и  в  птице  дикой  -  всего  полным-полно.  Под  ножи
пирующих плывут лебеди белые, запеченные со сливами и яблоками.  Скоморохи
в дудочки дудят, в тарели бьют, прыгают - всем на потеху да развлечение.
   Шум и гам стоит, весело гостям. Только красавец Алеша Попович  грустен:
вино еле к губам подносит, еду почти не пробует. Доспехи  его  богатырские
серебром-золотом отливают, а в темных очах молнии посверкивают. То и  дело
бросает он взгляды страстные в сторону Апраксин, самой  прекрасной,  самой
завораживающей.  И  снова  хмуро  сидит,  глаза  сощуривая,   тонкие   усы
покусывая, руки белые вверх потягивая, чтобы не затекли.  Да  и  промолвил
Владимир-князь Ясно Солнышко ко всем гостям без выбору:
   - Гой еси, добры молодцы!  А  не  расскажет  ли  кто  небывальщину,  не
посмешит ли кто, не развеселит ли сына названого - Алешку Поповича?
   И   поднялся   боярин   Гладкий   сын   Свиридович   и   начал   старую
небылицу-неслыхальщину:

   На горе корова белку гоняла,
   по синю по морю жернова плывут...

   И Алеша начал усмехаться.
   Недовольно начал возговаривать:
   - Да слыхали мы уж эти небылицы! Дальше будет так: "Как  гулял  Гуляйко
до печного столба, как увидел Гуляйко в ковшике воду: "А не  сине  ли  это
море, братики?.." Не нова твоя  небывальщина,  княже,  как  и  стол  твой,
княже, не новый!
   Понахмурился Владимир-князь Ясно Солнышко. Гости званые насторожились.
   - И не стыдно ли тебе, Алеша Попович? Или мало мы тебя шубами жаловали?
Иль казна была для тебя закрытою? Невесел ты днесь, Попович,  так  иди  от
нас и один печалуйся.
   И Алешка тот ему в ответ:
   - Я пойду, и никто не задержит! Не потому пойду,  что  гонишь  меня,  а
потому пойду, что сам не желаю  оставаться!  Где  это  видано  и  где  это
слыхано, чтобы почетным гостям ставили деревянные миски, клали  деревянные
ложки? Разве мало мы захватили серебра и золота, чтобы потчевать нас,  как
черный люд?
   И наступила тишина в ожидании грома.
   Закричал тогда толстый Свиридович:
   - Гей, казаче Илья сын Иванович! Помнишь ли или вспоминаешь? Как явился
ты впервые на подворье, как  держал  в  мешке  Соловья-Разбойника.  А  вот
Алешка из гордыни или же из зависти на тебя, казака, гнев свой обратил.  И
попал бы, ирод, булатом своим в тебя, если бы ты  тот  булат  на  лету  не
поймал!  Помнишь-вспоминаешь  ли?  Так  отблагодари  его   полной   мерою:
Владимир-князь не покарает...
   Снова наступила тишина в ожидании грома. А персты  добрых  молодцев  на
рукояти мечей легли. Загремит сейчас сеча злая, что не раз здесь в хоромах
кровавилась, камни белые кровью орошаючи.
   И сказал Илья сын Иванович, родом Муромец:
   - Не горазд я помнить распри старые. Не горазд  на  пиру  смуту  сеяти.
Ворогов хватает и в Диком Поле! Разве мы одолеем их, коль рассоримся?
   И сказал на то Владимир-князь:
   - Золотые слова молвил Муромец. Пусть несут на Стол злато-серебро.
   - Слава, слава! - загудели дружинники.
   - Пусть же скажет нам ученый друг, - молвил Муромец, -  пусть  поведает
нам Добрыня небывальщину, не такую, что известна нам, а неслыханную!
   И Никитич, богатырь очень приветливый, не заставил себя упрашивать:
   -  Расскажу  я  вам,  други,  небывальщину,  небывальщину  да   еще   и
неслыхальщину. Только не такую, что уже была, а такую,  что  еще  будет...
Представим,  други,  что  наш  храбрый  витязь  Руслан,  славный   потомок
Олегового сподвижника Руслана, на пиру вот этом  так  набрался  пива-меду,
что, возвращаясь домой, упал в княжеский погреб да и  проспал  там  тысячу
лет!
   И ответил достойный Руслан:
   - Вполне возможно, потому что когда сплю, то никак не добудишься.
   - Проснулся Руслан в чудесном мире, когда самого Перуна [Перун  -  одно
из главных языческих божеств у славян, властитель молний; по  легенде,  во
время принятия христианства в Киеве была сброшена в Днепр огромная  статуя
идола, изображавшая Перуна] потомки наши подняли со дна Славутича и, чтобы
овладеть его молниями, упрятали старика в конденсатор...
   - Господи, какое поганское слово! - ужаснулся Владимир-князь.
   - Так вот, растерялся  поначалу  Руслан  в  мире  незнакомом,  а  потом
нанялся в концертную бригаду эстрадных лицедеев  и  на  потеху  худородной
челяди ежевечерне вязал узлы из рельсов, рвал цепи и ломал подковы.
   И Руслан подтвердил:
   - Я это могу! Только вот что такое рельсы - не ведаю...
   - Так слушайте же дальше.  Вскоре  отрок  влюбился  в  девицу  Василису
Прекрасную, чемпионку Киевщины по стрельбе из  лука.  Василиса  Прекрасная
работала смотрителем оружейных палат Исторического музея, куда  впервые  в
своей жизни направил стопы свои потешный витязь Руслан.
   - Гей, Добрынюшка! - промолвил Муромец. -  По-простому  говори,  не  по
писаному. За словами заморскими смысла не улавливаю.
   И Никитич не заставил упрашивать себя:
   - Вот как-то вечером пошел добрый молодец Руслан в  палаты  обетованные
на свиданье с Василисой Прекрасной.
   Все дороги ведут до белокаменного града Кия, а в  Киеве-граде  дорог  -
как в лабиринте. И вспомнил тогда добрый молодец, что катятся по стольному
граду Кия железные красные чудовища, рекомые трамваями.
   - Господи, какое поганское слово! - снова ужаснулся Владимир-князь Ясно
Солнышко.
   - И катятся они и,  яко  молнии,  блистаху  и,  яко  тьма  басурманская
тимпанов, рокотаху. И люд в них едет, яко Иона во чреве китовом.
   - Вот это небывальщина да еще и неслыхальщина!
   - На стойбище  многодорожном  узрел  Руслан  огромную  орду.  Ибо  чадь
городская, аше хотяше врата Трамвая растворить, сходится  на  определенные
стойбища, аки печенеги на пороги Славутича, где заморские гости из варяг в
греки идут  волоком.  И  пройти  в  эти  врата  тяжелее,  нежели  грешнику
окаянному в дверь христианского рая. И вот пришел  Трамвай.  И  врата  его
вельми  соблазнительно  растворились.  И  стоят  в  них  стеною   каменной
счастливцы, которые раньше  понабивались.  Тогда  огромная  орда  окружила
Трамвай  с  лютой  силою.  И  нападоша  купно  со   всех   сторон,   крича
громоподобно, некоторые со стенопробивными хитростями, а некоторые с иными
осадными способами. Лезут на приступ кто  как  может.  И  не  слышат  друг
друга, кто  и  что  глаголет.  Только  слышно  глас  вопиющего  в  Трамвае
погонича: "Людоньки, трамвай ведь не из шкуры кислой! Его не растянешь!"
   Возвеселились от этих слов богатыри  и  дружинники,  оживились.  Начали
мечами и кинжалами позванивать.
   - Ну и диво, вот это выдумка!
   Никитич, вниманием уваженный, повел далее:
   - А на  широких  улицах  стольного  Киева,  которых  назвали  гульвары,
гужевому транспорту движение запрещено: конному там не проехать... Что  же
делать Руслану, как ему быть? "И на меду найдешь беду", -  горько  подумал
славный витязь. Но не сошелся для него белый свет клином, ибо  еще  старые
ведуны малым деткам втолмачивают: "Беда и недотепу научит сало  с  коржами
есть". И действительно! Движутся на Руслана отовсюду избы на колесах, хотя
и без конной запряжки. А тут еще городской дружинник вельми приветливо дал
ему, гостю из седой старины, хороший совет: под землей  града-быстро  мчат
сцепленные возки, которые при помощи обузданной силы Перуна, в конденсатор
заточенной, движутся.  Да  вдобавок  по  Славутичу  крылатые  корабли  без
парусов стремительно проплывают. А в небе во все концы, во все края  земли
Русской, железные птицы летают и перевозят с собой по полторы сотни душ.
   - Целую княжескую дружину?!
   - Вот именно. Это вам не Змеи  Горынычи...  А  реку  перекрыли  плотины
крутостенные, в которых много  молний  накапливается.  И  так  высоки  эти
плотины, что воды Славутича в необозримое море  разлились  да  и  затопили
пороги и даже злой камень  Ненасытен.  И  не  надо  теперь  в  запорожском
понизовье идти из варяг в греки волоком...
   - Вот это небывальщина! Вот это неслыхальщина!
   - А на месте Перуна, братие, на  круче  Днепровой,  сам  Владимир-князь
возвышается, в бронзе увековеченный. И стоит он властно выпрямившийся и на
укрощенный Славутич с утехой любуется и дальше  -  на  давно  обработанную
трудящим людом заднепровскую даль, что когда-то Полем Диким прозывалась!..
   И промолвил тогда Владимир-князь:
   - А и скажи, Добрыня свет Никитич, не упала ли  Русь  на  колени  перед
вражьими конями, могуча ли она или обессилена?
   Ответил Добрыня Никитич, ратоборец славный и опытный:
   - Русь как была, так и есть - не пройти, не объехать ее. Разлеглась она
богатырем от самого Востока до самого Запада, от белых пустынь  Севера  до
желтых пустынь Юга. Быстрая молния не в силах ее обежать, даже Солнце не-в
состоянии за день обойти. И  могущественней  державы  нет  на  всем  белом
свете!
   - Слава! Слава! Слава! - загудели богатыри и дружинники.


   Психолог усмехнулся, увидев растроганное лицо Профессора.
   - А что вы сами думаете обо всей этой истории? - спросил Профессор.
   - Боюсь, что я злоупотребляю вашим вниманием...
   - Ничего, - усмехнулся Профессор, -  будем  считать,  я  еще  не  устал
слушать.
   Психолог какое-то время помолчал, собираясь с мыслями.
   - Мы исходим из того,  -  наконец  сказал  он,  -  что  высшая  нервная
деятельность   человека   делится   на   два    параллельных,    тщательно
сбалансированных  процесса  -  сознательный  и  подсознательный.  Человеку
присуще  уделять   больше   внимания   первому   процессу.   А   меж   тем
подсознательная  деятельность  не  менее   важна.   Где-то   в   закоулках
человеческой памяти сберегается некий архив... Накопление жизненного опыта
в  подсознании  никогда  не  прекращается  и  часто  характеризуется   так
называемыми интуитивными открытиями и  решениями.  Возможно,  когда-нибудь
будет разработан  научно  управляемый  процесс  и  подсознание,  словно  в
зеркале, отразится в сознании, тогда мы наконец овладеем  всеми  архивными
фондами памяти...
   - Так вы считаете, что три богатыря и в самом деле...
   - Нет, но мы всегда знали, кем является наш Добрыня  Никитич  на  самом
деле...
   - Кто же он?
   -  К  сожалению,  на  этот  вопрос  я  вам  не  отвечу.  Из   этических
соображений. Да и вам это, в конце концов, ни к чему...
   - Тогда чего же ждете от меня?
   - Чего я жду? - переспросил Психолог. - Как вы думаете, вернется к  нам
Добрыня Никитич?
   Вопрос  застал  Профессора  врасплох.  Он   казался   бессмысленным   и
немотивированным.  Вся  беседа  становилась   несерьезной.   "К   счастью,
сумасшествие  не  заразная  болезнь",  -  саркастически  отметил  мысленно
Профессор, с веселым, любопытством глядя  на  Психолога.  Он  уже  не  мог
удержаться от чисто академической шутки.
   - Уверен, что не вернется, - улыбаясь, заметил Профессор.
   - Почему? - необдуманно не удержался от вопроса Психолог.
   - Вы припомнили, что из былины  "Возвращение  Добрыни"  ваш  подопечный
узнал об ухаживании  Алеши  Поповича  за  его  Маринкой  и  отбыл  уладить
матримониальные дела. Так вот, он  уже  здесь  никогда  не  появится,  ибо
"Возвращение" завершает былинный цикл про Добрыню Никитича. Дальше Добрыня
уже не имеет биографии,  и  вашему  инкогнито  придется  удовольствоваться
одной современной...
   - А  вы,  возможно,  правы!  -  воскликнул  Психолог,  чем  еще  больше
развеселил Профессора. - Вполне возможно! Я даже уверен...
   - Рад был помочь, - вежливо поклонился Профессор,  поднявшись  во  весь
свой баскетбольный рост.


   Состоялась церемония прощанья. А когда за Профессором закрылась  дверь,
Психолог еще какое-то мгновение держался за ручку, потом пробормотал:
   - Так просто:  и  действительно  цикл  Добрыни  закончился.  Но  гляди,
дружище, чтобы у  тебя  не  начался  новый  цикл  Ильи  Муромца  с  Алешей
Поповичем в придачу!


Юрий Ячейкин. Антология НФ

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Груз для горилл".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 31 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------

   Пародия-шутка




   От составителя:

   Стеклянный  сосуд  определенной   формы   и   вместимости   с   наглухо
запечатанным горлышком есть  предмет  бдительного  внимания  авторов  этой
антологии. Разные по манере письма, по своим  взглядам,  они,  разумеется,
по-разному и решают проблему бутылки. Однако есть и то, что их объединяет.
Внимательный читатель заметит, что во всех произведениях антологии  герои,
в какие бы фантастические ситуации они ни попадали, никогда  не  оставляли
бутылку нераспечатанной.
   Но пора нам уже перейти  от  обсуждения  общих  проблем  к  конкретному
рассмотрению предложенных произведений.
   Открывается   антология   рассказом   известного    фантаста    Р.Шекли
"Соглашение".  Это  небольшое  по  объему  произведение  -  еще  одна   из
многочисленных вариаций  темы  маленького  человека,  затурканного  жизнью
одиночки. Бутылка здесь лишь повод для наполненного  сплошным  подтекстом,
который в значительной мере перевешивает текст, разговора. В образе  черта
Мефа читатель без трудности найдет хищные черты пройдохи-дельца,  готового
во имя сумасшедших сверхприбылей вытянуть душу из рядового потребителя.  И
поэтому мы не можем не симпатизировать мистеру  Махлину,  который  одержал
тяжелую победу в неравной схватке.
   Грозным предупреждением наполнена новелла Р.Бредбери "Июль 2001.  Пятая
экспедиция". Читатель так и не возьмет в толк, кто же выпил бутылку? Да  и
не это важно для него, ибо  сам  факт  опорожнения  сосуда  не  интересует
автора.
   Он поставил перед собой цель отобразить, как в мрачном  мире  чистогана
человек человеку не только волк, а еще  и  змея  подколодная,  стервятник,
птеродактиль,   безмозглая   древняя   черепаха,    мастодонт    и    даже
тиранозавр-рекс.
   Совершенно иные, светлые и радостные  картины  будущего  находим  мы  в
рассказе  братьев  Стругацких  "Утро  вечера  мудренее".  Опытные  мастера
фантазии исследуют  классический  случай  -  одна  на  троих.  Но  сколько
неисчерпаемой выдумки демонстрируют при этом писатели!
   Без сомнения, читателя  заставит  глубоко  задуматься  пессимистическое
пророчество Д.Дюрренматта,  поразит  нежным  лиризмом  новелла  И.Талло  и
захватит парадоксальная ситуация С.Лема.
   Завершает нашу антологию тонко  написанная  миниатюра  И.Росоховатского
"Следы во времени". Углубляя тему бутылки,  автор  концентрирует  внимание
читателя на волнующей  минуте  великого  открытия.  Бутылка  для  него  не
самоцель, а повод для широких философских обобщений.
   Итак, перед нами еще одна антология. Давайте же  углубимся  в  чарующий
фантастический мир бутылки.



   Роберт Шекли. СОГЛАШЕНИЕ

   Мистер Махлин сидел один-одинешенек в опустевшем  баре.  Бармен  пропал
где-то во внутренних комнатушках.
   Мистер Махлин протянул руку, чтобы взять  бутылку  со  стола,  и  вдруг
замер. Что-то его остановило. Наверное, в бутылке не осталось ни капли. Но
такое не раз случалось и в прошлом, его никогда не волновали такие мелочи.
И все же удивительное ощущение не проходило. Будто перед тобой не бутылка,
а что-то такое, чего ты обязательно должен опасаться.
   Мистер Махлин был человеком не робкого десятка. Он решительно потянулся
к бутылке. За ее темно-зеленым стеклом что-то неслышно ворошилось.
   - Господи, черт! - ужаснулся мистер Махлин. Он поднес бутылку  к  своим
близоруким глазам и убежденно добавил:  -  Пусть  меня  заездит  Эндорская
ведьма, если это не черт.
   Тем временем бес  в  бутылке  подскочил,  ухватился  за  края  широкого
горлышка и, подтянувшись, вытащил  до  пояса  свое  натренированное  тело.
Потом, удобно умостившись, перекинул ногу за ногу. Его хвост подрагивал от
возбуждения.
   - Позвольте отрекомендоваться, - вежливо проговорил он.  -  Меня  зовут
Меф. Я работаю в отделе пропащих душ, подотдел коммивояжеров-душегубов.
   Мистер Махлин ахнул и заморгал.
   - Естественно, наша  встреча  кажется  вам  неестественной.  Но  ничего
удивительного тут нет. Вы же сами видели, как я выбрался из вашей бутылки.
   - Да, - пробормотал Махлин. - Думаю, вы и действительно  выкарабкались,
если на то воля ваша. Но почему именно из моей?
   Меф усмехнулся:
   - Скажем так: у меня не было выбора. Ведь вы в баре  один-оденешенек...
Так  что,  хозяин,  может  быть,  сладим  дельце,  а?  Выполнение  заказов
гарантируется в срок, обусловленный  обязательствами.  По  рукам?  Кстати,
упомянутая вами Эндорская  ведьма  нагадала,  что  вы  охотно  согласитесь
загубить свою бессмертную душу.
   Безутешная печаль охватила мистера Махлина. Он был глубоко  одинок.  Он
был беззащитен перед извечным врагом рода человеческого.
   - Что вы можете предложить? - спросил он, лишь  бы  оттянуть  фатальную
минуту.
   - О! У нас чудесный и совершенно доступный прейскурант.  Остаток  ваших
дней вы можете  провести  в  роли  промышленного  короля  или  финансового
магната. Мы можем превратить вас в звезду экрана или, если вы  желаете,  в
папу...
   - В того самого? - ужаснулся мистер Махлин.
   Меф самодовольно ухмыльнулся.
   - А нет ли у вас чего-нибудь... попроще? - нерешительно спросил Махлин.
- Ну, скажем, живая вода или эликсир молодости...
   -  Хотите  схитрить?  Договориться  на  определенное  время,  а   затем
помолодеть? Пожалуйста, хитрите. Мы терпеливы. Девиз нашей фирмы -  клиент
всегда прав. У нас  широкий  выбор  не  только  живой  воды  или  эликсира
молодости. Мы имеем  ковры-самолеты,  сапоги-быстроходы,  шапку-невидимку,
дудочку-самограйку... Выбирайте любой товар и выдвигайте любые условия: мы
не ловим клиентов на крючок рабских контрактов.  Клиент  сам  решает  свою
судьбу...
   Мистер Махлин задумался.
   - Ну-ну, смелее, - подзадоривал его Меф. - Не так страшен черт, как его
малюют. К тому же пекло - это совершенно не то, о чем вы привыкли  думать.
Более  законченного  творения  по  ту  сторону   хаоса   вам   не   найти.
Пространственные феномены,  морально-этические  эффекты,  удачное  решение
проблемы красного смещения...
   - А есть у вас неразменный доллар? - издевательски прервал  его  мистер
Махлин.
   На стол перед ним мягко легла зеленая купюра.
   - Этот?
   - Да.
   Мистер Махлин  немедленно  накрыл  кредитку  бывалой  во  всяких  делах
шляпой.
   - Так вот мое условие, - сказал он, - вы  получите  мою  грешную  душу,
когда я пропью этот неразменный доллар.
   Черт с тихим вскриком отчаянья свалился в бутылку.
   Мистер Махлин надвинул шляпу на голову и уверенно позвал:
   - Эй, бармен!
   У него была причина выпить. Он имел основательный  повод  надраться  до
чертиков. Ведь он подписал сделку на бессмертие.



   А.Стругацкий, Б.Стругацкий. УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ

   Парни стояли на карачках и сосредоточенно глядели в воду.
   - А все-таки это бутылка, -  сказал,  почти  касаясь  набежавшей  волны
своим смуглым, горбоносым лицом, Роман Ойра-Ойра.
   - Охлажденная, - сообщил я, когда по локоть  погрузил  руку  в  ледяную
воду.
   - Врежем по банке! - заорал грубый  Витька  Корнеев.  -  Сашка,  снимай
штаны!
   Солнце садилось уже которые сутки, низко повиснув над полярным  кругом.
Еще несколько суток, и на целых полгода наступит ночь.
   - Светит, а не греет, - сказал я, еще раз погружая свежемороженую руку.
   - Лезь, тебе говорят! -  совершенно  озверел  нетерпеливый  Корнеев.  -
Закаляйся как сталь!
   - Ну-ну, ребята. Вытянем бутылку суком...
   Разумник наш Роман!
   Вытащить бутылку суком решил Витька.
   - Это же как в сказке! - с идиотским глубокомыслием  орал  он.  -  Одна
банка на троих! Классика! Раздавим, дернем, то есть примем!  Сашка,  какие
синонимы ты еще знаешь?
   - Нарежемся, налижемся, надеремся, насосемся, набухаемся...
   - Ух, алкаш! - с восторгом выкрикнул грубый Корнеев. - Полиглот,  а  не
филолог!
   Штопора ни у кого не  нашлось.  Витька  вцепился  в  бутылочную  пробку
большими, словно у вурдалака, зубами. От натуги он  покраснел