VIII. ПО СЛЕДАМ

     Кат-ша объяснил Читте,  что весь отряд его находится на островке,
который  служит  как  бы  крепостью  семинолов.  Расположен  он  среди
непроходимых болот Окифеноки. Читта узнал, что Кат-ша хотел немедленно
привести своих воинов и напасть на форт Каролина,  но  его  остановило
присутствие в окрестностях форта нескольких сот индейцев.
     - Ха! - воскликнул Читта, перебивая вождя. - Хоть я и ни разу еще
не бывал в бою, но могу оказать тебе услугу.
     И он открыл Кат-ше тайну,  которую знали лишь немногие из племени
Микко.  Тайну эту Хас-се не захотел доверить Ренэ, когда тот спрашивал
своего друга, как удалось ему бежать из форта.
     Кат-ша слушал внимательно и, когда Читта умолк, воскликнул:
     - Ты мудр,  как змея! Недаром дано тебе это имя. Теперь нам легко
будет  завладеть гнездом бледнолицых.  Зная эту тайну,  я считаю,  что
форт уже в наших руках. Нужно только выждать.
     Разговаривая, они заметили какую-то темную массу, движущуюся вниз
по течению реки.  Кат-ша заявил,  что это  флотилия  каноэ,  и  оба  с
любопытством стали следить за ней.
     На этих каноэ плыли  в  плодородную  страну  Алачуа  соплеменники
Читты.  Сначала  держались  они  как  можно  ближе к берегу,  чтобы не
привлечь внимания белых из форта Каролина.  Микко  боялся,  что  белые
попытаются  их  задержать.  Но  когда  форт  остался  далеко  позади и
показался холм,  на вершине которого притаились  два  семинола,  каноэ
выплыли   на  середину  реки  и,  увлекаемые  течением,  понеслись  по
направлению к ее устью.
     В каноэ находились не только воины,  но женщины и дети,  и Кат-ша
решил, что все племя переселяется в какую-то далекую страну. А судя по
тому  в  какую сторону держали они путь,  он угадал,  что Микко уводит
своих соплеменников в плодородную страну Алачуа.
     - Ты  виновник  этого переселения,  - сказал он Читте,  который с
грустью смотрел на уплывающие каноэ.  - Да, молодой семинол, это твоих
рук  дело!  Ты уничтожил их запасы провизии,  и они вынуждены покинуть
эту страну.  Последуем за ними и узнаем, куда держат они путь. Потом я
приведу моих храбрых воинов, и мы разрушим гнездо белых людей.
     Когда флотилия скрылась за поворотом реки,  оба семинола  сели  в
каноэ,  украденное  Читтой,  и поплыли вниз по течению.  Они держались
близко к берегу, чтобы не быть замеченными теми, кто плыл впереди.
     Тщательно осматривали  они  места,  где  племя  располагалось  на
отдых, и, убедившись, что никто за ними не следит, разводили маленькие
костры в зарослях на противоположном берегу.
     Кат-ша был очень доволен.  Следуя за племенем Микко,  он в то  же
время приближался к островку,  где находились его воины.  Подумывал он
привести своих молодцов и напасть  на  индейцев,  путешествовавших  со
своими женами и детьми,  а затем,  завладев их имуществом, вернуться к
форту Каролина.
     Хас-се случайно  обратил внимание на золу костров и отпечатки ног
двух семинолов,  а вскоре оба мальчика увидели  каноэ,  которое  через
секунду скрылось за поворотом. У Хас-се глаза были зоркие, и он первый
ее заметил.
     - Смотри!  -  крикнул  он  Ренэ.  - Или это мои соплеменники,  и,
значит,  мы скоро догоним отставших,  или это враги,  преследующие их.
Та-ла-ло-ко,  нам  -  или,  вернее,  мне - предстоит работа:  я должен
узнать,  что это за каноэ,  и предостеречь моих соплеменников, если им
угрожает опасность. Но тебя я постараюсь уберечь от встречи с врагами.
     - Какие глупости,  Хас-се!  Вместе мы пустились в путь,  и  я  не
покину тебя в минуту опасности. Твои друзья - мои друзья, твои враги -
мои враги.  Не думай обо мне и поступай так, как ты считаешь нужным, а
я последую за тобой, куда бы ты ни пошел.
     Хас-се ничего на это не ответил и только улыбнулся,  словно хотел
сказать:  "Хорошо,  Та-ла-ло-ко, я принимаю твое предложение, и вместе
мы пойдем навстречу опасности".
     В обычных   условиях   Хас-се   вряд  ли  счел  бы  благоразумным
пересекать пруд при ярком  дневном  свете,  когда  на  противоположном
берегу  могла  быть  устроена  засада.  Но  сейчас  он решил рискнуть,
надеясь,  что людям, сидевшим в каноэ, не придет в голову оглянуться и
посмотреть, не следует ли кто-нибудь за ними.
     Быстро пересекли они заводь.  Хас-се зорко всматривался в заросли
на  противоположном берегу,  но ничего подозрительного не заметил.  На
узких просеках среди темных кипарисов не  видно  было  никаких  следов
человека. Они ввели каноэ в узкий канал; течение было едва заметно, но
Ренэ,  к великому своему удивлению,  убедился в том, что поток течет в
сторону,  противоположную той,  в какую текла река, извивавшаяся среди
солончаков.  Хас-се приказал ему хранить молчание,  и Ренэ не проронил
ни слова, но твердо решил найти объяснение этому странному явлению.
     Впоследствии он узнал,  что река,  по которой они поднимались,  и
та, по какой они сейчас спускались, обе берут начало в великих болотах
и связаны многочисленными каналами,  но в то время,  как одна течет на
восток,  к  Атлантическому  океану,  другая несет свои воды на запад и
впадает в Мексиканский залив.
     Считая себя  незамеченными,  мальчики  едва  не попали в западню.
Хитрый Кат-ша привык быть всегда настороже;  он знал,  что  за  каждым
деревом  может притаиться враг,  каждое дыхание ветерка может принести
боевой клич врага.  Когда каноэ его вошло в канал и  скрылось  в  тени
кипарисов, он оглянулся и увидел, как блеснуло весло над гладью пруда.
Тотчас же он понял,  что кто-то преследует его,  подобно тому, как сам
он преследует племя Микко.
     О своем открытии он сказал Читте,  а  тот  посоветовал  выйти  на
берег,  спрятаться и подстеречь преследователей. Но Кат-ша был умнее и
опытнее, чем Читта.
     - Если преследователи нас заметили,  - сказал он, - они ждут, что
мы устроим засаду как раз здесь,  у входа в канал.  Нужно обмануть  их
ожидания.  Благополучно миновав опасное место, они подумают, что мы их
не видели. Поплывем дальше.
     Сделав еще  около  мили,  Кат-ша  остановил  каноэ.  В этом месте
ползучие  растения  свешивались  над  водой,  а  прибитые   к   берегу
затонувшие деревья мешали плаванию. Здесь поток был так узок, что едва
хватало места для одного каноэ.  Вытащив свое суденышко на  сушу,  они
спрятали его в кустах.
     Кат-ша притаился на одном  берегу,  Читта  на  другом;  оба  были
скрыты  густой  завесой ползучих растений.  Достав луки и стрелы,  они
терпеливо стали ждать.
     Хас-се и  Ренэ  осторожно  плыли  по  каналу,  понятия  не имея о
расставленной для них ловушке.  Когда оставалось четверть мили до того
места, где устроена была ловушка, Хас-се прошептал:
     - Там,  дальше, река суживается. Смотри внимательно, Та-ла-ло-ко,
прислушивайся к каждому шороху.
     Ренэ ответил ему также шепотом:
     - Я смотрю в оба, Хас-се... Ах, что это?
     Где-то треснула  ветка,   и   мальчики,   подняв   весла,   стали
прислушиваться.  Каноэ было предоставлено самому себе,  и течением его
отнесло к полузатонувшему дереву.  Ренэ опустил  руку  в  воду,  чтобы
оттолкнуться  от  ствола,  но  тотчас же ее выдернул и тихо вскрикнул:
длинная водяная,  змея из породы  мокасинов  скользнула  по  стволу  и
уплыла к тинистому берегу.

IX. ПЛЕМЯ МИККО

     Услышав приглушенный крик Ренэ,  Хас-се быстро оглянулся и увидел
мокасина,  скользнувшего в воде. Заметил он и капельку крови на пальце
своего друга.
     Не говоря ни слова,  молодой индеец бросился к Ренэ,  вытащил  из
ножен маленький острый кинжал,  расширил им ранку и стал высасывать из
нее кровь, после чего прополоскал рот водой.
     Потом он  взял пригоршню ила и обложил им больной палец.  Схватив
весло,  он повернул нос каноэ к верховьям потока, и они поплыли назад,
к маленькой лагуне,  где росли какие-то странные водяные лилии. Хас-се
захватил охапку их и вырвал с корнем.  Взяв одну луковицу,  он  размял
ее, смыл грязь с руки Ренэ и приложил луковицу к ранке.
     Рука распухла и сильно болела,  но корень  лилии,  приложенный  к
пальцу,  сразу  успокоил  боль.  Ренэ  вздохнул  с  облегчением и стал
благодарить своего друга.
     - Это лекарство знают все мои соплеменники, - отозвался тот.
     Помолчав, он с гордостью добавил:
     - Бледнолицые умеют делать вещи,  которых нет у нас, индейцев, но
они не знают того,  что знаем все мы.  Где водятся ядовитые змеи,  там
всегда можно найти растение, делающее яд их безвредным. Этого белые не
знают.  Скоро рука твоя перестанет болеть, и ты забудешь о читта-уива,
великой водяной змее.
     - Это поразительно!  - воскликнул Ренэ. - Если ты поедешь со мной
во Францию и привезешь этих луковиц,  мой народ будет почитать тебя, и
ты прослывешь великим лекарем.
     Хас-се только   покачал  головой  и  улыбнулся  в  ответ  на  это
предложение. Потом он сказал:
     - Ты должен полежать спокойно и смачивать руку холодной водой,  а
я отправлюсь на разведку.  От лагуны начинается узкая  тропинка;  река
делает  здесь крутой поворот,  огибая мыс,  а тропинка пересекает этот
мыс,  и,  пробираясь по ней,  я,  быть может,  догоню тех,  что плывут
впереди, и узнаю, кто они. А ты жди меня здесь.
     Ренэ охотно согласился.  Когда ушел Хас-се, он глубоко задумался.
Вспомнился   ему   форт   Каролина,  Лодоньер,  боровшийся  с  первыми
приступами лихорадки,  гарнизон маленькой крепости,  которому  грозила
голодная смерть. И в первый раз захотелось ему вернуться и разделить с
товарищами все невзгоды.  Но о возвращении нечего было  и  думать.  Он
понимал,  какое  значение  имеет  предпринятое  им путешествие.  Потом
вспомнились ему Франция,  родной дом и старый Франсуа. Как удивился бы
старик,  если бы увидел сейчас эту темную лагуну,  странные растения и
деревья на берегу, и его, Ренэ, лежащего на дне лодки!
     Вдруг мальчик  вздрогнул,  услышав  легкий  плеск  и  заглушенные
голоса. Осторожно приподняв голову над бортом лодки, он увидел у входа
в  лагуну,  где спрятано было его суденышко,  другое каноэ,  в котором
сидели два индейца.  Нос каноэ  был  повернут  к  верховьям  реки,  но
индейцы  перестали  грести  и,  казалось,  обсуждали вопрос,  стоит ли
исследовать берега этой лагуны.  Одного из них Ренэ  узнал  -  то  был
Читта, другого же он видел впервые.
     Затаив дыхание,  мальчик следил за ними; его самого не было видно
-  широкие  листья лилий вставали перед ним зеленым барьером.  Индейцы
говорили так тихо,  что он не  мог  расслышать  ни  одного  слова.  От
результата этих переговоров зависела его судьба.  Он слышал от Хас-се,
что Читта его ненавидит, а Читта был не из тех, кто щадит врагов.
     С каким  облегчением  он  вздохнул,  когда разговор оборвался,  и
каноэ снова поплыло вверх по течению!  Ему хотелось поскорее  покинуть
эту  лагуну,  где едва не настигли его враги,  и он с нетерпением ждал
Хас-се.
     Опасаясь, как  бы  не вернулся Читта со своим спутником,  Ренэ не
спускал глаз с реки.  Вот почему не  услышал  он  легких  шагов  и  не
заметил,  как его друг вышел из леса.  Когда подле него раздался тихий
смех, мальчик так испугался, что едва не перевернул каноэ.
     - О,  это ты, Хас-се! - хрипло прошептал он. - Как я рад, что ты,
наконец,  вернулся!  Нас преследует Читта,  а с ним  какой-то  высокий
индеец; лицо у него хмурое и злое.
     Он рассказал своему другу о появлении  странного  каноэ,  а  тот,
внимательно выслушав его, воскликнул:
     - У Хас-се тоже есть о чем рассказать.  Я спустился по тропинке к
реке и услышал гул голосов. Это мои соплеменники. Идем к ним.
     - Но Читта и его спутник могут увидеть наше каноэ!
     - Ну  что же!  Мы их далеко опередили,  и чтобы догнать нас,  они
должны лететь быстрее ху-ла-ла (ветер). Скоро мы будем с друзьями. Ну,
как твоя рука? Все еще болит?
     - Моя рука?  А я и забыл о ней! Нет, боли я не чувствую и опухоль
спадает. Ты меня вылечил, Хас-се.
     - Скорее в путь!  И  если  придется  нам  встретиться  с  Читтой,
постараемся вырвать у него жало!
     Мальчики вывели лодку из лагуны и поплыли вниз по  течению  узкой
реки,  к тому месту,  где надеялись встретить друзей. Но не успели они
проплыть и сотни шагов,  как тишину прорезал дикий вопль, напоминающий
вой взбешенной пантеры.
     - Это крик Кат-ши Семинола!  - воскликнул Хас-се.  С Кат-ши и  со
Змеей нам не справиться! Вперед,Та-ла-ло-ко!
     Мальчики налегли на весла, и маленькое каноэ стрелой понеслось по
воде  мимо  темных  неподвижных  кипарисов.  Но  преследователи  также
напрягали все силы, чтобы догнать ускользавшую у них из рук добычу.
     Кат-ше и  Читте  надоело сидеть в засаде и ждать появления каноэ.
Они решили вернуться и разузнать,  чем вызвана  задержка.  У  входа  в
лагуну, где Ренэ поджидал своего друга, они остановились, не зная, что
делать.  Тропинка,  по которой ушел Хас-се,  разветвлялась,  и  вторая
тропа  вела к дальней крепости семинолов,  расположенной среди великих
болот.
     Кат-ша предложил отправиться на разведку и исследовать эту тропу.
Быть может,  в каноэ плыли воины из его отряда; в таком случае не худо
было   бы   их  нагнать.  Но  Читта  сказал,  что  чужое  каноэ  может
проскользнуть незаметно,  пока они будут исследовать берега лагуны. Не
лучше ли вернуться к пруду, откуда берет начало река, и убедиться, что
никто за ними не следует,  а после этого зайти в лагуну? К счастью для
Ренэ, Читта одержал верх в споре, и они поплыли к истокам реки.
     На обратном пути увидели они каноэ,  выходящее из лагуны,  и  вот
тогда-то  Кат-ша и издал боевой клич своего племени,  который привел в
ужас обоих мальчиков.
     И Читта  и  Кат-ша  издали  заметили перо фламинго,  вплетенное в
волосы Хас-се,  а по костюму узнали Ренэ, которого все индейцы считали
сыном белого вождя.
     Все быстрее и быстрее скользили по  воде  каноэ.  То,  в  котором
сидели мальчики,  было легче,  но великан Кат-ша с такой силой налегал
на весла,  что расстояние между  двумя  лодками  заметно  уменьшалось.
Мальчики  прерывисто  дышали и обливались потом;  казалось им,  что их
каноэ ползет как черепаха.
     Вдруг Хас-се  опустил  весло,  приложил  руку  к  губам  и  издал
протяжный дикий вопль,  разбудивший тишину леса. Когда он снова взялся
за весло,  где-то неподалеку раздался ответный крик.  Прошло несколько
секунд.  Над головой Хас-се прожужжала стрела,  срезала красное перо и
вонзилась  в  плечо  Ренэ.  Но  из-за  поворота уже показалось каноэ с
воинами вождя Микко, и измученные мальчики поняли, что они спасены.

X. МЯТЕЖ В ФОРТЕ КАРОЛИНА

     Тяжелые времена настали для  форта  Каролина,  расположенного  на
берегу великой реки Май.
     За месяц до того дня,  когда Ренэ Дево потихоньку  покинул  форт,
Лодоньер  послал  отряд  из десяти человек исследовать страну к югу от
форта и отыскать горы с золотыми самородками,  о которых ходили  слухи
среди белого населения. Долго скитались солдаты по бесплодным песчаным
равнинам,  переправлялись через глубокие реки,  блуждали  по  лесам  и
болотам.  Видели  они  удивительных  птиц с ярким оперением,  странные
растения и цветы и каких-то неведомых зверей, но золота не нашли.
     Измученные, больные,  голодные  забрели они в туземную деревушку.
Жители этой деревушки никогда не видели белых и в испуге  разбежались.
Голодные солдаты вошли в хижины, отыскали съестные припасы, разграбили
их и,  разведя костер,  принялись за стряпню. Искры от костра упали на
крышу одной из хижин,  и через несколько минут вся деревня была объята
пламенем.
     Индейцы, спрятавшиеся  в  лесу,  видели,  как  пожирает  огонь их
жилища. Думая, что белые подожгли их умышленно, они начали стрелять из
луков. Один человек был убит, четверо ранены. Солдаты в ужасе покинули
деревушку,  но индейцы,  прячась за деревьями,  преследовали их, и еще
четыре человека заплатили жизнью за свою небрежность.
     Спустя несколько дней пятеро оставшихся в живых вернулись в  форт
Каролина.  Плохие принесли они вести своим товарищам:  золота в стране
нет, пять человек убиты, а южные индейцы объявили войну всем белым.
     У Лодоньера и без того хлопот было по горло.  Тяжелое впечатление
произвел на него уход Ренэ: он боялся, что мальчик погибнет. Между тем
в  форте  уже  остро  ощущался  недостаток  в  съестных припасах.  Сам
Лодоньер  боролся  с  приступами  лихорадки;  последние  дурные  вести
сломили его, и он слег.
     На гарнизон форта  угнетающе  подействовала  болезнь  коменданта.
Вдобавок  и  голод давал себя чувствовать.  Недовольные поговаривали о
том,  что следует принудить Лодоньера покинуть форт  и  Новый  Свет  и
вернуться  во  Францию  на корабле,  который они построят из имеющихся
материалов. Солдаты посмелее открыто призывали к мятежу.
     Во главе   этих   недовольных   стоял  старый  друг  Ренэ,  Симон
Оружейник. Он всегда любил поворчать, а после побега Ренэ его посадили
на один день на гауптвахту за то, что он покинул свой пост. Этот арест
его оскорбил, и он открыто принял сторону мятежников.
     Вследствие болезни  Лодоньера  и  почти всех офицеров обязанности
коменданта форта перешли к художнику Ле Муану.  Как-то утром, когда он
работал в своей комнате,  явился Симон Оружейник,  а за ним чуть ли не
весь гарнизон. Старый солдат отдал честь и сказал:
     - Господин   Ле  Муан,  пожалуйста,  выслушайте  нашу  просьбу  и
доведите ее до сведения коменданта.
     - Слушаю,  -  отозвался Ле Муан,  не скрывая своего удивления.  -
Говори скорее и возвращайся на свой пост.
     - Мы умираем с голоду! - начал Симон.
     - Правда,  живем мы впроголодь,  - сказал Ле  Муан,  -  но  будем
надеяться на лучшее.
     - Мы умираем от лихорадки.
     - Отчасти и это правда.
     - Нам грозит нападение индейцев.
     - У нас крепкие стены, мы будем защищаться.
     - Никто не знает,  для чего мы забрались сюда,  в эти чужие края.
Помощь придет, когда кости наши сгниют в земле.
     - Адмирал Жан  Рибо  обещал  прийти  нам  на  помощь,  -  ответил
художник. - Он сдержит слово.
     - Золота в этой стране нет, а людям нечем здесь прокормиться.
     - И  однако  племя вождя Микко живет здесь и не голодает.  Что же
касается золота, то, быть может, мы еще найдем его.
     Ничего на это не ответив, Симон продолжал:
     - Передайте  коменданту,  что  мы  хотим  построить   корабль   и
вернуться на родину.  Мы просим его,  как только он поправится, увезти
нас из этой проклятой страны.
     Эти жалобы и просьбы встревожили Ле Муана.  До сих пор он понятия
не имел о настроении гарнизона.  Долго уговаривал он солдат отказаться
от  безумной  затеи,  вернуться  к  исполнению  своих  обязанностей  и
терпеливо  ждать  подкрепления  из  Франции.   Но   Симон   Оружейник,
говоривший  от  лица  всего гарнизона,  настоял на том,  чтобы Ле Муан
передал их требование Лодоньеру.
     Лодоньер пришел  в  негодование,  и  только  болезнь помешала ему
вскочить с постели и выйти к мятежникам.  Был  он  человек  упрямый  и
настойчивый и никогда не шел на уступки.  Он поручил Ле Муану передать
солдатам,  что ему,  Лодоньеру,  приказано было основать здесь форт  и
ждать дальнейших распоряжений;  пока эти распоряжения не получены,  он
страны не покинет.  Солдатам он приказывает заняться укреплением форта
и  готовиться к нападению,  которое следовало ожидать со стороны южных
индейских племен.  Когда Ле Муан передал  солдатам  эти  слова,  Симон
Оружейник сказал:
     - Господин Ле Муан,  от коменданта мы другого ответа и не  ждали.
Будьте добры, скажите ему, что всем нам дорога жизнь и мы будем готовы
отразить нападение индейцев.  Но в то же время мы позаботимся  о  том,
чтобы ускорить и наш и его отъезд из этой страны.
     Снова отдав Ле Муану честь,  старый солдат повернулся и вышел,  а
за ним последовали все остальные.
     Ле Муан отправился с докладом к Лодоньеру и так  его  взволновал,
что к вечеру больному стало хуже. Всю ночь он бредил, звал Ренэ Дево и
просил его не уходить к индейцам.
     Между тем