с будут стрелять! Блейн опустился на тротуар
рядом с ней. Берсеркер повернулся и теперь мчался на полицейских,  вопя  и
размахивая кинжалами.
     Трое полицейских  выстрелили  одновременно,  их  пистолеты  выбросили
бледные желтоватые лучи, вспыхнувшие  красным,  когда  они  вошли  в  тело
берсеркера. Он закричал, одежда на нем задымилась, он попытался убежать.
     Луч ударил прямо в его спину. Он бросил оба кинжала в  полицейских  и
рухнул на тротуар.
     Рядом,  шумя  винтами,  приземлился  каптер  скорой  помощи,  в  него
погрузили тело  берсеркера  и  получивших  ранение  прохожих.  Полицейские
начали разгонять собравшуюся вокруг толпу.
     - Ладно, ребята, расходитесь. Все кончилось. Расходитесь!
     Толпа начала рассасываться. Блейн поднялся на ноге и отряхнулся.
     - Что это было? - спросил он.
     - Вот глупый, это же берсеркер, - сказала девочка с веснушками. -  Ты
что, не видел?
     - Видел. И много здесь таких?
     Она гордо кивнула.
     - В Нью-Йорке берсеркеров больше, чем в любом другом городе  в  мире,
кроме Манилы, там их называют амоками. Но  это  то  же  самое.  У  нас  их
появляется примерно пятьдесят человек в год.
     - Больше, - сказал прохожий. - Наверное, семьдесят  или  восемьдесят.
Но этот был совсем уж вялый.
     Небольшая толпа собралась вокруг  Блейна  и  девочки.  Они  обсуждали
нападение почти так же, как в родном веке Блейна  обсуждали  автомобильную
катастрофу.
     - Сколько он успел?
     - Человек пять, и думаю, ни одного не убил.
     - Да, времена не те, - сказала старушка.  -  Вот  когда  я  была  еще
маленькой, их так просто было не остановить. Вот это были берсеркеры.
     - Этот неудачное место выбрал, - сказала девочка с веснушками.  -  На
42-й полно "голубых рубашек". Не успел он начать, как его уже прокололи.
     К ним подошел здоровенный полицейский.
     - Ладно, ребята, кончайте. Потеха кончилась, проходите.
     Толпа  разошлась.  Блейн  сел  в  свой  автобус.  Почему,  думал  он,
пятьдесят или даже больше человек  в  Нью-Йорке  становятся  берсеркерами?
Чисто нервное напряжение?  Безумная  форма  индивидуализма?  Бессмысленное
правонарушение?
     Это ему тоже  придется  выяснить  среди  прочих  загадочных  вещей  и
явлений в мире 2110 года.
     Указанный  Блейну  адрес  привел  его  в  фешенебельную  квартиру   в
небоскребе на Парк-авеню. Лакей  провел  его  в  просторную  комнату,  где
длинным рядом были  установлены  стулья.  Места  на  них  занимала  дюжина
громкоголосых, крепких, бывалого вида мужчин,  небрежно  одетых  и  слегка
стесненно чувствовавших себя в таком роскошном окружении.  Большинство  из
них знали друг друга.
     - Эй, Отто! Опять решил поохотиться?
     - Ага. Деньжата кончились.
     - Я знал, что ты вернешься, старый пес. Привет, Тим!
     - Привет, Бьорн. Это моя последняя охота.
     - Ну да. До следующего раза, значит.
     -   Нет,   я   серьезно.   Я   покупаю    глубоководную    ферму    в
Северо-Атлантической впадине. Мне нужен последний взнос.
     - Пропьешь ты свой взнос.
     - Нет, на этот раз все.
     - Эй, Тезей! Как твоя ударная рука?
     - Неплохо, Чико. А у тебя?
     - Ничего, малыш.
     - А вот и Сэмми Джоунс, он как всегда последний.
     - Но я не опоздал ведь?
     - На десять минут. А где твой напарник?
     - Слито? Помер. В охоте на Астуриаса.
     - Сурово. Страховка была?
     - Вряд ли.
     В комнату вошел мужчина и объявил:
     - Джентльмены! Прошу внимания! Он вышел на середину комнаты и, уперев
руки в бока, остановился перед шеренгой охотников. Это был среднего роста,
мускулистый мужчина в брюках  для  верховой  езды  и  рубашке  с  открытым
воротом.  У  него  были  маленькие,  тщательно   подстриженные   усики   и
пристальные голубые глаза, смотревшие с загорелого тонкого лица. Несколько
секунд он рассматривал  охотников,  которые  тем  временем  покашливали  и
переминались с ноги на ногу. Наконец он сказал:
     - Доброе утро, джентльмены. Я  -  Чарльз  Халд,  ваш  работодатель  и
Жертва. - Он подарил им холодную улыбку. - Сначала касательно  легальности
нашего  предприятия.  В  самый   последний   момент   возникла   некоторая
неопределенность. Мой адвокат тщательно ознакомился с  вопросом  и  сейчас
даст пояснения. Мистер Дженсен, прошу!
     Невысокий, нервного вида человек вошел в комнату,  поправил  очки  на
носу и прокашлялся.
     - Да, мистер  Халл.  Джентльмены,  что  касается  настоящего  статуса
охоты: в соответствии с пересмотром Акта  о  Самоубийстве  от  2102  года,
каждый человек, имеющий послежизненную  страховку,  имеет  право  выбирать
любой способ смерти для себя, любое  время  и  место,  исключая  чрезмерно
жестокие   и   неестественные   способы.    Причина    законности    этого
фундаментального  "права  на  смерть"  очевидна:  суд   не   рассматривает
физическую смерть тела, как смерть таковую, поскольку она не влечет гибель
сознания. Учитывая эти обстоятельства, смерть тела имеет в  глазах  закона
не большее значение, чем заноза в пальце на ноге. Тело, в  соответствии  с
последним вердиктом Высшего Суда, рассматривается как  придаток  сознания,
которое имеет право освободиться от него по своему усмотрению.
     Во время объяснения Халл прохаживался по комнате  быстрыми  кошачьими
шагами. Теперь он остановился и сказал:
     - Благодарю вас, мистер Дженсен. Таким образом, вопрос о  моем  праве
на самоубийство не вызывает сомнений. Также нет ничего противозаконного  в
том, что я выбираю одного или нескольких лиц в качестве  помощников,  дабы
они исполнили это право вместо  меня.  И  ваши  действия,  таким  образом,
рассматриваются как законные в соответствии  с  параграфом  о  Разрешенном
Убийстве из Акта о Самоубийстве.  Все  хорошо  и  прекрасно.  Единственное
сомнение вызывает последнее дополнение к этому  Акту.  Он  кивнул  мистеру
Дженсену.
     - В дополнении говорится: человек имеет право избрать для себя смерть
в любое время, в любом месте  и  любыми  способами  ее  осуществить,  если
таковая не причиняет физического ущерба посторонним.
     - Вот, - сказал Халл, - в чем вся  загвоздка.  Итак,  охота  является
законным вариантом самоубийства. Время и место установлены. Вы,  охотники,
преследуете меня, Жертву, я убегаю. Вы ловите меня, убиваете. Отлично!  За
исключением... Он повернулся к юристу.
     - Мистер Дженсен, вы можете выйти. Я не хочу вас впутывать.
     Когда адвокат вышел. Халд сказал: - За исключением того, что  я  буду
вооружен и попытаюсь убить  кого-нибудь  из  вас.  Или  вас  всех.  И  это
противозаконно. Халл изящно опустился в кресло.
     - Преступление, конечно, совершаю я, а не вы. Я нанял вас,  чтобы  вы
меня убили. У вас не было даже понятия, что я  попытаюсь  защищаться.  Это
все фикция, конечно, но она спасет вас от соучастия в преступлении. Если я
буду застигнут в тот момент, когда буду убивать одного из  вас,  я  понесу
суровое наказание. Но меня не застигнут. Один из вас убьет меня,  и  таким
образом я буду вне досягаемости человеческих законов. Если же мне  так  не
повезет, что я убью вас всех, тогда  я  совершу  самоубийство  старомодным
способом, с помощью яда. Но это будет  для  меня  большим  разочарованием.
Надеюсь, что вы этого не допустите. Есть вопросы?
     Охотники переговаривались между собой:
     - Экий разговорчивый паразит.
     - Оставь, все Жертвы так говорят.
     - Думает, что лучше нас, болтливая рожа.
     - Посмотрим, как он запоет на кончике лезвия.
     Халл холодно усмехнулся.
     - Отлично. Я думаю, ситуация всем  ясна.  Так,  теперь  каждый  пусть
назовет свое оружие.
     Один за другим охотники называли свое оружие:
     - Булава.
     - Сеть и трезубец.
     - Копье.
     - Боло.
     - Ятаган.
     - Винтовка со штыком, - сказал Блейн, когда подошла его очередь.
     - Меч.
     - Алебарда.
     - Сабля.
     - Благодарю, джентльмены, -сказал Халд. - Я буду вооружен рапирой  и,
естественно, без лат. Мы встретимся в воскресенье,  на  рассвете,  в  моем
поместье. Дворецкий вручит каждому указание,  как  туда  добраться.  Пусть
боец со штыком останется. Все остальные свободны, до свидания.
     Охотники покинули комнату. Халл сказал:
     - Штык - необычное оружие. Где вы научились владеть?
     Блейн поколебался, потом ответил:
     - В армии, с 1943 по 1945 год.
     - Вы из прошлого?
     Блейн кивнул.
     - Интересно, - заметил Халл без особых признаков  заинтересованности.
- Тогда, как мне кажется, это ваша первая охота?
     - Да.
     - Мне кажется, что вы неглупый человек. Думаю, у вас были собственные
причины, заставившие избрать такое небезопасное занятие и, к тому  же,  не
очень уважаемое?
     - Мне нужны деньги, - сказал Блейн - и я не мог найти другой работы.
     - Естественно, - согласился Халл, словно он знал это с самого начала.
- И вы решили пойти в охотники. Но это непростое занятие, и  охотиться  на
этого зверя, на Человека, может не каждый. Требуются особые умения,  и  не
последнее из них - это способность убивать.  Вы  считаете,  что  обладаете
таким талантом?
     - Я так думаю, - ответил Блейн,  хотя  на  самом  деле  он  над  этом
вопросом еще не задумывался.
     -  Интересно,  -протянул  Халл.  -  Несмотря  на  вашу   воинственную
внешность, вы не производите такого впечатления. А вдруг окажется, что  вы
не в состоянии убить меня? Вдруг вас охватят  сомнения  в  самый  решающий
момент, когда сталь ударит о сталь?
     - Посмотрим, - сказал Блейн.
     Халл кивнул в знак согласия.
     - Я тоже так думаю. Возможно, глубоко внутри вас тлеет искра  убийцы.
Возможно, что нет. Это сомнение прибавит нашей игре остроты -  хотя  может
оказаться, что у вас не будет времени ею насладиться.
     - Это  моя  забота,  -  сказал  Блейн,  которому  этот  элегантный  и
многословный наниматель уже страшно надоел. - Можно задать вам вопрос?
     - Считайте, что я весь к вашим услугам.
     - Благодарю. Почему вы решили умереть?
     Халл уставился на него, потом взорвался смехом.
     - Теперь я действительно вижу, что вы из прошлого. Ну и вопрос!!!
     - Вы можете ответить на него?
     - Конечно, - сказал Халл.
     Он откинулся  на  спинку  кресла,  и  его  глаза  приняли  задумчивое
выражение человека, формулирующего мысль.
     - Мне сорок три года, и жизнь для меня пуста. У меня есть  состояние,
и я не привык в чем-то себе отказывать.  Я  экспериментировал,  сравнивал,
смеялся, рыдал, любил, ненавидел, пил мед и вино - и я уже сыт всем, всем.
Я испробовал все, что Земля могла мне предложить, и я  предпочитаю  теперь
не повторяться. В дни молодости мне представлялась наша  зеленая  планета,
обегающая  буйное  желтое  светило,  как  некая   сокровищница,   шкатулка
наслаждений, неисчерпаемых в своем  разнообразии  и  бесконечных  в  своем
воздействии на мои неутолимые страсти. Но вот  теперь  я  стал  свидетелем
конца новизны ощущений. И теперь я вижу, с  каким  самодовольством  буржуа
наша жирненькая Земля лениво обращается вокруг безвкусно-яркого солнца.  И
воображаемая бездонная сокровищница радостей  земных  кажется  мне  теперь
раскрашенной детской коробкой для игрушек. Нервы слишком быстро притупляют
чувствительность к любому наслаждению.
     Халл бросил на Блейна взгляд, чтобы проверить,  какой  произвели  его
слова эффект, и продолжил:
     -  Скука  простирается  передо  мною  словно  бесконечная   безводная
равнина... И я предпочитаю не мучиться скукой. Я делаю выбор,  я  двигаюсь
дальше, я хочу испытать последнее великое приключение этого мира - Смерть.
Я пройду в эти врата послежизни. Вы меня понимаете?
     - Конечно, - сказал Блейн, которого позерство Халла раздражало, но  в
то же время производило  некоторое  впечатление.  -  Но  к  чему  спешить?
Возможно, в жизни еще найдутся  приятные  вещи?  А  смерть  назад  уже  не
повернешь. Зачем ее торопить?
     - Вот слова истинного оптимиста из XX века, - со смехом сказал  Халд.
- Жизнь - это  серьезно,  жизнь  -  это  все.  В  ваши  дни  действительно
приходилось  считать,  что  жизнь  серьезная  вещь.  Что  же  у  вас   еще
оставалось? Кто из вас действительно верил в послежизнь?
     - Это не меняет сущности моего вопроса, - сказал Блейн,  ненавидя  ту
рациональную,  осторожную,  тяжеловесную  позицию,  которую  ему  пришлось
принять.
     - Наоборот! Перспективы жизни и смерти в наши дни изменились.  Вместо
прозаического совета Лонгфелло мы следуем  прозаическому  совету  Ницше  -
умрите в нужное время! Разумные люди не цепляются за последнюю возможность
жить, как утопающий за обломок шлюпки. Они знают, что жизнь их тела -  это
лишь малая доля человеческого существования. Почему бы им в  таком  случае
не ускорить конец телесной фазы, если  им  так  хочется?  Почему  бы  этим
способным ученикам не перескочить класс  или  два  в  этой  школе?  Только
трусы, глупцы и тупицы цепляются за каждую секунду существования на Земле.
     - Трусы, глупцы и тупицы, - повторил Блейн - И те невезучие, кому  не
по карману страховка корпорации "МИР ИНОЙ".
     - Состояние и  общественное  положение  имеют  свои  преимущества,  -
сказал Халл со слабой усмешкой, - и налагают  свои  обязанности.  Одна  из
таких обязанностей - необходимость умереть в нужное время, пока ты не стал
помехой своим собратьям и ужасом для себя самого. Но  свершение  смерти  -
это не привилегия отдельного класса или образа воспитания. Это благородная
обязанность каждого человека, его рыцарский долг, величайшее событие в его
жизни.  И  каким  образом  он  проявит  себя  в  этом  деле  -  опасном  и
предпринимаемом в одиночку, - такова и будет его ценность как человека.
     Голубые глаза Халла сверкали. Он сказал:
     - Я не намерен встретить это решающее событие в мягкой постели. Я  не
желаю, чтобы скучная, глупая смерть пробралась ко мне в облачении  сна.  Я
предпочитаю умереть... в бою!
     Блейн не смог удержаться от того, чтобы кивнуть в знак согласия, и  с
сожалением вспомнил о своей прозаической смерти. Автомобильная авария! Как
глупо и обычно! Каким странным, благородным, мрачным казался выбор  Халла.
Претенциозно, конечно, но  сама  жизнь  в  бесконечной  вселенной  мертвой
материи - это уже претенциозность. Халл напомнил  ему  древнего  японского
дворянина, спокойно нагибающегося,  чтобы  совершить  церемонию  харакири,
чтобы подчеркнуть важность жизни в самом выборе смерти. Но харакири -  это
был пассивный восточный обычай, а Халл избрал чисто западный способ смерти
- жестокий, деятельный, ликующий.
     С одной  стороны,  это  было  восхитительно.  С  другой  -  глупо  до
раздражения, с точки зрения человека, выбирающего способ умереть.
     - Но те охотники, которые погибнут в бою с вами, - они  ведь  еще  не
готовы умереть, и послежизнь им не светит.
     Халл пожал плечами.
     - Они сами выбрали этот опасный образ жизни. Как говорил  Ницше,  они
избрали  риск  и  опасность  и  играют  в  кости  со  смертью.  Блейн,  вы
передумали?
     - Нет.
     - Тогда до встречи в воскресенье. Блейн направился к двери, где  взял
у дворецкого листок с указаниями и, уже выходя, повернулся к Халлу:
     - Кажется. вы упустили одну возможность.
     - Какую именно? - спросил Халл.
     - Вы не могли прийти раньше к этой мысли, я думаю, - сказал Блейн.  -
Вдруг все это - научно доказанная послежизнь, голоса мертвых,  призраки  -
все это только гигантская мистификация, обман в целях  наживы,  устроенный
корпорацией "МИР ИНОЙ"?
     Халл застыл на месте. Когда он заговорил, в голосе его  чувствовалась
злость:
     -  Это  совершенно  невозможно.  Только  совершенно   невежественному
человеку могла прийти в голову такая мысль.
     - Возможно, - сказал Блейн -  Но  представьте,  в  каких  дураках  вы
окажетесь, если это действительно так! До свидания, мистер Халл.
     Он ушел, радуясь, что хотя бы на  минуту  испортил  настроение  этому
лощеному смазливому демагогу, и чувствуя одновременно печаль от того,  что
его собственная смерть была такой обыкновенной, рядовой, скучной.
     На следующий день Блейн отправься в  контору  Франчела,  где  получил
винтовку, штык, охотничью  форму  и  рюкзак.  Ему  выдали  половину  платы
авансом, с вычетом десяти процентов  комиссионных,  стоимости  винтовки  и
прочих принадлежностей. Деньги были  весьма  кстати,  потому  что  у  него
оставалось к этому времени всего три доллара и мелочь.
     Он зашел в Спиритический коммутатор, но от  Мелхилла  не  было  новых
сообщений. Блейн вернулся в свой номер и до вечера практиковался в выпадах
и отражениях.
     Вечером он обнаружил, что мысль о предстоящей завтра охоте совсем  не
тешит его и даже вызывает тревогу и напряжение. Он направился в  небольшой
вестсайдский коктейль-бар, обставленный под типичный бар  XX  века.  Здесь
был  устроен  настоящий  бар-стойка  из  темного   полированного   дерева,
расставлены деревянные же стулья, сделаны кабинки, медные  поручни,  и  на
полу были насыпаны мокрые опилки. Он проскользнул  в  одну  из  кабинок  и
заказал пиво.
     Мягко помаргивали  традиционные  неоновые  светильники,  и  подлинный
антикварный "музыкальный автомат" наигрывал сентиментальные мелодии Гленна
Миллера и Бенни Гудмена. Блейн сидел  ссутулившись  над  стаканом  пива  и
задавал себе вопрос - кто он и что он.
     Неужели это действительно он взялся за работу охотника, убийцы?
     Что же тогда случилось с Томасом Блейном, бывшим  конструктором  яхт,
бывшим  любителем  стереозаписей  классической  музыки,  бывшим  читателем
хороших  книг,  бывшим  любителем  хороших  пьес?  Что  случилось  с  этим
счастливым, тихим, ироничным, совсем не агрессивным человеком?
     Нет, тот человек, находясь в своем  бывшем  изящном  худощавом  теле,
никогда не взялся бы за ремесло убийцы! Не взялся бы?
     Неужели тот привычный  Блейн,  о  котором  он  теперь  вздыхает,  был
покорен этим большим мускулистым, быстрым в реакциях телом борца,  которое
он получил? Было ли во всем виновато  тело  -  со  своей  особой  системой
гормональных желез, воздействовавших на кровяной поток, со своим особенным
мозгом, особенной нервной системой, своими сигналами и реакциями,  -  было
ли это тело виновато в том, что его владелец встал на путь убийцы?
     Блейн потер глаза и сказал себе,  что  он  просто  спит  с  открытыми
глазами и снится ему всякая чепуха. Истина была простой: он погиб по  вине
не зависящих от него обстоятельств, был возрожден в  будущем,  и  оказался
пригодным лишь для работы охотника. Что и следовало доказать.
     Но это разумное объяснение не удовлетворило  его,  и  времени  искать
хитро уклоняющуюся правду у него больше не было.
     Он больше не был отстраненным наблюдателем жизни в 2110 году. Он стал
участником,  актером,  а  не  зрителем,  и   должен   теперь   играть.   В
необходимости действовать крылась особая прелесть, она рождала собственную
минутную правду. Тормоза были выключены, и машина марки Блейн мчалась вниз
по крутому склону горы Жизнь. Быть может,  сейчас  это  последний  момент,
когда он может еще подумать, взвесить, оценить выбор...
     Но было поздно. Какой-то человек скользнул на стул  напротив  Блейна,
будто тень по лику мира. На Блейна  смотрело  белое  и  бесстрастное  лицо
зомби.
     - Добрый вечер, - сказал зомби.
     - Добрый вечер, - спокойно сказал Блейн. - Хотите выпить?
     - Нет, спасибо. Мой организм плохо переносит стимуляцию.
     - Мне очень жаль, - сказал Блейн. Зомби пожал плечами.
     - У меня уже есть имя. Я решил называть себя Смит,  пока  не  вспомню
настоящее имя. Смит. Вам нравится?
     - Хорошее имя - сказал Блейн.
     - Спасибо. Я ходил к врачу, - сказал Смит. - Он сказал,  что  тело  у
меня совсем плохое. Нет жизненной энергии, нет сопротивляемости.
     - И ничем нельзя помочь? Смит покачал головой.
     - Это уже не тело, это зомби. Я  занял  его  слишком  поздно.  Доктор
говорит, у меня осталось несколько мес