утреннюю тишину. Ун и Зур обернулись и увидели
махайрода. Что-то - может быть, уход людей - разбудило его, и он бросился  в
погоню за этими странными существами.
   - Уну следовало убить красного зверя, пока тот спал! - сказал  с  досадой
Уламр, снимая с плеча копье.
   Зур молча опустил голову, сознавая, что  на  этот  раз  его  осторожность
оказалась пагубной. Он умоляюще посмотрел на Уна. Но молодой  Уламр  не  был
злопамятным. Его широкая грудь  уже  вздымалась  от  волнения  при  мысли  о
предстоящей схватке. Ведь Зур был как  бы  частью  его  самого.  Они  стояли
плечом к плечу, и Ун испустил свой боевой клич:
   - Сын Быка и сын Земли пронзят красного  зверя  копьем  и  размозжат  ему
кости!
   Махайрод  не  торопился  нападать.   Заметив,   что   двуногие   существа
остановились, он тоже замер на месте. Хищник видел, как люди  сняли  с  плеч
метательные снаряды и дротики, заметил, что их передние  конечности  странно
удлинились.
   Так же как и прошлом ночью, их членораздельная речь изумляла его. Он стал
обходить противников, не приближаясь к ним.
   - Красный  зверь  боится  людей!  -  торжествующе  крикнул  Ун,  потрясая
одновременно копьем и палицей.
   Злобное рычание ответило ему. Махайрод сделал два  огромных  прыжка.  Но,
прежде чем ему удалось прыгнуть третий раз, Ун и Зур метнули в него дротики.
Один впился хищнику в бок, другой - в затылок. Разъяренный  болью,  махайрод
кинулся на людей. Ун метнул копье; оно вонзилось  между  ребрами  зверя.  Но
копье, брошенное Зуром,  лишь  оцарапало  твердый,  словно  кремень,  череп.
Хищник очутился рядом с ними.
   Одним ударом могучей лапы он повалил Зура на землю и вонзил ему  в  грудь
свои страшные клыки. Ун обрушил на хищника тяжелую палицу, но удар  пришелся
в пустоту: махайрод успел отскочить в  сторону.  Хищник  снова  прыгнул;  Ун
отпрянул влево и снова взмахнул палицей, однако тяжелый дубовый комель  лишь
скользнул по плечу зверя. Махайрод упал на Уна, опрокинул его навзничь и, не
удержавшись, покатился вместе с ним по земле. Но, прежде  чем  хищник  снова
бросился на него, Уламр успел подняться на одно колено. Зур слабеющей  рукой
кинул в зверя топор, и в то же мгновение Ун, держа палицу обеими руками,  со
страшной силой обрушил ее на  голову  махайрода...  Раздался  глухой  треск;
хищник, словно ослепленный, закружился на месте.  Второй  удар  перебил  ему
шейные позвонки. Тогда Ун принялся наносить удар за ударом по ребрам  зверя,
по могучим лапам, по страшным челюстям...
   Он  остановился  только   тогда,   когда   бездыханное   тело   перестало
вздрагивать...
   Слабым и хриплым голосом Зур пролепетал:
   - Ун убил красного зверя... Ун сильнее Фаума... Ун так же могуч, как Нао,
который отнял Огонь у племени Людоедов!
   Слова друга опьяняли Уна. Ноздри молодого Уламра раздувались от гордости.
   - Сын Быка будет великим вождем  среди  людей,  -  прерывающимся  голосом
прошептал Зур.
   Жалобный стон сорвался с его губ;  лицо  стало  серым,  словно  глина,  и
Человек-без-плеч потерял сознание. Видя, что кровь  ручьем  течет  из  груди
раненого, Ун взволновался так, словно это  была  его  собственная  кровь.  В
памяти вихрем пронеслись бессвязные картины прошлого, долгие годы,  прожитые
вместе с Зуром. Он снова увидел леса, песчаные равнины,  непроходимые  чащи,
болота и реки, где они бродили вместе и  каждый  был  для  другого  надежной
зашитой...
   Набрав свежей травы и сочных листьев, Ун растер их на камне и приложил  к
ранам друга. Веки Зура дрогнули и приподнялись. Он удивился,  что  лежит  на
земле, и стал озираться по сторонам, думая увидеть поблизости огонь  костра.
Потом, вспомнив все происшедшее, повторил слова, которые произнес перед тем,
как потерять сознание:
   - Ун будет великим вождем среди людей! - Затем, чувствуя слабость и боль,
жалобно добавил: - Красный зверь разорвал грудь Зуру...
   Ун продолжал перевязывать раны товарища. Огромный  диск  солнца  поднялся
из-за Большой реки. Ночные хищники исчезли. Обезьяны суетились среди  густых
ветвей, белоголовые вороны кружили над остовом носорога; два грифа парили  в
вышине. Травоядные просыпались  от  ночного  сна.  Опасное  время  миновало:
страшные хищники, пожиратели всего живого, крепко спали в своих логовищах.
   Однако дневные часы  также  опасны  для  человека,  если  солнечный  свет
нестерпимо ярок и палящий зной сжигает землю. Нужно было  перенести  Зура  в
безопасное место, в тень.
   Ун, как и все Уламры, считал пещеру самым надежным убежищем. Он  принялся
внимательно  разглядывать  простиравшуюся  вокруг  них  местность,   надеясь
обнаружить где-нибудь скалистую гряду или утес. Но кругом, насколько  хватал
глаз,  лежала  ровная   степь,   лишь   изредка   перемежавшаяся   зарослями
кустарников,  небольшими  пальмовыми  рощами,  купами  баньянов,  островками
эбеновых деревьев или бамбуков.
   Тогда, укрепив повязку из листьев и трав на груди Зура, Ун взвалил его на
спину и пустился в путь. Идти было трудно: кроме раненого, приходилось нести
на себе и все оружие. Но Ун унаследовал богатырскую силу Фаума и Нао.
   Он шел долго, упрямо борясь с усталостью.
   Время от времени молодой Уламр останавливался, опускал Зура  на  землю  в
тени дерева и, не теряя его из виду, взбирался  на  ближайший  пригорок  или
большой валун, чтобы оглядеть местность.
   Жара становилась нестерпимой, а вокруг по-прежнему не было  видно  ничего
похожего на скалу или другую возвышенность.
   - Зур хочет пить, - тихо сказал Человек-без-плеч, дрожа от лихорадки.
   Ун направился к реке. В этот знойный час  она  казалась  пустынной.  Лишь
кое-где можно было заметить гавиала,  вытянувшего  свое  длинное  чешуйчатое
тело на песчаном островке, или гиппопотама, показавшегося на мгновение среди
мутных, желтоватых волн.
   Могучая река несла в бесконечную даль свои щедрые  воды,  дарившие  жизнь
тысячелетним деревьям, неутомимым травам  и  бесчисленному  множеству  живых
существ. В вечном движении, как и сама жизнь,  она  неустанно  гнала  вперед
буйные полчища волн, низвергая их через пороги и водопады.
   Ун  зачерпнул  пригоршнями  воды  и  напоил  раненого.  Потом  спросил  с
тревогой:
   - Зур сильно страдает?
   - Зур очень слаб. Зур хотел бы уснуть...
   Мускулистая рука Уна тихо легла на горячий лоб Друга.
   - Ун построит убежище.
   Кочуя в лесах, Уламры обычно устраивали на ночь укрытия из  переплетенных
ветвей. Ун принялся отыскивать крепкие лианы,  обрубая  их  острым  каменным
топором. Затем выбрал три пальмы, которые росли рядом  на  пригорке,  сделал
топором зарубки на их  гладкой  коре  и  плотно  переплел  промежутки  между
стволами гибкими стеблями  лиан.  Получилось  подобие  треугольного  шалаша,
стены которого были упругими и прочными.
   Ун работал с ожесточением весь  остаток  дня.  Когда  он  позволил  себе,
наконец, короткий отдых, на реку уже ложились длинные вечерние тени.  А  ему
еще  надо  было  перекрыть  шалаш  толстыми  крепкими  лианами,   способными
выдержать тяжесть крупного хищника  на  тот  короткий  срок,  который  нужен
охотнику для того, чтобы распороть  зверю  брюхо  топором  или  вонзить  ему
острие копья прямо в сердце.
   Зур продолжал метаться в жару. Временами он впадал в забытье и,  внезапно
очнувшись,  бормотал  отрывистые,  бессвязные  слова.  Когда   же   сознание
возвращалось к сыну Земли, он внимательно следил  за  работой  Уна,  подавая
другу  дельные  советы,  потому  что  Люди-без-плеч  были  более   искусными
строителями, чем Уламры.
   Отдохнув немного, Ун подкрепился холодным мясом, зажаренным  накануне,  и
снова принялся за работу. Он приладил к шалашу крышу из густо  переплетенных
лиан и соорудил с помощью двух толстых  веток  нечто  вроде  двери,  которая
должна была закрывать входное отверстие.
   Солнце коснулось верхушек самых больших  эбеновых  деревьев,  когда  люди
укрылись, наконец, в своем зеленом убежище. В просветы между лианами  хорошо
видна была Большая река, протекавшая на расстоянии трехсот шагов от хижины.
   В  этот  прохладный  вечерний  час  река  была  полна  жизни.  Чудовищные
гиппопотамы поднимались со своих подводных пастбищ и выходили на сушу.
   Большое стадо гауров утоляло жажду на противоположном  берегу.  В  речных
струях резвились дельфины с острым, словно клюв,  рылом.  Крокодил  внезапно
выполз  из  густых  зарослей  тростника  и  схватил  желтоголового  журавля.
Макаки-резусы прыгали,  словно  одержимые,  среди  ветвей.  Пестрые  фазаны,
сверкая золотым, изумрудным и сапфировым оперением, садились на  землю  близ
тростниковых зарослей.  Белые  цапли  летали,  подобно  хлопьям  снега,  над
цветущими островками. Иногда охваченное паникой  стадо  антилоп-нильгау  или
оленей-аксис проносилось  вдали,  преследуемое  стайкой  дхолей  либо  четой
гепардов.
   Но вот у водопоя появились дикие лошади с расширенными от вечного  страха
глазами. Жизнь этих животных  полна  тревог  и  опасностей,  мускулы  всегда
напряжены. Они двигались резкими скачками,  нервно  насторожив  уши;  каждый
шорох заставлял их вздрагивать. Несколько гаялов важно шествовали по  опушке
бамбуковой рощицы.
   Вдруг страх овладел всеми животными: затрепетав, они  огромными  прыжками
унеслись прочь. Пять львов спускались к водопою.
   В полном одиночестве подошли хищники  к  берегу.  Один  только  крокодил,
пожиравший свою добычу, не обратил внимания на львов. Казалось, он  даже  не
заметил их появления. Его огромное тело, покрытое жесткой чешуей и  твердое,
как ствол  платана,  с  тупой  мордой  и  неподвижными,  словно  стеклянными
глазами, напоминало скорее обломок скалы, чем живое существо. Однако смутное
чувство опасности заставило и его повернуть голову к неожиданным пришельцам.
Мгновение крокодил колебался, затем, схватив  добычу,  погрузился  с  ней  в
воду.
   Густые гривы украшали шеи двух львов.  Это  были  самцы  -  коренастые  и
плотные, с головами, будто высеченными из камня. Львицы были ниже ростом,  с
гибкими и удлиненными телами. У всех пятерых  были  широко  открытые  желтые
глаза, способные глядеть вперед, в одну точку, подобно глазам человека.
   Хищники смотрели, как убегают от них вдаль тучные стада  травоядных.  Они
остановились на пригорке и протяжно, хрипло зарычали.
   Громовые голоса самцов  прокатились  над  широкой  гладью  Большой  реки,
заставив задрожать всех ее обитателей. Панический страх овладел всеми живыми
существами в баньяновых и пальмовых рощах, в зарослях тростника, в  глубоких
заводях и на песчаных отмелях Большой реки. Обезьяны исступленно  кричали  в
чаще ветвей.
   Излив  свой  гнев  и  досаду,  хищники  продолжали  путь.  Самцы   ловили
расширенными ноздрями слабый ветерок; львицы, более нетерпеливые, обнюхивали
землю. Вдруг одна из них почуяла запах людей и, припав к земле,  поползла  к
шалашу, наполовину скрытому высокими травами. Две другие львицы  последовали
за ней, в то время как самцы задержались позади.
   Ун смотрел на приближавшихся хищников. Каждый из них был по крайней  мере
в пять раз сильнее  человека;  его  когти  -  острее  дротиков  с  костяными
наконечниками, а клыки - сокрушительнее каменных топоров и деревянных копий.
На мгновение Уна охватил страх от сознания, что он один.
   Зур поднял голову. Ужас перед хищниками смешивался в его душе  с  горькой
мыслью о том, что он не может ничем помочь Уну в предстоящей схватке.
   Первая львица была уже близко. Не  разобрав,  что  за  странные  существа
скрываются среди густо переплетенных  лиан,  она  принялась  кружить  вокруг
убежища. Теперь, когда львица была рядом, Ун  больше  не  боялся  ее.  Кровь
сотен поколений воинов и охотников, которые умирали  в  когтях  у  хищников,
сражаясь до последнего вздоха, бурлила в его  жилах;  глаза  горели  так  же
ярко, как у львицы. Потрясая топором, он бросил вызов свирепым хищникам:
   - Ун вырвет у львов внутренности!
   Зур сказал:
   - Пусть сын Быка будет осторожен! Раненый лев забывает о  страхе  смерти.
Надо поражать его копьем  прямо  в  ноздри,  когда  он  подойдет  достаточно
близко!
   Ун почувствовал в словах друга всю мудрость племени Ва и  опустил  топор.
Хитрая усмешка скользнула по его лицу.
   Замерев  на  месте,  львица  старалась  рассмотреть  неведомое  существо,
обладающее столь мощным голосом. Один из самцов зарычал; за ним - другой. Ун
ответил протяжным боевым кличем. Теперь все хищники  стояли  перед  хижиной.
Они хорошо знали силу своих мускулов и преимущество совместной охоты. И  все
же звери не спешили нападать.
   Существа,  бросившие  им  столь  дерзкий  вызов,  продолжали   оставаться
невидимыми, и это смущало хищников.
   Наконец одна из львиц, самая молодая, решила перейти в  наступление.  Она
подошла ближе, обнюхала хижину и ударила лапой по сплетенным лианам. Зеленая
стена прогнулась, но выдержала удар. И в ту же минуту острый конец  копья  с
силой ударил хищницу по ноздрям. Львица отскочила назад, мяукая от ярости  и
боли; остальные смотрели на нее  с  тревожным  удивлением.  Мгновение  звери
стояли неподвижно; казалось, они забыли про людей.  Затем  один  из  самцов,
зарычав, сделал гигантский  прыжок  и  очутился  на  крыше  хижины,  которая
провисла под его тяжестью.
   Ун пригнулся. Он ждал. И, когда страшная морда  оказалась  на  расстоянии
протянутой руки, сын Быка трижды,  раз  за  разом,  нанес  удар  по  ноздрям
хищника. Обезумев от боли, ослепленный кровью, лев упал с крыши и  покатился
по земле. Скатившись с пригорка, он пополз прочь и исчез в густой траве.
   - Если лев осмелится прыгнуть еще раз, Ун выколет ему глаза! -  угрожающе
крикнул Уламр.
   Но хищники стояли в нерешительности. Скрытые среди лиан существа казались
им все более загадочными  и  опасными.  Их  манера  сражаться  и  голоса  не
напоминали ни одно из тех живых существ, которых львы подстерегают в  засаде
или убивают возле водопоя. Удары, наносимые этими странными существами, были
нестерпимо болезненными.
   Опасаясь близко подходить к хижине, львы  все  же  оставались  на  месте.
Скрытые в высокой траве или под ветвями  могучих  баньянов,  хищники  ждали,
страшные в своем равнодушном терпении. Временами один  из  них  спускался  к
реке напиться.
   Снова стали появляться травоядные, правда на большом  расстоянии.  Берега
Большой  реки  кишели  пернатыми.  Черноголовые   ибисы   выделялись   своим
белоснежным оперением на темном  фоне  речных  заводей.  Длинноногие  марабу
смешно приплясывали на зеленых островках. Бакланы внезапно кидались в воду и
ныряли. В густых камышах прятались выводки нырков. Стайки журавлей  с  шумом
проносились  над  скопищами  белоголовых  воронов.  Попугаи,  скрытые  среди
пальмовых листьев, пронзительно кричали...
   Но вот с запада донесся глухой, постепенно  усиливавшийся  гул.  Один  из
львов повернул голову и прислушался. Львица, затрепетав, вскочила  на  ноги.
Все хищники глухо рычали.
   Ун, в свою очередь, напряг слух. Ему показалось, что  он  слышит  тяжелую
поступь большого стада. Но внимание  Уламра  было  по-прежнему  приковано  к
окружавшим  хижину  хищникам.  Возбуждение  зверей  возрастало.  Они   снова
приблизились к хижине и бросились на нее все разом. Голос Уна остановил их.
   Снова послышался глухой гул, исходивший, казалось, из самых недр земли.
   Молодой Уламр понял, что какое-то огромное стадо приближается к  водопою.
Он подумал о бизонах, населявших широкие равнины по ту сторону гор; затем  о
мамонтах, с которыми заключил союз Нао во время своего пребывания  в  стране
Людоедов...
   Трубный звук донесся издалека.
   - Это мамонты! - уверенно сказал Ун.
   Дрожа от лихорадки, Зур тоже вслушивался в далекий гул.
   - Да, это мамонты! - повторил он, но с меньшей уверенностью.
   Львы  вскочили  на  ноги.  Несколько  мгновений  головы   их   оставались
повернутыми к западу;  затем,  медленно  ступая,  звери  двинулись  вниз  по
течению реки. Скоро их желтые тела исчезли среди густых кустарников.
   Ун не боялся  мамонтов.  Он  знал,  что  они  не  убивают  ни  людей,  ни
травоядных животных, не трогают даже волков и леопардов.  Очутившись  на  их
пути, нужно только оставаться неподвижным  и  хранить  молчание.  Но,  может
быть, вид шалаша из лиан, в котором  укрываются  люди,  раздражит  гигантов?
Ведь любой мамонт  может  одним  ударом  разрушить  шалаш,  одним  движением
уничтожить Уна и его товарища.
   - Ун и Зур должны покинуть убежище? - спросил Уламр.
   - Да, - ответил Человек-без-плеч.
   Ун отвязал лианы, закрывавшие вход в убежите,  выбрался  наружу  и  помог
выйти Зуру. Послышался треск ломаемых деревьев.  Вдали  смутно  обрисовались
массивные силуэты цвета глины.  Скоро  уже  можно  было  различить  огромные
хоботы и головы, подобные каменным глыбам. Стадо состояло из  трех  отрядов,
возглавляемых шестью гигантскими самцами. Они топтали  траву,  кустарники  и
деревья,  пробивали  непроницаемые  завесы  баньяновых   ветвей.   Их   кожа
напоминала кору старых кедров; ноги были  толще  тела  Уна,  а  туловище  по
объему равно туловищам десяти бизонов.
   - У них нет гривы, - вполголоса проговорил Ун, - и  бивни  почти  прямые.
Они больше самых больших мамонтов!
   - Это не мамонты, - ответил Человек-без-плеч, - это слоны.
   Ун с  тоской  глядел  на  приближавшихся  гигантов.  Он  чувствовал  себя
совершенно  беспомощным,  от  обычной  уверенности  не  осталось  и   следа.
Неподвижный и безмолвный, склонившись  над  своим  раненым  другом,  молодой
Уламр ждал...
   Шесть  вожаков  уже  подходили  к  хижине.  Темные  глаза  колоссов,   не
отрываясь, смотрели на людей, но во взгляде  их  не  было  недоверия.  Может
быть, они уже встречались с двуногими существами?..
   Жизнь или смерть? Она надвигалась неумолимо. Если  вожаки  не  свернут  с
пути, им достаточно сделать десять шагов, чтобы раздавить людей и превратить
хижину в груду обломков.
   Ун глядел прямо в глаза самому могучему вожаку. Он был выше всех  ростом;
его огромный хобот мог задушить  буйвола  так  же  легко,  как  питон  душит
оленя...
   Гигант остановился прямо перед людьми. Остальные вожаки, как бы повинуясь
ему, тоже замерли на месте. И вся  колонна,  медленно  двигаясь,  образовала
вокруг людей широкий, слегка колеблющийся полукруг. Опустив палицу к  ногам,
низко склонив голову, Ун покорился своей участи...
   Вожак шумно вздохнул и повернул вправо, в обход хижины. Огромные животные
послушно  последовали  за  ним.  Каждый  слон,  в   свою   очередь,   огибал
препятствие. Ни один, даже самый  молодой,  не  коснулся  ни  людей,  ни  их
убежища.
   Долго еще дрожала земля от тяжелой поступи гигантов. Буйные заросли  трав
превратились в  зеленое  месиво;  кустарники  и  деревья  гибли  под  ногами
колоссов, Гиппопотамы бежали в  страхе.  Громадный  гавиал  был  отброшен  в
сторону, словно лягушка.
   Вдали, на пригорке, видны  были  силуэты  пяти  львов,  Они  поднимали  к
багровому вечернему солнцу свои тупые морды и злобно рычали.
   Скоро все стадо слонов  погрузилось  в  прохладные  речные  струи.  Волны
устремились вспять, заливая берега; огромные хоботы с шумом набирали воду  и
поливали широкие спины... Затем гиганты скрылись в  волнах.  На  поверхности
реки виднелись только чудовищные головы и мощные хребты, подобные  гранитным
валунам, принесенным с гор  ледниками,  стремительными  потоками  и  горными
обвалами.
   - Нао заключил союз с мамонтами! - проговорил задумчиво Ун. -  Почему  бы
сыну Быка не вступить в союз со слонами?
   День угасал. Львы исчезли с пригорка. Неуклюжие быки-гауры  и  легконогие
олени-аксисы торопились укрыться  на  ночь  в  безопасных  убежищах.  Солнце
коснулось вершин далеких холмов. Хищники просыпались в своих логовищах.
   Ун вернулся в хижину и увел с собой Человека-без-плеч.

   Глава пятая. ГИГАНТСКИЙ ПИТОН

   Прошло три дня. Львы не появлялись больше. Слоны ушли в  низовья  Большой
реки. Растоптанные гигантами травы и кустарники