из кольца. Но
никто не бросился за русским офицером,  кирасиры  поворачивали  лошадей  и
гнали их в сторону крепости.
     И лишь тогда Засядько услышал резкое казачье гиканье. Через мгновение
из-за поворота дороги выскочил целый отряд.  Они  неслись  во  весь  опор,
потрясая саблями, выставив пики. На шапках трепетали  под  ветром  красные
околыши.
     К Александру подъехали оба его казака, запыхавшиеся,  у  одного  была
кровь на рукаве.
     -- Целы, ваше благородие? -- спросил заботливо раненый.-- Ну  и  сеча
была! Из такой живым можно выйти только раз в жизни.
     Засядько молча слез с коня. Ему такое уже говорили.  "Раз  в  жизни".
Потом еще раз. А потом и счет потерял.
     Он  подошел  к  офицеру,  которого  увез  от   стен   крепости.   Тот
пошевелился, на волосах была алая кровь, открыл глаза.
     -- Где я?
     -- Не волнуйтесь, все в порядке,-- ответил Засядько по-французски.
     -- Слава деве Марии, а я уже думал, что эти ужасные русские...
     Он умолк, глядя на  форму  Александра.  Потом  охнул  и  закрыл  лицо
руками. Казаки довольно хохотали.
     -- Знатная добыча! Интендант, небось. А они все знают, что  и  как  в
крепости делается.
     -- Взять и доставить в часть,-- распорядился Засядько.
     Молоденький прапорщик,  что  влюбленно  ходил  за  ним  хвостиком,  с
сочувствием посмотрел на окровавленную голову француза:
     -- Здорово вы его... Но воинский закон запрещает обижать пленных!
     Засядько хмуро посмотрел на плененного француза:
     -- Единственная обида, которую я могу ему причинить, это посадить  на
тот же рацион, что едят мои солдаты.

     Глава 11

     Штурм Мантуи был назначен на пять часов утра. Засядько ночью не спал,
занимался подготовкой роты. Указал младшим командирам место сосредоточения
и  направление  их  штурмового  удара,  пересчитал  лестницы   и   лопаты,
затребовал вдвое больше, чем отпустили запасливые интенданты.
     Солдаты тоже не спали. Все понимали, что для многих  этот  бой  будет
последним.  Горели  костры.  Старые  солдаты  делились  воспоминаниями   с
молодыми. Засядько переходил от  костра  к  костру,  считая  своим  долгом
подбодрить, настроить воинов на тяжелый бой у крепостной стены.
     В три часа ночи войска  заняли  исходные  позиции.  В  пять  взлетела
петровская ракета.
     -- Вперед!
     Засядько выхватил саблю и ринулся к крепости. Широкий ров с водой ему
удалось перепрыгнуть, не замочив ноги. Пока солдаты барахтались внизу,  он
вскарабкался на вал. Земля осыпалась под ногами.  Над  головой  словно  бы
раскололось небо: из крепости грянули сотни орудий.  Он  невольно  пригнул
голову.
     Изо рва выкарабкивались солдаты с длинными лестницами.
     -- Быстрее! -- торопил Засядько.
     Прислонил лестницу к стене и полез вверх. Направление главного  удара
было намного левее, но Засядько не позволял себе воевать вполсилы.
     Наверху  спохватились,  протянули  руки  и  особые  рогатины,   чтобы
оттолкнуть лестницу. Александра  спасла  скорость.  Как  белка,  он  мигом
преодолел последние метры и успел ударить саблей по рукам.  За  крепостной
стеной раздался яростный крик.
     Мгновение -- и Засядько вскочил на стену. На него  бросился  огромный
широкоплечий кирасир с бычьей шеей, стремясь свалить  его  вниз.  Засядько
применил боевой прием, и на стене стало пусто, лишь прозвенел стремительно
удаляющийся крик.
     Из укрытия высыпала целая группа солдат.  Со  штыками  наперевес  они
налетели на русского офицера и отхлынули, оставив троих распростертыми  на
каменных плитах. В это время подоспели  русские  солдаты.  Засядько  велел
расширить  плацдарм,  чтобы  штурмующие  могли  приставить  еще  несколько
лестниц.
     Французы открыли истребительный ружейный огонь. Укрыться было  негде,
солдаты падали один за другим. Засядько с болью и яростью  оглядывался  по
сторонам. Русские орудия гремели с противоположного конца.  Основной  удар
фельдмаршал замыслил нанести там. Но не лучше ли было бы теперь  развивать
успех атаки здесь?
     --  Перебьют,  как  зайцев,--  хладнокровно  сказал  один  из  старых
гренадеров,  которого  молодежь  звала  просто  Савельичем.  Он  выжидающе
смотрел на Засядько.-- Что будем делать? Мы вроде мишени, ваше благородие.
     -- Они целятся из той вон башенки... Нужно бы выбить...
     -- Осилим ли? -- засомневался Савельич.
     -- А что нам остается делать? -- ответил зло Засядько.-- Впе-е-ред!!!
     Он ринулся через площадь. Несколько пуль ударили по каменным  плитам,
просвистели в воздухе,  одна  попала  рикошетом  в  ножны.  Александр,  не
останавливаясь, сбил с ног французского солдата у входа в башню и ворвался
в коридор. Несколько гренадеров  стояли  у  бойниц  и  палили  по  горстке
русских, бегущих через площадь.
     Засядько выстрелил из  пистолета  и,  как  бешеный  бык,  понесся  по
коридору. Кого не успевал сразить саблей, таранил корпусом, сбивая с  ног.
Когда был уже на середине коридора,  увидел,  что  французы,  опомнившись,
сбились в плотную кучу, выставив вперед щетину штыков. В этот момент сзади
прогремело оглушительное "ура". Это в коридор ворвались русские солдаты.
     Когда неравная схватка кончилась, Савельич сказал обеспокоенно:
     -- А ведь атаку наших отбили!
     Он тяжело отдувался, лицо его было красным и распаренным, несмотря на
утреннюю прохладу. Немецкий мундир был изорван, напудренная косичка  стала
серой от пыли, белые гетры покрылись  черными  пороховыми  пятнами,  среди
которых были и красные пятна от крови. Засядько  в  который  раз,  даже  в
столь неподходящее время, подумал, как нелепо выглядит прусская  форма  на
русском мужике.
     -- Мы выполняли отвлекающий маневр,-- объяснил он солдату.--  Главный
удар наносят севернее.
     -- Ту атаку тоже отбили,-- как будто равнодушно  заметил  Савельич.--
Еще раньше, чем мы взяли эту башенку.
     Засядько прислушался. Орудия продолжали греметь с  обеих  сторон,  но
беспорядочная  торопливая  пальба  превратилась  в   организованную.   Так
стреляют, когда цели можно выбирать без особой спешки.
     --  Атаки  наших  будут  идти  одна  за  другой,--  сказал  Засядько,
успокаивая солдат. Сам же с тревогой думал о том, что в  интервалах  между
атаками ничто не помешает французам выбить их  из  башенки  в  два  счета.
Солдаты это тоже понимают.
     -- Вот откуда придется идти к  солдатскому  богу,--  сказал  Савельич
неторопливо.-- Что ж, служил честно  и  жил  честно.  И  все  здесь  могут
выложить свои души без страха...
     Засядько лихорадочно раздумывал. Держать осаду здесь? И четверти часа
не продержаться. Сделать вылазку? Но куда?
     -- Савельич! -- окликнул он старого гренадера.-- Не  помнишь,  ворота
крепости где-то под нами?
     -- Вроде бы...-- ответил ветеран, с досадой потеребив косичку.-- Надо
лишь спуститься по этим чертовым ступенькам...
     -- Вот-вот,-- подхватил  Засядько.--  Другого  пути  у  нас  нет.  Ты
останешься  здесь.  Бери  половину  молодцов  по  своему  выбору,   будешь
поддерживать огнем.
     -- А вы, ваше благородие?
     -- А я с остальными попытаюсь прорваться  к  воротам.  Изнутри!  Если
сверху ударят нам в спину -- задержи.
     Он  оглядел  свою  группу.  Двадцать  два  человека...  Савельич  уже
расставил людей у бойниц, солдаты открыли заградительный огонь. Вот  и  не
говори о преимуществе стрельбы, подумал  Засядько.  Он  видел  как  падают
французские кирасиры, что пытались перебежать площадку. А в  штыковом  бою
мы полегли бы сразу...
     -- Пора!
     Они выскочили из башенки, пересекли  площадку  и  побежали  не  вдоль
стены, как ожидали от них, а  вниз  по  широким  каменным  ступенькам.  По
дороге сшибли оторопевшего от неожиданности француза с зарядным ящиком  на
плече и, будто лавина, понеслись дальше.
     Засядько гигантскими  прыжками  мчался  впереди.  Каменная  лестница,
лепившаяся к крепостной стене, и в самом деле вела к  воротам,  но...  там
оказался целый отряд кирасиров!
     Остановиться было уже невозможно. Засядько прыгнул  прямо  на  головы
защитникам, следом с громовым "ура" ринулись  его  солдаты.  Он  сразу  же
бросился сбивать с ворот громадные  запоры.  Ему  торопливо  помогали  два
здоровенных молодых парня, уроженцы Белой Руси.  Сзади  за  спиной  кипела
жестокая схватка.  Русские  дрались  отчаянно,  однако  французов  было  в
несколько раз больше. Солдаты падали на каменные плиты, чтобы уже  никогда
не подняться...
     Засядько яростно сбивал запоры. Помогавший ему солдат охнул  и  сполз
на землю, цепляясь ногтями за металлическую обшивку ворот. Второй шагнул в
сторону и тоже упал. На спине у него расплылось кровавое пятно.
     -- Убрать стрелков! -- крикнул Засядько, не оборачиваясь.
     Еще две пули прожужжали возле его головы.  Крики  и  лязганье  сабель
приблизились вплотную. Значит, гибли последние из его солдат...
     Отчаянным усилием он сбил последний  засов  и  навалился  на  ворота.
Тяжелые створки медленно, словно нехотя, распахнулись. В воротах завязался
последний кровавый бой. Французы старались  выбить  русских  за  ворота  и
закрыть створки, а русские отчаянно цеплялись за каждую  пядь  земли.  Все
знали, что если отступят -- все жертвы будут напрасными.
     Внезапно сверху раздался торжествующий крик. Засядько увидел  бегущих
по лестнице французов.  "Савельича,  значит,  уже  нет..."  --  подумал  с
горечью.
     К воротам со всех  сторон  сбегались  французские  солдаты.  Засядько
оказался в толпе неприятелей. Он с трудом  отражал  удары,  рядом  уже  не
осталось ни одного русского. Его медленно оттесняли за  ворота.  Несколько
французов ухватились за створки, пытаясь свести их и снова запереть ворота
крепости. "Я сделал все,  что  в  человеческих  силах",--  успел  подумать
Засядько.
     Вдруг его буквально  оглушило  неистовое  гиканье,  что-то  потное  и
тяжелое отбросило в сторону. В крепость ворвалась казачья конница! Плотной
лавиной казачий полк вливался в распахнутые настежь ворота, растекался  по
улочкам.
     Засядько в изнеможении опустился  на  землю.  Сабля  выскользнула  из
ослабевших пальцев и вонзилась в почерневшую от пороховой копоти землю.
     Вслед за  казаками  промаршировали  солдаты  с  ружьями  наперевес  и
офицерами во главе. Вроде бы даже  под  музыку.  И  откуда  только  взялся
оркестр в этом аду?
     Мантуя пала.

     Было захвачено 260 орудий, 400 пудов пороха, 30 тысяч пушечных ядер и
много  продовольственных  складов,  однако   уже   опустошенных   местными
жителями. Трофеи были велики, но Суворов предпочел бы вместо них еще  пару
складов с продовольствием. В соответствии со  своим  планом  он  собирался
пройти к морскому побережью, а оттуда  ударить  всеми  силами  по  столице
революционной Франции. Оружия хватало, но с продовольствием было  неважно.
Австрийский военный совет не позаботился о своевременном снабжении союзных
войск.
     В   расположении   русских   войск   было   тихо.   Солдаты   чистили
обмундирование, драили кивера, вспоминали недавнее сражение.  Горячо  и  с
восхищением говорили о том, как фельдмаршал Суворов  прямо  на  развалинах
крепости  срывал  с  Засядько  знаки  различия  поручика,  чтобы  тут   же
произвести его в капитаны, Все понимали, что  геройским  подвигом  молодой
офицер облегчил взятие неприступной крепости и тем  самым  сохранил  жизни
очень многим.
     На другой день после падения крепости прогремели боевые трубы.
     Тревога!
     Солдаты вскакивали, торопливо строились в каре.  Издали  было  видно,
как от штаб-квартиры фельдмаршала во  все  стороны  на  лошадях  помчались
адъютанты.
     Засядько неспешно обходил своих  людей.  Он  догадывался  о  причине:
французская армия перешла в наступление.  Командовал  ею  молодой  генерал
Жувер. Вообще, как заметил Засядько, у  французов  большинство  командиров
были молодыми и талантливыми полководцами. Они успешно  били  пруссаков  и
австрийцев, опираясь на революционный энтузиазм и  коренную  реорганизацию
армии. Новые порядки  позволили  занимать  командные  посты  действительно
одаренным людям. Титулованные ничтожества  не  имели  перед  выходцами  из
народа никаких преимуществ. К тому же аристократы и  без  того  почти  все
были уничтожены штормом революции или спаслись бегством в Англию, Россию и
другие страны с монархическими режимами.
     Утром Засядько со своим батальоном выступил в поход.  Шли  на  фланге
6-го гренадерского полка.  По  всей  видимости,  им  предстояло  выполнить
важную задачу: Засядько несколько  раз  видел  Суворова,  гарцевавшего  на
своей любимой казачьей лошади вдоль сдвоенной колонны.  Узнав  Александра,
фельдмаршал крикнул:
     -- Что нос повесил, капитан? Посмотри, какие у тебя чудо-богатыри!
     Засядько козырнул, вспомнил Савельича и других, первыми  взобравшихся
на стену Мантуи, и ответил тихо:
     -- Мои чудо-богатыри остались в крепости. Одни на площади,  другие  у
ворот. Надо бы наградить их. Посмертно...
     -- Напишите реляцию,-- велел Суворов сухо. Он стегнул коня и поскакал
дальше.
     В тот день составить реляцию не удалось. Через два часа под небольшим
городишком Нови Суворов атаковал армию Жувера. Как Засядько и предполагал,
его батальон вступил в бой в числе первых.
     6-й гренадерский полк, построившись в линию  развернутых  батальонов,
дал залп  и  пошел  в  штыковую  атаку.  Засядько  подивился  молодости  и
стойкости французских солдат. Сражались они неистово, так бьются,  подумал
Засядько, только за правое дело. Хотя, вроде бы, сражения  идут  на  земле
Италии с русскими войсками. Или они все знают, что несут свободу  и  более
справедливые порядки? Закаленные суворовские солдаты, привыкшие к  победам
над войсками таких же королей и султанов, с молодой  революционной  армией
дрались тяжело,  несли  тяжелые  потери,  каждую  пять  итальянской  земли
поливали своей кровью.
     Первая атака была отбита с большими потерями для  русских  войск.  На
левом фланге та же участь постигла австрийцев. Кое-где  французы  пытались
перейти в контратаку, но были остановлены стрелками.
     Вторую атаку французы отбили с еще большими потерями  для  русских  и
австрийских  соединений.  Засядько  заметил  внутри  французских  порядков
перестроение и попридержал свой батальон. Как оказалось, не зря.
     После третьей атаки, которую французы отбили  с  большим  уроном  для
нападающих, кирасирский полк по указанию  Жувера  стремительно  ударил  во
фланг 6-го гренадерского, стремясь с ходу смять батальон Засядько и  выйти
в тыл основных мушкетерских соединений.
     Натиск был столь стремителен, что русские даже не успели  выстрелить.
Передние ряды французов неожиданно выросли перед ними и ударили  в  штыки.
Как оказалось для чудо-богатырей,  штыковой  был  знаком  и  французам,  и
дрались они в  рукопашной  яростно  и  умело.  Засядько  поспешил  в  гущу
схватки. Нужно было, во что бы то ни стало  задержать  атакующую  колонну,
иначе исход всей битвы будет решен в  пользу  французских  войск.  Из  его
воинов ни один не дрогнул. Сражались остервенело, не выпуская оружия.
     Жувер бросил в бой отряд конницы, чтобы она довершила начатое. В  это
же время Суворов перегруппировал  отступающие  части  и  сам  повел  их  в
последнюю отчаянную атаку.
     Страшное и печальное зрелище предстало перед ним.  Только  что  здесь
стоял батальон молодого капитана  Александра  Засядько...  А  теперь  поле
усеяно павшими русскими  и  французскими  воинами.  Батальон  пал  смертью
храбрых, но  не  отступил  ни  на  пядь.  Тем  самым  он  дал  возможность
фельдмаршалу собрать разрозненные части для четвертой атаки.
     И когда русские пошли в жестокий  штыковой  бой,  один  из  сраженных
зашевелился и тяжело поднялся, опираясь на залитую кровью  саблю.  Он  был
высок, широкоплеч и страшен в окровавленной одежде, с запекшейся кровью на
бледном  лице.  Это  был  капитан  истребленного  гренадерского  батальона
Александр Засядько.
     Бой решила четвертая атака и рейд русской конницы.  Она  появилась  в
тылу противника и вызвала там  замешательство.  Французские  войска  стали
отступать.
     Немного оправившись, Засядько принял  участие  в  преследовании.  Его
внимание привлек один из французских кирасиров, врубившийся в ряды русских
солдат и пытающийся сдержать натиск. Острая сабля сверкала как молния,  не
один из пехотинцев расстался с жизнью,  пока  Засядько  подоспел  к  месту
схватки.
     -- Эй, богатырь! -- крикнул Засядько по-французски.-- Хватит  простых
солдат рубить, померяйся силами с равным!
     Он пришпорил коня. Кирасир злобно оскалился, вскинув огромный  палаш.
Удар был страшен. Засядько едва успел закрыться. Лезвие палаша  скользнуло
по его сабле и сорвало с плеча эполет.
     -- Теперь держись,-- сказал Засядько мрачно.
     Однако  француз  отразил  атаку  мастерски.  Распалившись,  Александр
обрушил каскад ударов, но кирасир  оказался  бывалым  воином,  не  ушел  в
глухую защиту и, отражая сабельные удары, все время  выбирал  позицию  для
ответной атаки.
     Засядько  ощутил  смутную  тревогу:  впервые  за  всю  войну  попался
противник, который разгадывал его боевые приемы. И  он  решился  применить
прием, которым пользовался лишь  в  самом  крайнем  случае.  Это  было  из
боевого наследия запорожцев. Когда-то отец  показал  ему  составные  части
обманного движения и сокрушительного удара.  Александр  научился  наносить
его еще в  то  время,  когда  скакал  верхом  на  прутике  и  сек  крапиву
деревянной саблей...
     Он взметнул саблю. Р-р-раз! Поворот... Страшный удар!!!
     Француз вдруг странно  изогнулся,  его  палаш  повернулся  острием  к
русскому офицеру, и... сабля Александра почти над самой головой противника
вырвалась из рук. Вырвалась с такой силой, что удержать ее не было никакой
возможности...
     И Засядько узнал этот прием. Но его применяли только люди,  обученные
на Хортице...
     Прежде чем француз занес свой палаш  над  обезоруженным  противником,
Александр с яростным воплем, от которого в страхе дернулся конь  француза,
прыгнул навстречу. Сцепившись, они свалились с  лошадей.  Засядько  обеими
руками схватил палаш и вырвал его из рук француза. Тот  не  сопротивлялся,
настолько сильно ударился при падении.
     -- Отвечай! -- потребовал Александр.-- Кто научил тебя так драться?
     Француз злобно плюнул ему под  ноги  и  вдруг  ответил  на  чистейшем
украинском языке:
     -- Были люди, научили!
     Засядько опешил.
     -- Ты... ты знаешь украинский язык?
     -- Знаю,-- ответил француз зло.
     Он  попытался  подняться,  но  болезненно  сморщился,  стиснул  зубы,
стараясь унять стон. Повсюду мелькали  мундиры  русских  солдат,  бежавших
вперед, гремело "ура". По их  красным,  распаренным  лицам  струился  пот,
сапоги глухо стучали по накаленной почве.
     -- Я сам украинец,--  сказал  Засядько,  желая  вызвать  француза  на
откровенность.-- И меня удивили твои фехтовальные приемы...
     -- Меня тоже удивило твое искусство,-- ответил француз.
     -- Будем считать, что мы обменялись комплиментами.  А  теперь  скажи:
где ты научился так драться?
     Кирасир с трудом поднялся и сел. Кисть  правой  руки  кровоточила  от
удара о камень.
     -- На Сечи,-- буркнул он.
     -- Я так и думал,-- кивнул головой Засядько.-- Первые  уроки  я  тоже
получил там. На саблях.
     -- Это заметно,-- проворчал француз.
     Он поднялся,  пошатнулся,  зло  осмотрелся  по  сторонам.  С  русской
стороны уже спешили санитары, показалась повозка для раненых.
     -- А как ты попал на Сечь? -- полюбопытствовал Засядько.
     -- Отряды запорожцев сражались повсюду в  Европе,--  ответил  кирасир
неохотно.--  Познакомиться  и  подружиться  с  украинскими  рыцарями  было
нетрудно. Я был сорвиголовой, искателем приключений... Попросился к ним  в
отряд, прожил на Сечи три года. Может, и остался бы там навсегда  --  ваши
девушки не уступают парижа