,  на  лбу  у
него начала медленно набухать венозная жилка.
   - Вот так  солидные  люди  зарабатывают  инфаркт,  -  тихонько  заметил
Ойра-Ойра.
   Вдруг с сухим пистолетным выстрелом пробка вылетела, и бутылка начала с
пожарным воем фонтанировать.  Дымом  без  пламени.  Витька  с  отвращением
наблюдал за этой неожиданной вулканической деятельностью.
   Невозмутимый Роман толкнул меня в бок:
   - Смотри, сейчас будет интересно...
   Завихренные клубы дыма плотнели, конденсируясь  в  материальный  образ.
Через минуту перед нами торчал полудикий джинн с  поношенной  повязкой  на
бедрах. Едва закончилась материализация, как  он  шлепнулся  на  колени  и
начал просить:
   - О звезды души моей! О властители моих мыслей!  Чего  вы  хотите?  Ваш
преданный раб Абдул-ибн-Хамид исполнит любое ваше желание!
   Всем стало тоскливо, как в бюро добрых услуг.
   - Пусть лезет назад в бутылку, - сказал Ойра-Ойра.
   - Иди ты! - злобно дернулся грубый Корнеев, а джинну приказал: - Встань
на ноги, дурень! А ну, воздвигни общежитие на два корпуса  -  один  корпус
мужской, другой - женский.
   - А женский зачем? - спросил Роман.
   - Я жениться хочу! - прорычал Витька.
   - Неплохая идейка...
   - Я с плохими не возникаю.
   Джинн ударил челом об землю и ответил:
   - Слушаю и повинуюсь, о мой господин!
   Мгновенно прямо из-под земли вырос шикарный, будто из народной  сказки,
косо срубленный и крепко сбитый терем. Со всякими резными штучками.
   - Ты что сотворил? - нахмурился грубый Корнеев. - Издеваешься? Кто  тут
станет жить без сантехники? Нам что, по  вечерам  лучины  жечь?  Тараканов
щелчками сбивать?
   От Витькиной критики Абдул-ибн-Хамид весь  позеленел.  Резной,  хорошей
ручной работы терем провалился сквозь землю. В воздухе мелькнули роскошные
варварские гаремы, староримские луперналии и  даже  Версальский  дворец  в
эпоху разложения феодализма.
   Грубый Корнеев всю эту древнюю старину обплевал и облаял:
   - Типичное не то!
   - Да не кричи ты на Абдулку, - поморщился Роман.
   - Он сам Хамид! - осатанел Витька.
   - Да брось ты... Загони его в бутылку.
   - А ну, марш в бутылку! - заорал Витька.
   Абдул-ибн-Хамид трясся как осиновый лист, бился лбом о землю,  печально
посыпал смоляные кудри золой и пеплом, но лезть в бутылку не желал.
   - Стоило бы все-таки загнать его в бутылку. Вить, ты  какие  заклинания
знаешь?
   - Все! Но черта с два его проймешь заклинаниями, если он не имеет  даже
представления о железобетонных конструкциях. Темнота! Сапог!  Чугун!  Неуч
допотопный! Бракодел несчастный!
   Абдул-ибн-Хамид испуганно сжался,  от  чего  значительно  уменьшился  в
размерах. Конечно, Роман это немедленно  заметил,  хотя  глядел  совсем  в
другую сторону.
   - А впрочем, все может случиться, - задумчиво пробормотал он. - Ребята,
а что, если врезать по терминологии?
   Он лег на живот, оперся локтями на песок и, внимательно глядя  в  глаза
джинну, тихо промолвил:
   - Панель.
   Абдул-ибн-Хамид понурился,  как  сачок  на  экзамене  по  сопротивлению
материалов.
   -   Шлакоблок.   Стабилизатор.   Квартсекция.   Паркет.    Раскладушка.
Канализация. Лифт. Звонок...
   Несчастный Абдулка-ибн-Хамидка таял буквально  на  глазах.  Современные
знания развеивали его, как древний миф.
   - Туалет! - радостно заревел грубый Корнеев. - Унитаз! Эврика!
   Загнали-таки Абдулку в бутылку. Упрятали под колпачок болезного. Витька
поплевал на мозоли и зашвырнул колдовской сосуд далеко в синее море.
   Некоторое время мы тупо взирали на пустынные  волны,  куда  только  что
шлепнулась бутылка. Неожиданно  бездонные  волны  разверзлись,  и  со  дна
морского шуганул дым без огня. В воздухе мелькнули  и  сразу  же  растаяли
резные   терема,   варварские   шатры,   многоэтажные   пагоды,   античная
строительная классика и  даже  Версальский  и  Букингемский  дворцы  эпохи
упадка.
   - Вот жаль, разбилась! - злобно процедил добряк Корнеев.
   Я уже понял, что грубость у него - это внешнее,  несерьезное.  То  есть
типичное не то.
   - Ой, хлопцы! - тихонько охнул  Роман  Ойра-Ойра.  -  Да  ведь  бутылку
открыли антиподы из Атлантиды!
   Мы (Витька и я) обалдели.
   - Так, - где-то за нашими спинами отозвался  вежливый  голос  директора
нашего НИИ двуликого Януса. - Баклуши бьете? Интересно, о  чем  я  с  вами
вчера беседовал?
   Мы пытались придумать,  что  же  ответить  ему.  Решили  отвечать  рано
поутру, ведь  утро  вечера  мудренее.  Придется  двуликому  полгода  ждать
ответа. Ну, да это совсем-совсем другое дело...



   Рэй Брэдбери. ИЮЛЬ 2001. ПЯТАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

   Позади остались  неимоверные  ускорения  в  ярких  сполохах  неслышного
пламени, пронзительные неугасающие глаза  жутких  галактик,  острый  холод
постоянно сдерживающего ужаса - шестьдесят миллионов  миль  черно-цветовой
космической бездны. Перед ними были первая,  вторая,  третья  и  четвертая
экспедиции, но судьба их предшественников не была им известна. От Земли до
Марса сквозь бескрайнюю  звездную  пустыню  протянулась  пятая,  такая  же
слабенькая, зеленая ниточка жизни.
   Тройка землян - капитан Уайтхолл, штурман Чатауэй и  врач  Гиббонски  -
прошли мрачную невесомую пустоту и теперь снова привыкали к  удивительному
_чувству_ планеты.
   - Было бы неплохо раздавить  бутылку  и  немного  развеяться,  -  хмуро
выразил общую тайную мысль Сэм Чатауэй.
   Врач  Гиббонски  немедленно  достал   литровую   посудину   с   бешеным
девяностовосьмиградусным напитком. Но Джефф Уайтхолл запретил пить.
   - Если нам хочется выпить, то пить ни в  коем  случае  нежелательно,  -
пояснил капитан. - Неизвестно, что случилось  на  этой  планете  с  нашими
предшественниками.
   Они вышли из ракеты и замерли, ошеломленные.  Несказанно  чарующий  мир
чужой планеты  встретил  их  шелковыми  касаниями  мягкой  красной  травы,
ласковым теплым дыханием спящей ночи и  незнакомыми,  едва  уловимыми,  но
совсем-совсем нестрашными шорохами.
   Разряженная  пьянящая  атмосфера  кружила  голову.  Капитану  Уайтхоллу
неожиданно захотелось  раскинуть  руки  и  после  плавного  разбега  легко
воспарить к  большим,  как  жемчужины,  звездам.  Невероятно,  но  он  был
убежден, что и на _самом деле_ способен летать.
   Нет, здесь все-таки  чудесная,  очаровывающая  атмосфера.  Она  щекочет
ноздри, как неслышно взрывающиеся  пузырьки  шампанского.  В  нем  слились
воедино редкостные,  дефицитные  даже  на  земле  запахи:  сладкий  аромат
греческого коньяка  "Метакса",  тонкого,  благородного  "Мартеля",  в  нем
словно растворились молекулы шотландского виски и  венгерского  токая.  Но
надо всем доминировал победоносный  запах  импортной  "Московской".  Джефф
Уайтхолл с радостью ощутил, как  из  его  взволнованной  груди  вырывается
пылающее алкогольное дыхание. Сладкие, хмельные  испарения  чужой  планеты
растворились в крови землян,  как  мастерски  приготовленные  коктейли,  и
темным сумраком туманили голову.
   И  вдруг  какое-то  незнакомое  ему  раньше  ощущение   заставило   его
насторожиться. Он тревожно оглянулся и  с  испугом  увидел,  что  с  Сэмом
Чатауэем происходит что-то непонятное. Штурман менялся на  глазах.  В  его
взгляде  проступали  черты  ночных  хищников.  Капитан  Уайтхолл  невольно
попятился  назад  и  заскреб  по  кобуре  непослушными  пальцами,  пытаясь
выхватить плазменный мордер.
   В то же мгновенье Чатауэй исчез. Капитан Уайтхолл увидел, что к нему со
злым шипеньем ползет уже не штурман, а подколодная змея.  Джефф  не  успел
понять, как это случилось, и никогда потом не мог ничего объяснить. Он так
подпрыгнул,  что  взлетел  к  самым  звездам.  Он  уже  был  не  капитаном
межпланетного  корабля,  он   был   могучим   орлом,   который   готовился
стремительно ринуться вниз, безжалостно вонзить  свои  когти  в  скользкое
тело змеи, чтобы потом со страшной высоты обрушить ее на острые камни.
   Однако в последний момент змея  обернулась  омерзительным  страшилищем.
Перед орлом мелькнули  огромные  перепончатые  крылья  и  хищно  раскрытые
когти, полутораметровый клюв, усеянный крупными и острыми зубами, блеснули
налитые кровью и безумной злобой глаза.  Последовавшие  этапы  невиданного
поединка менялись, как в калейдоскопе.
   Капитан Уайтхолл, спасаясь от пикирующего чудовища,  забронировал  свое
тело  в  доспехи   гигантской   вымершей   черепахи,   вооружился   мощным
хвостом-булавой со страшными ороговевшими шипами. Тогда Сэм Чатауэй  навис
над ним циклопической тушей мастодонта, чтобы  умоститься  на  черепахе  и
всей своей  неимоверной  массой  раздавить  ее.  С  диким  животным  ревом
Уайтхолл вырвался из-под необъятного чрева Сэма-мастодонта, но  уже  не  в
виде неповоротливой доисторической черепахи с волокушей-булавой, а в самом
страшном   облике   могучего   хищника   всех   геологических    эпох    -
тиранозавра-рекса.
   Для Сэма-мастодонта игра была окончена. Сэм решительно сбросил  с  себя
сотни  тонн  немыслимой  тяжести  и  снова  обернулся  обычным   штурманом
Чатауэем. Жалкой тенью шмыгнул он в раскрытый люк под защиту  непобедимого
космического корабля. Капитан Уайтхолл, на  ходу  скребя  кобуру  мордера,
ринулся вслед за ним...
   ...Медленный  кроваво-черный  рассвет  вставал  над   Марсом.   Капитан
Уайтхолл раскрыл глаза. Он полулежал в своем командорском  кресле.  Каждая
клеточка его тела болезненно ныла, в  голове  был  туман.  Он  вспомнил  о
бутылке  врача  Гиббонски,  которую  вчера  запретил  распивать,  и   едва
поднялся. Все плыло у него перед глазами. Он протянул руку и взял со стола
бутылку.
   Странное дело - литровая посудина была абсолютно _пустой_.



   Ф.Дюрренматт. РОЗНИЦА

   Хотя он сидел уже довольно долго, маленькими глотками потягивая  вермут
"чинцано", в большущей бутылке еще оставалось на два пальца вина, а  перед
ним все еще лежали нетронутые аппетитные кусочки сыра  и  сочные  кружочки
лимона. Все было желтым, как измена, - вино, сыр, лимоны. В то  мгновенье,
когда он кинул в узкий кратер бокала кусочек мелко наколотого льда и начал
сосредоточенно следить за прихотливой диффузией  зимних  протуберанцев,  в
его жизнь вошла Молодая женщина.
   - Извините, я вам не помешаю?
   Женщина была стройной, имела в меру округлые формы, одета  скромно,  со
вкусом. А он уже находился в  том  блаженном  состоянии,  когда  все  люди
начинают нравиться.
   - Прошу вас! - засуетился он, почему-то немного волнуясь. Легкая краска
залила  его  тщательно  выбритое  лицо,  довольно  приятное,  но  какое-то
безвольное, как у взрослого человека, который до сих пор живет на средства
родителей. - Возможно, вы составите мне компанию? - боязливо предложил он.
   Женщина  согласилась  на  его  неумелое  предложение  с  такой   милой,
очаровательной покорностью, что это и  ему  самому  придало  смелости.  Он
протянул ей меню и через  минуту  с  удивлением  заметил,  что  весь  стол
уставлен сардинами, крабами,  салатами,  огурцами,  помидорами,  горошком,
майонезом, холодными закусками, курятиной и лососиной. Чтобы  скрыть  свое
возбуждение, он один за одним выпил  полный  бокал  ледяного  "чинцано"  и
сразу же зажег сигарету "Ормонд Бразиль-10".
   - Начнем с лигерцкого вина? - скромно подсказала ему  Молодая  женщина,
деловито намазывая на белый хлеб под толстым слоем сливочного масла черную
зернистую икру.
   - Начнем с лигерцкого, - растерянно согласился он.
   Они выпили по бокалу, и он положил в рот  жалкий  кусочек  лимона,  все
удивленнее наблюдая, как  она  жадно  поедает  большие  порции.  Со  стола
неумолимо быстро исчезали сардины, красное мясо раков,  зелень  салатов  и
огурцов, помидоры, горошек, круто  сваренные  яйца,  увенчанные  листиками
петрушки, холодные блюда, курятина и лососина. Тем временем он в  одиночку
допил лигерцкое.
   Неожиданно он заметил, что за его столом сидит не одна, а  две  молодые
женщины, похожие друг на друга, как две изумрудные капли шартреза.
   - Как, разве вас двое? - поразился он.
   - Да, - стыдливо ответили они в один голос.
   - Но почему... две?
   Они мило, но и как бы извиняясь, усмехнулись и поторопились объяснить:
   - Она - это тоже я, но я со  следующего  дня.  Видите  ли,  я  даже  не
припомню, когда в последний раз наедалась досыта.  Меня  редко  так  щедро
угощают...
   Он пропустил момент, когда на столе появилась дичь, холодная  печень  и
паштеты,  уйма  паштетов,  нашпигованных  гусиной  печенкой,  свининой   и
трюфелями. За столом сидели уже четыре молодые женщины,  похожие  друг  на
друга, как сестры, и наливали в бокалы красное нойенбургское вино. Он смог
вежливо поинтересоваться, все ли они из будущих голодных дней, и,  услышав
утвердительный ответ,  с  одержимостью  осушил  четыре  бокала  подряд  за
здоровье каждой из них.
   Шум за соседним столиком привлек его внимание. Он оглянулся и  замер  -
еще четыре двойника его гостьи с завидным аппетитом уминали роскошные дары
земной флоры и фауны, запивая их водопадами красного нойенбургского  вина.
"Через минуту их будет шестнадцать", - хмуро подумал он и не ошибся.
   Когда их стало тридцать две, во дворе ресторана потекла кровь -  резали
телят для грандиозного заказа  отбивных  из  телятины.  Шестьдесят  четыре
женщины пухлыми алыми устами  глотали,  чтобы  разжечь  аппетит,  устрицы,
вымоченные в остром  горчичном  соусе,  и  глядели  на  него  благодарными
зелеными глазами.
   На столах появились телячьи отбивные, рис,  жареная  картошка,  зеленый
салат и охлажденное  шампанское.  Его  спина  покрылась  липким,  холодным
потом. Он осознал, что Судьба отнеслась к нему подло. Он попал в  какую-то
жуткую ловушку, и дверцы за ним захлопнулись,  отрезав  дорогу  в  обычный
мир. Спасения не было, ибо это  фантастическое  пиршество  женщин  грозило
продолжаться бесконечно.
   Зеленоокий оригинал, а с нею и его двадцать семь копий положили себе на
тарелку рис, обильно полили его жирным свиным бульоном и сверху  придавили
огромными  отбивными,  из  которых  притягательно  торчало   по   мозговой
косточке.
   Едва он подумал, хватит ли ему денег, как помещение ресторана заполнила
крикливая, голодная толпа из двухсот пятидесяти шести молодых женщин, а на
столах уже высилась  для  них  вместительная  посуда  с  сыром,  редиской,
солеными огурцами и мелким луком.
   Во дворе пронзительно верещали под ножами свиньи.
   Кровь текла ручьями.
   "Она уплетает уже в счет второго полугодия", - хмуро подсчитал он.
   И все же от этой нескончаемой, безумной оргии, когда  Смерть  гуляла  с
окровавленным   ножом   во   дворе,   от   этого   дикого,   неслыханного,
фантасмагорического пиршества, от этой  вакханалии  откровенного  служения
утробе он ощущал какое-то дьявольское наслаждение.
   На столах появились  дымные  супы  и  бульоны  -  бульоны  с  гренками,
почками, рисом и маленькими горячими пирожками, супы овощные, с гусиными и
куриными пупками. А на него с  еще  невысказанной  благодарностью  взирало
созвездье уже из тысячи двадцати четырех сияющих от неподдельного  счастья
зеленоватых глаз.
   -  Хватит!  -  неожиданно  прохрипел  он,  отыскивая  в  этой  слепящей
галактике ту пару глаз, которая в этот  вечер  первая  заворожила  его.  -
Хватит! Я предлагаю вам немедленно убираться отсюда! Вместе  со  мною.  Мы
пойдем в мэрию, а потом под венец. С  этого  вечера  я  буду  кормить  вас
досыта, но в розницу - каждый божий календарный день. Вы согласны?



   Йозеф Талло. ЭКЗАМЕН

   Профессор давал студентам одно и то же задание:
   - До старта остается ровно шестьдесят секунд. За это  время  вы  можете
купить бутылку. Но распить  ее  уже  не  успеете.  На  борту  космического
корабля выпивать сурово запрещено. Ваше решение?
   Профессор клал перед собой кобальтовые часы с заводом на тысячу  лет  и
внимательно следил за секундной стрелкой.
   Студенты входили и  выходили,  а  решения  не  было.  Профессору  стало
казаться, что он безрезультатно просидит все тысячелетие.
   Последний из экзаменующихся ответил  в  первые  же  секунды.  Наверное,
подготовился заранее.
   - Куплю бутылку и оставлю друзьям. Пусть выпьют за мое здоровье.
   Профессор и его отпустил:
   - Ваше решение эгоистичное. Вы позаботились о  своем  здоровье,  но  не
подумали о здоровье ваших друзей.
   В коридоре  лихорадочно  анализировали  различные  варианты.  Некоторые
обосновывали необходимость  отложить  старт.  Была  высказана  еретическая
мысль не покупать бутылку, но она не нашла поддержки,  и  над  ее  автором
сообща издевались. Несколько человек тихо отправились в буфет.
   Наконец вошла юная девушка. Почти  девочка.  Совсем  еще  ребенок.  Она
испуганно глядела на профессора и дрожала.
   Профессор был уверен в еще одной непоправимой  утрате  для  космоса  и,
чтобы сократить тягостную минуту, начал повторять:
   - До старта осталось ровно шестьдесят секунд...
   "Разумеется, она купит бутылку и выпьет ее, едва оторвавшись от  Земли,
- с едким сарказмом подумал он. - Ведь это будет бутылка молока!"
   Когда она ответила, голос ее прерывался от волнения:
   - Я куплю самую дорогую бутылку и возьму ее с собой.
   Профессора словно разбудили от спячки.
   - Зачем? Ведь вы, наверное...
   - Никогда! - покраснела она, подтверждая его невысказанную гипотезу.  -
Но я могу встретить инопланетную цивилизацию. А  я  не  люблю  являться  в
гости с пустыми руками!..
   Профессор поднялся. Глаза его предательски увлажнились.
   - Прекрасно! - взволнованно сказал  он  юной  девушке,  почти  девочке,
совсем еще ребенку.
   Профессор обмакнул перо в чернильницу  и  красными  чернилами  поставил
студентке  "отлично"  по  всем   дисциплинам:   астрофизике,   астрохимии,
астроботанике, астрописанию, астрорисованию и астрономии...
   Когда она собиралась покинуть аудиторию, он растроганно сказал ей:
   - Кстати, загляните вечерком ко мне в гости. Заранее признателен!



   Станислав Лем. ПУТЕШЕСТВИЕ ЮБИЛЕЙНОЕ

   После юбилейного банкета,  устроенного  благодаря  бескорыстной  помощи
профессора Тарантоги, который неутомимо носил из моей  ракеты  канистры  с
водкой  польской  выборовой,  некоторые  завистники  распустили  пакостные
слухи, будто я заядлый любитель крепких напитков и  путешествую  лишь  для
того,  чтобы  на  чужих  планетах,  подальше   от   бдительного   контроля
общественности,  предаваться  своему  постыдному  пороку.   Как   это   ни
удивительно, но  развеять  такой  бессмысленный  наговор  всегда  труднее,
нежели  самую  мудрую  теорию.  Впрочем,  я  попробую  все-таки   изложить
действительный ход событий, хотя злые языки и игнорируют правдивые факты.
   Свое юбилейное  путешествие  я  совершил  на  планету  Тару  в  системе
Водолея. Ясное дело, здесь повсюду был введен сухой закон, хотя ни единого
дела  нельзя  было  выполнить  без  бутылки,  от  чего  особенно  страдали
командированные.
   Планета была такой крохотной,  что  мне  пришлось  рассматривать  ее  в
мощнейший микроскоп. Разумеется, из-за своей" мизерной  массы  Тара  имела
такую никчемную атмосферу оболочки, что в ней могла испепелиться разве что
космическая пыль.  Все  остальные  предметы,  которые  по  своим  размерам
превышали головку самой меньшей шпильки, без всяких  трудностей  достигали
ее поверхности. Нужно  ли  пояснять,  что  в  связи  с  этими  уникальными
природными условиями планета ежесекундно подвергалась ужасным  метеоритным
бомбардировкам! Разрушения были страшными, жертвы бесчисленными, но  никто
из аборигенов и не думал горевать. Дело  в  том,  что  какая-то  страховая
компания  снимала  со  всего  живого  молекулярные  матрицы,  по   которым
мгновенно восстанавливали, казалось бы, невосполнимые  потери.  Каждый  из
таранцев   без   какого-либо   ущерба   для   здоровья    погибал    самым
умопомрачительным способом раз сто в сутки.
   Теперь вам будет понятно,  какое  надо  иметь  непоколебимое  мужество,
чтобы отказаться от матрикации на время  пребывания  на  этой  кос