зкой бородкой. Его старческий облик  украшали живые, яркие
глаза,  которыми он  мгновенно  охватил весь лагерь  экспедиции. Он сидел на
лошади, навьюченной  огромными тюками  с  кочевым скарбом. Его  спокойная  и
гордая   посадка   изобличала  опытного  наездника,  добрую  половину  жизни
проведшего в седле.
     Летавет с помощью  Дюшембая разговорился с ним  и выяснил,  что  старик
едет с  далекой летовки в свое  селение, чтобы отвезти  домой часть  вещей и
доставить на  летовку муку, соль, спички  и  охотничьи припасы. Сын у него -
охотник  и  пастух, так  же как  и он сам.  Узнав о составе  и  научной цели
экспедиции, старик, не слезая с лошади, подолгу простаивал  у наших палаток,
интересовался назначением лыж, ледорубов и других незнакомых ему предметов.
     Видимо,  он  не  спешил  и  после  нескольких  месяцев,  проведенных  в
высокогорье, отводил душу в беседе  с новыми людьми.  Мы  вскоре привыкли  к
старику,  занимались  своими  делами,  предоставив  ему  удовлетворять  свою
любознательность.
     Вдруг облака едкого  дыма заполнили поляну. Костер был  в  стороне, и в
поисках источника дыма  все  обернулись к старику,  стоявшему с  наветренной
стороны и разглядывавшему вьючные чемоданы и седла.
     - Братцы, пожар! Старик загорелся.
     Действительно один  из  больших  вьюков старика дымил,  как паровоз. Из
прогоревшего мешка сыпались искры и вырывались язычки пламени. Альпинисты по
пожарной  тревоге  бросились  за  водой.   Старик,  обернувшийся  на  крики,
соскочил, наконец,  с коня. Совместными усилиями и десятком котелков с водой
пожар был потушен.
     Оказалось, что, не имея спичек, старик три дня везет  с собою  огонь  в
виде  нескольких  тлеющих углей  от  одного костра  к  другому.  Поднявшийся
ветерок раздул огонь немного преждевременно.
     Старик вынул из обгоревшего вьюка жестянку с потушенными углями и хотел
возобновить их запас из костра экспедиции. Мы с трудом уговорили его взять у
нас вместо углей коробку  спичек.  Проводив гостя,  мы долго  еще вспоминали
подробности этого "пожара".
     К вечеру приехал радист со своей  радиостанцией. Теперь больше ничто не
задерживало  движение экспедиции,  и  утром 22 августа  началась  деятельная
подготовка к выходу каравана. Учтя опыт экспедиции 1937  г.,  все вьюки были
уложены еще в Пржевальске, спарены по весу и предназначены  для определенных
лошадей.  Удобнее  всего были чемоданы и вьючные ящики,  приспособленные для
специальных вьючных  седел.  К сожалению, весь груз  не удалось  поместить в
такую упаковку  и более десятка лошадей вьючились разнокалиберными  ящиками,
тюками и мешками с овсом.
     Для удобства и ускорения погрузки парные вьюки обычно не разъединялись.
Подводили оседланную  лошадь, затем четверо альпинистов поднимали весь вьюк,
заносили его над лошадью со стороны крупа  и плавно опускали на седло, потом
обвязывали вьюк веревкой.
     Из  45  лошадей каравана случайно попалась одна лошадь,  совершенно  не
приученная к  вьюку.  Седло  она терпела,  но  от вьюка старалась немедленно
избавиться. Если ей сразу не удавалось от него освободиться, она смирялась и
работала  вместе  с  остальными. На вьючку этой лошади, как всегда, обратили
особое  внимание; Летавет  и Чайбеков держали  ее  с двух  сторон под  уздцы
закрывали  ей глаза, а четверо альпинистов подняли вьюк  и осторожно занесли
его над лошадью. Как только вьюк коснулся седла, лошадь взметнулась на дыбы,
разбросав  в  стороны  всех  альпинистов. Летавет и  Асан Чайбеков,  получив
сильный толчок, покатились по лугу, Асан  попал на открытое место, а Летавет
- в самую гущу навьюченных лошадей.
     Гутман бросился за ним и задержал его под третьей лошадью.
     На  голове у  Летавета  была  кровь,  но  серьезных повреждений  он,  к
счастью,  не  получил.  Альпинисты  вновь  принялись за работу,  с  тревогой
поглядывая  на него  и |поражаясь, как он смог остаться целым  и невредимым.
Наконец, все погрузили, и караван  выступил  в путь. В  верховьях ущелья лес
стал мельче и реже. Вскоре тяньшанские ели  сменились березой и рябиной. Еще
выше на склонах росла только одна арча, а в долине - низкорослая трава.
     К вечеру достигли колхозной летовки, возле которой развьючили караван и
расставили палатки.
     Все немногочисленное население летовки высыпало нам навстречу. Женщины,
удовлетворив любопытство, скрылись в  юртах, но мужчины занялись своим делом
только после того, как узнали вое последние новости на Иссык-куле, во Фрунзе
и в Москве. Они поделились своими заботами: появились волки, и хотя пастухов
вооружили винтовками, но волки по-прежнему беспокоят стада.
     Самый  почтенный  колхозник  Атемкул, выполняя  долг хозяина, пригласил
всех прибывших выпить кумыса. Угощенье этим не ограничилось, и большая часть
альпинисток здесь впервые попробовала и одобрила мясо тэке.
     Больше всех были рады прибытию экспедиции  дети.  Гурьбой  и поодиночке
они бегали по альпинистскому табору, всем  интересовались и, получив в  свое
полное  распоряжение  несколько  номеров  "Огонька"  и  "Крокодила", убежали
показать их своим родителям. Однако отсутствовали они недолго и вскоре вновь
появились  между  палатками  вместе  со   своими  игрушками.  Эти  "игрушки"
оказались  весьма  своеобразными.  В  животноводческом колхозе все с детства
приучаются ухаживать за животными. Ребятишки  привели к нам  показывать свои
сокровища - нескольких телят, козлят, барашков  и  даже  одного верблюжонка.
Мягкий, пушистый и  смешной, он  покорил альпинистские сердца, и мы вместе с
детьми  возились  с верблюжонком на  лужайке.  Верблюжонку понравились новые
знакомые, и  он часто  заходил в лагерь даже в отсутствие хозяев, совал свою
голову в палатки и в конце концов был уличен в поедании газет, книг и других
бумажных изделий, попадавшихся ему на глаза.
     Амасбай,  направленный  в  помощь  колхозникам для  борьбы  с  волками,
вернулся с двумя шкурами серых хищников.
     В наших утренних сборах в поход  дети приняли живое участие.  Маленький
Хаджир принес  большой  пучок сухой, мягкой  травы, чтобы положить ее в наши
ботинки,  а его сестренка  Бейсерке  выехала  проводить  караван  верхом  на
огромном быке.

ДВА ГОРНЫХ ХРЕБТА

     Через Терскей Ала-тау  экспедиция  пошла  перевалом  Чон-ашу. Некоторые
вьюки  оказались  слишком  тяжелыми  и  плохо  налаженными  для   перевозки.
Например, Иванов вел  лошадь,  на  которой,  кроме  мешка  с сухарями,  было
привязано  6  пар лыж  и 13 ледорубов. Все это так часто разбалтывалось, что
Иванов спешился и бежал рядом с лошадью, придерживая лыжи рукой. Кроме того,
среди  лошадей  оказалось  несколько  равнинных,   не  приученных  к  горным
тропинкам, и альпинисты хлебнули с ними  горя.  На хорошей  тропе недостатки
каравана не  были  заметны,  но  как только вышли  на крутые  склоны, так  и
началось. То вьюк перевернется под живот  лошади, то лошадь поскользнется  и
упадет. Плохо сбалансированные вьюки исправляли на ходу, прикрепляя ледорубы
на  оказавшуюся  более  легкой  сторону  или  снимая  что-нибудь  с тяжелой.
Неприученных лошадей осторожно вели в поводу.
     На  леднике  Чон-ашу оказалось  мало снега,  и  нам  пришлось  вырубать
ступени для лошадей. Специальные подковы с  шипами, правда, немного помогали
лошадям, но крутые  ледяные  склоны и  открытые  трещины ледника потребовали
большой  помощи вьючным животным, и проводка  каравана  заняла поэтому много
времени. Перевал остался позади лишь во второй половине дня.
     Без  отдыха прошли  долину Оттук,  а  когда вышли  на  перевал  Беркут,
увидели  красные отблески заката  на ледяном куполе вершины  пика Сталинской
Конституции.
     Многое    вспомнили   участники    прошлогоднего   восхождения,    пока
фотографировали пик через  телеобъектив и пока  закат  не  погасил освещение
прекрасной  панорамы.  Громоздкость  каравана  сильно  задерживала  движение
экспедиции. Только  в полночь  измученные лошади  и  усталые  люди  достигли
площадки у ручья, где можно было  остановиться. В полной  темноте развьючили
караван  и связали лошадей, не снимая седел, чтобы они остыли  перед выходом
на пастбище.
     Моросивший дождь вынудил  расставить палатки. Оказалось, что в  темноте
найти свою свернутую  палатку еще труднее,  чем  ее  поставить. Все  палатки
экспедиции  имели  разборные  стойки, а  вместо колышков  применяли  ледовые
крючья.  Оттяжки обычно привязывали  к большому  камню или  тяжелому  вьюку.
Когда в палатках загорелись огни, в ночном лагере стало даже уютно.
     Утром выехали под проливным дождем, хлеставшим по серебряным плащам. Но
вскоре тучи разошлись и широкую долину Сары-джас залило солнечным светом.
     Проходя  по  долине,  трудно  себе   представить,  что   совсем  близко
расположен массив Хан-тенгри с  его  вечно снежными исполинами.  На  Терскей
Ала-тау,  с  которого  спустился наш караван,  виднелись только  травянистые
склоны  с  редкими группами скал. В  стороне Куйлю-тау  была  примерно та же
картина.  Лишь на  хребте  Сары-джас  были видны небольшие, пологие  снежные
вершины. Эта мирная картина и долгожданное тепло настроили нас на отдых. Мы,
не  слезая  с седел, сняли  мокрую одежду  и развесили на своих лошадях  для
просушки. Лошади  спокойно шли вдоль высокого берега реки. Когда подъехали к
броду  вблизи  устья  реки  Тюз, заметили, что воды в ней больше, чем было в
прошлом году. И цвет воды в реке стал светлее, как будто бы в зелень подлили
молока.
     Летавет  выслал разведку.  Около  часу Дюшембай  не  выходил  из  воды,
измучил  коня и совершенно промок сам,  пока, наконец, не  перешел на другой
берег.
     При попытке переправить караван все намокли по пояс, подмочили вьюки, а
я вместе  с лошадью  упал в воду.  Пришлось переправу прекратить, и  Летавет
направил всех  оставшихся  на правом  берегу дальше вверх по течению.  Через
некоторое время они нашли наш прошлогодний более удобный брод, где переправа
большей части каравана закончилась всего за два часа.
     Передвигаясь незаметной, заросшей  тропой по берегу реки Тюз, несколько
часов наши  лошади  топтали белые и желтые  ромашки,  затем пошли по  коврам
голубых   незабудок,   ярко-синих   генциан   и   серебристых   тянь-шанских
эдельвейсов.
     У  поворота реки Тюз  в  узкое ущелье остановились на  последних  самых
высоких лугах и подготовились  к самой холодной ночи. Через хребет Сары-джас
ледяное дыхание массива Хан-тенгри доносилось свежим ветром. Быстро замерзли
веселые ручьи.
     В этот  вечер  мы разрешили  много вопросов,  связанных  с организацией
дальнейшего  движения экспедиции  и подготовки штурмовой  группы. Предстояло
под  языком  ледника  Южный Инылчек  поставить  базовый  лагерь.  Ледник  до
основного лагеря под  Хан-тенгри пройти примерно с десятком наиболее сильных
лошадей,  наметить  тропу и по ней в несколько приемов  доставить  остальную
часть снаряжения,  периодически  до ликвидации основного лагеря поддерживать
тропу для связи с альпинистами.
     Специальную   тренировку   участников   экспедиции  решили   начать  со
следующего дня по программе, обязательной для всех альпинистов. В нее должна
войти  ежедневная гимнастика из специальных упражнений, составленных  И.  В.
Юхиным и проводимых под его руководством. Кроме того, на дальнейшем маршруте
все переходы мы будем делать пешком, чтобы ускорить процесс акклиматизации.
     Основной состав штурмовой группы заранее не  предусматривался  и должен
был  определиться  в  дальнейшем, после совместной  тренировки,  прохождения
разведочных маршрутов и заброски промежуточных лагерей.
     Заместитель начальника экспедиции по альпинистской  части Леонид Гутман
умело взялся за  подготовку к  штурму  загадочного  семитысячника, и у  всех
появилась уверенность в хороших результатах восхождения. За время пребывания
в экспедиции мы с каждым днем все лучше узнавали своих товарищей, сдружились
и смело смотрели вперед, навстречу опасностям ледяного царства Хантенгри.
     При подъеме  на ледник  перевал Тюз вновь показал свое неприятное лицо.
Пришлось  для лошадей  рубить ступени  с первых  же  шагов  по  льду. Ледник
блестел гладким льдом крутых склонов и чернел  провалами глубоких  и широких
трещин.  Здесь и за два  дня  не прорубишь  дорогу. После  нескольких  часов
напряженной работы решили произвести разведку соседнего перевала. Он хотя  и
выше, но, по уверениям проводников, менее крут.
     Разведка дала положительные результаты, и экспедиция свернула в сторону
высокого перевала Ачик-таш. Здесь ледорубной работы по подготовке караванной
тропы  было  все же  меньше. Когда-то  киргизские  племена, проходя  высокие
обледенелые перевалы, чтобы не скользили ноги лошадей и перегоняемого скота,
застилали  тропу  кошмами от  разобранных  юрт.  Теперь  вырубание  во  льду
ступеней, оковка лошадей  армейскими подковами с  шипами, хотя  бы на задние
ноги, преследуют те же цели и также вполне себя оправдывают. Доказательством
этому является то, что экспедиция Летавета на  ледовых перевалах не потеряла
ни одной лошади.
     Под перевалом пришлось заночевать.
     26 августа, ярким солнечным утром, караван вышел на перевал  Ачик-таш и
альпинисты  увидели  суровый  массив  Хан-Тенгри.  Пик  Нансена  по-прежнему
главенствовал  над всем окружающим.  Но  наши взгляды устремились влево,  на
заполнивший восточную часть  долины  ледник  Южный  Инылчек, на безрадостный
сплошной чехол поверхностной морены, закрывавшей лед языка, и  на голубеющие
дали  верховья ледника,  увенчанные снежными  гигантами,  из  окружения пика
Хан-Тенгри.
     Ледник  простирается километров на 50-60,  если считать от его языка до
истоков. Километров на 20 тянется длинная скучная морена.
     Грандиозность  панорамы  подавляла  не  знакомых  с  такими  масштабами
альпинистов. Весь  этот  горный массив занимает  примерно  около  10000  кв.
километров, и  -  в  этом  огромном  заповеднике  горных вершин  нас  сейчас
интересует одна цель - неизвестная семитысячная вершина.
     Вот она - большая географическая загадка Тянь-шаня!
     Между   тем  вершина,  ради  исследования  которой  прибыла  экспедиция
Летавета, в это утро почти совсем сливалась с синим небом, отличаясь от него
лишь более светлой окраской  и  несколькими легкими тенями.  Если бы не было
известно о ее существовании, ее можно  было  бы принять за легкое облачко на
горизонте. Острые глаза альпинистов все-таки могли отметить большую крутизну
вершинной части пика.
     Спуск  с перевала прошел без приключений, если  не считать падения двух
лошадей, катившихся по травянистому склону около 20 метров. Это были все  те
же "равнинные" лошади.
     Под языком ледника Южный Инылчек, у  подножия хребта Сары-джас тянулись
зеленые пастбищные лужайки. Среди  травянистых склонов стоял огромный камень
около 15 м высотой.
     -  Чон-таш !- сказал Дюшембай.  Чон-таш -  отличный  ориентир и хорошее
место для  базового лагеря. Здесь и остановился наш  караван.  Один  день на
отдых и сборы к выходу на ледник.
     Ручеек протекал  возле самого  камня, но  лес был  в 5-6 км за рекой, у
подножия пика Нансена. Однако это не смутило Летавета.
     - Ничего.  Теперь  свободных лошадей  будет достаточно, чтобы  подвезти
дрова. Расставляйте палатки.
     Лагерь получился  отличный.  Мы  мылись  в  холодном  ручье,  загорали,
стирали белье, штопали носки и делали гимнастику.
     В  основу  построения  тренировочных  гимнастических занятий Юхин  ввел
упражнения  на  различной  поверхности горных склонов. Альпинисты  в быстром
темпе  поднимались,  спускались  и пересекали травянистые склоны, прыгали по
камням, лазали по скалам, работали ледорубами, боролись между собой, схватив
друг  друга  за руки  или перетаскивали один  другого  на спине.  Юхин  умел
построить урок весело и  насыщенно. По окончании занятий мы купались в ручье
и с удовольствием вспоминали свои упражнения. А так как все были тренированы
неплохо,  эти  упражнения  значительно  ускорили  процесс  акклиматизации  -
приспособления организма к работе в высокогорных условиях.
     Перед  выходом в  царство  ледников  у всех  было несколько приподнятое
настроение,  как бывает у моряков в последний вечер на берегу, перед выходом
в море. Подготовка к походу была, наконец, закончена.  Мы рано разошлись  по
палаткам, но  не могли сразу  заснуть, делясь своими  мыслями и сомнениями о
неизвестном  маршруте, пока за разговорами не пришла спокойная уверенность в
силах своего альпинистского коллектива.

ДОРОГА В ЦАРСТВО ЛЕДНИКОВ

     Для  выхода на  ледник присмотрели в середине языка небольшую ложбинку.
Когда подошли к ней вплотную, стал очевиден весь процесс образования ровного
дна долины.  От берега до берега язык  ледника  обрывался засыпанным камнями
крутым склоном высотой в  15-20 метров. В результате непрерывного отступания
ледника на дне долины отложился толстый  слой песка и камней, объединяющий в
себе материал трех морей: донной" внутренней и поверхностной. Сырой материал
лежал  первой грядой, но, постепенно подсыхая, оседал и в 100  м от  ледника
дно долины выравнивалось.
     Лошадей вывести  на ледник удалось довольно легко, в  чем,  несомненно,
помогли тренировки на ледниках пройденных раньше перевалов.
     С первых же шагов по  леднику начались  трудности,  которые нельзя было
заранее  предвидеть. С  1936 г. поверхность ледника  значительно изменилась-
появилась  сильная  бугристость.  Полузасыпанные  мореной  трещины, глубокие
ложбины   с   вертикальными  стенами  создавали  своеобразный   лабиринт   с
бесчисленным  количеством тупиков.  После нескольких  задержек  Летавет  дал
группе  альпинистов  команду  выйти  вперед   для  разведки,   маркировки  и
подготовки  пути.  Разведка заключалась  в  том,  что  вперед выходило  трое
альпинистов,  которые шли вместе по легко  проходимой  части  пути и  широко
расходились  на 75-100  м  в  таких местах,  где требовалось  искать  обхода
препятствий. Попутно они маркировали путь небольшими турами (из 2-3 камней),
ставя их по возможности часто. Следом за ними шла группа из 4-5 альпинистов,
которые  устанавливали большие  туры  и  обрабатывали  поверхность  пути для
лошадей.  Они  засыпали камнями  неглубокие трещины, подрубали ледяные  края
уступов и вырубали ступеньки.
     Наш  большой  труд  впоследствии целиком себя  оправдал,  так как  этой
дорогой пришлось неоднократно пользоваться в течение почти целого месяца.
     С  середины ледника мы вышли к правой береговой трещине. Трещина только
в  немногих  местах  смыкалась с берегом,  большая же ее  часть представляла
собою  довольно  широкую  ложбину,  один берег  которой  составляли скалы  и
травянистые  склоны,  а  с  другого  тянулись   ледяные  склоны  ледника.  В
довершение  сходства с  долиной по широкому дну трещины  протекала настоящая
река, через которую  приходилось десятки  раз  переходить вброд.  Во  второй
половине  дня  сомкнувшийся со  скалами  лед  вынудил к  большому  обходу по
береговой дороге.  Лучшие  лошади  экспедиции  с трудом проходили по крупным
камням,  и 500  м обхода  заняли не  менее часа.  Пришлось по морене и осыпи
подниматься вверх в обход  скального выступа,  а затем спускаться по  другой
его стороне к той же самой береговой трещине.  На этом сложном обходе каждый
из  нас вел по одной лошади. Мирошкин  вел нашу общую  любимицу,  красивую и
сильную  лошадь  коричневой масти.  Обычно он сам ездил  на  ней,  но в этом
переходе она несла  два тяжелых ящика со  снаряжением.  На спуске  у  лошади
соскользнула нога в трещину между большими камнями и  при  падении оказалась
сломанной в  двух местах. Помочь нашему четвероногому другу было невозможно,
и  мы  были  вынуждены  пристрелить бедное  животное,  чтобы  сократить  его
мучения.
     После следующего  обхода разведчики неожиданно остановили караван перед
озером,  преградившим дальнейший путь. Вся  широкая береговая  трещина  была
заполнена