- В расследовании? - переспросил Неш. - Постойте, коронер,  вы  еще  не
ответили на мой вопрос. Что случилось с Крисом?
   - Кристофер Марло убит, - сухо ответил Джон.
   Ричард Бербедж снял с головы корону.



   СЛЕДСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

   До Кембриджа Джон Шорт добрался  к  вечеру  и  заночевал  на  постоялом
дворе. Первый, к кому он утром попал, был капеллан Сэм, который за  взятку
купил себе высокую степень доктора богословия, а ее  величество  королева,
которая ничем не брезговала,  чтобы  обогатить  казну  и  даже,  говорили,
входила в долю с пиратами, специальным указом  освободила  этого  неуча  и
церковного фанатика от необходимых экзаменов на  ученое  звание.  Конечно,
Джон  об  этом  и  слыхом  не  слыхивал  и  отнесся  к  его  преподобию  с
соответствующей почтительностью.
   - Так-так, припоминаю того молодца, - ласково ответил упитанный  доктор
богословия на вопрос коронера. - Он смолоду совал свою шею в петлю.  И  я,
сын мой, ныне ничуть не удивлюсь, если судьи подвергнут его тело пыткам  и
сожгут на очистительном огне, чтобы освободить и отмыть от грязи греховную
и еретическую плоть.
   - Почему вы так думаете, отче? - удивился Джон,  потому  что  находился
все еще под свежим впечатлением от разговора в "Театре" Джеймса Бербеджа.
   - Имею основания на это, сын мой.  -  Откормленное  лицо  доктора  Сэма
прямо-таки светилось благожелательностью  и  добротой,  когда  он  ласково
продолжал:  -  Этот  нечестивец  Марло  знался  с   одними   негодяями   и
приятельствовал с мерзавцами...
   - Кого вы имеете в виду? - посуровел Джон.
   - Прежде всего Френка  Кетта,  сын  мой.  Это  был  сам  Вельзевул  или
какой-нибудь приспешник из его окружения, который на потеху и  на  радость
всего пекла обрел этот облик, чтобы совращать и губить чистые и непорочные
души христиан. Страшно даже вспоминать, сын мой,  о  чем  этот  бесспорный
слуга Сатаны болтал во всеуслышание. Ужас, ужас, ужас! Но  с  нами  святой
крест, и он защитит нас от коварных помыслов дьявола, если мои уста во имя
божьего дела произнесут скверну, от которой  веет  огненным  смрадом.  Так
слушай же, сын мой! Тот Френк Кетт  был  хуже  поганца,  ибо  не  принимал
никакую церковь, издевался над божественным происхождением господнего сына
Иисуса и уверял, будто второе пришествие Христа уже  давно  произошло,  и,
значит, мы все живем в том самом "земном раю",  который  сами  пожелали  и
собственноручно сотворили.
   - И Кетт был приятелем Кристофера Марло?
   - Все они между собой приятели, сын мой, и все заражаются друг от друга
крамолой и ересью. Выйдите лишь на лужок возле речки Кэм и увидите  -  все
они там. Или же гоняют словно сумасшедшие мяч и бьют  ногами  друг  друга,
будто кони, а лучше сказать - слуги дьявола -  копытами.  Или  же  натянут
кожаные рукавицы и, как дикие варвары, квасят друг другу носы.
   - Где сейчас Кетт? Я хотел бы его кое о чем расспросить.
   Уважаемый Сэм, в шелковой докторской мантии  и  четырехугольной  черной
шапочке  с  кисточками,  благодушно  и   неторопливо   перебирал   пухлыми
ухоженными пальцами коричневые косточки четок.
   - Это невозможно, сын мой, - ответил он.
   - Почему, отче? Я всюду найду его.
   - Святой трибунал, - ласково проворковал ученый муж, - вознес его  душу
на небо, а греховную плоть испепелил. А там, - он набожно поднял  глаза  к
каменному потолку, - грешника не найти.
   - Так! - крякнул Джон Шорт.
   - Или же возьмем Неша...
   - Томаса Неша?
   - Уже слышал о таком? Похвально, что и этого негодяя ты не упускаешь из
виду... Этот Неш, уже будучи бакалавром и готовясь к экзаменам  на  звание
магистра, вместо того чтобы углубиться старательно в книжную  премудрость,
сочинил  кощунственное  лицедейство  "Конец  и  не  конец",  где   подверг
оскорблениям и издевательству  все  святое  и  порядочное...  Ужас,  ужас,
ужас... Выгнали тогда шута Неша на все четыре стороны...
   Эта  тема  все  больше  становилась  Джону  неприятной,  и  он  спросил
преподобного толстяка напрямик:
   - Скажите мне, отче, зачем вы все это мне  рассказываете?  Разве  имеет
отношение к делу то, что Неш сочинил какую-то там пьесу?
   - Знай, сын мой, - поучительно изрек отче, - чтоб  распознать  еретика,
следует изучить круг его друзей, ибо агнец горнется к агнцу, а волка тянет
к волку. А Марло набрался всего понемногу от всех волков, и  ныне  из  его
писаний очевидно, что он способен привести в  пользу  атеизма  такую  уйму
доказательств, которую не опровергнут и десять лучших богословов. А еще  я
скажу, сын мой, учением он пренебрегал. Куда-то исчезал, а куда - никто не
знает...
   "И здесь - исчезал", - отметил про себя Джон.
   - Помню, - вел дальше Сэм, - два последние года - в восемьдесят  шестом
и восемьдесят седьмом - он вообще не учился.
   "1586-1587 годы", - снова взял на заметку коронер.
   -  А  из-за  этого,  -  неутомимо  вещал  темный,  как  сапог,   доктор
богословия, - а также из-за того, что, по слухам, он собирался изменить ее
королевскому величеству и перекинуться на сторону французской Католической
лиги, в экзаменах на звание магистра ему отказали.
   - Как отказали? - вырвалось у Шорта. -  Ведь  он  -  магистр  искусства
все-таки!
   - Кто ведает, как это произошло, - пожал плечами отче. - Меня это также
очень интересует. Странно, странно, странно... Ведь никто тогда  не  знал,
куда он исчез, где шлялся и что делал. Из-за  всего  этого  его  имя  даже
вычеркнули из списка студентов, а его персональную стипендию  архиепископа
кентерберийского Метью Паркера отдали другому. И что бы ты думал, сын мой?
Когда уничтожили Великую Армаду испанцев, он  все-таки  не  оставил  своих
предательских замыслов и сбежал во Францию, якобы для того, чтобы углубить
знания в Сорбонне. Но изменнику там не очень повезло,  потому  что  в  это
время был убит герцог Гиз и его брат, кардинал Лотарингский, и силы  наших
врагов уменьшились...
   - Считаю, отче, - сказал Джон, - все это нужно тщательно проверить.  Но
как?
   - А очень просто,  сын  мой.  Следует  заглянуть  в  бумаги  канцелярии
ректора. С твоего позволения и я воспользуюсь случаем,  чтобы  узнать  обо
всем этом безобразии и разоблачить возможный заговор, который плетет  свою
паутину в чистых стенах королевского университета. Идем,  сын  мой.  Ты  -
власть, а власти не отказывают и подчиняются.
   - Что ж, идемте, отче, - поднялся Джон.
   Они прошли аккуратными улочками мимо многочисленных колледжей,  которые
вместе со своими службами очень напоминали монастырские  подворья.  Ватага
студентов со стаей лающих борзых весело прошла  берегом  реки  Кем,  чтобы
устроить для себя забаву - собачьи бега. Сочно зеленела  весенняя  травка,
кусты и деревья были уже ровно подстрижены университетским садовником...
   В чисто выбеленной канцелярии ректора, из-за чего сразу же  бросался  в
глаза огромный портрет ее величества королевы Елизаветы в полный  рост,  в
парчовом убранстве, короне, со скипетром и  державой  в  руках,  унизанных
перстнями с драгоценностями, о чем-то тихо беседовали  два  декана  -  сэр
Уолтер Ролей и Томас Хериот. Но едва они увидели раскормленную  физиономию
благодетельного Сэма, как сразу же прервали беседу  и  взглянули  на  него
вопросительно.
   - Добрый день, господа, - слащаво поздоровался Сэм. - Как поживаете?
   Деканы в знак приветствия коротко кивнули.
   "Оба - еретики, - размышлял Сэм, - но с какого бока к ним подступиться?
Сэра Уолтера ценит сама королева. Значит, он - человек  опасный...  Однако
почему до сих пор ходит безнаказанно негодяй Хериот? Ведь он, Сэм, написал
на него в Тайный совет длиннющий донос,  в  котором  доказывал,  что  этот
Хериот разделяет взгляды  сожженного  еретика  Джордано  Бруно  и  другого
еретика из Польши, который преждевременно  умер  и  поэтому  избежал  огня
святой инквизиции, Николая Коперника.  А  еще  этот  Хериот  учит  молодых
джентльменов смеяться и издеваться над Библией, а  имя  божье  писать  как
антихристово - сзаду наперед. Почему же его не повели в  цепях  к  святому
трибуналу? Наверное, встал на защиту канцлер Кэмбриджа  сэр  Сесил  Берли,
который сам является членом Тайного совета. А раз так, то хорошо, что  он,
Сэм, предусмотрительно сообразил составить донос анонимно...
   - Господин  коронер  ее  величества,  -  льстиво  усмехаясь,  промолвил
богослов, - по государственному делу хочет дознаться, на  каком  основании
было  присвоено  звание  магистра  искусства  бывшему  нашему   выпускнику
Кристоферу Марло?
   Сэр Уолтер с презрением  глянул  на  него,  однако,  к  утешению  Сэма,
подчинился.
   - Что ж, это можно сейчас же выяснить,  -  сказал  он  и  открыл  сейф,
вмонтированный  в  стену.  Оттуда  он   вынул   толстенную   книгу-тетрадь
правительственных постановлений и приказов, полистал ее, отыскивая  нужную
страницу, и протянул Джону: - Прошу, коронер, читайте. Этот приказ Тайного
совета не требует никаких комментариев.
   Джон Шорт читал, а из-под его руки заглядывал слишком любопытный доктор
богословия, тяжело дыша вонючим чесноком, которого с утра  наелся,  боясь,
вероятно, чумной эпидемии, лютовавшей в Лондоне:
   "Принимая во внимание слухи,  будто  Кристофер  Марло  имеет  намерение
сбежать через  пролив  в  Реймс  и  там  остаться,  Их  Светлости  считают
необходимым засвидетельствовать, что такого намерения у него нет; наоборот
- во всех своих действиях он вел себя  разумно  и  верно,  чем  оказал  ее
величеству значительные услуги, и достоин высокой награды за  свою  верную
службу. Их Светлости пожелали, чтобы эти неверные  слухи  были  прекращены
всеми  возможными  способами  и  чтобы  ему  было   оказано   всевозможное
содействие в присуждении научной степени, которую  он  должен  принять  во
время ближайшего торжественного акта; ибо Ее Величество не  желает,  чтобы
кто-либо, занятый, как он, делами, касающимися  блага  своей  страны,  мог
быть оклеветан людьми, которые ничего об этих делах не ведают".
   Джон закрыл книгу и старательно защелкнул серебряные застежки, а  затем
сказал, подавая ее сэру Уолтеру:
   - Славный он человек, господин...
   - Именно! - медовым голосом отозвался его преподобие Сэм. - И я говорил
господину коронеру, что Кристофер  Марло  -  достойный  и  добропорядочный
молодой ученый, украшение  колледжа  Тела  Христового.  Такими  студентами
Кембридж может только гордиться!
   Джон Шорт уставился на него и  от  негодования  даже  онемел,  а  когда
пришел в себя, во весь голос воскликнул:
   - Ну и сволочь же вы, святой отец! Вы же лживы, ваше преподобие,  будто
злой пес!
   Доктор богословия побелел. А эта парочка еретиков, никого не стесняясь,
ну прямо как развращенные студенты, издевательски и унизительно засмеялась
ему, преподобному Сэму, в глаза...
   ...Джон Шорт гнал коня  домой  и  мысленно  перебирал  ход  событий,  о
которых узнал. Выходило так, что Кристофер Марло исчезал именно в те годы,
когда происходило что-нибудь очень важное.
   1586 год - раскрытие заговора Бабингтона...
   1587 год - казнь королевы Марии Стюарт...
   1588 год - уничтожение Непобедимой Армады...
   1589 год - уничтожение Католической лиги...
   И этот, 1593 год - Кристофер Марло навсегда исчез.
   Теперь Джон Шорт  уже  не  имел  никакого  сомнения,  что  в  маленьком
Дептфорде  произошло  значительное   политическое   преступление.   Убили,
негодяи, Криса! При самозащите... Теперь  он  выяснит,  кого  же  защищали
убийцы своим преступлением. Он докопается, почему один экземпляр  рукописи
"Герцога Гиза" украли, а другой сожгли.  Все  выяснит...  Не  виселица,  а
топор палача ждет убийц...
   Поздно вечером 1 июня 1593 года забрызганный  грязью  и  уставший  Джон
Шорт вернулся в спящий Дептфорд.



   СЛЕДСТВИЕ ПРЕКРАЩАЕТСЯ

   Это произошло 30 мая 1593 года...
   ...Дептфордский коронер Джон Шорт  еще  издалека  услышал  раскатистый,
пронизанный  неподдельной  злостью  голос  капитана   и   богатого   купца
Московской компании Энтони Марло:
   - Эй вы, на юте! А ну, быстрее загружайте трюм, загружали бы вами черти
котлы в пекле!
   Капитан гремел - работа на корабле кипела.
   На верхней ступеньке  трапа  сидел  подавленный,  хмурый  Джон  Хинт  с
трубкой в зубах и черной бутылкой рома на коленях.  Конец  его  деревяшки,
окованный медью, торчал словно ствол мушкета.
   Когда  коронер  приблизился,  он  сказал  ему,  как   будто   они   уже
продолжительно разговаривали:
   - Напрасно парни привели тех душегубов к тебе...
   - А чего их жалеть? - удивился Джон Шорт, однако не удивляясь тому, что
Хинт знает об убийстве: в маленьком Дептфорде все новости распространяются
вмиг.
   - Это уж точно,  поторопились,  -  так  же  задумчиво  продолжал  седой
боцман. - Им бы сейчас сушиться на  солнышке,  болтаясь  на  рее  "Золотой
лани". Скажу  я  тебе,  Джон,  если  бы  тут  был  адмирал  Дрейк,  он  бы
собственноручно накинул им  петли  на  шеи.  Сэр  Френсис  любил  бедолагу
Кита...
   - Если они виновны, от виселицы не уйдут! - твердо пообещал Шорт.
   - Но на рее - видней, - со знанием дела разъяснил ему бывший  пират.  -
Не следует, Джон, пренебрегать великолепными обычаями джентльменов удачи.
   Неожиданно  их  внимание  привлекла  небольшая  кавалькада   всадников,
которая во весь опор мчалась к берегу. Кони были взмылены, видать,  бежали
издалека,  но  всадники  не  уставали  их  подгонять.   Возглавлял   отряд
розоволицый офицер в бархатном берете с белыми перьями,  красном  плаще  и
высоких кожаных ботфортах. Из-под  плаща  поблескивал  на  солнце  дорогой
отливающий синью панцирь и золотой эфес рыцарской шпаги, в притороченных к
седлу кобурах торчали пистолеты. За офицером торопилось полдюжины солдат в
лохматых медвежьих шапках, надвинутых на самые брови.
   - Коронер Шорт? - спросил офицер, сдерживая на  причале  разгоряченного
коня, который возбужденно бил копытами по деревянному настилу.
   - Так точно, сэр! - ответил Джон.
   - А, будь вы неладны! Я вас еле нашел...
   - А что у вас произошло, благородный сэр?
   - У меня - ничего, а вот у вас сегодня произошло убийство.
   - Я знаю об этом, сэр, - спокойно ответил Джон. - Убийцы задержаны, и я
провожу расследование.
   - Прошу немедленно передать мне  дело,  вещественные  доказательства  и
задержанных! - властно приказал незнакомец.
   - На каком основании, сэр? Кто вы такой?
   - На том основании, что вы имеете честь разговаривать с сэром  Демби  -
коронером двора ее величества королевы Елизаветы. Прошу  подчиняться  моим
приказам!
   - Я же говорил,  что  парни  поспешили,  -  хмуро  изрек  Джон  Хинт  и
приложился к бутылке: - За упокой души раба божьего Кристофера!
   Однако, к его искреннему изумлению, дептфордский  богатырь  повел  себя
независимо.
   - Если я не ошибаюсь, сэр, - сказал он решительно,  -  власть  коронера
двора распространяется только на семь миль вокруг от места  пребывания  ее
королевского величества. Или не так? Может, в законе есть изменения?
   Офицер усмехнулся и глянул на него прищуренными глазами.
   - Вы не ошиблись и хорошо знаете закон, коронер. Я вижу, на  вас  можно
положиться в самых сложных делах. Но хватит разговоров!
   - Но вы еще не ответили на мой вопрос, сэр, - напомнил упрямый Джон.
   - Охотно удовлетворю ваше законное любопытство, коронер: ее  величество
королева Елизавета вместе  с  вельможным  послом  короля  Франции  Генриха
Наваррского сейчас на пути из Лондона в Дептфорд. Через час будет здесь.
   - Я же говорил, что корабельная рея лучше королевской виселицы, - опять
ворчливо отозвался Хинт.
   - А ты кто такой, старый болтун? - уставился на него сэр Демби.
   Джон Хинт гордо распрямил плечи.
   - Я, - медленно ответил,  -  боцман  самого  сэра  Френсиса,  хранитель
корабля "Золотая лань" адмирала Дрейка. Эту ногу я  потерял,  когда  мы  с
сэром Френсисом...
   - Иди проспись! - жестко оборвал его сэр Демби. - Потому что завтра  ее
величество вместе с посланцем короля  Франции  торжественно  посетит  твою
"Золотую лань". Гляди, как бы тебя самого не вздернули на рею за последнюю
ногу.
   Официальная передача дела (закон есть закон) не заняла  много  времени.
Через полчаса Джон Шорт заглянул  в  корчму  "Скрещенных  мечей".  Он  был
задумчив и хмур.
   - Два кубка грогу, миссис Булль, горячего, - заказал Элеоноре.
   - Лучше один сначала, господин, -  скромно  посоветовала  корчмарка,  -
потому что второй остынет и утратит вкус.
   - Не остынет, так как он - для вас. Я угощаю.
   - Что вы, господин! Женщине не к лицу выпивка.
   - Немножко и женщине можно, - авторитетно заявил Джон.
   - Ну, если немножко...
   Выглядела она сейчас чистой, аккуратной, спокойной, с  умытым  от  слез
лицом. Джон наблюдал, как она  готовит  грог,  и  в  глазах  у  него  было
какое-то странное беспокойство,  которое  почему-то  волновало  корчмарку,
даже руки стали словно чужими.
   - Прошу, посидите со мной, миссис Булль, - предложил Джон. - Если вы не
возражаете, побудем вместе это время, пока никого нет.
   - Спасибо, господин, - Элеонора осторожно присела  к  столу,  на  самый
краешек стула. Руки спрятала под аккуратный фартук.
   Джон отхлебнул из теплого кубка и с едва заметной печалью, которую не в
силах был скрыть, проговорил, словно размышляя вслух:
   - Так что задумал я уйти со  службы.  У  меня  для  нее,  вероятно,  не
хватает ума и таланта, потому что не могу что-либо понять...
   - Не говорите так, господин, все вас любят и уважают.
   - Все? - Джон напрасно пытался заглянуть со своей высоты ей в глаза.
   - Я это слышала, господин, - опустила ресницы Элеонора.
   - Вот о чем я думаю, - Джон кашлянул, потому что  голос  у  него  вдруг
стал хриплым. - Живете вы здесь одна, с маленьким сыном и служанкой.  А  в
двери корчмы разный народ входит.
   - Это - так...
   -  Взять  хотя  бы  сегодняшних  бандитов...  Кто  испугается  одинокой
женщины? Каждый ее  может  обидеть,  а  то  и  ославить.  Некому  защитить
одинокую женщину.
   - Ваша правда, господин.
   - Какой я господин? Говорите мне просто - Джон.
   - Слушаюсь, Джон. Но тогда и вы называйте меня Эли.
   Джон быстро наклонился к кубку.
   - Я вот о чем думаю... Эли, - выжимал он из себя слова, - у  меня  есть
кое-какие  сбережения.  Думаю,  их  вполне  хватило   бы,   чтобы   корчму
перестроить в постоялый двор. И говорю вам, ни один из буянов здесь  и  не
пискнет!
   - Я уверена в этом, Джон.
   - Это уж точно! - поднял он голову, довольный заслуженной похвалой. - И
маленький Питер меня уважает. А как жить мальчишке без отца? То есть...  я
что... я хотел сказать... - Джон в растерянности начал краснеть.
   - Вы хорошо сказали, Джон, - маленькая рука Элеоноры мягко легла на его
здоровенную ручищу.
   Джону стало тепло и уютно. Может, от горячего грога...
   ...Спустя несколько дней  сэр  Демби,  коронер  двора  ее  королевского
величества,   косноязычной   судебной   латынью   составлял,   по    сути,
оправдательный вердикт для верховной палаты канцелярского суда:
   "...и названный Ингрем, боясь быть убитым и сидя в  вышеописанной  позе
между рекомыми Николасом Скирсом и Робертом Поули, так что никаким образом
не мог уклониться, защищаясь, и ради спасения собственной жизни, когда  же
и в том же месте схватился с названным Кристофером Марло, чтобы отобрать у
последнего упомянутый кинжал; в той схватке этот Ингрем не мог  уклониться
от названного Кристофера  Марло;  и  так  случилось  в  той  схватке,  что
названный  Ингрем,  защищая  свою  жизнь,  нанес  тогда  в  том  же  месте
упомянутым кинжалом, длиной в 12 дюймов, названному Кристоферу смертельную
рану над левым глазом, вглубь на два дюйма и шириной в один дюйм; от  этой
смертельной раны вышеупомянутый Кристофер Марло тогда и на  том  же  месте
умер".
   Вскоре Ингрем Фрайзерс получил высочайшее помилование  ее  королевского
величества и вернулся к своим будничным обязанностям - секретарствовать  в
Скедбери-Хауз, резиденцию Т