обычи,  и  он,
измученный  бесплодными  поисками,  возвращался  голодный  в  свое  одинокое
логово...
   Этой ночью  пещерный  лев  долгое  время  безуспешно  пытался  настигнуть
антилопу или оленя. В конце концов он затаился в засаде на опушке леса, близ
обширного болота. Огромные ночные цветы источали  опьяняющий  аромат;  земля
пахла мускусом и перегноем. Люди отделились от хищника  и  тоже  спрятались:
один в зарослях тростника, другой - в бамбуковой чаще.
   Вдалеке слышался топот  убегавшего  стада;  сова  бесшумно  пролетела  на
мягких крыльях. Затем появился кабан, роя землю своими крепкими клыками.
   Это был неповоротливый зверь с крепкой шеей и  тонкими  ногами.  Он  брел
хмурый и чем-то раздраженный, пыхтя и злобно хрюкая.
   Кабан  приблизился  к  тростникам,  где   спрятался   Зур,   и   внезапно
остановился, почуяв запах человека. Но  запах  этот  напоминал  гиббона  или
резуса,  которых  ему  нечего  было  опасаться.  Кабан  сердито  фыркнул   и
направился к бамбуковой роще.
   Тогда Ун, желая направить зверя в сторону пещерного льва,  испустил  свой
боевой клич, который был тотчас же подхвачен Зуром.
   Кабан отступил - не из страха, а из осторожности. Все непонятное  таит  в
себе опасность: ни гиббон, ни резус не обладают столь мощным голосом.
   Крик повторился.
   Кабан круто повернул и побежал прямо к тому месту, где притаился пещерный
лев. Исполинская фигура внезапно выросла перед ним; кабан в  ярости  обратил
на нее свои острые клыки. Но зверь, обрушившийся ему на спину, весил больше,
чем матерый буйвол. Кабан пошатнулся. Огромные  челюсти  сомкнулись  на  его
загривке, сокрушая шейные позвонки...
   Когда пещерный лев принес тушу кабана в логовище, Ун  захотел  убедиться,
насколько прочен их союз с  огромным  зверем.  Он  взял  топор,  отрубил  от
кабаньей туши заднюю ногу - и хищник не препятствовал ему.
   Люди поняли, что отныне их сила стала равной силе целого племени.
   Много раз еще охотились Ун и Зур со своим могучим  союзником.  Часто  они
вынуждены были уходить далеко от пещеры, потому что дичь постепенно покидала
места, где бродил страшный обитатель скалистой гряды.
   Но  Ун  по-прежнему  мечтал  о  более   далеких   походах.   Нетерпеливое
любопытство не давало ему покоя. И однажды утром он сказал Зуру:
   - Хорошо бы нам  разведать  другие  земли  для  охоты.  Многие  животные,
вероятно, покинут осенью эти места. Хочет ли Зур  сопровождать  меня  по  ту
сторону жилища тигров?
   Зур никогда не отказывался  следовать  за  своим  товарищем,  хотя  и  не
обладал такой беспокойной натурой, как Ун.
   - Мы должны увидеть земли, к которым стремится Большая  река,  -  ответил
он.
   Молодые воины привели в порядок  свое  оружие,  накоптили  мяса,  напекли
съедобных корней и отправились в путь, когда солнце  только  показалось  над
противоположным беретом Большой реки.
   Зур покидал пещеру с грустью и сожалением. Здесь он жил в  спокойствии  и
довольстве; здесь они с Уном заключили союз с царственным хищником...
   Все утро и вторую половину дня путники шли,  не  испытывая  беспокойства.
Лишь бесчисленные насекомые все время  докучали  им.  Мириады  красноголовых
мух, назойливо жужжа, летели за ними, привлеченные  запахом  вяленого  мяса.
Надо было также остерегаться огромных шершней,  шести  семи  укусов  которых
было достаточно, чтобы убить  человека.  А  во  время  привалов  -  избегать
соседства с гигантскими термитниками.
   Было уже поздно, когда Ун  и  Зур  добрались  наконец  до  места  слияния
Большой реки с ее правым притоком. Ун хорошо знал эту небольшую,  но  бурную
речку, ему не раз приходилось  переправляться  через  нее.  Он  провел  Зура
сквозь лабиринт огромных валунов, и путники очутились в местах,  где  обычно
охотились тигры. И сразу все вокруг показалось им угрожающим. Ибо  лев  спит
днем в своем логове, а тигр рыщет повсюду и спит там, где застанет его утро,
в местах, которых избегают другие хищники... Человек не в состоянии  угадать
намерений тигра и пройти так, чтобы не встретиться с ним.
   Ун и Зур  шли  на  довольно  большом  расстоянии  друг  от  друга,  чтобы
увеличить зону наблюдения. Присутствие травоядных успокаивало их: ни  сайги,
ни антилопы, ни гауры не станут спокойно пастись по соседству с тиграми. Но,
когда травоядные вдруг исчезли, молодые воины встревожились.
   Ун решил, что безопаснее держаться как можно ближе к реке, поскольку  все
признаки  жизни  на  суше  исчезли,  а  речные   воды   по-прежнему   кишели
всевозможными живыми существами. Огромные гавиалы скользили, рассекая волны,
между островками, бесчисленные стаи водоплавающих птиц копошились у  берега.
В тростниковых зарослях дремали гигантские  питоны,  свернув  кольцами  свои
скользкие тела...
   - Мы приближаемся к логовищу тигров! - вполголоса проговорил Зур.
   Ун, напрягая зрение и слух, медленно продвигался вперед. Лес в этом месте
почти вплотную подходил к воде, весь  ощетинившийся  колючками  и  опутанный
лианами.
   Внезапно сын Земли остановился.
   - Вот здесь тигры ходят на водопой!  -  сказал  он,  указывая  на  тропу,
пробитую в густом кустарнике.
   На сырой  земле  виднелись  многочисленные  отпечатки  широких  лап.  Зур
нагнулся, чтобы рассмотреть их получше. Острый запах ударил ему в ноздри.
   - Они прошли здесь совсем недавно, - прошептал Человек-без-плеч
   Дрожь пробежала по его телу. Ун, встревоженный, снял с плеча копье.
   В чаще раздался треск... Оба человека замерли, неподвижные, словно стволы
деревьев. Бежать было поздно. Если хищники близко, придется  принимать  бой.
Но на тропе никто не появился, и сын Быка, втянув ноздрями  слабый  ветерок,
прилетевший из чащи, сказал:
   - Тигры еще далеко!
   Они снова зашагали вдоль берега, стремясь быстрее миновать опасное место.
Скоро лес придвинулся  вплотную  к  реке,  и,  так  как  на  опушке  он  был
совершенно непроходим, путники свернули вправо  и  углубились  в  бамбуковую
чащу.
   Через некоторое время заросли поредели, и молодые воины вышли на  широкую
прогалину, где паслось несколько травоядных. Близился вечер, и они принялись
искать место для ночлега. Но вокруг, сколько хватал глаз, не было  видно  ни
одной скалы или возвышенности. Лес окружал прогалину со всех сторон.
   Скоро Зур обнаружил семь толстых бамбуков, которые росли близко  друг  от
друга, образуя посредине нечто вроде  естественного  убежища.  Три  просвета
между стволами были настолько узки, что человек не  мог  протиснуться  между
ними; сквозь два просвета Ун и Зур кое-как пролезали боком, но ни  тигр,  ни
лев не сумели бы этого сделать. И, наконец,  последние  два  просвета  имели
ширину в один шаг у основания, но постепенно суживались  кверху.  Надо  было
заделать их с помощью переплетенных ветвей и лиан до высоты, равной двойному
росту Уна.
   Молодые воины принялись поспешно срезать лианы  и  молодые  бамбуки.  Сын
Быка заготавливал и  обрубал  их,  а  Зур,  как  более  искусный  строитель,
связывал бамбуки и переплетал их лианами с ловкостью, присущей людям племени
Ва.
   Сумерки уже сгустились, когда юноши наконец  закончили  свою  работу.  Ни
одна подозрительная тень не появлялась на краю прогалины. Ун и  Зур  развели
большой костер и принялись жарить вяленое мясо и грибы.  После  напряженного
труда ужин показался им особенно вкусным. Они испытывали гордую  радость  от
сознания, что они - люди. Ни одно животное - даже из  числа  самых  искусных
строителей - не смогло бы за столь короткий срок соорудить такое  удобное  и
надежно защищенное от хищников убежище.
   Закончив ужин, друзья некоторое время сидели в  задумчивости  у  входа  в
убежище. Луна взошла над равниной, в темном небе засверкали  первые  звезды.
Зур в который раз спрашивал себя: кто зажигает  каждый  вечер  на  небе  эти
маленькие огни? Их слабый свет изумлял его, - они были подобны  уголькам  от
горящих факелов. А солнце и луна - большие костры из  толстых  сучьев...  Но
раз  они  горят  так  долго  -  значит,  наверху  есть  кто-то,  все   время
поддерживающий огонь? Зур силился разглядеть тех, кто подбрасывает  дрова  в
небесные костры, и не мог понять, почему они остаются невидимыми.  Он  думал
также о том огромном тепле, которое  излучает  солнце.  Почему  оно  сильнее
днем, когда солнце стоит высоко над головой,  а  не  вечером,  когда  солнце
делается больше и опускается ближе к земле?
   От таких мыслей Зур быстро уставал.  Но  сегодня  он  был  поражен  видом
вечерних облаков, долгое время горевших на западе  после  того,  как  солнце
скрылось за горизонтом. В этих облаках было больше огня, чем во всех кострах
Уламров, которые они зажигали в течение целой зимы. И  такой  большой  огонь
давал меньше  света  и  тепла,  чем  маленький  солнечный  диск!  Зур  вдруг
испугался своих размышлений. Ни одному Уламру или Ва не приходили  в  голову
подобные вещи. Он сказал машинально:
   - Что за люди зажигают небо, когда солнце уходит?
   Ун сперва думал о тиграх,  бродивших  где-то  неподалеку,  затем  дремота
овладела им. Вопрос Зура  вывел  его  из  состояния  полусна.  Он  не  понял
хорошенько, о чем говорит сын Земли. Ун знал, что  Зуру  приходят  иногда  в
голову удивительные мысли, несвойственные другим людям.
   Повернув лицо к ночному небу, Уламр посмотрел на звезды
   - Зур говорит о маленьких огнях, что светятся там, наверху?
   - Нет... Зур говорит о больших огнях, желтых и  красных,  которые  только
что угасли на закате. Может, их  зажигают  какие-нибудь  неведомые  племена,
более многочисленные, чем Уламры, Кэамы и Рыжие Карлики?
   Ун наморщил лоб. Он  смутно  представил  себе  людей,  которые  прятались
наверху за огненными облаками, и эта мысль была ему неприятна.
   - Ночь  гасит  небесные  огни,  -  ответил  он  сонным  голосом.  -  Ночь
заставляет наш костер светить еще ярче.
   Такой ответ разочаровал Зура. Однако он  продолжал  еще  некоторое  время
размышлять о небесных огнях. А Ун тут же забыл о вопросе, который совсем  не
интересовал его.
   Между тем ночной ветерок становился все прохладнее  и  доносил  до  слуха
людей ночные шорохи и шумы. Неясные тени  каких-то  животных  появлялись  на
краю прогалины и снова исчезали в чаще. Некоторые останавливались и смотрели
издали на огонь, сверкавший все ярче в сгустившейся темноте ночи. Стайка  из
пяти шести дхолей приблизилась к костру, жадно вдыхая соблазнительный  запах
жареного мяса. Но скоро они исчезли. Внезапно две антилопы выскочили из чащи
и стремительно умчались в просторы саванны.
   Ун вскочил на ноги, напрягая обоняние и слух.
   - Пора укрыться в убежище! - прошептал он. И добавил: - Тигр близко!
   Они проскользнули между бамбуковыми стволами и очутились внутри укрытия.
   Густые заросли  кустарников  раздвинулись.  В  серебряном  свете  луны  и
багровых отблесках костра появился большой полосатый зверь. Он  был  так  же
велик, как лев, но ниже ростом,  с  более  гибким  и  удлиненным  туловищем.
Уламры и Люди-без-плеч боялись тигра больше всех других хищников,  ибо  даже
лев уступает ему в хитрости, быстроте и ярости; махайрод не  встречается  по
ту сторону гор, а из всего племени Уламров только Нао, старому Гоуну да  еще
двум воинам доводилось видеть пещерного льва.
   Тигр шел не спеша, величественный и грозный, слегка изгибая свое  длинное
туловище. Увидев костер, он остановился и поднял вверх массивную голову, так
что стала видна его широкая грудь, покрытая светлой шерстью.  Глаза  хищника
вспыхнули. Такого крупного тигра Ун и Зур еще никогда не видели. И, несмотря
на жгучее беспокойство, заставлявшее его кровь быстрее струиться  по  жилам,
сын  Быка  невольно  залюбовался  могучим  зверем.  Ун   всегда   чувствовал
восхищение перед  силой  живых  существ,  даже  в  тех  случаях,  когда  они
оказывались его смертельными врагами.
   Тем не менее он сказал пренебрежительно:
   - Тигр во много раз слабее пещерного льва!
   А Зур добавил:
   - Он все равно, что леопард перед нашим могучим союзником!
   Но оба прекрасно понимали, что для человека тигр был так же страшен,  как
их грозный товарищ, обитатель скалистой гряды.
   Постояв  немного,  тигр  снова   двинулся   к   костру,   озадаченный   и
недоумевающий. Как и  все  дикие  звери,  он  смертельно  боялся  огня.  Ему
довелось однажды убегать от степного  пожара,  зажженного  молнией.  Но  это
пламя напоминало скорее огни, которые загораются в небе, когда ночь подходит
к концу... Тигр подошел так близко,  что  почувствовал  жар,  исходивший  от
костра. Он  увидел  языки  пламени,  лизавшие  сухие  сучья,  услышал  треск
горящего дерева и гул огня. Страх охватил хищника; он повернул влево и  стал
обходить костер, держась на почтительном расстоянии  от  огня.  Этот  маневр
привел его к группе бамбуков. Зверь одновременно увидел людей  и  почуял  их
запах.
   Тигр глухо зарычал, затем испустил протяжный охотничий крик, напоминающий
вой дхолей.
   Ун,  не  задумываясь,  ответил  своим  боевым  кличем.  Тигр   вздрогнул,
изумленный, и стал  внимательно  разглядывать  невиданных  противников.  Они
показались ему слабосильными; запах напоминал  запах  робких  и  беззащитных
существ. Между тем все те, кто осмеливался противостоять  хищнику,  обладали
исполинским ростом и колоссальной силой.
   Однако, будучи старым и опытным  и  зная,  какие  неожиданности  скрывает
подчас неведомое, тигр решил проявить осторожность. Близость огня  придавала
еще больше таинственности странным двуногим существам.
   Хищник медленно приблизился к группе бамбуков  и  обошел  ее  кругом.  За
долгие годы охоты в джунглях он научился безошибочно определять  расстояние,
отделявшее его от добычи. Это умение неизменно помогало ему  настигать  свою
жертву, когда до нее оставался лишь один прыжок. Тигр знал  также  прочность
бамбуковых стволов и даже не попытался пройти там, где просветы  между  ними
были слишком узкими. Миновав их, тигр остановился перед стеной из сплетенных
ветвей и, подняв когтистую лапу, попробовал разорвать тонкие лианы. Но в тот
же момент копье Уна едва не задело его ноздри.
   Зверь  отступил,  глухо  рыча,  и  остановился  в  нерешительности.  Этот
неожиданный отпор делал неведомых противников еще более непонятными.  Ярость
овладела хищником; хриплое дыхание с  шумом  вырывалось  из  широкой  груди.
Молниеносным прыжком он обрушился на зеленую стену. На этот  раз  копье  Уна
попало в цель: оно вонзилось прямо в пасть хищника.
   Тигр почувствовал, что стены убежища  прочны,  а  мужество  обороняющихся
велико. Он снова отступил, припал к земле и стал ждать.
   Но час охоты еще не наступил. Тигру  хотелось  пить.  Если  бы  огонь  не
привлек его внимания, он сперва спустился  бы  к  водопою.  Через  некоторое
время злоба хищника стала остывать, и он снова почувствовал  ту  невыносимую
сухость в горле, которую могла утолить только прохладная речная вода.
   Протяжно зарычав, зверь поднялся на ноги, обошел два раза вокруг  убежища
и скрылся в густом кустарнике, где виднелся узкий проход, ведущий к реке. Ун
и Зур смотрели ему вслед.
   - Он вернется! - сказал Зур. - И, быть может, вместе с тигрицей.
   - Ни одна лиана не разорвана, - ответил Уламр.
   Некоторое время они тревожно размышляли о грозившей им опасности.  Однако
первобытные люди были не способны  долго  испытывать  страх  перед  будущим.
Убежище, сооруженное ими на ночь, выдержало первую атаку тигра; оно сохранит
их и от всех последующих. Не было даже необходимости бодрствовать: едва  они
растянулись на земле, как богатырский сон овладел ими.

   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

   Глава первая. АТАКА ТИГРА

   Ун проснулся в середине ночи. Луна уже  скрылась  за  вершинами  леса  на
западе, но ее невидимые  лучи  окрашивали  розоватым  цветом  густой  туман,
клубившийся над  деревьями.  Пепельный  сумрак  окутывал  прогалину.  Костер
догорал, отбрасывая слабый свет.
   Приподнявшись на локте, Уламр  увидел  вокруг  лишь  неподвижные,  словно
уснувшие, деревья. Но обоняние предупредило его о чьем-то  присутствии.  Вот
на фоне зарослей возникла тень и остановилась у небольшой купы пальм,  затем
осторожно двинулась к убежищу. Ун знал, что это тигр; с  тревогой  и  гневом
следил он за приближением хищника. Но, несмотря на ужас, который внушал  ему
тигр, молодой воин всем своим существом жаждал схватки с ним. Разве  Нао  не
одолел в свое время серого медведя  и  тигрицу?  А  сам  Ун  разве  не  убил
махайрода, победившего носорога? Кровь бросилась  в  голову  Уламру,  но  он
тотчас же овладел собой. Осторожность, унаследованная  от  многих  поколений
предков, охладила его воинственный пыл. Ун прекрасно понимал, что ни Нао, ни
Фаум не рискнули бы первыми напасть на тигра, разве что для  спасения  своей
жизни.
   К тому  же  проснулся  тот,  кто  всегда  удерживал  молодого  Уламра  от
опрометчивых поступков. Человек-без-плеч  поднялся  с  земли,  посмотрел  на
тигра, потом на своего товарища, схватившего тяжелую палицу, и сказал:
   - Тигр не нашел добычи.
   - Если он подойдет к хижине, - ответил Уламр  прерывающимся  от  волнения
голосом, - Ун метнет в него копье и дротик.
   - Опасно нанести тигру рану. Его ярость сильнее, чем ярость льва.
   - А если он не захочет уйти от убежища?
   - У нас есть запас пищи на два дня.
   - Зато нет воды. А что, если к тигру присоединится тигрица?
   Зур промолчал.  Он  уже  подумал  об  этом.  Он  знал  -  хищники  иногда
объединяются, чтобы сообща  преследовать  добычу.  Но,  поразмыслив  минуту,
сказал:
   - Тигр бродит один с самого вечера. Тигрица, должно быть, далеко отсюда.
   Ун, как всегда, мало задумывался о будущем и потому не стал настаивать на
своем предположении. Все внимание его было приковано к  тигру,  который  тем
временем приблизился к бамбукам на  расстояние  пятидесяти  шагов.  В  свете
догоравшего костра отчетливо была видна  его  массивная  голова  с  огромной
пастью, окаймленной жесткой щетиной усов. Глаза сверкали  еще  ярче,  чем  в
прошлый раз. Ун испытывал странную ненависть к их  зеленому  мерцанию;  Зура
при  виде  его  охватила  лихорадочная  дрожь.  Временами  из  груди   зверя
вырывалось низкое, протяжное рычание. Он подошел еще ближе,  затем  принялся
кружить  вокруг  бамбуков  с  ужасающим,  способным  довести  до   отчаяния,
терпением. Можно было подумать, что тигр ждет,  не  расширятся  ли  просветы
между стволами, не раздвинутся ли сплетенные из ветвей и лиан зеленые стены.
И каждый раз, когда зверь приближался к убежищу, оба  человека  вздрагивали,
будто боялись, что ожидания хищника сбудутся.
   В конце концов тигр перестал рыскать вокруг убежища и затаился в  высокой
сухой траве. Положив морду на лапы, он терпеливо наблюдал за скрытыми позади
бамбуков странными существами. Иногда хищник зевал, широко раскрывая  пасть,
и тогда при слабом свете догоравшего костра  видно  было,  как  блестят  его
страшные клыки...
   - Он не уйдет отсюда и утром, - мрачно сказал Ун.
   Зур ничего не ответил другу. Он задумчиво разглядывал две маленькие сухие
ветки скипидарного дерева. Зур любил всегда иметь под руками сухую растопку.
Он осторожно расколол одну веточку вдоль и принялся собирать мелкие щепки  и
травинки.
   - Не собирается ли Зур зажечь в убежище костер? - укоризненно спросил Ун.
   - Ветра нет, земля вокруг убежища голая, а бамбуки - молодые  и  зеленые.
Зуру нужен только маленький огонь.
   Ун не стал противоречить. Он смотрел, как крохотные язычки пламени  лижут
сухие веточки и травинки, а его товарищ тем временем зажег на этом крошечном
костре кончик смолистой ветки. Скоро она вспыхнула  ярким  пламенем.  Тогда,
подойдя к одному из просветов, сын  Земли  швырнул  свой  пылающий  факел  в
сторону хищника. Пламя описало широкую дугу и упало в сухую  траву,  которой
еще не успели коснуться ночные испарения.
   Тигр отпрянул в сторону. Огненный снаряд пронесся мимо  него  и  исчез  в
гуще высоких стеблей. Ун беззвучно рассмеялся.
   В густой тра