empiternum) часто  употребляются  в
Законе в значении "длительность", которая  не  переходит  пределов  нынешней
жизни. А так как и самим заветом обрезания  предпосылается:  И  дам  тебе  и
потомкам твоим землю, по которой ты странствуешь, всю  землю  Ханаанскую  во
владение нерушимое (aeternum) [(Бытие, XVII, 8)], то я не считаю, что ты  до
такой степени безумен, чтобы ограничивать блаженство  будущей  жизни  словом
"sempiternum"  "нерушимость",  относительно   чего   здесь   излишни   любые
наставления.  Часто,  как  ты  заметил,  в  самих  книгах  Закона,   которые
распространяются только в этой жизни,  в  обычае  Закона  добавлять:  "Пусть
законоустановление это  будет  вечно  (sempiternum)  во  всех  поколениях  и
обителях ваших". Так,  ведь,  поскольку  и  мы  можем  сослаться  на  многие
примеры. Он обращается  к  примеру  празднования  праздника  кущей.  Ибо  Он
говорит: В первый день возьмите себе плоды самого красивого дерева, и листья
пальмовые и ветви дерева широколиственного и верб речных и веселитесь  перед
Господом, Богом вашим [..]," празднуйте  этот  праздник  семь  дней  в  году
[(Левит, XXIII, 40-41)]. Он добавляет, что это постановление вечное [то есть
постоянное, sempiternum) тут же в роды ваши  [(Левит,  XXIII,  40)].  Также,
устанавливая где-либо празднование субботы на седьмой день. Он говорит:  это
вечный, [то есть постоянный, непреложный] завет (sempiternum  pactum)  между
Мною и сынами Израиля и вечное знамение (signum  perpetuum)  [(Исход,  XXXI,
17)]. Но и когда Господь говорит о еврейском рабе, который не хочет выйти на
свободу, потому что останется рабом [его] вечно (in saeculum.) [(Левит, XXI,
6)], то это связывается только с временем его жизни. Ведь рабы из евреев, по
Закону, не передаются  [по  наследству]  потомкам,  подобно  рабам,  которых
приобретают из иноплеменников. Отсюда: Раб и рабыня, ваши у народов, которые
вокруг вас, и из поселенцев, поселившихся у вас, или из тех, кто  родился  в
земле вашей, и возьмите их под власть, и можете передавать их, по Закону,  в
наследство потомкам и всегда (in  aeternum)  владеть  ими.  А  над  братьями
вашими, сынами Израилевыми, не господствуйте  с  жестокостью  [(Левит,  XXV,
44-46)]. Конечно, при воздаянии плотью живущему народу, который знал  только
земное [благо], Господу достаточно сообразовать  это  [воздаяние]  только  с
временем настоящей, [то есть земной] жизни.
     Уверяя [нас] в совершенстве Закона, ты заявил, что нужно придерживаться
только заповедей Моисея; я удивлен, что ты словно забыл, что прежде  говорил
сам, что многое он похвальным образом добавил к  предписаниям  по  благодати
[своей]. Очевидно, что для всех это  -  неоспоримая  истина.  Потому  вы  по
[принятии] Закона, приняли  и  некоторые  первые  обычаи,  которые  считаете
наиполезнейшими так, по примеру Даниила, проклинающего пиршества  царские  и
вино, которое на них пьют [(Даниил, VI и 23)], чтобы не оскверниться на них,
вы воздерживаетесь [пить] наше вино. Но и Рехавиты, [повинуясь] завету  отца
своего Ионадава [25], навсегда воздерживаясь от употребления вина, превзошли
как заветы Моисея, так и обычаи (traditio) всех ваших отцов.  Даже  Иеремия,
посланный к ним Богом, чтобы предложить им вино, не был  ими  понят,  потому
гласом Господа их повиновение одобряется, ибо обещал Он им, говоря:  За  то,
что вы послушались завещания Ионадава, отца вашего, и храните  все  заповеди
его [:], не отнимется у Ионадава, сына Рехавова, муж, предстоящий пред лицом
моим (in conspectu meo) во все дни [(Иеремия. XXXV, 18-19)]. Неужели и  царь
Езекия, разбивая медного змия [(IV царств,  XVIII,  1-4)],  был  нарушителем
Закона, поскольку достославно разрушил без повеления то, что [Моисеем]  было
сделано по повелению ради пользы? Когда Давид сложил в  честь  Бога  псалмы,
или когда он торжественно сопровождал  ковчег  Господень  в  Иерусалим,  или
когда Соломон построил и освятил храм Господа, они в  самом  деле  выполняли
то, что Моисей никоим образом не предписывал. Все пророчества были  записаны
и переданы  им  без  повеления  Моисея  и  Закона,  и  существует  несчетное
количество  деяний,  [совершенных]  после  Моисея  святыми  Отцами  либо  по
повелению Господа, либо из-за их  очевидной  полезности,  которые  никак  не
содержатся в Моисеевых заповедях. В самом деле, не нужно требовать повелений
Господа на то, что несет явную пользу, и грех состоит не в том, чтобы делать
непредписанное, а в том, чтобы делать нечто против предписаний. Без этого вы
не могли бы прожить ни одного дня жизни в этом мире, ни одного дня [не могли
бы] уделить домашним заботам, так как вам  [26]  следует  многое  выполнять,
совершая куплю, продажу, переход с  одного  места  на  другое,  удовлетворяя
необходимость в сне, чего не найти в Законе.
     Кроме того, никто не заметил, чтобы все, соблюдавшие Закон, были  равны
по заслугам, даже  если  не  нужно  было  соблюдать  -  более  или  менее  -
предписания Моисея, и среди нет никого, кто  был  бы  лучше  другого,  и  их
заслуги не могут быть неравными. Из сказанного, следовательно, ясно, что  ты
никоим образом не можешь превозносить совершенство Закона, из-за того,  что,
как ты понимаешь, происходит против Закона, если в него можно  добавить  то,
что в нем не предписано.
     И ты не допускаешь, что достаточно оправдал Господа, ибо Он,  поскольку
это убеждало повиноваться Закону, опустил,  как  я  сказал,  наиболее  всего
касающееся воздания за это. если Он полагал, что достаточно повиновения  для
снискания такой заслуги. Но  поскольку  вы  полагаете,  что  духовное  благо
является результатом очищения от грехов - через пожертвования или какие-либо
внешние деяния, [совершающиеся] по Закону, то я удивляюсь, если,  -  как  ты
сам исповедуешь, да и это очевидная  истина,  -  вашей  любви  к  Богу  и  к
ближнему будет достаточно для оправдания  [вашей]  святости.  Действительно,
отсутствие любви не может служить очищению, как не коснется и спасения души,
а так как любовь любого может сделать праведным, то нет  никакого  сомнения,
что грешники не будут под Его судом, так как  речь  может  идти  о  духовном
очищении. Поэтому Писание повествует вам  о  раскаявшемся  грешнике:  Жертва
Богу дух сокрушенный [(Псалмы, L, 19)] и еще: Я  сказал:  исповедаю  Господу
преступления мои, и Ты снял с меня вину греха моего (Псалмы, XXXI, 5)].  Вот
каким образом рекомендовал такую жертву  сокрушенного  сердца  псалмопевец],
который осуждает  такие  совершенно  внешние  относительно  персоны  Господа
поступки] в другом месте, говоря: Не приму тельца из дома твоего, ни  козлов
из стад твоих. [:] Если бы  Я  взалкал,  то  не  сказал  бы  тебе;  ибо  Моя
вселенная и все, что наполняет ее. Ем ли я мясо волов и пью ли кровь козлов?
Принеси в жертву Богу хвалу, и воздай Всевышнему обеты твои и призови Меня в
день [скорби]; Я избавлю тебя от мучения и  ты  прославишь  Меня"  [(Псалмы,
XLIX, 7, 9 и 12-15)]. Жертвы сердца, а не  животного  алчет  Господь,  и  ею
укрепляется, и если находят первую, то не приступают к  розыскам  второй,  а
если не находят первой,  то  вторая  Ему  излишня,  поскольку  я  говорю  об
оправдании души, а не об обрезании  [как]  о  законом  установленных  карах,
относительно которых утверждают, однако, что  с  их  помощью  прощаются  вам
прегрешения.
     Конечно, Ваш закон, который воздает только за заслуги в этой  жизни  по
исполнении или преступлении его, и здесь он воздает только за то  и  другое,
он все приспосабливает к этой плотской жизни так, что ничему относящемуся  к
душе, чистому или нечистому, он  не  придает  никакого  значения,  нечистоту
души, и Он не сопоставляет никакие очищения с нечистотой душ, которые  мы  и
называем собственно прегрешениями. Потому он называет чистыми или  нечистыми
как пищу, так и людей, кровати, скамьи, так  и  всю  домашнюю  утварь,  даже
одежду и множество других  неодушевленных  [вещей].  Если  ты  сопричисляешь
нечистоту людей, очищение от которой  предпринимается,  к  [нечистоте]  тех,
которые опозорены грехами, то уж не думаешь ли ты, что  и  женщина,  которой
Закон вменил после родов очистительную  жертву,  согрешила  тем  одним,  что
родила? Как не думаете ли вы, что скорее проклята была  бы  та,  которая  не
оставила бы потомства Израилю? В чем  состоит  [грех],  я  спрашиваю,  мужа,
который страдает от извержения семени? Которого, однако, Закон  осуждает  за
это как столь мерзкого, что кровать, на  которой  он  спал,  рассматривается
нечистой, также как и [скамьи], на которых он сидел.  Даже  глиняный  сосуд,
которого он касался, должен быть разбит, деревянная же посуда  отмыта.  Если
какой-то другой человек касался его постели или сидел  там,  где  сидел  он,
должен омыть одежды свои и даже омытый водой, он будет  нечистым  до  вечера
[(Левит, XV и далее)]. Женщина также,  когда  она  естественно  страдает  по
случаю регул, считается нечистой  из-за  этого  истечения,  потому  что  это
оскверняет [постель], где она спит, и [стул], на котором она сидит, и потому
что она оскверняет любую другую своим касанием, - то же  было  сказано  и  в
отношении мужа, страдающего от извержения семени.  Скажи,  пожалуйста,  ради
спокойствия души,  каким  образом  прикосновение  к  чьей-то  постели  может
кого-то  осквернить?  Что  же  это  такое,  спрашиваю,  эти  нечистоты,  или
поллюции? Несомненно, они - того же [рода], что и  пища,  и  как  вам  нужно
избегать ее есть, так [избегать] и  касаться,  ибо  то,  чего  нельзя  есть,
нечисто, или осквернено так, что нельзя касаться; и кто касается этого, даже
если делают это из принуждения или по неведению, рассматриваются также,  как
нечистые, тогда как при сердечности  беседы  их  нужно  избегать  вплоть  до
предстоящего окончания очищения. Но если  обнаруживаются  такие  грехи,  как
убийство, неверность и тому подобное,  то  их  скорее  смертью  карают,  чем
искупают жертвами; и лекарством очищения не лечат их от таких  [скверн],  от
которых имело бы смысл спастись тем, кто это совершил.
     Из  этого  [следует],  как  ты  понимаешь,  что  такого  рода  очищения
приспособлялись больше к некоей  благопристойности  нынешней  жизни,  чем  к
спасению души. И когда говорят, что прегрешения таких  [людей]  отпускаются,
то и эти телесные, установленные за них кары, как известно, уменьшаются  для
тех, кого отлучают от общего верообщения. В самом деле,  нужно  ли  понимать
[выражение] "отпустить грехи" иначе, чем  ослабить  должную  кару  грешнику,
будь она телесной или вечной? Так  как  обвинение  совершается  волею  самой
души, то через его сокрушенное сердце  и  истинное  раскаяние  с  угрызением
совести (verum poenitentiae compunctionem) [грех]  тотчас  отпускается,  так
что в дальнейшем человека за  него  не  осуждают,  ибо  сказано:  Я  сказал:
"Исповедую преступления мои" [(Псалмы, XXXI,  5)].  После  покаяния  грешник
постановил для себя, что он сам себя  затем  обвиняет  через  исповедь,  уже
одним тем, что он лишает вину  злой  воли,  благодаря  которой  он  совершил
проступок, его провинности отпускаются, его вечное наказание прощается, даже
если и сохраняется - ради исправления он получает наказание временное, как о
том в другом месте  напоминает  ваш  пророк,  говоря:  Строго  наказал  меня
Господь (castigans castigavit me Dominus),  no  смерти  не  предал  (Псалмы,
CXVII, 18).
     В исследовании о спасении моей души,  я  думаю,  что  я  не  достаточно
рассуждал о твоей либо моей вере. Но и при таком обсуждении  предмета  нашей
беседы (nostra consultatio) я делаю вывод, что дело обстоит так, что  ты  не
можешь на основании авторитета твоего закона, даже если ты считаешь, что  он
божественного происхождения, признать, что я должен подчиниться его бремени,
подобно тому, как он предписывает нам примером своего Нова, будто необходимо
добавить нечто к этому закону, или к этой моральной дисциплине  (clisciplina
morum), через которую передают наши пророки  потомкам  [все],  что  касается
добродетелей, которых достаточно для блаженства.  Остается  теперь  услышать
мнение об этом присутствующего судьи, а поэтому мне остается  передать  труд
[дальнейшего) нашего исследования Христианину.
     АРБИТР. [Еврей и Философ] оба желают услышать мнение нашего  судьи.  Но
более озабоченный желанием учиться, нежели судить, я отвечаю, что  хотел  бы
сначала выслушать |  все  аргументы],  чтобы  быть  настолько  же  точнее  в
рассуждении [сторон], насколько мудрее при слушании [дела], в соответствии с
тем изречением величайшего из мудрецов, о  чем  выше  я  напоминал:  Слушая,
мудрец становится еще мудрее, а умный овладеет искусством кормчего  (Притчи,
I, 5). Все равно соглашаются равно с этим, воодушевленные  желанием  научить
[меня] этому.
     ФИЛОСОФ. Ну, а теперь, Христианин, я прошу тебя ответить на мои вопросы
по условию нашего договора. Ведь  его  закон,  поскольку  он  -  позднейший,
постольку  должен  быть  более  совершенным  и  лучшим   [применительно]   к
воздаянию, и [покоиться]  на  более  рациональном  учении.  Конечно,  первые
законы писались для народа напрасно, если к ним нужно было  добавлять  нечто
для усовершенствования учения. Один из  нас,  таким  образом,  приступив  во
второй  [книге]  "Риторики"   к   внимательному   рассмотрению   вопроса   о
противоречивых законах, считает, [что сначала]  нужно  представить  причину,
[затем] нужно обдумать, какой данный  закон  древнее.  "Ведь  последний  [из
них], - говорит он, - самый весомый" [(М.Т. Ciceronis Inv. Rhet., II, 49)].
     ХРИСТИАНИН. Я удивляюсь, что ты столь бесстыдно противоречишь тому, что
исповедовал  вначале.  Ведь  когда  ты  предположил,  что  благодаря   своим
изысканиям ты обнаружил, что евреи глупцы, а  христиане  безумцы,  ты  потом
сказал, что стремился не к полемике, но способствовал раскрытию  истины.  На
каком же основании ты теперь ожидаешь [услышать]  истинное  учение  от  тех,
кого ты  изначально  считаешь  глупцами?  Не  думаешь  ли  ты,  после  своих
вопросов, что их безумие прекратится, лишь только они  смогут  удовлетворить
твою [жажду] знания (eruditio). Конечно, если ты полагаешь, что христианская
ветвь веры безумна, а ее сторонники безумцы, то смотри, ты, Философ, на  тех
великих греческих философов, - что необходимо оценить, -  которые  грубой  и
безыскусной проповедью простых мужей, то есть апостолов, все, обратившись [в
их веру], стали безумцами. Итак, эта, как ты называешь, наша глупость, столь
укоренилась  у  греков  и  упрочилась,  что  как   евангелическая,   так   и
апостольская доктрины были записаны  именно  там,  а  затем  и  [состоялись]
величайшие соборы и именно оттуда она начала завоевывать мир,  подавляя  все
ереси.
     ФИЛОСОФ. Иногда легче возбудить людей бранью и упреками,  чем  смягчить
мольбами и просьбами, и те, кто так возбуждается, вступают в битву  усерднее
тех, кто умоляет, кто действует по благодати.
     ХРИСТИАНИН. Тебя можно простить, если ты действовал с таким  намерением
(intentio). Но чтобы  меня  нельзя  было  заподозрить  в  желании  отсрочить
сражение из-за недоверия, то сейчас и мне, и  тебе  надо  помолиться,  чтобы
Господь, который  желает,  чтобы  все  люди  спаслись  и  познали  Его.  сам
вдохновил тебя на вопросы, меня на необходимые ответы.
     ФИЛОСОФ. Аминь.
     ХРИСТИАНИН. Да будет так!) Теперь же, пожалуйста, так как ты чужд  (sis
exsors) совершенству нашего Закона, как евангелической, так  и  апостольской
доктрины, мы прежде всего начнем с них и сравним со всеми прочими  учениями,
чтобы, если ты обнаружишь такое совершенство в их правилах  или  поощрениях,
которые они оправдывают, ты больше предпочел бы их, как [и]  надлежит.  Речь
идет о том, о чем, кроме всего прочего, напомнил, как ты сказал ваш ритор  -
о противоречивых законах, рассуждая об этом так: "Если нельзя соблюдать  два
или множество законов, так как они противоречат друг другу, то полагают, что
прежде всего нужно соблюдать те, которые, как кажется. касаются наиважнейших
вещей" [(Ibid.)].
     ФИЛОСОФ. Ни один совет  не  является  более  приемлемым  и  нет  ничего
глупее, чем отказываться от старых законов во имя новых, если только  учение
не лучше. Очевидно. [законодатели] могли записать эти новые законы,  которые
они составили, настолько осмотрительнее и совершеннее, насколько  легко  уже
воспитанные дисциплиной прежних законов и самим опытом  необходимых  деяний,
которых было  еще  недостаточно,  они  могли  дополнить  [Закон]  исходя  из
собственного  дарования,  то  же  самое  относится  к  прочим   наставлениям
(disciplina) пророчества или философии.  Тогда  можно  полностью  признавать
совершенство  более  поздних  составителей  (striptores)  законов,  если   и
современные могли бы сравниться талантом с древними. Но можно  ли  надеяться
на то, что они сами далеко превзойдут  его?  Ибо  в  самом  деле  вы  никоим
образом не сомневаетесь в  Законодателе,  то  есть  в  Христе,  которого  вы
называете самой Мудростью Божьей. Вы признаете, что именно  о  нем  наш  Иов
задолго [до Него] прорицал: Вот Бог в силе своей и никого нет подобного  ему
из законодателей [(Иов, XXXVI, 22)] [27]. И  апостол  ваш,  предпочитая  его
учение и открыто проповедуя  несовершенство  древнего  Закона,  сказал:  Бог
многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках; в последние
дни сии говорил нам в Сыне и т.д. [(Послание к евреям, I, 1-2)]. И еще  раз,
он указывает на различие Ветхого  и  Нового  заветов:  Отменение  же  прежде
бывшей заповеди бывает по причине  ее  немощи  и  бесполезности.  Ибо  закон
ничего не довел до совершенства. Но  вводится  лучшая  надежда,  посредством
которой мы приближаемся к Богу [(Там же. VII, 18-19)].
     ХРИСТИАНИН. Я, конечно, вижу, что не незнание нашей веры осуждает тебя,
но скорее упорство твоего неверия. Ты, который узнал из Писаний совершенство
самого Закона и который все еще ищет [путь], которому нужно  следовать,  как
если бы Писания и все другие [свидетельства] не  предоставили  тебе  высшего
образца совершенных добродетелей, относительно которых ты никоим образом  не
сомневаешься, что  их  достаточно  для  блаженства.  Об  этом  совершенстве,
которого [еще] не было у них в самом начале, говорил  ученикам  Господь,  то
есть тогда, когда Сам передавал [им] Новый Завет,  оплодотворив  им  Ветхий:
Если праведность ваша не превзойдет, и т.д. [(Матфей,  V,  20)].  И  тотчас,
описав по каждому пункту богатство Нового Завета, внятно выразил все, что не
хватало Ветхому из морального совершенства и  завершил  [тем  самым  здание]
истинной этики, то есть при сравнении этой [новой этики] со всем,  что  было
передано [нам] как  патриархами,  так  и  пророками  относительно  моральных
правил и  различения  добродетелей,  нет  ничего  легче,  чем  убедиться  [в
превосходстве Нового Завета], если мы тщательно  соотнесем  его  с  прежними
[моральными правилами].
     ФИЛОСОФ. Как тебе известно, именно Он и привел меня  сюда  ради  такого
сравнения, и мы собрались с этим намерением.
     ХРИСТИАНИН: Действительно, перейдем теперь, насколько я понимаю, к цели
и составу всякого знания (disciplina). То, что вы называете этикой, то  есть
моралью, мы обычно  называем  Божественным  совершенством  (divinitas).  Мы,
следовательно, именуем ее на основании того, к чему направлено понимание, то
есть Богом, тогда как вы называете ее добродетелью, исходя из того, чем  она
достигается, то есть исходя из добрых обычаев.
     ФИЛОСОФ.  Я  согласен:  это  ясно,  и  весьма  одобряю  новое  значение
(nuncupatio) вашего наименования [этого предмета]. Ибо вы считаете, что  то,
к чему стремятся, достойнее тех [обычаев], которыми  [цель]  достигается,  и
что достижение [цели] счастливее, чем  путь  [к  ней]:  то  значение  вашего
наименования [этики] гораздо более  высокого  порядка  и  сильно  привлекает
читателя  происхождением  от  собственно  Божественного  вдохновения.  Если,
следовательно, это [значение э