ела через
их владения новых улиц, и они внезапно пробудились от летаргии, обнаружив, к
своему изумлению, что они богаты.
     Прошло несколько месяцев, и широкая, шумная улица  пролегла  посередине
огорода династии Вебберов, захватив то  самое  место,  где  Вольферт  мечтал
выкопать клад. Его золотые сны сбылись. Он и впрямь наткнулся  на  нежданный
источник богатства, ибо когда  его  наследственная  земля  была  разбита  на
небольшие участки и на них были выстроены дома, сданные в надежные руки,  то
вместо жалкого урожая капусты она начала приносить тучные урожаи ренты,  так
что в день платежа приятно было смотреть, как  его  арендаторы  стучались  к
нему с утра и до самого вечера и  каждый  из  них  держал  в  руках  пузатый
мешочек с деньгами - золотой плод земли.
     Родовое обиталище предков было, впрочем, сохранено в целости, но вместо
маленького, желтого по фасаду голландского домика  посреди  огорода  теперь,
выходя прямо на улицу, гордо высился самый большой  дом  в  предместье,  ибо
Вольферт расширил его, пристроив с обеих сторон по крылу и  добавив  наверху
купол или чайную комнату, куда он поднимался в жаркие дни  и  где  выкуривал
свою трубку. С течением времени весь дом наполнился толстощекими  отпрысками
Эми Веббер и Дирка Вальдрона.
     И так как Вольферт был стар, богат и дороден,  он  завел  себе  большую
расписную карету, запряженную парою вороных фландрских кобыл, хвосты которых
волочились по мостовой. В память о происхождении своего величия и  богатства
он избрал себе герб - круглую капустную голову, которая и была намалевана на
стенках кареты вместе с девизом,  гласившим:  "Alles  Kopf",  то  есть  "Все
голова", чем он хотел подчеркнуть, что  разбогател  исключительно  благодаря
своей голове.
     К вящему величию Вольферта знаменитый в свое время Рамм Рапли отошел  к
праотцам, и он унаследовал его  кресло  с  кожаным  сиденьем  в  кабачке  на
Корлировом мысе, где и  царил  долгие  годы,  пользуясь  великим  почетом  и
уважением,  так  что  всякой  истории,  которую   он   рассказывал,   верили
безоговорочно и любую шутку, изреченную им, неизменно встречали смехом.