ве мерцала лишь крохотная красная точка. Тигр,  успокоившись,
снова улегся на землю...
   Подождав  еще  немного,  Зур  зажег  вторую  ветку.  Но  не  успела   она
разгореться, как вдруг из чащи сухих стеблей взвился кверху  огненный  язык.
Тигр снова вскочил, злобно рыча, и рванулся вперед, но в ту  же  минуту  Зур
метнул в него вторую ветку. Пылающий факел угодил прямо в грудь хищнику.
   Обезумев от ужаса, тигр закружился на месте, затем бросился в сторону. Но
огонь  с  сухим  потрескиванием,  казалось,  гнался  за  зверем  по   пятам,
перепрыгивая с одного стебля на другой; затем рассыпался  снопами  и  окутал
хищника со всех сторон... Жалобно воя  от  боли  и  страха,  тигр  прорвался
сквозь огненное кольцо и убежал.
   - Он не вернется больше! - уверенно  сказал  Зур.  -  Ни  один  зверь  не
возвращается на то место, где его опалил огонь.
   Хитроумие друга восхитило Уна. Смех его  не  был  больше  беззвучным,  он
звенел над прогалиной, как ликующий боевой клич.
   - Зур хитрее старого Гоуна, самого мудрого среди Уламров! - воскликнул он
радостно.
   И его мускулистая рука ласково коснулась плеча друга.
   Тигр действительно не приходил больше, и молодые воины спокойно  проспали
весь остаток ночи. Густой  туман  окутывал  прогалину,  тишина  и  безмолвие
царили на ней до самой зари. Затем стали появляться  дневные  животные.  Гул
пробуждающейся жизни  донесся  с  берегов  Большой  реки  и  с  бесчисленных
деревьев, окружавших поляну. Ун выбрался из убежища  и  осмотрелся.  Никаких
подозрительных запахов в воздухе не чувствовалось. Олени не торопясь  прошли
через поляну; их появление окончательно успокоило молодого охотника.
   Он обернулся к Зуру и сказал:
   -  Мы  продолжим  наш  путь,  но  сначала  пройдем  на  запад,  чтобы  не
встретиться больше с тигром.
   С первыми лучами солнца они тронулись в  дорогу.  Ночной  туман  медленно
таял; клочья  его  поднимались  к  бледному  утреннему  небу  и  исчезали  в
постепенно густевшей синеве. Травоядные стали попадаться все чаще, и молодые
воины поняли, что они миновали, наконец, охотничьи владения тигров.
   Однако Ун с новой тревогой вдыхал горячий, неподвижный воздух. Удушливый,
давящий зной окутывал деревья и кустарники;  красноголовые  мухи  неотступно
преследовали путников; солнечные лучи,  проникавшие  сквозь  густую  листву,
жгли обнаженную кожу, словно укусы термитов.
   - Гром будет греметь над лесом! - сказал Зур.
   Ун  остановился  и  посмотрел  на  запад.  Впереди  открывалась   широкая
прогалина. Над ней простиралась ярко-синяя полоса неба без единого  облачка.
И   тем   не   менее   оба   чувствовали   смутную    тревогу,    постепенно
распространявшуюся в природе.
   Они шли опушками густых зарослей,  стараясь  держаться  ближе  к  берегам
Большой реки. К полудню гроза, казалось, все еще была  далеко.  Не  разжигая
огня, путники съели  без  всякого  удовольствия  по  куску  холодного  мяса,
зажаренного накануне, и немного отдохнули под деревом, тревожимые  все  теми
же назойливыми насекомыми.
   Когда они собрались идти дальше, первые тучи стали появляться на  западе.
Молочная белизна постепенно заволакивала небесную лазурь.  Из  чащи  донесся
тревожный рев буйволов и жалобный крик оленя. Обеспокоенные  кобры  бесшумно
скользили среди высоких трав.
   Некоторое время молодые воины были в нерешительности:  продолжать  ли  им
путь? Но окружающая местность явно не подходила  для  стоянки:  тысячелетние
деревья вздымали к небу свои гигантские кроны; почва под ними была мягкой  и
рыхлой. И вокруг - никакого укрытия от  надвигающейся  бури,  которая  скоро
обрушится на лесные чащи...
   Первые порывы ветра уже  проносились  над  вершинами  деревьев  с  шумом,
напоминающим рев горной реки.  За  ними  следовали  минуты  густой,  давящей
тишины. Плотная стена облаков, постепенно темнея,  поднималась  все  выше  к
зениту; края ее зловеще светились. Затем  яростные  вспышки  молний  озарили
мертвенным светом зеленое море деревьев... Но они рождались далеко  от  того
места, где находились Ун и Зур, и гром еще не  примешивал  своего  голоса  к
грохоту бури. Когда же  стена  туч  достигла  зенита  и  стала  заволакивать
восточную половину неба, ужас приковал к  земле  всех  обитателей  джунглей.
Лишь изредка можно было увидеть испуганное животное,  спешившее  укрыться  в
своем логове, или встревоженное насекомое, не успевшее  забиться  в  трещину
древесной коры.
   Ун и Зур знали, как страшна для всех живых существ ярость разбушевавшихся
стихий. Ун лихорадочно озирался в поисках хоть какого-нибудь укрытия, а  Зур
время от времени поглядывал на небо и  спрашивал  себя,  что  за  чудовищные
хищники прячутся там, наверху,  среди  клубящихся  туч?  Вот  уже  доносится
издали их глухое рычание... Затем  рев  чудовищ  сделался  оглушительным,  а
блеск молний - нестерпимым. Послышался  постепенно  нарастающий  шум  дождя;
скоро он превратился в грохот катящихся  по  земле  дождевых  потоков.  Гром
непрерывно гремел над головами. Лес внезапно расступился, и путники  увидели
прямо перед собой большое озеро, окруженное обширными болотами.
   Под ветви гигантского баньяна, где остановились Ун и Зур, вполз  леопард.
Сверху слышались жалобные крики тонкотелов1. Ливень  усилился;  казалось,  с
неба, прорвав невидимую плотину, низвергается  целый  океан.  Ветер  налетал
яростными шквалами. За один час вода в озере поднялась и наполнила до  краев
прибрежные болота. Скоро одно из них  вышло  из  берегов  и  стало  заливать
опушку.
   Ун и Зур бросились обратно в  глубь  леса,  но  вода  прибывала  со  всех
сторон; грозный  рев  клокочущих  потоков  сливался  с  грохотом  урагана  и
громовыми раскатами. Молодые воины бежали наугад,  не  разбирая  дороги,  по
направлению к востоку, преследуемые по пятам наводнением. Едва им  удавалось
увернуться от одной  волны,  как  дорогу  внезапно  преграждала  другая.  Ун
мчался, словно молодой конь, Зур  следовал  за  ним,  пригнувшись  к  земле.
Наконец   расстояние   между   беглецами   и   поднимавшейся   водой   стало
увеличиваться, но молодые воины  продолжали  бежать  на  восток,  в  надежде
добраться до берегов Большой реки.
   Они пересекали прогалины, продирались сквозь заросли  бамбуков  и  пальм.
Вышедшее из берегов болото вынудило их свернуть к северу.
   Гроза утихала. Ветер уже не завывал так неистово. Дождь прекратился.
   Ун и  Зур  выбежали  на  поляну,  через  которую  катился  бурный  поток,
образовавшийся после ливня, и остановились у самой воды, пытаясь  определить
ее глубину.
   Внезапно сверкнула молния и словно скосила группу  эбеновых  деревьев  на
противоположном берегу.
   Чье-то гибкое, длинное тело метнулось в сторону  от  рухнувших  на  землю
лесных великанов. Ун и Зур  сразу  узнали  тигра.  Несколько  минут  хищник,
обезумев от ужаса, метался по берегу, затем остановился и увидел людей.
   Инстинкт подсказывал Уну, что перед ними тот самый тигр,  который  рыскал
прошлой ночью вокруг их убежища. Зур же уверился в этом, как  только  увидел
на груди зверя рыжеватое пятно опаленной шерсти.
   Тигр тоже узнал своих таинственных двуногих противников, вспомнил  огонь,
опаливший ему грудь прошлой ночью и едва  не  погубивший  его.  По  странной
случайности хищник встретился снова с  этими  загадочными  существами  в  ту
самую минуту, когда другой, более страшный огонь  уничтожил  на  его  глазах
купу   эбеновых   деревьев.   Это   заставило   хищника    остановиться    в
нерешительности.
   Несколько мгновений все трое стояли  неподвижно.  Расстояние,  отделявшее
людей от тигра, было слишком коротким. Приходилось принимать бой.
   Ун уже сорвал с плеча копье. Осторожный Зур, понимая, что на этот раз  за
отступлением неизбежно последует  погоня,  тоже  приготовился  к  битве.  Он
первым метнул в тигра свое оружие.
   Дротик просвистел над бурлящими водами потока и вонзился  в  правое  веко
хищника... С яростным воплем зверь рванулся вперед. Но кровь, заливавшая ему
глаз, помешала смертоносной точности прыжка. Длинное, гибкое  тело  хищника,
не достигнув берега, упало в клокочущую воду. Перевернувшись несколько  раз,
тигр добрался до берега и зацепился за него  передними  лапами.  Ун  ринулся
вперед, но его копье, вместо того чтобы вонзиться в плечо хищника, ударилось
о его широкую грудь. Тигр выскочил на берег и бросился в атаку.  Он  заметно
хромал; движения его были  замедленными.  Второй  дротик,  брошенный  Зуром,
впился в левый бок зверя, в то время как Ун наносил удар в затылок...
   Затем, высоко подняв  палицы,  молодые  воины  приготовились  к  решающей
схватке. Тяжелый дубовый комель с размаху опустился на широкий лоб  хищника.
Зур, зайдя сбоку, нанес зверю удар в затылок. Когтистая лапа разорвала  кожу
на груди Уна, но Уламр молниеносно отпрянул  в  сторону,  и  страшные  когти
тигра лишь скользнули вдоль его туловища. В ту же минуту  Ун  нанес  хищнику
второй удар, на мгновение парализовавший зверя. И,  прежде  чем  тигр  успел
опомниться, палица Уна в третий раз опустилась на  голову  хищника  с  такой
силой, что тот упал и больше не мог подняться...
   Острие дротика, вонзившись прямо в сердце зверя, оборвало его жизнь.

   Глава вторая. ЛЕСНЫЕ ЛЮДИ

   Последующие дни были благоприятны для путников. Они отважно  продвигались
вперед по неизведанной местности, следуя течению  Большой  реки,  которая  в
этих местах была широкой, словно озеро. Они ночевали в джунглях и на  речном
берегу, в расселине базальтового утеса и в дупле столетнего дерева, а иногда
- в непролазной чаще кустарников с такими  крепкими  и  длинными  колючками,
что, прорубив в ней топорами узкий коридор и закрыв затем входное отверстие,
можно было спокойно спать, не опасаясь нападения хищников.
   Обширное озеро преградило им путь на юг и заставило уклониться в  сторону
от Большой реки.  Огибая  его,  путники  очутились  перед  невысоким  горным
кряжем. Им пришлось потратить всего полдня, чтобы  подняться  наверх.  Здесь
перед ними открылся вид на широкое плоскогорье, тянувшееся с  северо-востока
на юго-запад  и  густо  поросшее  степными  травами.  Вдали  синел  лес.  На
северо-западе  возвышался  горный  хребет,  с  которого  стекали  две  реки,
питавшие новое озеро.
   Ун и Зур добрались до леса лишь к закату солнца. Местом для  ночлега  они
избрали глубокую расселину в порфировом утесе, закрыв  вход  в  нее  ветвями
деревьев. Затем разожгли на опушке леса большой костер и  поджарили  на  нем
мясо. Здесь, на плоскогорье, не чувствовалось такой  томительной  жары,  как
внизу, на равнинах. С соседних гор дул легкий и свежий ветерок. После душных
и знойных  ночей  на  берегах  Большой  реки  Ун  и  Зур  наслаждались  этой
живительной прохладой, которая напоминала им о вечерах, проведенных с родным
племенем Уламров. Чистый и свежий воздух доставлял молодым воинам  такое  же
наслаждение, как и вкусная еда. Шелест леса походил на журчание  отдаленного
ручья. Из чащи изредка доносилось мяуканье хищника, зловещий хохот гиены или
вой дхолей.
   Внезапно  лес  огласился  пронзительными  криками,  и  на  опушке,  среди
древесных ветвей, замелькали  странные  фигуры.  Они  походили  на  собак  и
отчасти на Рыжих Карликов. Очень подвижные лица освещались круглыми,  близко
посаженными глазами.
   Ун и Зур сразу узнали  их.  Это  были  обезьяны-резусы,  покрытые  густой
шерстью, зеленоватой на спине и желтоватой  на  груди,  с  лицами  красными,
словно заходящее солнце. Они с любопытством смотрели на огонь.
   Сын Земли не испытывал к ним отвращения. В каком-то смысле он считал этих
обезьян подобными себе - в той же мере, что и Рыжих  Карликов.  Ун  разделял
его убеждение.  Странствуя  по  новым  землям,  путники  почти  каждый  день
встречались с этими животными и знали, что они безобидны. Однако,  благодаря
отдаленному сходству с Рыжими  Карликами,  резусы  все  же  внушали  молодым
воинам смутное недоверие.
   В свете угасающего дня можно было разглядеть  на  деревьях  около  дюжины
обезьян.  Посмотрев  некоторое   время   на   огонь,   резусы   начинали   с
головокружительной быстротой прыгать с ветки на ветку и с дерева на  дерево,
затем останавливались и снова созерцали необычное зрелище.
   Наконец большой самец, ростом с взрослого  волка,  медленно  спустился  с
дерева на землю и двинулся по направлению к костру. Пройдя десяток шагов, он
остановился и издал нежный, жалобный звук, видимо означавший призыв.
   Вспомнив предательское поведение Рыжих Карликов, которые были не  намного
больше резусов, Ун взялся было за копье, но тут же отложил  его  в  сторону,
услышав жалобный голос обезьяны. Постояв немного, резус снова продвинулся на
несколько  шагов  вперед.  Затем  остановился,   по-видимому   окончательно,
удерживаемый на месте одновременно и страхом и любопытством.
   Со стороны саванны донесся протяжный вой. Три волка появились на  вершине
ближнего бугра. Ветер дул в их сторону, и ни люди, ни  обезьяны  не  почуяли
приближения хищников.
   Резус бросился обратно к опушке. Но один из волков -  самый  проворный  -
преградил ему дорогу, в  то  время  как  остальные  окружали  добычу,  чтобы
отрезать ее от леса. Лишь путь к огню оставался свободным. Большая  обезьяна
несколько мгновений стояла  в  растерянности,  между  тем  как  ее  сородичи
отчаянно кричали, Обезьяна повернула испуганное лицо к людям,  увидела,  что
волки сжимают свой треугольник, и, обезумев, бросилась к костру...
   Когда  резус  подбежал  к  огню,  волки  почти  настигали  его.  Обезьяна
закричала раздирающим голосом: между хищниками и страшными  языками  пламени
не оставалось свободного пространства... Повернув  голову  в  сторону  леса,
резус с тоской взглянул на зеленый океан  листьев,  где  он  так  легко  мог
ускользнуть от преследователей. Затем его  полные  отчаяния  глаза  вторично
обратились к людям, моля о помощи.
   Зур  вскочил  на  ноги,  высоко  вскинув  дротик,  и  бросился  навстречу
обезьяне. Волк отступил  перед  странным  двуногим  существом.  Ун,  в  свою
очередь, поднялся во весь рост. Волки злобно завыли. Держась на почтительном
расстоянии, они делали вид, что собираются перейти в атаку, свирепо  рыча  и
скаля зубы.
   Ун презрительно швырнул в них камнем. Обломок базальта угодил  ближайшему
волку в плечо. Взвыв от боли, зверь отступил к остальным.
   - Волки не заслуживают удара  копьем  или  дротиком,  -  пренебрежительно
усмехнулся Уламр.
   Среди густых  ветвей  на  опушке  леса  по-прежнему  метались  и  кричали
взволнованные обезьяны. А резус, застыв на месте, с ужасом смотрел на  своих
спасителей. Его длинные руки дрожали. Страх пригвоздил его к земле.
   Однако постепенно сердце спасенного стало биться спокойнее; круглые глаза
уже с меньшим недоверием глядели на людей. Теперь резус боялся только огня и
волков. Но, так как огонь костра оставался на  месте  и  пламя  было  словно
ограничено невидимой чертой, обезьяна понемногу перестала опасаться и огня.
   Отогнав хищников, Ун и Зур принялись с любопытством рассматривать  своего
гостя. Он сидел на земле, словно ребенок; маленькие ручки  и  плоская  грудь
дополняли сходство.
   - Волки не съедят зеленого  карлика!  -  сказал  Ун  со  смехом,  который
заставил обезьяну подскочить.
   - Ун и Зур проводят его до леса! - добавил Человек-без-плеч.
   Когда они подошли ближе, резус снова задрожал. Но  медленные  движения  и
ласковые голоса людей успокоили его. Резус почувствовал  доверие  и  смутную
симпатию к этим необычайным существам.
   Время шло. Волки все еще сидели поодаль и стерегли  добычу.  Но  в  конце
концов они все же вынуждены были уйти. Их темные силуэты растаяли в вечерних
сумерках.
   Резус не сразу покинул своих новых друзей. Он уже начал привыкать к огню.
Ветер с гор становился холодным; безоблачное  небо  словно  всасывало  тепло
земли в свою бездонную  синюю  чашу.  Подражая  людям,  обезьяна  с  видимым
удовольствием грелась в теплом дыхании горящего костра.
   Наконец резус тихо вскрикнул, пристально посмотрел на людей и  побежал  к
лесной опушке.
   Ун и Зур пожалели об его уходе.
   На следующий день молодые воины углубились в лес.  Их  изумляла  величина
деревьев и кустарников. Змей здесь было гораздо  меньше,  чем  на  равнинах.
Стаи  белоголовых  воронов  громко  каркали  на  вершинах  деревьев.   Гауры
неторопливо пересекали лесные поляны  и  исчезали  в  чаще.  Черные  медведи
показывались в развилках  толстых  ветвей.  Иногда  на  склоне  дня  вдалеке
появлялся  леопард,  не  смея,  однако,  напасть  на  людей.   Затем   стали
встречаться большие стаи тонкотелов с длинными хвостами и бородатыми лицами.
Они свешивались гроздьями с высоких веток  и  пронзительно  кричали,  словно
радуясь тому, что их так много.
   На четвертую ночь легкий ветерок донес до ноздрей Уна необычный запах. Со
времени вступления на новую землю ни один запах не напоминал  ему  до  такой
степени запах человека.  Уламр  вздрогнул;  беспокойство  овладело  им,  все
мускулы напряглись. Никакой другой запах - будь то  запах  тигра,  махайрода
или даже самого пещерного льва, не мог показаться сыну Быка более пугающим.
   Он разбудил  Зура.  Оба  напрягли  все  чувства,  пытаясь  разобраться  в
незнакомых запахах. Однако Человек-без-плеч не  обладал  остротой  обоняния,
свойственной Уламру, и мог уловить лишь смутные  дуновения,  тогда  как  Ун,
расширив ноздри, вдохнул несколько раз ночной воздух и сказал уверенно:
   - Запах напоминает запах Кзамов.
   Племя  Кзамов  было  самым  свирепым  из  всех  известных  Уну   и   Зуру
человеческих племен. Жесткие рыжеватые волосы, напоминающие  шерсть  лисицы,
росли пучками на их лицах и туловищах. Руки были длинными, как  у  Древесных
людей, а ноги -  кривые  и  короткие,  с  огромными  пальцами.  Они  съедали
побежденных Уламров и уничтожили без остатка всех Людей-без-плеч,  уцелевших
после битвы с Рыжими Карликами.
   Запах постепенно слабел; таинственное существо,  по-видимому,  удалялось.
Но затем запах опять резко усилился, и Зур, наконец, прошептал:
   - Сын Быка сказал правду. Это похоже на запах Кзамов.
   Дыхание Уна участилось; тревога сжимала сердце. Палица лежала у его  ног;
он взял в руки копье, чтобы можно было сразу поразить невидимого врага.
   Теперь Уламр был уверен, что таинственный незнакомец не один.  Запах  шел
одновременно с двух сторон. Он сказал раздраженно:
   - Они нас видят, а мы их нет. Надо, чтобы мы тоже их увидели!
   Более медлительный, чем Уламр, Человек-без-плеч колебался.
   - Огонь освещает нас, - продолжал Ун.
   Он поднял палицу с земли. Зур попробовал еще раз всмотреться в окружающий
мрак, но не сумел уловить что-либо определенное и, понимая, что  неизвестные
существа могут каждую минуту напасть на них врасплох, согласился с Уном.
   Уламр быстрым шагом двинулся в темноту. Зур следовал за ним  в  молчании.
Пригнувшись к земле, изучая каждую неровность почвы, они останавливались  по
временам, и Ун, более чуткий, напрягал слух и  обоняние.  В  одной  руке  он
держал палицу, в другой - копье и дротик. По мере того как они  продвигались
вперед, обоняние Уламра снова  и  снова  улавливало  подозрительные  запахи.
Скоро сын Быка убедился, что таинственных существ было только двое.
   Впереди, в густом кустарнике,  послышался  шорох.  Ветки  закачались.  До
слуха молодых воинов донесся еле уловимый звук удаляющихся шагов. Ун  и  Зур
успели заметить смутные очертания чьей-то  фигуры,  однако  не  смогли  даже
определить, была ли она  вертикальной.  Но  шаги,  несомненно,  принадлежали
существу, передвигающемуся на двух ногах. Ни резус,  ни  тонкотел,  ни  даже
гиббон не бегали таким образом.
   Ун сказал вполголоса:
   - Это люди!
   Они застыли на месте, потрясенные до глубины души.  Темнота  сразу  стала
угрожающей. И внезапно перед лицом смертельной опасности Ун  бросил  в  ночь
свой боевой клич. Тогда послышались другие шаги, в стороне