регнувшись за борт на  довольно  быстром  ходу. Я уже
утопил  один  стакан, и  нет гарантии,  что  такая же  участь  не  ждет весь
комплект лабораторной посуды. Костя делал вид, что не замечает моих мучений,
и  все-таки,  кажется, его слегка мучила совесть,  потому что он  все  время
старался  развлечь  меня местной  хроникой  новостей.  У Кости замечательная
особенность -  ничего  не пропускать мимо. Он  знает  все, что  творится  на
острове и  в  лагуне, где  через Протея он завел  обширные  знакомства среди
дельфинов.
     Костя захохотал, передвинул белую широкополую шляпу на затылок:
     - Пока мы  плескались в лагуне, жена Нильсена Гера улетела  на попутном
гидролете.   На  нее  сильное  впечатление  произвели  желтые  крабы.  Вчера
несколько экземпляров сделали ей  ночной визит.  Некоторые крабы  прижились,
вырыли  себе норы  или  облюбовали трещины в базальте и после  заката солнца
бродят по  острову.  Она  сказала  мне  на  прощанье:  "Я  восхищаюсь  вашим
героизмом, но я сама больше не в силах. Они стали прыгать с потолка, когда я
была  еще в  постели". Сегодня  будут устанавливать  новые датчики в  голове
Большого  Жака.  Неужели и там  есть  что-то похожее на разум? Я  - за!  Жак
относится  к самому совершенному виду в генеалогическом древе головоногих. И
если у него такой сверхмощный аппарат воздействия на психику окружающих,  то
почему  бы и  не быть  какому-то  уму? И знаешь, кто еще  меня интересует на
нашем островке? Генетики. Они, кажется, нашли причины мутаций. Возможно, что
дело тут совсем не в звезде...
     -  Я утопил еще один стакан, -  перебил я его. Костя сказал, что больше
не  может  равнодушно наблюдать за гибелью  лабораторного оборудования, и  с
гримасой страдания на лице поднялся с кресла. Проволочная штуковина, которой
он забавлялся все это время, оказалась специальным  держателем для стаканов.
Косте теперь совсем  не надо свешиваться на борт ракеты. Он зачерпывает воду
и подает мне стаканы для анализа. Всю эту  работу  прежде делал я один. Но с
Костей спорить невозможно, если дело касается распределения труда.
     - Неблагодарный! - ответил он мне на  мою слабую  попытку  восстановить
справедливость. -  Ты  забываешь о  полученной  информации  и  тех  затратах
интеллекта, которые у меня пошли на это.
     Я блаженствую в  прохладном кресле.  Несложная  работа  доставляет  мне
наслаждение.  Даже  не  сама  работа,   а   все  в  комплексе:  и   шутливые
препирательства  с Костей, и солнечный день, и  соленые брызги, перелетающие
за  борт, и  овевающий  прохладой пассат, и  главное  - ощущение бескрайнего
простора и свободы, которых так не хватает в городах.
     Тави и  Протей гоняются  за летучими рыбами. Нужны сверхловкость, сила,
скорость,  чтобы поймать рыбу  на  взлете. Рыба  вылетает  из воды с большой
скоростью, и надо ухитриться схватить  ее  у самой воды. Через мгновение она
становится уже недосягаемой. Конечно, дельфину не составляет большого  труда
схватить рыбу в момент приводнения. Только какой  истинный  спортсмен пойдет
на это? Тави с Протеем  по очереди делали попытки поймать летучую рыбу. Один
выгонял  ее  из   воды,  второй,  получая   сигналы   загонщика,  мчался  по
поверхности.  Им  не  везло: каждый раз рыба вылетала то справа, то слева от
охотника  или  же  на  несколько  метров  впереди. Увлеченные  состязаниями,
дельфины  далеко уклонились от курса ракеты и наконец совсем исчезли в синей
сверкающей дали.
     Прошло  полчаса,  а дельфины  почему-то  все не  возвращались. Я сбавил
обороты двигателей. Костя предложил мне поднять сторожевую бочку и осмотреть
горизонт. Я не стал спорить.  Высоты я не боюсь и всегда не прочь покачаться
в бочке из тонкой  проволоки, помещенной на конце  двадцатиметровой складной
конструкции.  Я увидел  дельфинов  сразу милях  в десяти.  Они шли  к нам на
предельной скорости.  Я уже хотел сказать Косте, чтобы он спускал меня, как,
бросив случайно взгляд в сторону от дельфинов, заметил характерные всплески.
Наперерез Протею и Тави, пожалуй,  с еще большей скоростью шла стая косаток.
Вторая стая  стремилась  отрезать  дорогу  к ракете с другой  стороны, и еще
несколько косаток наседали сзади. Услышав о косатках, Костя мигом все понял.
Через  несколько минут,  "срубив" мачту, мы уже  неслись  на выручку. Ракета
ревела, перелетая  с волны на волну. Костя сидел за штурвалом, вобрав голову
в  плечи,  словно  приготовившись  к  прыжку. Я смотрел  вперед  под защитой
ветрового стекла, по правде говоря, не представляя, что мы  сможем сделать с
таким количеством косаток. Сквозь рев, шум и плеск до моего слуха донеслось:
     - Ружье! Бери!.. Осел! В левом рундуке!
     Я  не  обиделся  на  "осла"  и  поспешно  вытащил  карабин,  стреляющий
отпугивающими  гранатами. Как жаль, что не  было  ампуломета или оружия  еще
посерьезней!
     Костя вел ракету на самый большой отряд косаток. До него было еще около
мили, но я не вытерпел и выстрелил.
     Костя кивнул.
     -  Правильно!  Пали еще. Пусть почувствуют, что мы с  ними  не намерены
шутить.
     Действительно,  мы  должны  были сбить их с толку, предупредить, что их
ждут  неприятности. Я подумал, что  было бы очень хорошо,  если бы  это были
"культурные"  разбойники, уже  имеющие понятие об огнестрельном оружии, а не
"дикари" - те вряд ли поймут значение поднятого мною шума.
     - Стреляй! - орал Костя.
     Мы были уже в двухстах метрах от ближних косаток.
     - Еще!
     Я  нажимал на  спуск.  Шумовые  гранаты  лопались  в  воде и в  воздухе
несколько в стороне от косаток. Все  же они  отвернули в сторону  и скрылись
под водой, уходя от "Мустанга".
     Костя крикнул что-то предупреждающее. Я не  расслышал,  но  понял смысл
команды, когда больно ударился о  борт, брошенный  на него инерцией:  ракета
круто развернулась. Костя повел ее на другой отряд, но уже сбавив скорость и
дав Тави и Протею подойти поближе к борту, под защиту моей "артиллерии".
     Второй отряд косаток тоже уклонился от встречи, скрывшись под водой.
     Костя  включил гидрофон  и спросил,  не было ли  среди косаток  Черного
Джека. Тотчас последовал  ответ,  что Джек  находится  в третьем  замыкающем
отряде и что они слышат их сигналы в миле отсюда.
     - Голоса их звучат угрозой.  Мы  не знаем их языка. Все же понятно, что
они что-то затевают. Следует нам напасть первыми. Дайте нам убивающий огонь!
     Дельфины  рвались  в  драку.  Они  просили  электрические  гарпуны.  По
беспечности мы не взяли это необходимейшее оружие.
     Узнав, что и у нас самих нечем драться с косатками, дельфины предложили
немедленно уходить к острову.
     - Бежать! - возмутился Костя. - Мне стыдно перед "Мустангом"! Ни в коем
случае! Они не посмеют напасть. Только вы держитесь у борта и без глупостей.
     - Посмеют!
     - Ну, это мы  еще посмотрим.  По правде  говоря, мне было жаль  Черного
Джека, когда его травили, но сейчас, если он посмеет...
     На  экране  видеофона появился  Лагранж.  Он сегодня нес  дежурство  по
острову. Выслушав Костино сообщение, француз потер руки.
     -  Счастливцы, вам  удалось встретиться  с  самим Джеком! -  воскликнул
Лагранж,  сильно жестикулируя. - Первый  случай за последние две недели. Как
жаль, что у  вас нет метателя для ампул и  даже просто  ампул! Возможно, вам
посчастливилось бы гораздо больше, нежели ребятам с "Кальмара". Держитесь, я
сейчас вышлю  к вам всю  эскадру  ракет,  и  нахальный Джек  будет взят  под
стражу.  Советую  не подходить  к нему особенно близко  и не демонстрировать
агрессивных  намерений.  Я бы на вашем месте продолжал брать пробы воды, это
собьет  его с  толку.  Помимо ракет, поднимаю  в воздух "Колымагу",  набитую
снотворным. - Лагранж помахал рукой и исчез.
     Мы находились  в пятидесяти  милях от плавучего  острова. Ракеты  могли
подойти только через полтора часа,  учитывая  сборы,  конечно, в том случае,
если  мы  будем  держаться  на  месте.  Вся надежда  была на  "Колымагу". Но
неожиданно стала портиться погода: ветер усилился  и  появилась  облачность.
Косатки скрылись,  вернее,  их трудно было различить  на  большом расстоянии
среди белых гребней волн.
     Барометр  падал с утра,  к вечеру ожидались  довольно  сильный  ветер и
волнение,  да этому никто  не придавал особого  значения. У нас всегда  дует
ветер и океан гонит бесконечные гряды волн. А "Мустанг" рассчитан  на борьбу
с  ураганом  любой  силы. В крайнем случае он  может  перейти  на  подводное
положение и переждать бурю на глубине пятнадцать - двадцать метров.
     Развернув  ракету  против  ветра,  мы держались  почти  на  месте. Наши
разведчики время от времени сообщали о положении противника. Через несколько
минут после разговора с Лагранжем косатки оставались  на  прежнем расстоянии
от  нас.  Затем  стали  удаляться.  Соответственно  мы  прибавили  скорость.
Противник  применил  свою излюбленную  тактику, так, по  крайней  мере,  нам
показалось вначале. Джек, думали мы, рассредоточил свой отряд.
     Костя сказал:
     - Сейчас пойдут в разные стороны, и опять мы останемся с носом. Если бы
удалось определить  курс Джека! - Он сказал в гидрофон: - Следите за Большим
Убийцей. Мы  пойдем  за ним в погоню  и захватим его,  как  только  подойдут
ракеты и летающая лодка. Вы же не отходите дальше двадцати метров.
     - Знаем, - ответил кто-то из дельфинов. - Они возвращаются.
     - Куда?
     - К нам.
     - Что за ерунда!
     - Непонятно.
     - Не могут же они напасть на "Мустанга"?
     - Нападают! Поют песню смерти...
     - Для кого?
     - Для меня, Протея, тебя, Ива.
     -  Ну, это  мы еще посмотрим! - крикнул  Костя.  Ветер завыл в ушах,  и
"Мустанга"  чуть  не накрыло  волной. Костя круто  развернул наш кораблик  и
включил двигатели на полную мощность.
     Когда  я догадался нажать на кнопку с  надписью "Полная герметизация" и
нас накрыла прозрачная кабина, Костя посмотрел на меня.
     -  Вот не было  печали! - сказал он  радостно. - Ты слышал - Джек запел
песню смерти. Никогда  не  слышал ничего подобного!  Я  включил  запись. Вот
будет сюрприз для нашего старика.
     Облака закрыли небо.
     Лагранж  передал,  что ракеты вышли,  а "Колымагу" готовят к  вылету  и
через  несколько  минут она  поднимется в воздух. Летят Петя Самойлов и  его
друг Ки.
     - Я бы на вашем месте не  трогал сегодня "Колымагу",  - сказал Костя. -
Ветер так посадит ее на воду, что ей не взлететь.
     -  Возможно,  и  я рассуждал  бы  так  же, на  вашем месте, - засмеялся
Лагранж и, глянув в сторону, добавил: - Они уже поднялись.
     Слушая диалог между  Лагранжем и Костей, я с  минуту перестал наблюдать
за морем и когда бросил  взгляд  на побелевшие валы, то увидел огромное тело
косатки,  скользившее  в пене  в  каких-нибудь ста метрах.  Сразу бросался в
глаза очень темный цвет ее кожи, почти черный.
     "Джек", -  подумал я,  невольно  любуясь  близким  родственником  наших
дельфинов.
     - Убийца! Убийца близко! Он слева! - послышалось из гидрофона. - Справа
также! Они везде!
     Голос механического переводчика звучал ровно и  спокойно, без тревожных
интонаций, а между тем это был  предсмертный крик наших  друзей. Я с  трудом
отвинтил "барашки",  раскрыл небольшой  иллюминатор и  выстрелил. В  грохоте
урагана раздался бессильный, еле слышный хлопок.
     Я видел, как Тави в страхе жмется к самому борту.
     Черный Джек - а это  действительно был  он -  прошел очень близко.  Мне
показалось, что он зловеще скалит зубы.
     "Мустанг"  мчался на предельной скорости, возможной при таком волнении.
Косте часто приходилось убавлять обороты моторов, особенно когда мы взлетали
на гребень. Достигнув  вершины волны, ракета  срывалась, летела по воздуху с
десяток метров  и шлепалась об  воду,  поднимая фейерверк брызг и  зарываясь
носом  так,  что  вода  прокатывалась  через  кабину.  Как  хорошо, что  нам
подвернулась ракета с герметической покрышкой!
     Тави и Протей  держались возле ракеты. Один с правого борта, другой - с
левого. Через двадцать  минут гонки они стали отставать, так как волна пошла
круче и им  приходилось большие расстояния проплывать под водой, так же, как
и нам, пробивать волны.
     Косатки со всех сторон мелькали в бушующем море. Все ближе,  смелее они
подходят к ракете. Дельфины замолчали, приготовившись к последней схватке. А
может быть, они все  еще  надеялись на наше  могущество, которое они считали
беспредельным.
     Из  иллюминатора хлестнула упругая  струя воды, обдав нас  с  головы до
ног.
     Костя только мотнул головой, что-то отвечая Пете Самойлову, летящему на
"Колымаге", и островитянам, спешащим к нам на ракетах.
     Нас  накрыло  волной. В  мутном  зеленом свете  через  крышу прозрачной
кабины я увидел силуэты дельфинов, над ними мелькнула длинная тень косатки.
     Трудно сказать, почему  косатки  медлили. Возможно, Черный Джек считал,
что дельфинам  все равно  не  уйти, и вел  с ними жестокую  игру. Или  же он
выяснял,  насколько  мы  опасны,  нет  ли  у  нас  про  запас  какого-нибудь
неожиданного оружия.  Долгая война  Джека с людьми научила его осторожности.
Так или иначе, промедление врага спасло Тави и Протея.
     - Идиоты!  - Костя повернул рычажок  на  панели управления  и  сказал в
гидрофон: - Заходите в санитарный отсек на корме, сбоку, скорее!
     - Кого ты имеешь в виду? - спросил я. - И о каком отсеке ты говоришь?
     -  Идиоты мы с тобой - забыли, что идем на  санитарной машине с кабиной
для перевозки  больных дельфинов... Они уже там! Прекрасно! - Костя поставил
рычажок на  панели управления  в  прежнее, положение  и  посмотрел на  экран
локатора.
     Прямо на нас двигалась зеленая искрящаяся точка. Костя слегка свернул в
сторону. Точка устремилась теперь под углом к ракете: одна из косаток шла на
таран. Через несколько мгновений  она врежется в борт  и пробьет  обшивку. Я
как  загипнотизированный  смотрел  на зеленую  точку. Костя повернул  ракету
прямо на атакующую косатку. Я закрыл глаза и впился руками в поручни, ожидая
страшного толчка.  Ракета  только сильно  вздрогнула. Косатка  прошла,  лишь
слегка задев "Мустанга" по правому борту. В последний момент Костя ухитрился
увильнуть от прямого удара.
     Атака следовала за  атакой. Черный Джек наконец понял, что "Мустанг" не
может постоять за себя, и посылал на нас косаток-комикадзе.
     Все  время нас дружески подбадривали товарищи,  идущие на выручку, хотя
они находились еще очень далеко. Все надежды мы с Костей возлагали на Петю и
Ки, летевших на "Колымаге". Они уже несколько раз пронеслись где-то над нами
и, как радостно  сообщил Петя  Самойлов, высыпали "прямо нам на голову"  два
контейнера ампул с усыпляющим ядом. И  промазали,  что было  не мудрено  при
таком  ветре  и  значительной  высоте,   на  которой  шла  "Колымага";  ниже
опуститься они не могли без риска рухнуть в бушующий океан.
     Я предложил Косте прорвать  кольцо  и  идти навстречу спасателям. Костя
покачал головой:
     - На повороте мы потеряем скорость, и тогда...  Действительно, все наше
спасение  теперь в скорости.  Косатки вряд  ли могли  протаранить ракету, не
имея преимущества в скорости.
     Время  от  времени  корпус  ракеты  вздрагивал:  какая-нибудь   косатка
выжимала всю  скорость, что могла, и ударяла носом в корму. Зайти с борта им
уже не хватало сил.
     - Выдохлись. - Костя не спускал глаз с залитого водой стекла.
     Волны  стали выше,  а  склоны  их более  пологими. С  пенистой  вершины
"Мустанг"  прыгал  теперь еще дальше. От  ударов  о  воду гудело  в  голове,
сиденье податливо уходило  вниз,  и поэтому  экран эхолокатора, за которым я
следил,  взлетал  вверх.  Я боялся за  жизнь Тави и  Протея,  хотя  отсек  и
покрывал  со всех сторон толстый слой  губчатого  пластика,  к  тому  же там
поддерживался необходимый уровень воды, все же кабина не была рассчитана  на
перевозку в ней дельфинов с такой скоростью.
     На  экране появилось лицо  Лагранжа. Он улыбался  несколько виновато  и
беззвучно шевелил губами.  Наконец поняв, что  мы  его не  слышим, он сделал
движение  руками,  показывая,  что  надо  медленно  разворачиваться  вправо.
"Мустанг" сорвался  с гребня волны, шлепнулся  о воду с  такой  силой, что у
меня потемнело в глазах, и экран погас.
     Хотя "Мустанг" и был рассчитан на всякие передряги, наверное, сказалась
старость,  а  может  быть,  его давно  подтачивали какие-то  кибернетические
болезни, и вот теперь отказали его речь и зрение.
     - Опять нас учат, - печально сказал Костя. - Советуют развернуть ракету
вправо и получить в бок.
     От сумасшедшей тряски  и ударов  вышла  из  строя и  наша радиостанция.
Правда, не  совсем  -  некоторое  время еще работал приемник,  но  как-то  с
перебоями.
     Петя Самойлов и Ки опять пролетели над нами и  высыпали очередную  дозу
снотворного.  Чтобы  нас подбодрить,  кто-то  на  ракете  рассказывал, как в
прошлом  году  он  сам  очутился чуть  ли  не  в  худшем положении  во время
экспедиции в Антарктику.  Приемник все время  делал  паузы,  и  мы  так и не
узнали,  что  же  случилось  с  этим  парнем  в  Антарктике.  Несколько  раз
прорывался голос  Лагранжа.  Из обрывков  его  фраз можно было  понять,  что
впереди нас ждет еще какая-то новая опасность.
     -  Наверное, он имеет в виду рифы, - сказал Костя. - Только я  учел эти
самые черепашьи камни,  они  остались  северо-западнее, не  то  мы уже давно
налетели бы  на них. Мне, по правде говоря,  не хочется  иметь сейчас дело с
рифами.
     Костя   сосредоточенно   молчавший   почти   все   время,    неожиданно
разговорился. Молчаливое напряжение, чувство ответственности давили его, ему
надо было  как-то  подбодрить себя, перейти на  другой  ритм,  и  сейчас  он
говорил без умолку.
     - Великий  Кальмар  и вся нечисть глубин! - неожиданно выругался он.  -
Кто это  выключил  гидрофон?  Неужели я сам? Как  там  Протей? Протей!  Жив,
дружище?
     В тот же миг Протей ответил:
     - Впереди "твердая смерть"! Нельзя идти так прямо!
     Мы поднялись на гребень  и через экран  локатора протянулась сверкающая
полоса и тут же погасла: мы слетели в "долину".
     Лот показывал тридцать метров.
     Как далекий гром, рокотал прибой.
     Костя  посмотрел  на меня. В глазах его  мелькнула растерянность. То же
самое  он,  наверное, увидел и в  моем  взгляде, и  к нему вернулась прежняя
сосредоточенность.  Суставы  его  пальцев,  сжимающие  штурвальное   колесо,
побелели. Он не изменил  курса, а вел ракету прямо на рифы. Я протянул руки,
чтобы повернуть колесо.
     - Оставь... Только так. Единственный выход!.. Пройдем на гребне...
     Он стал сбавлять обороты двигателей. И скоро я заметил, что мы держимся
на  гребне  водяной гряды, летевшей  к рифам. Волна  мелководья стала расти,
ракета высоко задрала нос, мы уже  не  видели бушующей  пены на рифе, только
грохот сотрясал всю ракету и все наши внутренности. Представляю, каково было
в эти минуты Тави и Протею.
     Заскрежетало  по  днищу.  Ракета  развернулась  лагом, то есть боком  к
волне, затем ее стало вращать вдоль продольной оси, она ударилась прозрачным
куполом о скалу, и наступила тишина.
     После скачки и судорожных прыжков "Мустанг" будто переминался с ноги на
ногу. Я открыл глаза, стараясь понять, что произошло.
     Низко,  над прозрачным куполом кабины  пролетали  синеватые клочья туч.
Ухали и шипели  волны, обмывая мою гудящую голову,  и бежали  по  лицу, шее,
стекая за воротник рубашки.
     -  Наконец-то  ожил! -  услышал  я  знакомый  голос. Повернув голову, я
увидел  Костю  с термосом в  рука. Тоненькая  струйка стекала из  блестящего
изогнутого носика термоса мне на голову. Ледяная вода приятно обжигала кожу.
     - Вот и все. - Костя заглянул в термос и бросил его в сторону.
     - Что - все? - спросил я чужим голосом. - Вода кончилась?
     - И вода, и ты наконец открыл глаза. Ох, и повозился я с тобой! Сидишь,
блаженно  улыбаешься и