солдаты  в  тот  же  день принялись за работу и начали
строить маленькое судно, на котором надеялись переплыть океан.
     Работали они с таким рвением, что меньше чем через - месяц корпус
судна был закончен, и оставалось только спустить его на воду.
     Несколько отрядов  вышли  из форта добывать лес для мачт,  смолу,
чтобы просмолить судно,  а также запастись рыбой и дичью для  далекого
путешествия.  Но охота и рыбная ловля шли неудачно.  А в форте иссякли
последние запасы маиса,  и  гарнизон  питался  исключительно  рыбой  и
почками пальмы,  заменявшими хлеб.  Приготовлять их белые научились от
индейцев.
     Ровно через  месяц  после  бегства  Ренэ на солдат,  работавших в
лесу,  внезапно напали индейцы.  Было  их  так  много,  что  французы,
потеряв несколько человек, в смятении бежали.
     Индейцы преследовали их до  самых  ворот  форта,  но  здесь  были
остановлены   сильным  артиллерийским  огнем.  Пушечные  выстрелы  они
слышали впервые;  в ужасе обратились они в бегство и спрятались в чаще
леса.
     К вечеру индейцы высыпали на опушку леса и  расположились  вокруг
холма,  где  несколько  недель  назад  племя  Микко справляло праздник
Зрелого Маиса.
     Увидев их,  Симон Оружейник, возглавлявший теперь гарнизон, решил
дать бой.
     Лихорадка и  недоедание вывели из строя многих солдат и Симон мог
набрать только пятьдесят человек, способных держать в руках оружие. Но
его это нимало не смутило. Он считал, что пятидесяти человек более чем
достаточно.
     Смело вывел  он  горсточку  людей  из  форта  и двинулся к холму,
вокруг которого собрались индейцы.
     Внезапно французы увидели,  что окружены со всех сторон.  Индейцы
выскакивали из-за  каждого  дерева,  из-за  каждого  куста.  Симон  не
заметил, как они подкрались сзади.
     Маленький отряд попал в засаду и убедился в  этом,  лишь  услышав
свист  стрел  и  копий,  рассекавших  воздух.  В  то же время раздался
оглушительный дикий вой,  который испугал  французов  не  меньше,  чем
пушечные выстрелы индейцев.
     Зная, что единственная надежда на спасение в быстром отступлении,
Симон сделал отчаянную попытку прорваться назад,  к форту. Но отряду в
пятьдесят человек  трудно  было  справиться  с  лавиной  индейцев,  и,
казалось, ни один из французов не уцелеет.
     Измученные неравной борьбой,  они пришли в  отчаяние,  как  вдруг
положение  резко изменилось:  кто-то напал на индейцев с тыла,  и они,
охваченные паникой, обратились в бегство.
     Не пытаясь  узнать,  кто  пришел им на помощь,  солдаты поспешили
вернуться в форт.

XI. ВОЗВРАЩЕНИЕ РЕНЭ

     Ренэ Дево в изнеможении бросил весла и опустился  на  дно  лодки.
Стрела, пущенная Читтой, вонзилась ему в плечо и причиняла мучительную
боль. Словно сквозь сон сознавал он, что они спасены и находятся среди
друзей.  Смутно  он  чувствовал,  как  его осторожно подняли и понесли
куда-то. Он потерял сознание, и обморок перешел в глубокий сон.
     Когда он снова открыл глаза,  легкий ветерок обвевал его лицо,  и
чья-то рука приглаживала ему волосы.  Приподнявшись,  он увидел Нэтлу,
сестру  Хас-се;  она сидела подле него и обвевала его связкой душистых
трав.
     Когда он  сделал попытку встать,  она мягко удержала его и вышла.
Через секунду она вернулась,  а вслед за ней в  хижину  вошел  Хас-се.
Убедившись,  что  Ренэ  чувствует  себя  гораздо лучше,  он просиял от
радости.  От него Ренэ узнал, что индейцы, явившиеся на зов Хас-се, на
минуту  задержались,  расспрашивая,  кто преследователи и много ли их.
Этой задержкой воспользовались Кат-ша и Читта. Быстро уплыли они вверх
по  течению,  и  невозможно  было  отыскать  их  в  лабиринте каналов,
пересекающих великие болота.
     Счастливый случай помог мальчикам догнать друзей: у соплеменников
Микко было мало съестных припасов,  и они решили остановиться  на  два
дня и пойти на охоту, чтобы пополнить запас провианта.
     Благодаря лекарственным травам,  которые Нэтла прикладывала к его
ране,  Ренэ  быстро  поправлялся,  к  вечеру следующего дня он уже мог
выйти на лужайку перед палаткой вождя.  Пылал большой костер,  женщины
жарили оленину, индюков, медвежьи окорока.
     Хас-се подошел к своему другу и вложил ему в руку перо  фламинго,
которое срезано было накануне стрелой Читты.
     - Та-ла-ло-ко,  - сказал он,  - я дарю тебе это перо,  как  залог
дружбы.  Пусть  навсегда  останется  в  памяти  твоей этот день.  Если
когда-нибудь понадобятся тебе моя помощь,  пришли  это  перо  мне  или
одному из моих соплеменников,  и знай, что мы придем к тебе на помощь,
хотя бы это стоило нам жизни.  Храни перо,  но не носи его в  волосах:
только вожди моего племени и сыновья вождей имеют право вплетать его в
волосы.
     Взяв в руки поднесенный подарок,  Ренэ с изумлением увидел, что к
перу фламинго привязана тонкая  золотая  цепочка  с  золотой  булавкой
очень  красивой работы.  Эту булавку Хас-се втыкал в волосы,  а стрела
Читты рассекла цепочку.
     В ответ  на  вопросы  Ренэ  Хас-се  объяснил,  что  украшения эти
получены из далекой страны, где заходит солнце.
     Золота там  столько  же,  сколько  песчинок  на  берегу  великого
соленого моря, и оттуда торговцы принесли цепь и булавку и продали его
племени.
     На восходе  солнца  индейцы  тронулись  в  путь.  Ренэ  и   Нэтла
полулежали в каноэ,  а на веслах сидели Хас-се и Я-чи-ла-не, Орел, муж
Нэтлы.  Поток,  по которому они плыли, постепенно расширялся, и вскоре
великие  болота  остались  позади.  Каноэ  скользили  по широкой реке,
берега которой были покрыты пестрым ковром  цветов.  Индейцы  называли
эту  реку  Уитлакучи,  но  впоследствии  испанцы  изменили название на
Сан-Хуанита. Теперь туземцы называют ее Суани.
     В реке  водилось много аллигаторов,  и индейцы их убивали,  чтобы
добыть жир из суставов хвоста.
     Через два   дня   племя   прибыло  в  страну  Алачуа,  с  которым
поддерживало дружеские отношения.  И алачуа и племя Микко говорили  на
одном наречии.  Это была страна саванн, прорезанная чистыми ручьями, в
которых водилось много рыбы. В рощах магнолий и дубов журчали обильные
ключи.  Люди  жили  здесь  добродушные  и  миролюбивые,  и они ласково
встретили пришельцев с востока.
     В тот же день племя выбрало место для стоянки в дубовой роще, где
протекал прозрачный ручей. Здесь индейцам предстояло прожить несколько
месяцев.  К закату солнца выросли десятки маленьких хижин и засверкали
в ветвях искры костров.
     Вождь Микко  поселил  Ренэ  Дево  в своей хижине,  и мальчик спал
вместе с Хас-се на ложе из медвежьих  шкур.  Пока  не  затянулась  его
рана,  он  отдыхал и ни о чем не думал,  словно не было у него никаких
забот.  По целым дням болтая с  Хас-се  и  Нэтлой,  он  хорошо  изучил
индейский язык.
     Сначала индейцы  племени  алачуа,  никогда  не  видевшие   белых,
рассматривали его с любопытством, словно какую-то диковинку, но вскоре
привыкли к нему и стали очень тепло относиться к другу Хас-се.
     Через неделю  Ренэ  выздоровел  и  отдохнул.  Теперь - решил он -
настало время приступить к делу,  которое привело его  в  эту  страну.
Явившись к вождю племени алачуа,  он показал ему вещи,  находившиеся в
свертке, который он привез из форта Каролина. Были здесь ножи, топоры,
зеркальца,  рыболовные  крючки,  но  вождю эти самые обыкновенные вещи
казались сокровищами, не имеющими цены.
     Ренэ рассказал  ему  о  том,  что белые в форте Каролина попали в
бедственное положение,  так как во время пожара погибли  все  съестные
припасы,  заготовленные  на  зиму.  У  алачуа много зерна.  Если вождь
согласится послать в форт двенадцать каноэ,  нагруженных  маисом,  он,
Ренэ,  отдает  ему  этот  сверток  и  обещает  от  имени белого вождя,
возглавляющего форт,  еще двенадцать таких же  свертков  в  уплату  за
каждое  каноэ  с  провиантом.  Но так как путь не безопасен,  то пусть
воины алачуа сопровождают эти каноэ.  Он обещает,  что белые примут их
радушно и не будут препятствовать возвращению их на родину.
     Вождю предложение  показалось   заманчивым.   Однако   он   долго
размышлял  и  советовался  со  старшинами  племени,  прежде  чем  дать
согласие. Наконец, к великой радости Ренэ, воины начали грузить маис в
каноэ.  Что  касается  конвойных,  то  их нетрудно было набрать.  Всем
молодым воинам алачуа,  не  присутствовавшим  на  празднестве  Зрелого
Маиса,  хотелось побывать в форте белых людей и своими глазами увидеть
огромные "гремящие луки", как называли индейцы пушки.
     Спустя две недели со дня прибытия в страну Алачуа Ренэ собрался в
обратный   путь.   С   ним   ехали   пятьдесят   воинов   алачуа   под
предводительством мужа Нэтлы,  Я-чи-ла-не, и друг его Хас-се, которого
с большой неохотой отпускал Микко.
     Ренэ подружился с приютившими его индейцами, и ему стало грустно,
когда он прощался с Нэтлой,  со стариком Микко, вождем племени алачуа,
и со многими другими, кого вряд ли суждено было ему снова увидеть.
     Маленький флот  состоял  из  двадцати  каноэ:   двенадцать   были
нагружены  зерном,  в  остальных  восьми  разместились воины.  В ясное
прохладное утро каноэ  отчалили  от  берега;  в  первом  сидели  Ренэ,
Хас-се, Я-чи-ла-не и молодой воин по имени Олика-тара (Медвежья Лапа).
Индейцы  обоих  племен  толпились  на  берегу,  провожая  отъезжающих.
Раздавались возгласы:
     - Прощай, Та-ла-ло-ко!
     - Не забывай нас, Та-ла-ло-ко!
     Ренэ прислушивался   к   возгласам   и   радовался,    что    ему
посчастливилось завоевать любовь этих людей, которые всегда были добры
к нему.  Стоя в лодке,  он размахивал шляпой,  пока они не скрылись за
поворотом реки.
     Первые дни путешествия пролетели без всяких приключений. Но когда
лодки  выходили  из  лабиринта  каналов,  пересекающих  болота,  воины
заметили следы,  которые указывали на то,  что  совсем  недавно  здесь
прошел   какой-то  другой  отряд,  державший  путь  также  на  восток.
Необходимо  было  выяснить,  что  это  за  отряд.  Сначала  следы  его
затерялись,  но  затем  их снова удалось найти.  Два воина,  посланные
отыскивать  источник  пресной  воды,  случайно  наткнулись  на   место
недавней стоянки.  По каким-то едва уловимым признакам они определили,
что здесь побывал военный отряд семинолов,  и, вернувшись, объявили об
этом.
     Услышав эту весть,  Ренэ встревожился.  Он был уверен, что Читта,
вступив в ряды семинолов,  сообщил новым своим друзьям о том,  в каком
бедственном положении находится гарнизон  форта  Каролина.  Что,  если
семинолы этим воспользуются и нападут на форт?
     Предположения Ренэ оказались правильными.  Читта, смелый Кат-ша и
отряд  семинолов  двинулись  на  форт  Каролина  и на один только день
опередили воинов алачуа.  Они задумали окружить форт,  отрезать его от
внешнего  мира  и  перебить  всех,  кто  осмелится выйти за крепостную
стену;  когда же осажденным будет грозить  голодная  смерть,  семинолы
легко справятся с измученным гарнизоном.
     В окрестностях форта семинолы  встретили  сильный  военный  отряд
индейцев с юга, которые ждали случая напасть на форт и отомстить белым
золотоискателям,  разрушившим одну из их деревень.  С этими  индейцами
соединились семинолы, а Кат-ша встал во главе обоих племен.
     Первая атака закончилась  неудачно,  так  как  дикари  испугались
грохота пушек.  Тогда Кат-ша задумал устроить засаду,  в которую попал
Симон Оружейник со своим отрядом.
     Узнав, что  семинолы направляются к форту,  и беспокоясь о судьбе
своих  друзей,  Ренэ  стал  торопить  Я-чи-ла-не;  он  надеялся,   что
маленькая  флотилия догонит врагов.  Но и алачуа,  не меньше,  чем сам
Ренэ,  хотели дать бой исконным своим врагам -  семинолам.  Каноэ  уже
скользили по реке Май,  когда загремели пушечные выстрелы,  и французы
отбили первую атаку Кат-ши.
     Высадившись неподалеку  от  форта  и  поручив  нескольким  воинам
охранять каноэ,  алачуа с величайшей осторожностью стали пробираться к
форту.
     Наконец, показался  вдали  высокий  холм.  Воины  остановились  и
выслали вперед разведчиков.  Разведчики вернулись часа через два.  Они
открыли замысел Кат-ши и донесли что отряд французов выходит из  форта
и направляется к холму.
     Тогда Я-чи-ла-не дал приказ наступать и первый  бросился  вперед.
За  ним  по  пятам следовали Хас-се и Ренэ.  Явились они как раз в тот
момент,  когда французы,  окруженные врагами,  думали,  что пришел  их
последний час.  Но неожиданное нападение с тыла внесло смятение в ряды
семинолов, и они рассеялись, как сухие листья, подхваченные ветром.

XII. ФРАНЦУЗЫ ПОКИДАЮТ ФОРТ

     Воины Я-чи-ла-не  обратили  в  бегство  семинолов  и   новых   их
союзников - индейцев южных племен. Но произошло это только потому, что
те  были  застигнуты  врасплох.  Я-чи-ла-не  совершенно  не  собирался
ссориться  со  своими  соседями  из-за  белых  пришельцев.  К  тому же
семинолов было гораздо больше,  чем алачуа, и Я-чи-ла-не опасался, что
враги, оправившись от потрясения, вернутся и разобьют маленький отряд.
Поэтому ему хотелось поскорее сдать  двенадцать  каноэ  с  провиантом,
получить обещанную награду и в ту же ночь отправиться в обратный путь.
     Спустились сумерки. Под покровом темноты индейцы вернулись к тому
месту,  где остались каноэ, а затем стали подниматься вверх по реке. В
окрестностях форта они причалили к берегу,  но  здесь  возникло  новое
затруднение:  они  боялись  окликнуть часовых.  Те могли принять их за
врагов,  открыть стрельбу и таким образом привлечь внимание семинолов,
которые скрывались где-то поблизости.
     Пока Я-чи-ла-не совещался с воинами,  Хас-се отвел Ренэ в сторону
и шепотом сказал:
     - Та-ла-ло-ко,  настало время, когда я должен открыть тебе тайну.
Ты имеешь право знать ее,  потому что за меня ты проливал кровь и тебе
я отдал священное перо фламинго.  Но  сначала  поклянись,  что  будешь
хранить тайну и не откроешь ее даже своим соплеменникам.
     Ренэ охотно исполнил желание друга. Тогда Хас-се продолжил:
     - Брат мой, когда мои соплеменники помогали твоему народу строить
этот форт,  они провели по приказу Микко подземный ход  под  одной  из
стен,  чтобы входить в форт или уходить по своему желанию.  Этим ходом
воспользовался Хас-се,  когда твой народ взял его в плен. Мне нетрудно
было пролезть между железных прутьев, загораживающих окно.
     Ренэ был удивлен  и  встревожен.  Он  спросил  Хас-се,  всему  ли
племени известно существование этого подземного хода.
     - Нет,  - ответил Хас-се.  - Об этом знают человек  двадцать,  не
больше, и все они будут хранить тайну.
     - Ну,  что ж,  - сказал Ренэ, - если подземный ход существует, мы
можем им воспользоваться.  Покажи мне,  где он находится,  а я войду в
форт,  отыщу Лодоньера и расскажу ему  обо  всем  случившемся.  А  все
остальные  пусть  ждут у реки.  Лодоньер прикажет солдатам взять у них
провизию и выдать им награду.  Затем вы все вернетесь в страну Алачуа.
- Голос Ренэ дрогнул.  - О,  Хас-се!  - воскликнул он.  - Тяжело мне с
тобой расставаться!  Если бы у меня был брат,  я бы не мог его  любить
больше, чем люблю тебя.
     Мальчики так долго перешептывались,  что Я-чи-ла-не,  не зная,  о
чем  идет речь,  стал беспокоиться.  Наконец,  Хас-се подошел к нему и
сказал,  что Ренэ нашел способ проникнуть в форт.  Я-чи-ла-не разрешил
Хас-се  отправиться  вместе  с  Ренэ  и  обещал  терпеливо  ждать  его
возвращения.
     Мальчики сели  в  каноэ  и  поплыли  вверх  по реке.  Стараясь не
шуметь, причалили они к берегу там, где стена форта спускалась к самой
реке.  Раздвинув переплетенные лозы дикого винограда, Хас-се приподнял
большой кусок древесной коры, и Ренэ увидел щель в земле, такую узкую,
что  в  нее  с  трудом  мог  пролезть  один  человек.  Здесь начинался
подземный ход.  Хас-се шел впереди,  Ренэ следовал за ним по пятам.  В
непроглядной тьме они ощупью продвигались вперед.  Когда они добрались
до конца тоннеля,  Ренэ был уверен, что подземный ход имеет в длину не
меньше километра, в действительности же они прошли около ста метров.
     Наконец, Хас-се  остановился  и  сдвинул   второй   кусок   коры,
приходившийся как раз над его головой. Шепотом сказал он своему другу,
что они находятся под домом коменданта, построенном на каменных сваях,
которые поднимались над землей метра на полтора.
     Хас-се лег ничком в  узком  проходе.  Ренэ  перелез  через  него,
горячо  пожал ему руку и выбрался из тоннеля.  Жадно вдохнул он свежий
ночной воздух,  потом осмотрелся по сторонам. Хас-се сказал правду: он
находился  как раз под домом коменданта,  в чем не замедлил убедиться,
больно ударившись головой об одну из деревянных балок.  Но он был  так
взволнован, что не обратил внимания, на боль. Прикрыв куском коры вход
в тоннель, он выполз из-под дома.
     Глубокая тишина  нависла  над фортом,  потушены были все огни,  и
только в доме коменданта одно окно было освещено,  и свет просачивался
сквозь  щели  ставня.  Обычно  перед  домом  коменданта  ночью  стояли
караульные;  сейчас их не было, и Ренэ очень удивился: он не знал, что
голод  и  болезни  вывели  из  строя чуть ли не половину гарнизона,  и
караул оставлен был только у ворот форта.
     Подойдя к освещенному окну, мальчик осторожно постучал в ставень.
Стучать  ему  пришлось  довольно  долго.  Наконец,  послышался  хорошо
знакомый голос его старого учителя, художника Ле Муана.
     - Эй, кто там? Что нужно?
     Ренэ ничего  не  ответил  и постучал снова.  Тогда свет в комнате
погас, ставень приоткрылся, и Ле Муан дрожащим голосом спросил:
     - Кто здесь?
     - Шш...  Это я,  Ренэ Дево,  -  шепотом  ответил  мальчик.  -  Не
спрашивайте меня ни о чем и поскорее впустите. Я принес важную весть и
должен немедленно повидать коменданта форта.
     Ле Муан сразу узнал голос своего ученика,  которого он считал уже
умершим.  Быстро распахнул он ставни,  помог мальчику влезть в окно  и
крепко его обнял. Потом, не задавая никаких вопросов, сказал:
     - Комендант был тяжело болен, и сейчас он еще очень слаб. Но если
ты принес важные вести,  я немедленно извещу его о твоем приходе.  Мой
мальчик, мы думали, что ты погиб.
     И, шлепая   ночными   туфлями,   художник  направился  к  комнате
Лодоньера, а Ренэ последовал за ним и спрятался за дверью.
     - Шевалье, - начал Ле Муан, - я принес тебе весточку от мертвого.
     - Ах, ты всегда был мечтателем! - резко оборвал его больной.
     - Нет,  я  действительно принес тебе весть от человека,  которого
все мы оплакивали, как мертвого. Я его видел и говорил с ним.
     - Ле Муан!  - воскликнул шевалье,  приподнимаясь с постели.  - Ты
говоришь о Ренэ?  Неужели он вернулся?  Где же он?  Почему не идет  ко
мне?
     - Он здесь! - раздался веселый голос.
     Ренэ вбежал  в  комнату  и  бросился  к постели старика.  Вкратце
рассказал он ему о своем путешествии в страну Алачуа,  сообщил о  том,
что  вернулся  с двенадцатью каноэ,  нагруженными маисом,  и за каждое
каноэ обещал дать индейцам сверток с  топорами,  ножами,  зеркальцами,
бусами и разными безделушками.
     - Это обещание,  - продолжал Ренэ,  - я дал им от вашего имени  и
поклялся,  что здесь их никто не обидит. Этой же ночью они хотят плыть
назад, а сейчас они меня ждут у реки.
     - К несчастью,  я не могу сдержать слово, которое ты дал от моего
имени,  - сказал Лодоньер.  - Теперь я уже не комендант форта.  Вскоре
после   твоего   ухода  в  форте  Каролина  вспыхнул  мятеж.  Гарнизон
настаивает на возвращении во Францию,  а  во  главе  мятежников  стоит
старый   твой  Друг  Симон  Оружейник.  Власть  перешла  к  нему,  его
поддерживают и солдаты и офицеры гарнизона. Ступай и поговори с ним. Я
уверен,  что  он  исполнит обещание,  которое ты дал индейцам.  Все мы
голодаем,  и  Симон  пойдет  на  любые  условия,  только  бы  получить
провиант.
     Не теряя времени,  Ренэ  побежал  отыскивать  Симона  Оружейника.
Неожиданное  его появление так испугало старого солдата,  что