ый усилием, слизняк прикрыл глаза и сложил ладони на
дряблом животе.
     Молчание.
     Последняя цифра на стенных часах изменилась -- 13:15.
     Отблеск на слизняковом лице стал зеленым; стало слышно, как ЭВМ
записывает что-то на дискету. Неожиданно ожил лазерный печатник, стоявший
на полу рядом со столом.
     Молчание.
     Последняя цифра на стенных часах изменилась: 13:16.
     ЭВМ стихла. Подняв веки, слизняк сел прямо, нажал несколько клавиш и
стал лениво водить глазами по экрану видеотона: "Отец пропал без вести в
Афганистане, мать -- враг людей ... на что же вы, с такой биографией,
надеялись, Иванов?" Эрик не отвечал. Слизняк стал снова водить глазами по
экрану, периодически нажимая клавишу "следующая страница".
     Последняя цифра на стенных часах изменилась: 13:17.
     "Обществоведение -- 3, история -- 3, коммунистическое воспитание -- 3.
С такими оценками по ключевым предметам ..." -- слизняк саркастически
усмехнулся и покачал головой. "Зато я был отличником по физкультуре. --
заметил Эрик, -- Вот у вас, к примеру, какая оценка по этому предмету в
аттестате зрелости?" "Подумаешь, физкультура!... -- слизняков голос впервые
окрасился эмоцией (неприязнью), -- И чего вы эдакого достигли, чтоб
хвастаться?... Чемпионом Союза стали?" "Нет, до чемпионата Союза я ни разу
не доходил ... А вот чемпионом Москвы был -- сначала среди школьников,
потом среди студентов."
     Последняя цифра на стенных часах изменилась: 13:18.
     "По какому виду спорта?" -- слизняковы щеки чуть порозовели; "По
боевому самбо. -- голос Эрика звучал бесцветно. -- Об этом наверняка
упомянуто в моем досье -- читайте дальше." Слизняк снова стал водить
глазами по экрану видеотона.
     Молчание.
     Последняя цифра на стенных часах изменилась: 13:19.
     "Ладно. -- слизняк нажал несколько клавиш и вынул дискету из
дисковода. -- В оставшейся части вашего досье описано, как вы учились в
МФТИ и работали в НИИ п/я 534ц -- отметки, выговоры, когда диссертацию
защитили ... в общем, ничего интересного." Он достал из ящика стола
какой-то бланк, вписал что-то и протянул вместе с ручкой Эрику:
"Подпишите." "Что это?"; "Читайте, там все сказано." -- слизняк раздраженно
забарабанил пальцами по столу.


                                 РАСПИСКА
     С содержанием своего первичного досье со слов сотрудника В. Назаревича
ознакомлен 28 декабря 1985 года.

                                                __________________________

     "Я бы хотел взглянуть на досье своими глазами." -- попросил Эрик; "Не
положено." -- отмахнулся сотрудник Назаревич. "Тогда я расписку подписать
не могу. -- слизняк перестал барабанить пальцами и недоверчиво вскинул
глаза, -- Я ж досье не видал ... а вдруг вы что-нибудь пропустили?" Эрик
положил бланк и авторучку на стол.
     Две последние цифры на стенных часах изменились: 13:20.
     "Так вы отказываетесь подписывать?" -- по голосу слизняка
чувствовалось, что он разозлился. Эрик кивнул. "Что ж, так и запишем!" --
гигиенист нацарапал что-то на бланке расписки и вложил его, вместе с
дискетой и распечаткой, в коричневый конверт. Потом нажал кнопку в углу
стола -- где-то в отдалении тренькнул звонок. "Эх, не было б у тебя,
подонок, категории Б1, -- слизняково лицо вдруг искривила злобная гримаса,
-- пожалел бы ты о своем поведении ..." Страдальчески шевеля губами, он
наклеил на конверт эрикову справку о поступлении.
     В кабинет вошел давешний среднеазиат. "Отвести наверх." -- прошипел
слизняк, протягивая конверт. "Пищел." Эрик вышел из комнаты. "Твоя напираво
не ходы, твоя налэво ходы!" -- чурка подтолкнул его в сторону запертой
висячим замком металлической двери в дальнем конце коридора. За дверью была
лестница. Они поднялись на три пролета и опять оказались перед
металлической дверью -- на этот раз, запертой изнутри. Чурка постучал --
дверь отворилась. На пороге стоял здоровенный детина в черной форме
внутренних войск со связкой ключей на поясе и прыщом на носу. "Моя
нидерланиста привела." -- робко сказал чурка и выставил вперед руку с
конвертом. Детина забрал конверт, Эрик зашел внутрь, дверь захлопнулась.
"Сидоров! -- заорал детина, -- Кончай чаи гонять, работать надо." Через
одну (из двух имевшихся) боковых дверей вошел детина без прыща и уселся за
стол у стены. В углу комнаты лежали стопкой большие целлофановые пакеты и
картонная коробка с наручниками. "Руки давай, нидерландская морда ... --
прыщавый детина взглянул на номер, выбитый на наручниках, выбрал
соответствующий ключ и отомкнул замок, -- Раздевайся!" -- он бросил
наручники в коробку. Эрик снял шубу. Детина без прыща открыл лежавший на
столе блокнот и приготовился писать. "Шуба синтетическая, коричневая. --
огласил прыщавый детина и запихал эрикову шубу в целофановый пакет, --
Свитер шерстяной, машинной вязки, синий ... Совсем раздевайся,
нидерландская морда ... чего стоишь?"
     Пять минут спустя Эрик стоял абсолютно голый -- вся его одежда была
распихана по (трем) целофановым пакетам. Пометив что-то в справке о
поступлении, детина без прыща унес конверт через боковую дверь,
расположенную слева от входа. "Пшел." -- оставшийся детина указал на
боковую дверь справа. Эрик шагнул вперед, оказавшись в маленьком помещении
-- сотни маленьких отверстий испещряли пол, потолок и стены. Дверь позади
него захлопнулась. Несколько секунд не происходило ничего. Потом раздалось
шипение, и со всех сторон ударили мыльные струи -- Эрик зажмурился, прикрыв
руками чувствительные места. Примерно через минуту струи иссякли, но тут же
ударили снова -- на этот раз, просто водой, без мыла. Еще минута, и струи
иссякли окончательно. Впереди загремела дверь: "Выходи, нидерландская
морда!" Эрик вышел.
     Детины уже ждали его в следующей комнате: "Вытирайся ... чего стоишь?
-- прыщавый кинул ему грязное мокрое полотенце. -- Какой у тебя размер
штанов?..." -- пол был завален тюками с обувью и одеждой. Подгоняемый
детинами, Эрик оделся в грубое дерюжное белье, черно-белый полосатый
комбинезон и черные ботинки. "Становись! -- детина без прыща указал на
белый экран, висевший на стене в углу комнаты, и достал из стоявшего рядом
шкафа фотоаппарат, -- Не шевелиться и не моргать, нидерландская морда!"
Раздалась яркая вспышка, из фотоаппарата тут же вылезла фотография. "В
профиль повернись!" -- приказал детина. Еще одна вспышка. Прыщавый вложил
фотографии в коричневый конверт, отпер одну из (двух имевшихся) боковых
дверей и махнул рукой: "Пшел!" Эрик шагнул вперед, дверь позади него
захлопнулась.
     Он оказался в большом помещении, уставленном рядами низких деревянных
скамеек с сидевшими на них людьми в полосатых комбинезонах. Было тихо --
никто ни с кем не разговаривал. Эрик сел на свободное место и опустил
голову. Ему хотелось подумать.
     Прошло пятнадцать минут. Ни один из десятка находившихся в комнате
людей не проронил ни слова.
     "Слушай, друг! -- к Эрику подсел вертлявый человек средних лет с
избегающими собеседника глазами, -- За что сидишь?" "Не знаю." -- Эрик
отвернулся в сторону. "Не хочешь говорить?... И правильно! -- вертлявый
понизил голос, -- Знаешь, сколько здесь стукачей? Больше половины!" Эрик
молчал. Вертлявый поерзал на неудобной низкой скамейке и вдруг толкнул его
в бок: "Хочешь анекдот расскажу?" "Нет." "Да ладно тебе ... чего так-то
сидеть? Слушай: задают армянскому радио вопрос -- правда ли, что Маяковский
покончил с собой? А армянское радио отвечает: конечно, правда! Мы даже
записали его последние слова: 'Не стреляйте, товарищи!' Ха-ха-ха ...
Ха-ха-ха ..." -- вертлявый затрясся в приступе притворного хохота. Эрик
опять отвернулся в сторону, но вертлявый не отставал: "А ты про норвежское
телевидение анекдоты любишь?..."
     Загремела дверь. В комнату вошел жилистый парень лет двадцати пяти и
сел по другую сторону от вертлявого. Сквозь расстегнутый до пояса
комбинезон виднелась татуированная грудь. "Здравствуй, друг! -- обратился к
нему вертлявый, -- Ты тоже послушай. Задают норвежскому телевидению вопрос
-- правда ли, что половина членов ЦК идиоты? А норвежское телевидение
отвечает -- нет, половина членов ЦК не идиоты. Ха-ха-ха ... Ха-ха-ха ...
Уп-п!" Не замахиваясь, татуированный ударил вертлявого по лицу -- со
странным хлюпающим звуком, тот опрокинулся через скамейку назад. Тишина в
комнате сгустилась до консистенции (давно исчезнувшего из продажи)
сгущенного молока. Несколько секунд вертлявый лежал на грязном полу без
движения, потом вскочил и отбежал в сторону -- из разбитой губы его текла
кровь. "Ты чего дерешься, друг?! -- захныкал он, -- Я ж только анекдот
рассказал!" Татуированный сделал движение, будто собираясь встать, и
вертлявый, подвывая от страха, отбежал на дальний конец комнаты.
     Стало тихо.
     Прошло восемь или девять часов, в течение которых в комнату привели
еще семнадцать человек. Стало душно. Хотелось есть. Думать Эрик больше не
мог -- от голода и духоты путались мысли. Да и о чем думать?... Все было
ясно.
     Позади загремела дверь, и в помещение, толкая тележку на колесах,
вошел очередной детина в форме внутренних войск. "Жрать подано, граждане
преступники!" -- голос охранника гулко резонировал в замкнутом пространстве
комнаты. Люди, сидевшие на скамейках, зашевелились -- на тележке стояли
жестяные тарелки с гречневой кашей. "А ну, сидеть на местах! -- рявкнул
охранник, -- Я сам раздам." Он прошелся по рядам и сунул каждому по тарелке
гречки с воткнутой в нее ложкой. "А чай?" -- защищая интересы преступных
масс, потребовал вертлявый; "Подождешь." -- презрительно процедил охранник
и вышел. Из-за двери донеслись звуки запираемого засова. В комнате
раздались звуки пережевываемой пищи.
     Прошло минут двадцать. Охранник раздал чай. Прошло еще минут десять.
     Снова загремела дверь. Охранник, толкая тележку на колесах, собрал
тарелки, ложки и кружки. Как только он вышел, в комнату вошел другой
охранник: "В две шеренги вдоль стены ста-ано-овись!" Арестанты построились
двумя неровными рядами. "Граждане преступники! Чьи номера назову, --
охранник достал из кармана список, -- два шага вперед." Он отобрал
пятнадцать человек и, ничего не объясняя, увел. Прошло десять минут, и
процедура повторилась (на этот раз, охранник отобрал шестерых, в том числе
-- татуированного). После ухода следующей группы в камере остались лишь
Эрик, вертлявый и худощавый пожилой человек с пышными седыми усами.
Наконец, вызвали Эрика и седоусого (вертлявый остался в камере). Охранник
провел их по коридору, завел в лифт и нажал кнопку с цифрой 114. Кабина
поехала вверх.
     Выйдя из лифта, они оказались в коридоре, идущем вдоль ряда
металлических дверей с засовами. Было холодно и душно, по ногам дул ледяной
сквозняк. У Эрика болела голова. Охранник отомкнул одну из дверей: "Пшли."
Эрик и седоусый зашли внутрь. Позади загремел запираемый засов.
     Они оказались в большом помещении с двухэтажными нарами. С первого
взгляда было видно, что камера переполнена: заключенные сидели на всех
полках и даже на полу. "Эй, вы какой масти? -- окликнул новоприбывших лысый
дядя, мочившийся в стоявшую в углу парашу, -- Воры есть?" "Нет." -- ответил
седоусый. "Тогда лягай на пол, фраера. -- дядя указал на лежавшие стопкой у
стены матрасы, подушки и одеяла, -- И быстро, еблом не щелкать, отбой через
десять минут." -- он застегнул штаны и удалился вглубь камеры. Эрик и
седоусый стали устраивать себе постели в проходе между стеной и нарами. К
параше подошел другой арестант -- толстый благостный джентельмен, похожий
на персонажа Диккенса. Эрик приготовил постель и направился к параше.
"Подождите, молодой человек. -- остановил его седоусый, -- Вы ведь в первый
раз в тюрьме?" "Да, а что?" Благостный джентельмен закончил. К параше
подошел парень лет двадцати с выступающим вперед подбородком и бритой
башкой. "Вы, пока не освоитесь, лучше у меня спрашивайте ..." -- "О чем
спрашивать?" Парень расстегнул штаны, раскатисто пукнул и, со вздохами
наслаждения, стал мочиться. "Обо всем. -- седоусый устало помассировал себе
виски, -- К примеру, ходить в туалет перед отбоем вы имеете право только
после воров." Парень с выступающей челюстью закончил, и вокруг параши
пристроились сразу три арестанта. "Вот сейчас уже можно, пойдемте ... я,
пожалуй, составлю вам компанию." -- седоусый, кряхтя, поднялся со своего
матраса.
     Минут через пять большинство заключенных уже лежало, кто -- в койках,
кто -- на полу. (Кроватей в камере было сорок, заключенных -- около
пятидесяти.) Свет погас. Эрик закрыл глаза, но спать не мог: под тонким
одеялом было холодно, на тонком матрасе было жестко, от слишком толстой
подушки затекала шея. В голове проносились сегодняшние события -- от утра к
вечеру и от вечера к утру. Где и когда он совершил ошибку?... Вот он звонит
по больницам ... вот читает письмо ... вот возится с портфелем ... вот
спускается на лифте ... Ну, да: выходит, значит, он из лифта, а вахтерша
ему и говорит ... у Эрика вдруг защипало в горле, а уголки губ неудержимо
поползли вверх. Нет, подожди, давай снова: выходит, значит, он из лифта ...
Диафрагма его сократилась, заставив судорожно вдохнуть, и тут же резко
выгнулась обратно, причинив выдох со странным звуком "Ха!" А потом
сократилась опять ... А затем дернулась снова ... И еще, еще, еще: "Ха! Ха!
Ха! Ха!" Что это такое? Смех! Он смеялся! Эрик уткнулся лицом в подушку и
укрылся с головой, но сдержаться не мог -- скручивая внутренности, струя
истерического смеха рвалась наружу. "Что с вами, молодой человек? --
спросил из темноты шепот седоусого, -- Вам плохо?..." Немыслимым
напряжением воли Эрик остановился: "Не беспокойтесь, это я смеюсь. Я просто
вспомнил, что обещал вахтерше в нашем подъезде не хлопать больше дверью
лифта!" Из темноты доносился скрип нар, смутная возня, тихие разговоры ...
"Обещал вахтерше?... -- удивился седоусый, -- И что же в этом смешного?"
Прежде, чем ответить, Эрик прижал ладони к щекам, стараясь разгладить
гримасу смеха. "Похоже, я ... ха-ха-ха ... ик!... -- он икнул, ударил себя
кулаком по лбу и начал снова, -- Похоже, что это обещание я сдержу!!"
---------------------------------------------------------------------------

     29 декабря


     А иногда Эрик оказывался в каком-то южном городе с широкоми тенистыми
улицами и чистым воздухом. Знойное солнце светило с бледного тропического
неба, воздух наполняли запахи экзотических цветов. Где-то далеко, за
крышами домов, виднелся край океана. Одетые по-летнему молодые женщины
сидели в оплетенных вьюном беседках. Эрик не знал, что привело его в этот
город, -- у него не было здесь никаких дел. Он просто шел, без цели и
направления, по какой-то улице.
     Но вдруг в пестрой праздничной толпе мелькал серый лоскут. У Эрика
опускалось сердце -- Человек В Сером Костюме был здесь! На солнце быстро
наползала черная тень. В груди зарождалось ощущение тревоги. И тут же
раздавался ужасающий грохот, а земля начинала колебаться. Дома рушились,
вздымая тучи пыли. Люди с неслышными криками метались по улицам и гибли под
обломками зданий.
     А потом становилось душно. Откуда-то появлялись клубы ядовитого пара.
У Эрика начинало щипать в горле -- где же его респиратор? Люди вокруг
корчились и падали в конвульсиях на землю.
     И в тот самый миг, когда судорога окончательно перекрывала горло,
Эрик, задыхаясь, просыпался.



                                   * * *


     Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул воздух, потом открыл глаза
-- взгляд его упирался в кирпичную стену. Невыносимо громко (казалось,
прямо над ухом) звенел звонок. "Вставайте, молодой человек ... -- увидав,
что Эрик проснулся, седоусый перестал трясти его за плечо, -- До прихода
охранников матрасы должны быть убраны."
     Эрик откинул одеяло и сел.
     Камера кишела людьми. Заключенные, спавшие на полу, складывали
постельные принадлежности в три неаккуратные стопки у стены. Заключенные,
спавшие на кроватях, выравнивали полосы одеял и клали квадраты подушек на
середины изголовий. Человек пять-шесть мочились в парашу.
     Звонок издал заключительную трель и умолк. Камера утонула в
равномерном гуле голосов.
     Потирая затекшую шею, Эрик встал и отнес постельные принадлежности к
стопкам у стены. Потом сходил к параше и помочился (в проходе камеры
заключенные поспешно строились в две шеренги). Загремел засов входной двери
-- Эрик встал в строй. В комнату вошли трое детин в черной форме внутренних
войск и один детина в синем милицейском мундире, с длинной резиновой
дубинкой на поясе и какими-то конвертами под мышкой. "Ра-авняйсь! -- заорал
черномундирный охранник с сержантскими погонами, -- Смир-рна!" Разговоры
стихли. "Иванов Э.К. и Рябов Г.О. -- два шага вперед!" Вместе с Эриком из
строя вышел лысый вор, спросивший вчера об их с седоусым "масти". "На
выход. -- приказал сержант, -- Остальные к утренней перекличке
при-иго-отовсь!" Эрик неуверенно посмотрел на седоусого, но тот лишь пожал
плечами. Синемундирный милиционер-охранник -- грузный парень с бледной
бабьей рожей -- сравнил лица Эрика и Рябова с фотографиями, рассовал
фотографии по конвертам и махнул дубинкой в сторону двери.
     Коридор -- лифт -- коридор.
     Их привели в маленькую комнату -- дверь открыл человек лет тридцати
атлетического сложения с арийским лицом, в бежевом свитере и серых брюках.
На столе у стены лежали две милицейские шинели и черная шуба. "Здорово,
Гришаня ... -- с угрожающей ласковостью обратился 'атлет' к Рябову, --
Говорил я тебе, что недолго будет твой дружок на свободе гулять?" -- он
кивнул в сторону сидевшего на скамейке заключенного, в котором Эрик узнал
вчерашнего татуированного. Рябов ничего не ответил. "Вот сейчас третьего
вашего кореша приведут, и поедем мы ... -- атлет сделал многозначительную
паузу, -- в следственный изолятор интенсивного режима в славном городе
Щербицке ... слыхал про такой?" "Гришаня" без выражения смотрел сквозь
атлета. "Сесть." -- приказал (стоявший у стены) охранник. Рябов
расслабленно опустился на скамью и шепнул что-то татуированному; "Чего?" --
переспросил тот. "Еще раз ебло разинешь, -- вмешался охранник, подбрасывая
и ловя дубинку, -- пожалешь, что на свет родился." Стало тихо, лишь нивесть
как сохранившаяся с лета муха жужжала под потолком. Эрик заметил, что у
охранника шесть пальцев на правой руке.
     Прошло минут пять. Атлет нервно прохаживался по комнате. Воры сидели,
опустив головы, и внимательно рассматривали пол.
     В дверь постучали, атлет открыл. Под конвоем еще одного
охранника-милиционера в комнату вошел здоровенный парень с лицом
дефективного. "Ворон!..." -- ахнул он, увидав татуированного. "Молчать. --
рявкнул атлет и повернулся к остальным трем заключенным, -- На выход." --
он взял со стола свою шубу и направился к двери. Конвоиры разобрали шинели
и вывели заключенных из комнаты.
     Длинный коридор -- лифт -- короткий коридор. Атлет шел впереди упругой
спортивной походкой.
     На месте ковырявшего в носу ефрейтора сидел ковыряющий в носу сержант:
"Чего, нашли своих урок?" -- поинтересовался он, зевая. Ему никто не
ответил. Один из конвоиров принес с улицы и раздал заключенным милицейского
образца респираторы, шапки-ушанки и черно-белые, в тон комбинезонам,
полосатые ватники. Потом достал из кармана две пары наручников и приковал
правую руку Эрика к левой руке дефективного верзилы, а правую руку
татуированного "Ворона" -- к левой руке Гришани. "А этого зачем забираете,
товарищ лейтенант?... -- сержант ткнул пальцем в Эрика, -- Нидерландисты ж
не по вашей части?" "Новый следователь по его делу попросил в Щербицк
доставить." "А как же категория Б1?... -- лениво удивился сержант, -- Ежели
его на интенсивный режим переводят ..."; "Категорию обращения изменить
недолго." -- усмехнулся атлет и, надвигая на лицо респиратор, направился к
двери.
     На сочно-синем небе блистало ослепительное солнце. Девственно-зеленый
снег разбрасывал солнечные лучи мириадами бирюзовых искр.