Александр Шепиловский.
        На острие луча

---------------------------------------------------------------
     Фантастическая повесть
     Иркутск,
     Восточно-Сибирское книжное издательство, 1974.
     OCR: Александр Симаков Ў  http://www.drycleaner.ru
---------------------------------------------------------------


        "ОТ АВТОРА"
     Фантастика  многолика,  многогранна. Автор  имеет  право ставить  своих
героев в самые невероятные условия. И я воспользовался этим правом.
     Герои повести  Фил - человек одаренный сверх всякой меры. Он специалист
во всех науках. С какими  бы головоломными проблемами Фил ни сталкивался, он
их легко решает и осуществляет грандиозные проекты.
     Кто не знает барона Мюнхгаузена? Достопочтенный барон вытащил сам  себя
за волосы  из болота. Фил не может этого сделать, но зато он может  получить
твердый  свет   и  повернуть  вспять  ход   биологических  процессов  своего
организма.  Фил  имеет смелость  оперировать точными цифрами и  ссылаться на
последние  научные достижения. В  этом его  главное  отличие от  знаменитого
враля. Тем не менее, родство их оспаривать невозможно.
     Насколько  мне  удалось  серьезные  научные  достижения   сочетать   со
сказочными событиями -  пусть судит  читатель. И если  читатель улыбнется, я
буду рад. А если у него взыграет воображение и появится интерес к затронутым
вопросам - буду рад вдвойне.

        "ГЛАВА ПЕРВАЯ"

     Хитрое  учреждение.  Спор.  Исчезновение профессора. Поиски  помощника.
Заказ мумии.

     Когда  я родился, счастливые родители дали мне  такое имя, что я даже в
раннем детстве стеснялся  произносить его. Не знаю - в каком справочнике они
его выкопали. Безусловно, согласиться с этим я не мог и всегда представлялся
сокращенно,  ФИЛ,  одними инициалами. Казалось  бы,  сотрудники  должны  это
понять и не вгонять человека в краску. Так нет же! Упорно ломают собственный
язык, выговаривая имя, данное мне при  рождении, и вообще  почему-то считают
меня  пустозвоном.  Это  они  вслух не стесняются сказать, а  что  про  себя
думают, можно только догадываться.
     Мы не только научные работники, мы  также  и кладовщики, и лаборанты, и
мастера-универсалы.  Мы трудимся неплохо, добросовестно,  лодырей нет,  но я
уже разочаровался: за стены учреждения пока ни один чертеж не вышел, ни один
винтик  не вылетел,  ни одна мысль  не выскочила. Мы не принесли пользы даже
букашке,   а  уж  о  людях  я  помалкиваю.  На  редкость  минус-продуктивное
предприятие  с оригинальной,  но бестолковой  вывеской: "Все  из всего".  Не
нравится мне  такая бесперспективная  работа,  и  я уже понял, что рано  или
поздно уйду отсюда. Я даже  своей должности толком не знаю. Несмотря на это,
у меня есть свой начальник, такой худенький - не буду говорить плюгавенький,
чтобы не обидеть его.  Однако голова у него массивная и  похожа на кокосовый
орех. Зовут  его Марлис. С мнением Марлиса считаются все,  с моим - никто. А
почему? Я не  считаю свои проекты дерзновенными, идеи - сногсшибательными, а
размах - колоссальным. Я не хвастун. Но что-нибудь новенькое у меня всегда в
запасе  есть. Беда в  том, что мне  не  верят, все отворачиваются: "Ах,  это
неосуществимо! Чего не может быть, того не может быть, это бред, абсурд!".
     А  чем сами занимаются? И  что мне  поручают? Я только что  отполировал
молотой  рыбьей чешуей подкову.  Это называется научный эксперимент,  Ко мне
подошел Марлис, выхватил из рук подкову, покрутил ее, потер пальцем.
     - Сколько времени убил?
     - Около двадцати часов. Чешуя не годится.
     -  Попробуем  высушенной,  толченой змеиной  кожей. А сейчас  настоящая
работа есть. Достали штучку тонны на четыре. Прямо, с завода. Пошли, - и, не
глядя, швырнул подкову в распахнутое окно.
     Мы  прошли в вестибюль,  где  стояла новая сверкающая  свежей краской и
поблескивающая стеклом  приборов  электронная вычислительная машина.  Вокруг
нее с отвертками, ключами и клещами бегали сотрудники. Пятеро из них чуть не
рвали на части описание машины. Вооружившись монтировкой, Марлис сунул мне в
руки зубило:
     - Срубай тот колпак.
     Ничего  не поделаешь, надо подчиняться. Я ожесточенно  рубил  железо  и
твердил про себя: "Уйду, уйду".
     Рядом со мной одухотворенно трудился  недавно поступивший  в учреждение
юноша. Он, пожалуй, единственный относился ко мне с  доверием. Никогда он не
позволял себе никаких насмешек и  осуждающе смотрел на сотрудников, когда те
вдруг обрушивались, на меня.
     -  Поднажмем!  Поживей!  - призывал  Марлис. Мы  поднажали,  и к вечеру
машина превратилась в кучу транзисторов,  диодов, лампочек, проводов, кусков
железа. Перед нами встала задача, как из этой огромной  кучи сконструировать
и  построить другую  вычислительную  машину, которая  была  бы экономичнее и
производительнее   разобранной.  Посовещались,  поспорили   и   распределили
обязанности. Мне поручили подумать, в  какой цвет выкрасить будущую  машину,
замерить ее габариты и по ходу  дела  подтаскивать кому чего потребуется.  Я
пробовал возразить, но меня и слушать не стали. А Марлис утешил;

        "НЕ ХВАТАЕТ СТРАНИЦ 5-6 ИЗ КНИГИ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!"

     - Уж не машину ли времени ты изобрел?
     В словах его зазвучала неприкрытая издевка. Но я хладнокровно ответил:
     -  Машина времени  -  это чистейшая фантазия и никто  изобретать  ее не
собирается. Увидеть прошлое можно другим способом.
     - Интересно, каким же?
     Все открыто смеялись мне в лицо, но я невозмутимо продолжал:
     - Мы свыклись с мыслью, что путешествовать разрешено природой только из
настоящего  в будущее.  А я утверждаю, что путешествие возможно и в обратном
направлении,  то  есть  можно увидеть самого себя в  годовалом  возрасте,  и
бабушку свою, когда она еще плакала в пеленках, и переправу Ганнибала  через
Рону и  если  хотите, пещерных  людей. Почему я вижу всех вас?  Волны  света
разных  длин  и  частот,  отразившись  от ваших  тел,  воспринимаются  моими
глазами. Энергия волн  дает импульс в  зрительный  центр головного  мозга  и
воспринимается  моим сознанием, то есть я вижу  ваше изображение.  Видит вас
также и вон та порхающая птичка. Гляньте в  окошко.  Не  надо,  улетела уже.
Этот  же отраженный свет уносит в пространство, в бесконечность и ваш образ.
Настроившись на эти волны специальной  аппаратурой,  которую можно создать -
да,  да, можно  и  сообщив себе  колоссальную скорость, намного  превышающую
скорость света, я буду преспокойно путешествовать в пространстве, и для меня
время как бы потечет в обратном направлении. Обгоняя свет,  я тем самым буду
обгонять ваше изображение, излучившееся когда-то в космос,  и улавливать его
своей  аппаратурой. Вы на земле будете стареть, а для меня молодеть. Сообщая
себе  все большую и  большую скорость, я буду  видеть жизнь такой, какой она
была хоть год, хоть тысячи лет  назад. Правда, люди будут бестелесны и немы,
но я буду их видеть.
     -  Фу,  какая чушь!  -  поморщился Марлис. Остальные улыбнулись:  "Ну и
загнул?"
     - Не чушь, а строгий математический расчет и железная логика физики,  -
вскричал я.
     -  Какая  здесь  физика, вдруг строгим голосом сказал  Марлис. - Каждый
школьник  знает,  что скорость света  -  предел и никакое материальное тело,
будь то ракета  или простая  молекула,  не  достигнут  этой скорости,  ибо в
противном случае  масса  их станет бесконечной, что определенно .невозможно.
Сверхсветовых  скоростей  вообще  нет  в  природе.  Ты  просто переутомился,
нанюхался краски. Иди приляг, отдохни. На сигаретку.
     А сам  прекрасно знает,  что я не  курю. Я  понял, что спорить с  этими
неучами бесполезно и,  отшвырнув  в сторону амперметр, направился  к выходу.
Никто не окликнул меня, только раздался чей-то шепот:
     - Смотри-ка, распетушился.
     Не успел  я взяться за  ручку двери, как она распахнулась и  на  пороге
застыла наша уборщица. Узенькие  глазки  ее на этот раз заметно расширились,
нижняя губа, как в судороге, исказилась.
     - Вы больны? - спросил я. " Она  покачала головой и срывающимся голосом
проговорила:
     - Там, тама... в шестой мертвец.
     - Какой еще мертвец? - удивился я.
     - Живой, настоящий. Подбежали сотрудники.
     - Живой, говорите? - переспросил Марлис. - Значит, это не мертвец.
     -  Да мертвец же, о господи! Сама видела.  Мы бросились в шестую. Я был
впереди и бесшумно распахнул двухстворчатую дверь. От  увиденной картины все
отпрянули назад.
     По комнате медленно вышагивал скелет. На нем  были блестящие коричневые
штиблеты, а  сбоку,  у бедра, висела черная расческа. Двери были моментально
прихлопнуты.  Марлис  вытер  обмоткой  соленоида  мгновенно вспотевший  лоб,
оставив на нем несколько царапин.
     - Черт те что!
     - Ерунда какая-то, - пробурчал Кнехт.
     -  Действительно,  вздор, - сказал  начальник "второй"  и повернулся  к
своему помощнику;
     - Зайдите-ка, узнайте, в чем дело.
     - А почему именно я? Ведь не секрет, что у меня больное сердце. Вот вы,
дорогой лаборант, молодой еще, зайдите и смело спросите: "Гражданин,  что вы
тут делаете?"
     Лаборант  побледнел  и  ткнул  пальцем  в  меня.  В  это  время   дверь
приоткрылась, и скелет высунул череп и спросил:
     - Что вы тут как заговорщики шепчетесь? Возмутительно!
     Молодой лаборант и помощник, громыхая по ненатертому паркету, бросились
бежать.
     - А ведь серьезные люди, научные работники к тому же, - сказал скелет и
"цокнул" языком. Языка не было, но звук-то мы отлично слышали.
     Я посмотрел на  его штиблеты, хмыкнул про  себя  и глянул на остальных.
Они гипсовыми изваяниями так и вперились в пустые глазницы черепа.
     -  Что  с  вами? - дрогнувшим  голосом спросил скелет и  весь вывалился
наружу.
     Порази   меня  гром,   раздави  меня  бульдозером,  но  его  был  голос
необщительного  профессора! И  штиблеты вот его.  Конечно, он! В чудеса я не
верю и поэтому спокойно спросил:
     - Профессор, посмотрите на себя. Вы ничего странного не замечаете?
     - Что вы имеете в виду?
     - Ваш облик. Вы же скелет.
     - Галлюцинации.
     -  У  одного  -  возможно.  Но  не  у  всех  же разом. Вероятно,  ставя
эксперимент, вы подверглись  какому-то излучению и мягкие ткани организма, а
также ваш костюм стали невидимы. Лучи повлияли также на ваш зрительный нерв,
и  вы видите себя нормальным человеком. Убежден, что  притронувшись сейчас к
вам, я нащупаю не кость, а тело.
     И не дав Бейгеру опомниться, я положил ладонь на его плечо. Меня трудно
ошарашить, но тут  я  был потрясен.  Пальцы с небольшим  усилием,  как через
студень,  прошли  сквозь  мякоть мышц,  сквозь  сухожилия, я ощутил  твердую
ключицу, обхватил ее и непроизвольно сжал в кулак.  Профессор чертыхнулся, я
убрал руку и, не теряя самообладания, сказал:
     - Вы и в самом деле скелет! В полном значении этого слова.
     - Скелет, - подтвердил Марлис.
     - Скелет, говорите? Возмутительно! Что-то я не предусмотрел.  Профессор
засопел  и  пошел  в  глубь  лаборатории. Я  за ним.  Услышав мои  шаги,  он
обернулся: - Прошу без посторонних,  - и скрылся за эбонитовой перегородкой,
из-под которой выглядывали  его  штиблеты с  торчащими из  них костями  ног.
Тотчас послышалось  монотонное,  все  усиливающееся  гудение.  Внезапно  оно
оборвалось, раздался сухой, как при электрическом разряде треск, и помещение
наполнилось  желтоватым  плотным туманом.  Во  время  гудения  я  смотрел на
штиблеты. Сразу же  после треска кости ног  вдруг задрожали, потеряли резкие
очертания и совершенно растаяли в воздухе. Остались одни штиблеты да упавшая
рядом расческа. Я зажмурился и вновь открыл глаза. Картина не изменилась.  Я
заглянул за перегородку. Скелета не было.
     - Что  с  вами?  - спросил я и,  втайне  надеясь  встретить профессора,
провел рукой над штиблетами: пусто.
     - Где вы? - уже крикнул я.
     - Мы здесь, - отозвался Марлис.
     - Исчез профессор!
     - Сбежал?
     - Кругом капитальные стены. Исчез он. Нет его. Нету! Растаял.
     - Не может быть!
     - Ищите.  Остались  только его штиблеты с расческой, а главное бумаги и
аппаратура. Я допускаю лишь одно: профессор жив, но для нашего мира его нет.
Возможно, он находится в четвертом измерении.
     - Ну, Фил, ты  опять загибать начал.  Ты хочешь сказать, что его вообще
нет.
     - Почему же. Вообще-то он есть, но где-то там,  нам  это ни вообразить,
ни тем  более объяснить невозможно. Думаю,  он  вне  опасности. Чтобы узнать
все,  вернуть его, нужно  разобраться в  бумагах,  в  формулах, узнать соль,
докопаться до всего. Сейф в этой комнатушке. Туда.
     Интересное явление. На этот раз меня послушались все и дружно двинулись
к сейфу.
     - Ах ты! Ключ-то он взял с собой, - остановился Марлис.
     - Взломать, - неуверенно сказал вернувшийся из любопытства Кнехт.
     - А как на это директор посмотрит?
     - Он в отъезде, - отозвался начальник "второй". - Я за него. Но  ломать
не  разрешаю.  Отвечать мне одному придется. Предлагаю изготовить по  слепку
ключ.
     Мастера-то мы отличные. Еще не полностью рассеялся  желтоватый туман, а
начальник "второй" тянул отомкнутую дверцу сейфа на себя.
     - Батюшки! - проскулил он. - Коллеги, бумаг-то нет. Сгорели они.
     Толкаясь,  мы  заглянули  внутрь. На  полках лежали  три  пухлые стопки
пепла, сохранившие прежнюю форму бесценных бумаг.
     - Похоже на вредительство, - изрек Марлис.
     - А по-моему, это проделки профессора, - сказал  Кнехт.  - Неспроста он
бука такой. Все окутал тайной, И сжег-то по-хитрому. Без доступа воздуха.
     - Никто ничего не сжигал, - возразил я. Марлис махнул рукой.
     - Ну, Фил опять понес.
     Хотел я плюнуть на все и уйти, но сдержался.
     - Послушайте  и постарайтесь  понять.  Профессор держал  в  тайне  свои
работы. Вы  только  знали,  что  они  очень  важны,  не более.  Мне  удалось
проникнуть глубже, о многом догадаться, почувствовать  интуитивно. Профессор
работал над передачей человека по радио.
     - Скажи, как толково объяснил.
     -  Человек, грубо говоря, прежде  всего  физика  и химия.  Возьмем вас,
Марлис, и используем ваши ткани в этом пространстве как модель, как  матрицу
и будем посылать  информацию  об их  атомарном и энергетическом устройстве в
другой  "кусок" пространства, можно в соседнюю комнату,  можно  и на Юпитер.
Там из "местных" атомов будет созидаться такой же Марлис.
     - То есть робот?
     - Об этом надо узнать у профессора.
     - Сказки, - проворчал Марлис.
     -  Расскажи питекантропу о принципе  работы телевизора, он  обязательно
ответит так же. Марлис побагровел, но смолчал.

     - Профессор  допустил  ошибку,  - продолжал я.  Бумаги сожжены,  но  не
огнем. Они истлели  в силовом поле,  поскольку сейф  связан сигнализацией  с
этим  генератором.  Штиблеты и  расческа синтетические, поэтому  в четвертое
измерение не попали. Почему именно - загадка.  Аппараты помогли бы нам кое в
чем разобраться, но боюсь, что они тоже  сожжены. Попрошу снять крышки, люки
и убедиться в этом.
     Марлис  первым бросился к аппаратуре. Как я и предвидел, все внутреннее
оборудование, хаос проводов, печатные схемы, реле, датчики - все истлело.
     - Дело  серьезное,  -  мрачно  сказал начальник  "второй". -  Профессор
исчез, ухватиться не за что. Мы в тупике. Выхода нет.
     - Выход есть.
     - Говори, Фил, скорей говори.
     - Не догадываетесь? Увидеть прошлое.
     - А! Опять за старое. Я попытался убедить их:
     -  Отраженный свет уже  умчал в пространство  изображение листков,  где
есть   формулы  и  схема.   Нужно   догнать   это  рассеянное   изображение,
сфокусировать его и прочитать, переписать,  а,  проще сфотографировать. И  я
уверен, эти бумаги помогут нам найти профессора.
     - Белая горячка! -  негромко,  но  чтобы все услышали, сказал начальник
"второй".
     Захлебываясь,  Марлис  что-то  зашептал  на ухо  Кнехту.  Тот  согласно
закивал головой.  Стоило  ли с  ними  разговаривать  дальше?  И  я правильно
сделал, молча покинув лабораторию. Хватит!
     Я шел и возмущался,  раздумывая о недальновидности  некоторых людей, не
верящих в торжество науки и разума, об их скептицизме и невежестве.
     Размышляя  таким  образом,  я  невольно   подумал,  а  как  практически
осуществить этот небывалый эксперимент, как обогнать свет? Не погорячился ли
я? Не хватало еще оказаться хвастуном.
     И вот я дома. Просторные светлые комнаты, чистый здоровый воздух всегда
располагаю!  к  работе.  В  одной  наглухо  изолированной  комнатушке  стоит
большой, окутанный паутиной  проводов агрегат. Для непосвященного человека -
океан  загадок. Но я-то отлично знаю  свое детище  - ядерный микроскоп, или,
как я его называю, ядроскоп.
     С детства  я  мечтал  проникнуть  в  микромир,  увидеть  эти  кирпичики
мироздания, отдельные атомы, их  ядра и  прочие элементарные частицы.  Можно
все знать, ясно представлять, но,  не увидев своими глазами, нельзя в полной
мере судить о вещи или явлении.
     Над  созданием  ядроскопа пришлось  основательно подумать. Сколько было
бессонных мучительных ночей - не перечесть.  Говорят, что большие задачи под
силу организованным,  сплоченным коллективам.  Согласен.  Я не  возвеличиваю
себя, честное слово, но я не  виноват,  что мне удается одному справиться  с
ними. Я знаю, что энциклопедический ум, способный на круп- * нейшие открытия
во многих  отраслях знания - явление фантастическое.  Я ни в  коей  мере  не
считаю себя таким и тем не менее занимаюсь медициной и математикой, историей
и физикой,  ничего не путаю и делаю скромные открытия. Жаль, что их никто не
признает. Как однажды возразил Марлис: "Сумасбродные  идеи".  И что особенно
обидно, даже исчезнувший профессор как-то  заметил: "Фил или чудо-гений, или
обыкновенный чудак. Склоняюсь к последнему".
     Я  постепенно  замкнулся в  себе  и  хоть  бессистемно, зато  увлеченно
трудился  дома.  Совсем  недавно  моя  мечта  увидеть  атомы превратилась  в
действительность.  Обычные  световые   лучи  и   даже   гамма-лучи  меня  не
устраивали: как  ни  коротки  их волны, все  же по сравнению  с  атомом  они
выглядят  гигантами. Поэтому я на помощь  призвал  тяготение,  сверхкороткие
волны которого мне удалось превратить в видимый свет.
     Сейчас, после ухода из  лаборатории, я остался одинок, но это  не очень
расстроило  меня.  Привык  уже.   Правда,  изредка  становилось  скучновато,
хотелось поболтать с кем-нибудь о  пустяках, посмеяться и вспомнить детство.
С  соседями  - дядей  Кошой и тетей Шашей - я особенно дружбы не водил, да и
они ко мне влечения не испытывали.
     Не  спеша,  жуя  вчерашнюю  брынзу,  я  смотрел  в  потолок  и  думал о
профессоре. Как быть?
     В  дверь осторожно  постучали. Я  проглотил  брынзу и,  накрыв  тарелку
полотенцем, разрешил войти.
     Средних лет женщина, прилично одетая, переступила порог.
     - Я  ищу  Фила, - робко сказала она.  Я подал ей  стул,  усадил и вдруг
заметил, что  глаза  ее  наполнились слезами. В полном недоумении смотрел я,
как она вытирает их платочком, и не знал, что делать. Наконец она справилась
со своим волнением и сказала:
     -  Я Лавния,  супруга  профессора  Бейгера. Я  заклинаю, я  умоляю вас!
Помогите вернуть мне мужа, а детям отца.
     - Но почему вы обращаетесь ко мне?
     - Ах, я в таком состоянии, что цепляюсь за соломинку. Я только что была
в  учреждении, но там  никто ничего не знает.  Все  в замешательстве. Марлис
сказал, что, якобы, вы можете спасти профессора. Помогите! Я так несчастна!
     Из фарфоровой фляги я плеснул в стакан яблочного сока.
     -  Выпейте.  Вы  просто  не  заметили  иронии в словах  Марлиса.  Но  я
действительно  говорил, что Бейгера можно спасти. И знаете,  я займусь этим.
Да, займусь!
     Не  знал я тогда, какие  неимоверные  трудности и смертельные опасности
возникнут на моем пути.
     - О, вы благородный челов