попросил старик, -- У вас
хорошее лицо, молодой человек." "Извините?" -- переспросил Эрик. "Как вас
зовут?" -- "Эрик." "У меня к вам просьба, Эрик ..." -- начал старик и опять
умолк. Мотор эскалатора издавал ровное гудение. У Эрика начало жечь в
горле. "Вы не можете говорить в респираторе?" -- "У меня нет встроенного
микрофона." Жжение в горле быстро усиливалось. "Я не хочу показаться
невежливым, -- сказал Эрик, -- но, пожалуйста, говорите быстрее!" Несколько
долгих мгновений старик тяжело дышал, то ли не решаясь, то ли не в силах
говорить, потом достал из внутреннего кармана измятый конверт и протянул
Эрику. "Что это?" -- "Адрес." -- "Зачем?" -- "Отнести портфель." Эрик сунул
конверт в карман шубы. "Завтра до полудня. -- старик поморгал слезящимися
глазами, -- Это очень важно!" Эрик надел на него респиратор, потом надвинул
на лицо свой.
     Эскалатор кончился.
     Неся в левой руке авоську с продуктами и портфель, а правой
поддерживая старика, Эрик дотащился до телефона-автомата, расположенного на
площадке перед турникетами. "Что случилось?" -- служительница выскочила из
своей будки. "Вызовите неотложку!" -- как только Эрик прислонил старика к
стене, тот сполз вниз и сел на пол. Служительница схватила трубку телефона
и набрала 03. "Не беспокойтесь, неотложка скоро приедет. -- громко сказал
Эрик, -- В такое время суток у них почти нет вызовов." -- микрофон искажал
голос, делая его резким и невыразительным. Старик ответил безмолвным
взглядом слезящихся глаз. "Неотложка? -- закричала в трубку служительница,
-- Человеку плохо в метро Маяковская! -- она несколько секунд молчала,
потом снова начала кричать, -- Откуда я знаю его имя?! На площадке около
турникетов! -- она повесила трубку и повернулась к Эрику, -- Сейчас
приедут." "Спасибо." -- ответил Эрик. Старик в черном пальто сдавленно
застонал, повалился набок и скорчился на грязном полу. Эрик снял свою шапку
и подсунул ему под голову. "Я позову милиционера. -- сказала служительница,
-- Здесь неподалеку есть круглосуточный пост." "Зачем?" -- спросил Эрик;
"Э-э ... не знаю." -- призналась служительница. Старик закрыл глаза, воздух
со свистом входил и выходил из фильтра его дешевого респиратора.
     Прошло пятнадцать томительных минут. Старик лежал с закрытыми глазами
и изредка стонал, служительница суетилась ("Хотите, я еще раз позвоню в
неотложку?"; "Может, все-таки, позвать милиционера?"; "Вот так и моя
покойная мама неотложки не дождалась!"). Наконец, сверху от выхода к Залу
Чайковского раздались голоса -- Эрик и служительница синхронно подняли
головы. По лестнице сбегали два парня с раздвижными носилками и молодая
женщина с фонендоскопом на шее -- из-под черных тужурок у всех троих
высовывались белые халаты. "Это -- больной?" -- спросила женщина; "Да." --
подтвердила служительница. Санитары расставили носилки и быстро, как
бревно, переложили старика -- Эрик едва успел выхватить свою шапку.
"Скорее." -- приказала женщина, и парни без усилия побежали вверх по
лестнице. "Куда вы его? -- спросил Эрик, -- В какую больницу?" "Где место
будет. -- отвечала докторша, -- А вы кто -- знакомый, родственник?"; "Нет."
"Тогда чего беспокоитесь?" -- она повернулась и, прыгая через ступеньку,
побежала вслед за санитарами. Служительница с сожалением посмотрела ей
вслед ... приключение года закончилось неинтересно.
     Эрик подобрал с пола авоську с продуктами и стариков портфель: "До
свиданья." -- сказал он. "А я вас знаю. -- служительница подошла ближе, --
Вы всегда по пятницам поздно возвращаетесь." "Правильно ... -- удивился
Эрик, -- а вы наблюдательная!" "А вот портфеля у вас обычно нет ... только
сумка через плечо и, иногда, авоська." -- служительница указала пальцем
сначала на портфель, потом на сумку и, наконец, на авоську. "И это
правильно. -- согласился Эрик, -- Ну, пока, до следующей пятницы!" "Я вас и
в другие дни замечаю -- иногда утром, иногда вечером." -- Служительница с
гордостью поправила на лице дерюжный форменный респиратор. "Удивительно! --
согласился Эрик, -- Бывает же такое! Ну, я пойду." "Сидишь тут, сидишь --
скучно становится, вот на пассажиров и смотришь!" "Прощайте." -- твердо
сказал Эрик и стал подниматься по лестнице, ведущей к кассам Аэрофлота.
"Иной раз такие смешные физиономии попадаются -- обхохочешься!" --
закричала ему вслед служительница.
     Снегопад продолжался; ни людей, ни машин на улице видно не было. Через
три минуты Эрик уже подходил к своему подъезду. Вахтерша давно ушла -- он
поставил авоську и портфель на заснеженные ступени крыльца, достал ключи и
отпер парадное. Один из лифтов стоял на площадке -- Эрик зашел, нажал
кнопку шестого этажа и сдвинул респиратор под подбородок. (Болела голова,
изжога от шампанского достигла умопомрачающей силы.) Кабина остановилась.
Эрик вышел -- и сразу услыхал мяуканье. Торопливо достав ключи, он отпер
дверь своей квартиры. "Мяу-у!" -- сердито закричал на него Кот; "Сейчас!
Сейчас!" -- ответил Эрик и стал быстро раздеваться. На полу прихожей
валялся большой кусок обоев, отодранный Котом от стены в знак протеста
против опаздывавшего каждую пятницу ужина. "Бедный зверек! Бедный! -- Эрик
стащил ботинки и прошел босиком на кухню, -- Сейчас я тебя покормлю,
несчастная зверуш... черт!" -- он споткнулся о вившуюся под ногами зверушку
и чуть не упал. Включив кондиционер на полный забор внешнего воздуха, Эрик
нагнулся за котячей миской, плеснул в нее воды из-под крана и поставил на
плиту; потом разобрал продукты по соответствующим отделениям холодильника.
"Мяу-яу-яу-я-а!!!" -- возопил Кот с возродившейся надеждой, увидав, что
одна спинка минтая осталась на столе. Эрик поводил над рыбиной кухонным
счетчиком Гейгера (радиоактивность в пределах допустимого), разрезал на
куски и бросил в закипавшую воду. Затем вымыл руки и отправился в туалет.
Кот остался на страже возле своей миски. Выйдя из туалета, Эрик пошел
чистить зубы. По квартире поплыл омерзительный запах вареного минтая.
     Через пять минут котячий ужин был готов. Эрик снял миску с плиты (Кот
яростно терся об его ноги), обдал рыбу холодной водой и извлек хребет --
чтобы глупый зверь не подавился от жадности. Пока Кот ел, Эрик еще раз
вымыл руки, принял соду от изжоги, переключил кондиционер на половинный
забор внешнего воздуха с полной очисткой и постелил постель. Стариков
портфель остался лежать на полу прихожей рядом с куском отодранных обоев.
Эрик прошел в спальню, разделся, погасил свет и залез под одеяло. Минуты
через три он почувствовал, как неслышно подкравшийся Кот запрыгнул на
кровать, подлез, урча, под одеяло и прижался теплым меховым боком к ноге
любимого хозяина. "Один ты меня любишь." -- сонно пробормотал Эрик.
     Хорошо ли, плохо ли -- но еще один день жизни был выжит.
---------------------------------------------------------------------------

     28 декабря


     Чаще всего это был зоопарк. Иногда -- кино. Очень редко -- театр. И
никогда -- музей или картинная галерея.
     Мамины волосы всегда были темными и вьющимися, нос -- горбинкой, глаза
карие, почти черные. Рот -- с полными ярко-красными губами, большой.
     И это всегда происходило у выхода (зоопарка, театра или кино). Они с
мамой уходили, Человек В Сером Костюме входил. Входил один, без сына или
дочки.
     Входил, держа в руках небольшой серый пистолет.
     Он пропускал маму и Эрика мимо себя, усмехнувшись бесцветными тонкими
губами. А потом поднимал пистолет и спускал курок, посылая пулю маме в
затылок.
     И Эрик всегда (с криком) просыпался, не дожидаясь, пока кровь и мозг
разбрызгаются по спине впереди идущего прохожего.



                                   * * *

     Ветер стучал в окно спальни. Стенные часы тикали в темноте. Шум машин
проникал сквозь несуществующие поры оконного стекла. Потревоженный Кот
недовольно мяукнул и выполз из-под одеяла. "Извини, серый. -- хрипло сказал
Эрик, -- Опять я тебя разбудил." Не ответив, зверь спрыгнул с кровати и
растворился в черном душном воздухе.
     Эрик перевернулся на живот и закрыл глаза.
     Окончательно проснулся он часа через полтора -- за окном было все еще
темно. В стекла все также бились ветер и снег. Мех вернувшегося под одеяло
Кота привычно щекотал правое колено.
     Эрик медленно встал, оделся и вышел из спальни. На полу прихожей лежал
вчерашний портфель -- блестящая медная застежка выделялась на старой
потертой коже. Недодушенное радио на стене кухни шептало передачу
"Субботнее утро". Эрик переключил кондиционер на рециркуляцию воздуха,
поставил чайник на плиту и сделал бутерброд с сыром. Завтрак. Туалет. Душ.
Привычная рутина утренней жизни наводила на ложную мысль о вечности бытия.
     Вытирая мокрые волосы, Эрик заглянул в стиральную машину: уровень
грязного белья дошел до половины -- пора стирать. Он насыпал порошок и
открутил краны. Износившийся патрубок, соединявший кран холодной воды со
шлангом, выпустил тонкую струйку. Эрик дернул облезлую ручку на передней
панели машины -- раздался шум набирающейся воды. Описав крутую дугу,
струйка закончилась на заранее подстеленной на полу тряпке. Эрик накинул на
плечи полотенце и вышел из ванной.
     Он ссадил сонного Кота на пол и убрал постель. Оделся. Отнес полотенце
в ванную. Вернулся. Сел за стол, взял чистый лист бумаги и каллиграфическим
почерком вывел:


                    Дела на сегодня:
                    1) постирать белье;
                    2) заменить фильтр в кондиционере;
                    3) отнести портфель;
                    4) купить запасной фильтр, овощи, фрукты и что удастся;
                    5) снести рабочий костюм в химчистку;
                    6) приклеить на место отодранный Котом кусок обоев.


     Кот запрыгнул обратно на кровать, свернулся в клубок и закрыл глаза.
Немного подумав, Эрик вставил между пунктами 2 и 3:


                    2а) узнать, в какой именно больнице оказался старик;


     Он подвел под списком черту и встал. (В ванной надсаженно взвыла
одряхлевшая от многих лет непосильного труда стиральная машина.) Потом
достал с антресолей картонную коробку с новым фильтром, принес на кухню и
распаковал. Отключил кондиционер и отвинтил винты на его передней панели.
Вытащил израсходованный старый фильтр (сквозь сетку сочилась бурая
гадость), сунул в коробку и вставил новый. Через пару минут кондиционер уже
гудел, выдавая на гора чистый ароматный воздух. (Шум в ванной изменился --
стиральная машина сливала мыльную воду.)
     Эрик убрал отвертку, сел за стол и выписал из телефонной книги номера
всех больниц в разумной близости к метро Маяковская. (В ванной загудели
краны -- стиральная машина набирала воду для полоскания.) Потом придвинул
телефон и снял трубку.
     Через двадцать минут все 11 телефонов в списке были вычеркнуты --
человека подходящего возраста, доставленного в подходящее время с сердечным
приступом, не оказалось ни в одной из больниц. (Стиральная машина перешла
на душераздирающий визг -- выкручивала белье.) Эрик снова достал телефонную
книгу и обзвонил оставшиеся 23 больницы -- и обнаружил сразу пять таких
больных. Он записал фамилии и принес из кармана шубы мятый конверт, данный
ему стариком, -- однако ни одна из пяти не совпала с фамилией адресата
(Голубев О.С.). Фамилии и адреса отправителя на конверте не было.
     Эрик сел. Разгладил конверт на столе и откинулся на спинку стула.
Задумался, вспоминая вчерашние события. Кое-что казалось странным.
     Например: старик стонет, входят парень с девушкой, потом они выходят
-- и старик стонет еще раз.
     Или: в вагоне находится Эрик, старик и подгулявшая компания. Компания
выходит, старик начинает стонать.
     Затем -- беседа на эскалаторе, вызов неотложки, ожидание, прибытие
неотложки.
     Эрик зажмурился, пытаясь вспомнить докторшу: около двадцати пяти лет,
светлые волосы, на шее болтается фонендоскоп. Одета в черную тужурку, белый
халат, серый респиратор. Бежит по лестнице, правая рука мотается в воздухе,
левая -- скользит по перилам.
     Так, еще раз: левая рука скользит по перилам, правая -- мотается,
пустая, в воздухе.
     Стиральная машина издала прощальный вопль и затихла. Эрик сходил,
завернул краны и вернулся за стол. Некоторое время он сидел, не шевелясь,
-- думал. Потом осмотрел конверт: тот был распечатан.
     Поколебавшись немного, Эрик вынул письмо -- тетрадный листок в клетку,
сложенный вчетверо:

     Дорогие Олежек и Элеанорочка!
     Я нахожусь в санатории всего лишь третий день, а уже заскучала. Делать
здесь решительно нечего. С утра принимаем лечебные процедуры, днем гуляем,
вечером кино -- вот и все развлечения. Далеко гулять не отваживаемся, ходим
по просеке шириной в сто метров, а справа и слева -- непролазная тайга.
Воздух, слава богу, чистый, давно таким не дышала. Однако радиоактивность
-- высокая, больше двадцати норм, так что каждое утро принимаем
радиозерпин. Очень много животных: олени, лоси и даже кабаны -- большей
частью мутанты, конечно, но встречаются и нормальные. Все они практически
ручные и, когда мы выходим на прогулку, то бегут следом и попрошайничают, а
мы их кормим хлебом.
     Лечебные процедуры, спорить не стану, мне помогают хорошо -- особенно
диализ. А вот с соседями по палате не повезло: все пятеро -- простые,
неинтеллигентные женщины. Меня они, по-моему, недолюбливают ... но тут уж
ничего не поделаешь, приходится терпеть.
     Кинофильмы я не смотрю -- хожу, вместо этого, еще раз на прогулку.
Брожу одна, вспоминаю покойного Славу -- как мы с ним, когда молодые были,
вместе в походы ходили.
     Пишите мне, пожалуйста, каждую неделю. Очень вас прошу -- особенно
тебя, племянница. На отца твоего надежды мало -- смолоду письма писать не
любил. Сообщаю адрес: Бурятская АЕКР, Лигачевский район, пос. Постышево,
д/о "Романовский".
     Слышно ли что-нибудь про Сереженьку?
     Целую,

                         Полина.


     Эрик вложил письмо обратно в конверт и откинулся на стуле. Снял очки и
протер стекла кусочком замши, лежавшим на столе. Встал и принес портфель.
     Яркая застежка блестела на черной коже. Маленький медный ключ висел на
тесемке, привязанной к ручке. Эрик протянул руку, чтобы открыть портфель.
     Нажимать на кнопку замка, почему-то, не хотелось.
     Приблизив лицо, он внимательно осмотрел замок -- по контрасту с
истертой кожей тот казался абсолютно новым. Очень старый портфель с очень
новым замком -- что ж, бывает. Если только все это не проделка доблестных
органов политической гигиены -- ха-ха-ха! Эрик встал и прошелся по комнате.
     Он сходил за отверткой и отвернул два крошечных винтика в углах
застежки. Та отделилась от крышки -- теперь портфель можно было открыть, не
нажимая кнопку замка.
     Эрик откинул крышку.
     Внутри лежала книга в черном переплете -- и более ничего. Он отложил
портфель в сторону и открыл книгу на титульном листе: неизвестная ему
фамилия автора, ничего не говорящий заголовок, издательство "Наука", год
издания -- 1984.
     Оглушительно тикали стенные часы.
     Год издания -- 1984.
     Эрик осторожно положил книгу на стол и встал. Сердце его колотилось то
в коленях, то в висках. Он посмотрел на часы -- 11:15, потом на конверт --
1-ая Брестская, дом 32, квартира 6. Чтобы успеть до полудня, надо выйти из
дома не позже, чем через полчаса. Он попытался заглянуть внутрь
полуразобранной застежки, но ничего не увидал. Оставив портфель на столе,
Эрик стал ходить взад-вперед по комнате -- думать. Стекло окна дрожало от
ударов снега и ветра. Минуты текли. В 11:35 план действий был готов --
хороший ли, плохой ли, но времени на раздумье более не оставалось. Он снял
с книжной полки нивесть как оказавшуюся у него биографию Романова-внука,
тщательно обтер ее носовым платком и вложил в портфель. Потом привинтил
застежку к крышке. Обтер платком книгу из портфеля и завернул ее в газету.
Быстро оделся. Прихватив портфель и сверток с книгой, вышел на лестничную
клетку и поднялся пешком на восьмой этаж. Отовсюду раздавались пугающие
звуки: болезненные стоны лифта; отголосок беседы двух бабушек внизу в
подъезде; ядреный голос народного певца Кобздона, доносившийся из чьей-то
квартиры. Нервно озираясь, Эрик сунул сверток с книгой под коврик у дверей
Вики Марковой, уехавшей позавчера к родственникам в Ленинград (он помог ей
донести чемодан до такси). Потом спустился обратно на шестой этаж, вызвал
лифт и посмотрел на часы -- 11:42. Время было -- он глубоко вздохнул,
пытаясь собраться с мыслями. Пришел лифт. Эрик торопливо вошел в кабину и
нажал кнопку первого этажа. Стену испещряло свежее антиникотинное творение
старика Бромберга:


                         Курить нельзя, курить нигде --
                         Вот лозунг мой. И точка!


     Эрик непроизвольно усмехнулся и вышел из кабины. "Пожалуйста, не
хлопайте дверью лифта." -- сказала вахтерша, когда он хлопнул дверью лифта.
Повинуясь внезапному импульсу, Эрик посмотрел на нее: старуха в очках и
нищенском сером платье. "Извините, как ваше имя-отчество?" -- "Мария
Оскаровна." -- "Хорошо, Мария Оскаровна, я не буду больше хлопать." --
"Спасибо, молодой человек." Он надвинул на лицо респиратор, толкнул дверь
подъезда и вышел на улицу.
     По заснеженному двору мела поземка. Свинцовые тучи сплошной пеленой
застилали небо. Мужчина и женщина в одинаковых черных шубах беседовали у
подъезда номер три, отворачивая лица от пронизывающего ветра. Эрик завернул
за угол и торопливо зашагал по Третьей Тверской-Ямской. Ботинки его утопали
в слое свежевыпавшего снега на нерасчищенном тротуаре.
     Два квартала по Третьей Тверской-Ямской -- поворот налево -- еще два
квартала -- подземный переход. Вход в дом 32 по 1-ой Брестской был с улицы
Фучека -- метрах в двадцати от улицы Горького. Эрик огляделся по сторонам:
подгоняемые ударами ветра и снега, по тротуарам тащились редкие прохожие.
Несмотря на дневное время, некоторые окна в некоторых домах светились
желтым электрическим светом. Повернувшись спинами к ветру, на троллейбусной
остановке стояли три потенциальных пассажира в серых шубах. Эрик с усилием
отворотил тяжелую дверь и вошел в парадное. Внутри было темно --
спотыкаясь, он поднялся на 3-ий этаж. Дверь 6-ой квартиры покрывали
наклейки:


                         Кац О. -- 1 зв.
                         Голубевы Олег Сергеевич
                                   и Элеонора Олеговна -- 2 звонка
                         А.Б., В.Г. и Д.Е. Крысопотамовы -- 3 зв.
                         Игнат Молодцюк -- 4 звонка
                         Х.Х.Хазбушметов -- 5 зв.
                         Рейнхардт Готлибович Мронз -- 6 зв.


     Сдерживая сердцебиение, Эрик протянул руку, чтобы позвонить два раза.
Нажимать на звонок, почему-то, не хотелось -- с тем же самым иррациональным
чувством, с которым полчаса назад ему не хотелось открывать портфель. На
одном из верхних этажей раздались звуки открываемой двери, потом шаги --
кто-то спускался по лестнице. Эрик еще раз посмотрел на наклейку


                         Голубевы Олег Сергеевич
                                   и Элеонора Олеговна -- 2 звонка


     Что-то здесь было не то ... что именно? Внизу заскрипела и хлопнула
дверь -- кто-то вошел в парадное. Сквозняк закружил оранжевый конфетный
фантик по заплеванному полу лестничной площадки. Шаги сверху приближались.
Эрик лихорадочно водил глазами по полоске пожелтевшей бумаги на обшарпанной
двери: первая строчка -- "Голубевы Олег Сергеевич", вторая -- "и Элеонора
Олеговна -- 2 звонка." ... Снизу донеслись приглушенные голоса и шаркание
нескольких пар ног.
     ... Элеонора ...
     Эрик резко повернулся и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал
вниз. Шаги человека, спускавшегося сверху, тоже, почему-то, ускорились. На
площадке второго этажа Эрик остановился -- навстречу ему поднимались
"потенциальные пассажиры" с троллейбусной остановки. "Что, троллейбус так и
не пришел?" -- с удивившей его самого