас, когда я полон другим. Но Веда...
     - Мечтает  о  музыке,-  слегка покраснела та.  - Жаль,  что здесь
солнечный рояль, немой ночью!
     - Системы,  работающей на полупроводниках от солнечного света?  -
спросил Рен Боз,  перегибаясь через ручку  кресла.-  Тогда  я  мог  бы
переключить его на токи от приемника.
     - Долго это? - обрадовалась Веда.
     - Час придется поработать.
     - Не надо.  Через час начнется передача новостей по мировой сети.
Мы увлеклись работой, и два вечера никто не включал приемника.
     - Тогда спойте,  Веда,- попросил Дар Ветер.- У  Карта  Сана  есть
вечный   инструмент   со  струнами  времен  Темных  веков  феодального
общества.
     - Гитара,- подсказала Чара Нанди.
     - Кто будет играть?.. Попробую - может быть, справлюсь сама.
     - Я играю! - Чара вызвалась сбегать за гитарой в студию.
     - Побежим вместе,- предложил Фрит Дон.
     Чара задорно взметнула черную массу своих волос.  Шерлис повернул
рычаг и сдвинул боковую стену веранды,  открыв  вид  вдоль  берега  на
восточный  угол  залива.  Фрит  Дон  понесся огромными прыжками.  Чара
бежала,  откинув назад голову. Девушка сперва отстала, но к студии оба
подбежали  одновременно,  нырнули в черный,  неосвещенный вход и через
секунду снова неслись вдоль моря под  луной,  упрямые  и  быстроногие.
Фрит  Дон  первым  достиг  веранды,  но  Чара  прыгнула через открытую
боковую створку и оказалась внутри комнаты.
     Веда восхищенно всплеснула руками.
     - Ведь Фрит Дон - победитель весенних десятиборий!
     - А  Чара  Нанди  окончила  высшую  школу  танцев:  обе ступени -
древних и современных,- в тон Веде отозвался Карт Сан.
     - Мы  с  Ведой учились тоже,  но только в низшей,- вздохнула Эвда
Наль.
     - Низшую теперь проходят все, - поддразнил художник.
     Чара медленно перебирала струны  гитары,  подняв  свой  маленький
твердый  подбородок.  Высокий  голос молодой женщины зазвенел тоской и
призывом.  Она пела новую,  только что пришедшую из южной зоны песню о
несбывшейся  мечте.  В  мелодию  вступил  низкий голос Веды и стал тем
лучом стремления,  вокруг которого вилось и замирало пение Чары.  Дуэт
получился  великолепным - так противоположны были обе певицы и так они
дополняли друг друга.  Дар Ветер переводил взгляд с одной на другую  и
не мог решить,  кому больше идет пение - Веде, стоявшей, облокотясь на
пульт  приемника,   опустив   голову   под   тяжестью   светлых   кос,
серебрившихся в свете луны,  или Чаре,  склонившейся вперед, с гитарой
на круглых голых коленях,  с лицом, таким темным от загара, что на нем
резко белели зубы и чистые синеватые белки глаз.
     Песня умолкла.  Чара нерешительно перебирала струны.  И Дар Ветер
стиснул  зубы.  Это  была  та самая песня,  когда-то отдалившая его от
Веды, - теперь мучительная и для нее.
     Раскаты струн   следовали   порывами,  аккорд  догонял  другой  и
бессильно замирал,  не достигнув слияния. Мелодия шла отрывисто, точно
всплески  волн  падали  на  берег,  разливались  на  миг  по отмелям и
скатывались один за другим в черное бездонное  море.  Чара  ничего  не
знала  -  ее  звонкий  голос  оживил слова о любви,  летящей в ледяных
безднах пространства,  от звезды  к  звезде,  пытаясь  найти,  понять,
ощутить,  где он... Тот, ушедший в космос на подвиг искания, он уже не
вернется - пусть!  Но хоть на единственный  миг  узнать,  что  с  ним,
помочь   мольбой,  ласковой  мыслью,  приветом!  Веда  молчала.  Чара,
почувствовав  неладное,  оборвала  песнь,  вскочила,  бросила   гитару
художнику  и  подошла  к  неподвижно  стоявшей  светловолосой женщине,
виновато склонив голову.
     Веда улыбнулась.
     - Станцуйте мне, Чара!
     Та покорно кивнула, соглашаясь, но тут вмешался Фрит Дон:
     - С танцами подождем - сейчас передача!
     На крыше дома выдвинулась телескопическая труба, высоко поднявшая
две перекрещенные металлические плоскости  с  восемью  полушариями  на
венчавшем  сооружение  металлическом круге.  Комнату наполнили могучие
звуки.
     Передача началась  с  показа  одного  из новых спиральных городов
северного  жилого  пояса.  Среди  градостроителей  господствовали  два
направления архитектуры: город пирамидальный и спирально-винтовой. Они
строились в особо удобных  для  жизни  местах,  где  сосредоточивалось
обслуживание   автоматических  заводов,  пояса  которых,  чередуясь  с
кольцами рощ и лугов,  окружали город,  обязательно выходивший на море
или большое озеро.
     Города строились  на  возвышенностях,  потому  что   здания   шли
уступами,  так, что не было ни одного, фасад которого не был бы открыт
полностью солнцу,  ветрам, небу и звездам. С внутренней стороны зданий
находились  помещения машин,  складов,  распределителей,  мастерских и
кухонь,  иногда уходившие глубоко в  землю.  Сторонники  пирамидальных
городов  считали  преимуществом  их  сравнительно небольшую высоту при
значительной  вместимости,  в  то  время  как   строители   спиральных
поднимали  свои творения на высоту более километра.  Перед участниками
морской экспедиции предстала крутая  спираль,  светившаяся  на  солнце
миллионами  опалесцировавших  стен из пластмассы,  фарфоровыми ребрами
каркасов из плавленого камня,  креплениями из  полированного  металла.
Каждый  ее виток постепенно поднимался от периферии к центру.  Массивы
зданий    разделялись    глубокими    вертикальными     нишами.     На
головокружительной  высоте  висели  легкие  мосты,  балконы  и выступы
садов.  Искрящиеся  вертикальные  полосы  контрфорсами   уширялись   к
основанию, обнимая между тысячами аркад громадные лестницы. Они вели к
ступенчатым паркам,  лучами расходящимися к первому поясу густых  рощ.
Улицы  тоже  изгибались  по  спирали - висячие по периметру города или
внутренние,  под хрустальными перекрытиями.  На них  не  было  никаких
экипажей  -  непрерывные  цепи  транспортеров  скрывались в продольных
нишах.
     Люди, оживленные,  смеющиеся, серьезные, быстро шли по улицам или
прогуливались под аркадами,  уединялись в тысячах укромных мест: среди
колоннад, на переходах лестниц, в висячих садах на крышах уступов...
     Зрелище могучего города продолжалось  недолго:  началась  речевая
передача.
     - Продолжается   обсуждение   проекта,    внесенного    Академией
Направленных  Излучений,-  заговорил появившийся на экране человек,- о
замене линейного алфавита электронной  записью.  Проект  не  встречает
всеобщей поддержки. Главное противоречие - сложность аппаратов чтения.
Книга перестанет быть другом, повсюду сопутствующим человеку. Несмотря
на всю внешнюю выгодность, проект будет отклонен.
     - Долго обсуждали! - заметил Рен Боз.
     - Крупное противоречие,- откликнулся Дар Ветер. - С одной стороны
- заманчивая простота записи, с другой - трудность чтения.
     Человек на экране продолжал:
     - Подтверждается вчерашнее сообщение - тридцать седьмая  звездная
заговорила. Они возвращаются...
     Дар Ветер  замер,  ошеломленный  силой   противоречивых   чувств.
Боковым  зрением  он  увидел медленно встававшую Веду Конг со все шире
раскрывающимися  глазами.  Обострившийся  слух  Дар  Ветра  уловил  ее
прерывистое дыхание.
     - ...со стороны квадрата четыреста один,  и  корабль  только  что
вышел  из  минус-поля(50)  в  одной  сотой  парсека от орбиты Нептуна.
Задержка экспедиции произошла вследствие  встречи  с  черным  солнцем.
Потерь людей нет!  Скорость корабля,  - закончил диктор,  - около пяти
шестых абсолютной единицы.  Экспедиция  ожидается  на  станции  Тритон
через одиннадцать дней. Ждите сообщения о замечательных открытиях!
     Передача продолжалась.  Следовали другие новости, но их уже никто
не слушал. Все окружили Веду, поздравляли.
     Она улыбалась с горящими щеками и тревогой,  спрятанной в глубине
глаз.  Приблизился и Дар Ветер. Веда почувствовала твердое пожатие его
руки,  ставшей нужной и близкой,  встретила прямой взгляд. Давно он не
смотрел  так.  Она  знала  грустную  удаль,  сквозившую  в его прежнем
отношении к ней.  И знала,  что сейчас он читает в ее лице  не  только
радость...
     Дар Ветер тихо опустил ее руку,  улыбнулся по-своему, неповторимо
ясно,- и отошел. Товарищи из экспедиции оживленно обсуждали сообщение,
Веда осталась в кольце людей,  искоса  наблюдая  за  Дар  Ветром.  Она
видела,  как к нему подошла Эвда Наль, спустя минуту присоединился Рен
Боз.
     - Надо  найти  Мвена  Маса,  он  еще  ничего  не знает!  - как бы
спохватившись, воскликнул Дар Ветер.- Пойдем со мной, Эвда. И вы, Рен?
     - И я,- подошла Чара Нанди.- Можно?
     Они вышли к тихому плеску волн. Дар Ветер остановился, подставляя
лицо  прохладному  дуновению,  и  глубоко вздохнул.  Повернувшись,  он
встретил взгляд Эвды Наль.
     - Я уеду, не возвращаясь в дом,- ответил он на безмолвный вопрос.
     Эвда взяла его под руку. Некоторое время все шли в молчании.
     - Я думала, надо ли так? - прошептала Эвда.- Наверное, надо, и вы
правы. Если бы Веда...
     Эвда умолкла,  но Дар Ветер понимающе сжал ее ладонь и приложил к
своей щеке.  Рен Боз шел за ними по пятам,  осторожно  отодвигаясь  от
Чары,  а  та,  скрывая насмешку,  искоса поглядывая огромными глазами,
широко шагала рядом.  Эвда едва  слышно  рассмеялась  и  вдруг  подала
физику   свободную   руку.   Рен  Боз  схватил  ее  хищным  движением,
показавшимся комичным у этого застенчивого человека.
     - Где же искать вашего друга? - Чара остановилась у самой воды.
     Дар Ветер всмотрелся и  в  ярком  свете  луны  увидел  отчетливые
отпечатки  ног  на  полосе  мокрого песка.  Следы шли через совершенно
одинаковые промежутки,  с симметрично  развернутыми  носками  с  такой
геометрической правильностью, что казались отпечатанными машиной.
     - Он шел туда.- Дар Ветер показал в сторону больших камней.
     - Да, это его следы,- подтвердила Эвда.
     - Почему вы так уверены? - усомнилась Чара.
     - Посмотрите  на  правильность  шагов  -  так  ходили первобытные
охотники или те,  кто унаследовал их черты.  А мне кажется,  что Мвен,
несмотря на свою ученость,  ближе любого из нас к природе...  Не знаю,
как вы, Чара? - Эвда обернулась к задумавшейся девушке.
     - Я? О нет! - И, показывая вперед, она воскликнула: - Вот он!
     На ближайшем  камне   появилась   громадная   фигура   африканца,
блестевшая  под  луной,  как  полированный  черный  мрамор.  Мвен  Мас
энергично  потрясал  руками,  точно  угрожая  кому-то.  Грозные  мышцы
могучего тела вздувались и перекатывались буграми под блестящей кожей.
     - Он как дух ночи из детских сказок! - взволнованно шепнула Чара.
     Мвен Мас  заметил  приближающихся,  спрыгнул  со скалы и появился
одетый.  В немногих словах Дар Ветер рассказал о случившемся,  и  Мвен
Мас выразил желание немедленно повидать Веду Конг.
     - Идите туда с Чарой,- сказала Эвда,- а мы тут побудем немного...
     Дар Ветер сделал прощальный жест,  и на лице африканца отразилось
понимание.  Какой-то полудетский порыв заставил его  прошептать  давно
забытые  слова  прощания.  Дар Ветер был тронут и в задумчивости пошел
прочь,  сопровождаемый молчаливой  Эвдой.  Рен  Боз  в  замешательстве
потоптался на месте и повернул следом за Мвеном Масом и Чарой Нанди.
     Дар Ветер  и  Эвда  дошли  до  мыса,  отгораживающего  залив   от
открытого  моря.  Огоньки,  окаймлявшие  огромные диски плотов морской
экспедиции, стали отчетливо видны.
     Дар Ветер  столкнул  прозрачную лодку с песка и стал у воды перед
Эвдой,  еще более массивный и могучий, чем Мвен Мас. Эвда поднялась на
носки и поцеловала уходящего друга.
     - Ветер, я буду с Ведой,- ответила она на его мысли.- Мы вернемся
вместе  в  нашу  зону  и  там  дождемся прибытия.  Дайте знать,  когда
устроитесь,- я всегда буду счастлива помочь вам...
     Эвда долго провожала глазами лодку на серебряной воде...
     Дар Ветер подплыл ко второму плоту,  где еще  работали  механики,
спеша  закончить  установку  аккумуляторов.  По  просьбе Дар Ветра они
зажгли три зеленых огня треугольником.
     Через полтора  часа  первый  же  пролетавший  спиролет  повис над
плотом.  Дар Ветер сел в опущенный подъемник, на секунду показался под
освещенным  днищем  корабля и скрылся в люке.  К утру он входил в свое
постоянное жилище, неподалеку от обсерватории Совета, которое не успел
еще  переменить.  Дар  Ветер  открыл  продувочные  краны в обеих своих
комнатах.  Спустя несколько минут вся накопившаяся пыль  исчезла.  Дар
Ветер  выдвинул из стены постель и,  настроив комнату на запах и плеск
моря, к которому он привык за последнее время, крепко заснул.
     Он проснулся с ощущением утраченной прелести мира.  Веда далеко и
будет далеко теперь,  пока...  Но ведь  он  должен  ей  помочь,  а  не
запутывать  положение!  Крутящийся  столб наэлектризованной прохладной
воды обрушился па него в ванной.  Дар Ветер стоял под ним  так  долго,
что   озяб.  Освеженный,  он  подошел  к  аппарату  ТВФ,  раскрыл  его
зеркальные дверцы  и вызвал ближайшую станцию распределения работ.  На
экране возникло молодое лицо.  Юноша узнал Дар Ветра  и  приветствовал
его с едва уловимым оттенком почтения,  что считалось признаком тонкой
вежливости.
     - Мне хотелось бы получить  трудную  и  продолжительную  работу,-
начал   Дар   Ветер,-   связанную   с   физическим  трудом:  например,
антарктические рудники.
     - Там все занято,- в тоне говорившего сквозило огорчение,- занято
и на месторождениях Венеры, Марса, даже Меркурия. Вы знаете, что туда,
где труднее, охотнее стремится молодежь.
     - Да,  но  я  уже  не  могу  себя  причислить  к   этой   хорошей
категории... Но что есть сейчас? Мне нужно немедленно.
     - Есть на разработку алмазов в Средней  Сибири,-  медленно  начал
тот,  глядя  на  невидимую  Дар  Ветру таблицу,- если вы стремитесь на
горные работы.  Кроме этого,  есть места на океанских плотах - заводах
пищи,  на  солнечную  насосную  станцию  в  Тибет,- но это уже легкое.
Другие места - тоже ничего особенно трудного.
     Дар Ветер   поблагодарил   информатора   и  попросил  дать  время
додумать, а пока не отдавать алмазных разработок.
     Он выключил  станцию  распределения и соединился с Домом Сибири -
обширным центром географической информации по  этой  стране.  Его  ТВФ
включили  в  памятную  машину  новейших  записей,  и  перед Дар Ветром
медленно   поплыли   обширные   леса.   Заболоченная   и   разреженная
лиственничная  тайга на вечномерзлой почве,  когда-то распространенная
здесь,  исчезла,  уступив  место  величественным  лесным  великанам  -
сибирским  кедрам  и  американским  секвойям,  некогда почти вымершим.
Исполинские красные стволы  поднимались  великолепной  оградой  вокруг
холмов,  накрытых  бетонными  шапками.  Стальные трубы десятиметрового
диаметра  выползали  из-под  них  и  перегибались  через   водоразделы
ближайшим рекам,  вбирая их целиком в разверстые пасти воронок.  Глухо
гудели чудовищные насосы.  Сотни тысяч кубометров воды устремлялись  в
ими  же  промытые  глубины  алмазоносных  вулканических труб,  с ревом
крутились,  размывая породу,  и вновь изливались  наружу,  оставляя  в
решетках  промывочных камер десятки тонн алмазов.  В длинных,  залитых
светом помещениях люди сидели за движущимися циферблатами  разборочных
машин.  Блестящие  камни потоком мелких зерен сыпались в калиброванные
отверстия приемных  ящиков.  Операторы  насосных  станций  беспрерывно
следили   за   указателями  расчетных  машин,  вычислявших  непрерывно
меняющееся сопротивление породы,  давление и расход  воды,  углубление
забоя  и  выброс  тве