и планеты и, если
возможно, отыскать радиоактивные вещества, которые дали бы возможность
установить хотя бы нижний  предел  ее  возраста.  Собственно,  возраст
планеты - вот что по-настоящему интересовало астрономов, но у биологов
были другие задачи. И  они  приступили  к  делу,  готовые  подвергнуть
анализу всеми техническими средствами, имевшимися в  их  распоряжении,
любые найденные окаменелости.
   Они исследовали осадочные породы слой за  слоем.  Иногда  слои  эти
тянулись на много миль, а иногда выступали участками всего в несколько
ярдов - либо потому, что  землетрясения  перемешали  их  в  мозаику  и
требовался большой опыт, чтобы разобраться в  ней,  либо  потому,  что
породивший их фактор действовал на  ограниченном  участке  и  короткие
слои были короткими с  самого  начала.  Известковое  напластование  на
миллионах квадратных миль океанского дна - это одно;  чечевицеобразная
залежь песчаника, бывшая некогда дельтой ручья, впадавшего в небольшое
озеро, - совсем  другое,  причем,  это  "совсем  другое"  представляло
немалые неудобства, когда речь шла о приблизительном датировании.
   Крюгер благодарил судьбу за то, что командира Берка не было с  ними
в этой исследовательской группе, и думал только  о  том,  как  бы  тот
ненароком не подслушал замечания, которыми обменивались  геологи,  ибо
Дар  Лан  Ан  с  каждым  днем  говорил  по-английски  все   лучше,   а
фотографическая память мало где еще выдает себя с такой  очевидностью,
как при решении стратиграфических проблем. Все геологи без  исключения
относились к аборигену с большим уважением и питали к  нему  дружеские
чувства, вполне сравнимые с чувствами самого  Крюгера.  Конечно,  рано
или поздно Берк разгадает его маневр, но Нильс надеялся,  что  к  тому
времени популярность его маленького друга возрастет до такой  степени,
что испытанному космолетчику придется отказаться от своих подозрений.
   Нигде на Абьермене, по-видимому, не было формаций,  соответствующих
так называемым "щитам", характерным для некоторых областей  на  Земле.
Вся  нынешняя  поверхность  суши  в  самом  недалеком   прошлом   явно
находилась под  водой;  можно  было  с  уверенностью  утверждать,  что
Абьермен  подвергался  более  мощным  сейсмическим   и   орогеническим
процессам, нежели Земля. Один из специалистов высказал  предположение,
что причиной тому могли служить  сезонные  изменения  "долгого  года",
когда большая часть  океанской  воды  собирается  в  полярных  шапках.
Сейсмическое исследование полярной шапки  в  южном  полушарии  (не  на
южном полюсе) показало, что толщина ее составляет примерно шесть миль.
Когда проводилось  это  исследование,  валил  снег.  Тиир  никогда  не
появлялся над этой областью планеты, а Аррену  оставалось  до  восхода
несколько земных лет.
   Прежде чем оказалось возможным приступить к  истинному  датированию
формаций, прошло несколько  коротких  абьерменских  лет,  но  опасения
астрономов оправдались  еще  раньше.  Дотошные  геологи  обнаружили  в
нескольких местах на материке, который они  обследовали,  пегматиты  и
другие изверженные породы, содержавшие радиоактивные вещества, которые
облегчали процесс датирования. Невозможно было сразу же скоррелировать
эти породы с осадочными, но одна из них  содержала  уран  и  свинец  в
пропорции,  позволяющей  определить  ее  возраст  примерно  в  полтора
миллиарда лет. Это был  крупный  образец;  на  нем  было  проведено  с
десяток независимых  экспериментов,  и  результаты  их  различались  в
среднем не более чем на двадцать миллионов лет. А поскольку  астрономы
не могли себе представить, чтобы возраст Альциона был в сто раз меньше
возраста этой  породы,  они  восприняли  сообщение  геологов  довольно
мрачно.
   Но  даже  независимо  от  возраста  осадочные  породы  представляли
большой интерес. Дар Лан Ан, если и видел когда-либо окаменелости,  то
в свое время не обращал на них никакого внимания.  Это  упущение  было
нетрудно восполнить, ибо в осадочных  породах  оказались  органические
останки.  Известковая  линза  около  двухсот   миль   в   поперечнике,
неподалеку от центра материка, состояла главным образом из  коралловых
отложений, причем в разных  ее  местах  геологи  обнаружили  несколько
сотен различных видов кораллов. Были  найдены  также  тысячи  ракушек,
совершенно таких же, как на Земле, - по крайней  мере  так  показалось
Крюгеру; один из биологов не пожалел времени,  чтобы  указать  ему  на
существенные отличия.
   - Я полагаю, - закончил он, обращаясь уже к Дару, - что на  берегах
ваших нынешних океанов вы найдете множество раковин, похожих  на  эти.
Вообще у моллюсков и у родственных им организмов  существует,  видимо,
изрядная способность сопротивляться геологическим изменениям. На Земле
они живут около полумиллиарда  лет;  теперь  они,  конечно,  несколько
изменились, но в основном их структура осталась прежней.
   - Я понимаю вас во всем, кроме одного, -  отозвался  Дар  на  своем
медленном английском языке, тщательно подбирая слова. - Я был здесь  с
вами все время и видел подобные окаменелости во многих различных слоях
породы, и вы говорите, что это естественно; но я никогда не  видел  ни
одного живого существа, похожего на эти окаменелости.
   - Тебе приходилось когда-нибудь бывать на побережье?
   - Много раз. Недавно мы с Нильсом прошли по побережью около трехсот
миль,  не  говоря  уже  о  множестве  случаев  за  мои  предшествующие
восемьсот лет.
   - Правильно! - воскликнул Крюгер. - Я же чувствовал,  что  там,  на
берегу, чего-то не хватает, но никак не мог догадаться,  чего  именно.
Там не было ни единой ракушки, ни одной  выброшенной  волнами  медузы,
ничего в этом роде. Не мудрено, что берег казался мне странным!
   -  Гм.  Признаюсь,  это  выходит  за  пределы  моего  разумения.  А
какая-нибудь другая морская живность?
   - Не знаю. Видимо, в воде живут какие-то животные, и  я  знаю,  что
там есть растения. Впрочем, кажется, всего одного-двух видов.
   Биолог сообщил все это своим коллегам, занятым  полевыми  работами;
сам  он  был  слишком  поглощен   корреляцией   окаменелостей,   чтобы
отвлекаться на другие дела.
   Постепенно ему удалось как-то упорядочить этот  хаос.  Он  разделил
прошлое Абьермена на периоды, границы которых во времени определялись,
по-видимому, общим затоплением материка, в  результате  чего  возникли
известковые  напластования.  Геологам  не  удалось  найти   признаков,
которые могли бы свидетельствовать  об  определенной  периодичности  в
процессах горообразования, - такие признаки обычно более пригодны  для
геологической периодизации; как они подозревали, орогенная  активность
на Абьермене протекала весьма равномерно.
   Причин, по которым этот мир был сейсмически активнее, нежели Земля,
могло быть много. Прежде всего он был больше - девять с  лишним  тысяч
миль в диаметре - и к тому же на  сорок  процентов  плотнее,  так  что
человек, весящий на Земле шестьдесят восемь килограммов,  здесь  весил
семьдесят  два.  Процентная  разница  была  невелика,   но   в   общем
гравитационные силы, участвующие  в  орогенном  процессе,  значили  на
Абьермене гораздо больше, чем на планете  человечества.  Об  этом,  по
крайней мере,  свидетельствовали  периоды  горообразования;  они  были
короткими, частыми и локализованными.
   Казалось  бы,  планета  поставила  в  тупик  только  астрономов;  с
биологами  она  была  вроде  бы  в  ладах.  Если  бы   не   ископаемые
позвоночные.
   Без особого труда удалось установить  примерный  путь  эволюции  на
этой планете продолжительностью в  несколько  сотен  миллионов  земных
лет. Эволюция начиналась с тварей, почти не имеющих органов, способных
сохраниться  до  наших  дней,  тянулась  через  позвоночных  животных,
сравнимых с рыбами, и в конце концов приводила к существам, обладавшим
конечностями, дышавшим, очевидно, воздухом и  проводившим  свою  жизнь
или часть жизни на суше. Как было бы чудесно, если  бы  биологи  имели
возможность изобразить примитивное начало жизни в самом низу страницы,
поставить Дар Лан  Ана  на  самый  верх,  а  в  промежутке  разместить
логически мыслимые переходы формы! Но  беда  заключалась  в  том,  что
каждое  ископаемое   позвоночное,   обнаруженное   исследователями   и
обладавшее конечностями, имело шесть конечностей. У Дара же, как  и  у
человека, имелось только две руки и две ноги!
   Уступив  настойчивым  просьбам  биологов,  абориген  согласился  на
рентгеновский анализ.  С  не  меньшим  интересом,  чем  остальные,  он
разглядывал  полученные  рентгенограммы  и,  как   и   биологи,   имел
возможность убедиться в том, что на его скелете нет никаких  признаков
третьей пары конечностей.
   К тому времени Дар уже был знаком с общими принципами  эволюции  не
хуже любого образованного человека, и ему было понятно, чем  озабочены
биологи. Прежде чем кто-либо из ученых успел задать вопрос, он сказал:
   - По-видимому,  ни  одна  из  окаменелостей,  которые  вы  нашли  в
породах, не была прямым предком моей расы.  Вполне  возможно,  что  мы
пришли сюда из какого-нибудь другого мира, как  считал  в  свое  время
Нильс, но ни книги,  которые  я  читал,  ни  Учителя  не  упоминали  о
чем-либо подобном.
   - Значит, эта версия отпадает, - разочарованно проговорил  один  из
биологов.
   - Не обязательно; очень  может  быть,  что  это  случилось  слишком
давно, когда мы еще не вели записей или же они затерялись. Но,  боюсь,
доказать это будет нелегко.
   - Вероятно, ты прав. По-моему, сейчас самое время  искать  наиболее
поздние формации.
   Геологи внимательно прислушивались к этой беседе;  она  происходила
во время очередного перерыва на обед. Один из них возразил:
   - Это не так-то легко - просто взглянуть  на  какой-нибудь  ярус  и
определить: ему-де меньше миллиона лет. Разумеется, мы делаем все, что
в наших силах, но вам отлично известно, что к датированию приступают в
последнюю очередь  -  после  того,  как  проведены  раскопки,  найдены
окаменелости, после того, как их сравнили с находками в других ярусах.
   - А что можно  сказать  относительно  неокаменевшего  материала  на
склонах осыпей или в пещерах?
   - Это уже выходит за пределы нашей  компетенции,  но  мы,  конечно,
заглянем  в  каждую  пещеру,  которая  нам  попадется.  Правда,  я  не
припоминаю, чтобы нам  попалась  здесь  местность  с  хорошо  развитой
системой  пещерных  образований,  но  при   подходящих   климатических
условиях  они  свободно  могли  возникнуть   в   некоторых   из   этих
известняковых пластов.
   - Говорят, на одном из материков есть  пещеры,  на  стенах  которых
можно видеть странные рисунки,  -  произнес  Дар  Лан  Ан.  Все  разом
повернулись к нему.
   - Ты можешь показать нам, где именно?
   - Возможно. Лучше всего, если мы отправимся в какой-нибудь город на
этом материке и возьмем проводником одного из местных жителей.
   После совещания с командиром Берком на далеком "Альфарде" этот план
был одобрен. Чтобы  не  лишать  геологов  средства  передвижения,  для
маленькой экспедиции прислали еще один летательный аппарат,  и  с  ним
прибыло несколько специалистов.
   Материк, о  котором  шла  речь,  лежал  от  места  работ  далеко  к
юго-западу, но все еще оставался под лучами красного Тиира. Дар Лан Ан
без труда нашел город, и после  объяснений,  которые  потребовались  в
связи с необычным обликом человеческих существ, ему удалось заручиться
согласием  проводника.  Впрочем,  за  экспедицией   увязались   многие
горожане, желавшие поглядеть, что будут  делать  пришельцы.  В  городе
делать было нечего, все книги давно уже были  переправлены  в  Ледяную
Крепость, и народ просто ожидал смерти.
   Пещеры оказались совершенно такими, как их описал Дар; ни у кого из
людей не  возникло  сомнений,  что  здесь  некогда  обитали  существа,
обладающие  зачатками   цивилизации.   Внимание   большинства   членов
экспедиции было привлечено рисунками на  стенах,  о  которых  упоминал
Дар, но те, кто знал свое дело, принялись тщательно исследовать полы.
   Полы были образованы  окаменевшим  грунтом:  этот  грунт  осторожно
снимали слой за слоем и просеивали,  выбирая  из  него  все,  что  там
сохранилось. Аборигены многословно обсуждали каждую находку; самим  им
и в голову не приходило заниматься раскопками, и они, по-видимому,  не
могли опознать ни одного из найденных предметов. А предметы эти ничуть
не отличались от находок в подобных  же  пещерах  на  Земле:  каменные
орудия, подобия украшений.
   Раскопки продолжались день за днем. Вначале ученые надеялись  найти
скелеты обитателей, но их ждало разочарование. Один из ученых  спросил
Дара, что он об этом думает.
   - В этом нет ничего удивительного, - ответил абориген. - Этот народ
явно жил иначе, чем мы, но не думаю, чтобы он был  совершенно  другим.
Либо они  умирали,  когда  приходил  их  срок,  и  от  них  ничего  не
оставалось, либо погибали насильственной смертью, и тогда это не могло
случаться в пещерах.
   - Вряд ли здесь жил такой народ, как твой, - сухо ответил ученый. -
По-видимому, где-то в истории вашей планеты имел место большой разрыв.
Можно было бы  заподозрить,  что  твой  народ  явился  сюда  с  другой
планеты, а "горячая" раса жила на Абьермене с самого начала. Но  мы-то
знаем, что между вами существует связь, как между родителями и детьми.
   - А может, мы и они  явились  вместе,  -  предположил  Дар.  Биолог
расцвел.
   - Что ж, это вполне возможно! Хотел  бы  я,  чтобы  обитатели  этих
пещер хоть разок-другой нарисовали самих себя.
   - А откуда тебе известно, что они этого не сделали?
   Ученый   обвел   глазами   жутких   тварей,   изображения   которых
расползались по известняковым стенам и потолкам.
   - Не знаю, - сказал он виновато. - С чего это ты взял?  Ведь  здесь
нет ни одного существа с шестью конечностями, а это свидетельствует по
крайней мере о том,  что  во  времена,  когда  пещеры  были  обитаемы,
животные стояли ближе к вам, нежели те, чьи останки  мы  находили  под
грунтом.
   С этими словами биолог занялся своей работой, а Дар Лан Ан  впервые
с тех пор, как Крюгер познакомился с ним, повернулся и пошел один.  Он
заметил, что Нильс глядит ему вслед, и негромко произнес:
   - Не беспокойся, просто я хочу побыть  один.  Мне  нужно  подумать.
Позови меня, если случится что-нибудь необычное.
   Крюгер почувствовал облегчение, но он не совсем  представлял  себе,
что  его  маленький  друг  понимает  теперь  под  словом  "необычное".
Вначале, сразу после прибытия  "Альфарда",  под  это  слово  подпадало
решительно все; аборигену  было  трудно  сосредоточиться  на  каком-то
одном  предмете,  потому  что  все  в  поле   его   зрения   требовало
исследования. Но время шло, и это стремление угасло. Крюгер  опасался,
что Дар, возможно, утратил интерес к наукам, который  он,  Нильс,  так
стремился разжечь в нем. Он пришел к выводу, что рисковать нельзя; эта
работа становилась скучной даже для него самого. Давно миновало время,
когда какая-нибудь окаменелость, какой-нибудь кремневый нож или  кусок
известняка давали им ощущение нового знания.
   Он подумал, что, может быть, стоит вернуться  на  "Альфард",  чтобы
Дар посмотрел, как работают астрономы, - все-таки какая-то перемена. И
если любознательность Дара действительно начинает идти на убыль,  хотя
в это трудно поверить, новая обстановка может поправить дело.  Да,  он
поговорит об этом с Даром, когда тот вернется.
   Оказалось, однако, что маленькому  аборигену  вовсе  не  прискучила
геология.  Только   природная   вежливость   вынудила   его   одобрить
возвращение на корабль, но он предложил перед этим "совсем  ненадолго"
отправиться на место работ первой группы. Ему бы и в голову не  пришло
возвращаться, если бы он не понял, что Крюгер заскучал.
   К тому времени, когда они явились на старое место, геологи достигли
значительных успехов - более значительных, чем смели ожидать они  сами
или кто-либо  еще,  настолько  значительных,  что  равнодушие  Крюгера
улетучилось в первые же секунды.  Короче  говоря,  геологи  обнаружили
"разрыв" в геологической последовательности.
   После многих бесплодных  поисков  одного  из  ученых  осенило,  что
жесткие  климатические  изменения  каждый  "долгий  год"  должны  были
вызывать эффекты, схожие с теми, что производят сезонные изменения  на
Земле, но более резко выраженные. Озера, например, здесь  должны  были
высыхать  начисто,  и  дно  их  должно  было   демонстрировать   более
отчетливое  чередование  пластов,  нанесенных  ветрами,  с   пластами,
отложившимися под водой, чем  это  когда-либо  наблюдалось  на  родной
планете человека.  Чтобы  проверить  эту  гипотезу,  выбрали  обширное
мелкое озеро. Сопоставление проб грунта по краям с пробами, взятыми со
дна в  самых  глубоких  участках  водоема,  дало  результаты,  которые
наверняка должны были привести в восторг астрономов.
   Сезонные изменения, описанные  в  свое  время  Учителем  в  далекой
деревушке близ гейзеров, продолжались всего около шести миллионов  лет
(по оценке специалиста) или немногим более десяти  миллионов  лет  (по
оценке другого). Мнения разделились, причем сторонники  первой  теории
основывались на предположении, что "долгий  год"  всегда  имел  ту  же
продолжительность, что и теперь, то есть  длился  примерно  шестьдесят
пять земных лет, а их  противники  утверждали,  что  продолжительность
сезонного периода должна была более или менее равномерно  сокращаться.
Правда, они не в состоянии были сколько-нибудь убедительно подтвердить
свою теорию, но упорно держались именно  такой  интерпретации  данных.
Дар Лан Ан был потрясен; он впервые осознал, что позитивное знание  не
всегда является непосредственным результатом научного исследования.
   Вскоре после прибытия Крюгера и Дара руководитель группы  рассказал
о результатах исследований.
   - История этой планеты представляется нам сейчас так, - начал он. -
Планета возникла примерно в то  же  время,  что  и  Земля,  плюс-минус
миллиард лет, и, насколько мы в состоянии судить,  таким  же  образом.
Она прошла обычную стадию охлаждения, пока наконец на ней не появилась
вода. Ее первичная атмосфера удерживалась, вероятно, несколько  лучше,
чем на Земле, поскольку скорость убегания здесь на двадцать  процентов
выше. Возникла жизнь,  по-видимому,  самопроизвольно  и  в  результате
обычных процессов, а  может,  и  из  залетевших  из  космоса  спор,  и
развивалась она  теми  же  путями,  что  и  на  других  известных  нам
планетах, то есть коренным образом изменяя атмосферу,  пока  атмосфера
эта не стала в той или иной мере похожей на земную.
   В течение этого периода, который охватывает большую  часть  времени
существования планеты, те чудовищные климатические изменения,  которые
связаны ныне с  периодическими  сближениями  ее  солнца  с  Альционом,
видимо, не имели места; во всяком  случае,  нет  никаких  свидетельств
того, что они происходили, тогда как многие  весьма  знаменитые  факты
показывают, что их не было вовсе. Так, например, в  некоторых  пластах
мы обнаружили огромные количества раковин и  останков  других  существ
одних и тех же видов, но самых разнообразных  размеров,  причем  в  их
распределении  не  наблюдается  слоистости,   которая   позволила   бы
предположить, что меньшие по размерам погибали раньше.  Это  позволяет
нам заключить, что в те времена жизнь  на  Абьермене  воспроизводилась
нормальным  путем,  то  есть  существа  рождались,  росли  и   умирали
совершенно случайным образом, не одновременно.
   В этих условиях жизнь проэволюционировала до  позвоночных,  дышащих
воздухом, характерным  отличием  которых  явились  шесть  конечностей.
Свидетельств появления разумных  существ  не  имеется.  Затем,  где-то
пять-десять миллионов лет  назад,  начались  чудовищные  температурные
скачки, вызываемые Альционом, и вся жизнь на планете была  уничтожена.
И тогда случилось одно  из  трех:  либо  некоторые  примитивные  форм