о  не  могло  больше
поставить перец ним никакой задачи.
   Было бы невозможно выразить его мысли словами.  Без  сомнения,  ему
было жаль умирать раньше своих соплеменников. Очень может быть, что он
обозревая черный ландшафт, простиравшийся перец его глазами, и  лениво
высчитывал, сколько ему еще надо было  бы  пройти,  чтобы  остаться  в
живых. Но  все  же  Дар  Лан  Ан  не  был  человеком,  и  впечатления,
формировавшие большую часть его мыслей, строились на свойствах  зрения
и на опыте, разительно отличавшихся от зрения  и  опыта  человеческого
существа, а потому никак не могли быть адекватно переведены в терминах
человека  Земли.  И  даже  Нильс  Крюгер,  юноша  в   высшей   степени
восприимчивый и к тому же изучивший психологию Дара как никто  другой,
даже он отказывался представить себе, что происходило в сознании  Дара
с той минуты, когда тот лег умирать, и  до  того  момента,  когда  он,
Крюгер, настиг его.
   Дар  не  услышал,   как   приблизился   юноша,   хотя   в   обычных
обстоятельствах обладал достаточно острым слухом. Впрочем, он не был в
совершенном забытьи, потому что запах  воды  заставил  его  не  только
открыть глаза, но  и  вскочить  на  ноги.  Всего  секунду  взгляд  его
беспорядочно  метался  по  всем  направлениям,  а  затем   оба   глаза
уставились на существо, которое перебиралось через скалистые обломки в
десятке ярдов от него.
   Никогда до этой минуты не было у Дар Лан Ана  причин  усомниться  в
своей памяти или в здравости своего рассудка, но тут он  почувствовал,
что либо с памятью, либо с рассудком что-то неладно. Общий  вид  этого
существа был более или менее привычный,  но  размеры...  Оно  было  на
добрый фут выше нормального  роста,  и  это  было  просто  невозможно.
Остальные признаки уродства были менее  заметны  -  глаза  в  передней
части лица, клювообразный нарост надо ртом, розоватый цвет кожи вместо
фиолетово-черного; но именно рост не вязался решительно ни  с  чем  из
того, что хранилось в памяти Дара. Его соплеменники, если  не  считать
жертв случайности, которых приходилось переделывать заново, имели рост
не более полутора ярдов, Учителя - чуть  менее  двух  с  половиной.  А
кроме них не было никого, кто ходил бы на двух ногах.
   Новое  обстоятельство  заставило  его  забыть   даже   о   размерах
незнакомца. Запах воды,  поднявший  его  на  ноги,  исходил  от  этого
существа; оно было буквально пропитано водой. Едва  осознав  это.  Дар
Лав Ан двинулся  к  пришельцу,  но  вынужден  был  остановиться  после
первого же шага - слишком ослаб. Он  пошарил  за  спиной  руками,  ища
опору - скалистую плиту, в тени которой лежал. Так он стоял,  опираясь
на нее, а немыслимое существо все  приближалось;  запах  воды  обжигал
ноздри, и вдруг все вокруг словно поплыло куда-то. На глаза опустилась
завеса, грубый камень больше не причинял боли спине. Он  почувствовал,
как подкосились ноги, но уже не помнил, как упал, ударившись о лавовую
поверхность.



2. Дипломатия

   Его привел в сознание вкус воды, как некоторое время назад заставил
очнуться ее запах. Несколько долгих секунд он упивался водой,  которая
струйкой лилась в его рот,  не  открывая  глаз  и  не  замечая  ничего
особенного в ее вкусе. Он ощущал, как вместе с драгоценной влагой силы
вновь вливаются в его организм, и он бездумно наслаждался  этим  новым
ощущением.
   Так, конечно, вряд ли будет продолжаться, когда он откроет глаза. И
вот Дар открыл глаза. То, что он  увидел,  почти  мгновенно  отрезвило
его.
   Дело было не в том, что человеческое лицо,  склонившееся  над  ним,
казалось чудовищным; человеческий облик уже отпечатался в  его  памяти
до того, как он потерял  сознание,  и  более  не  поражал  его.  Всего
две-три секунды ясного сознания понадобились ему,  чтобы  понять,  что
хотя существо не есть _личность_ в его понимании,  оно,  очевидно,  не
является враждебным и не полностью лишено  здравого  смысла.  В  конце
концов, ведь это оно дало ему воду  и  вернуло  к  жизни.  И  тревога,
охватившая  сейчас  Дар  Лан  Ана,  была  вызвана  не   самим   фактом
присутствия и не наружностью Крюгера, а  источником  воды.  Оказалось,
что это странное существо  выжимает  ему  в  рот  воду  из  одного  из
мясистых  растений.   И   этот   поступок   положил   начало   первому
недоразумению,  которые  со  временем  изрядно  осложнили  их  будущую
дружбу.
   Дар Лан Ан немедленно заключил, что  Крюгер,  должно  быть,  житель
этого вулканического района, раз уж  он  так  прекрасно  осведомлен  о
свойствах местной  растительности.  Это,  естественно,  заставило  его
относиться к юноше с  изрядной  настороженностью.  Со  своей  стороны,
Крюгер, следовавший за аборигеном от самого  места  крушения  планера,
видел, что тот не обращает никакого внимания на  эти  растения,  столь
напоминающие земные кактусы, и лишь с большим трудом смог догадаться и
убедить  себя,  что,  очевидно,  бедственное  положение  этого  малыша
вызвано жаждой.
   Крюгер знал, что в положении Дара  он  был  бы  глубоко  благодарен
любому существу, которое напоило бы его водой, будь это  человек,  или
же ходячий колодец, но он также отлично сознавал, что благодарность не
является   универсальной   чертой    характера    даже    среди    его
соотечественников. Поэтому, когда Дар Лан Ан открыл глаза, он  положил
наполовину выжатый кусок "кактуса" рядом с аборигеном и  отступил.  Он
сделал это не только  из  соображений  собственной  безопасности;  ему
хотелось также показать этому малышу, что опасаться не надо.
   Прежде всего Дар  Лан  Ан  разрешил  самую  насущную  проблему.  Не
спуская одного глаза со своего диковинного спасителя (он долгое  время
не подозревал, как неприятно действует такой взгляд на  человека),  он
поискал другим глазом кусок растения, вернувшего  ему  жизнь,  схватил
его и поднес ко рту. Он пил и пил в твердой уверенности, что выжмет из
него всю воду до последней капли, но  тут  его  осенила  новая  мысль,
заставившая его остановиться.
   Крюгер увидел, как его  новый  знакомый  вдруг  вынул  измочаленное
растение изо рта, и с некоторым  напряжением  стал  ждать,  что  будет
дальше. Он не испытывал страха, так как абориген  был  гораздо  меньше
его ростом, но был достаточно  опытен,  вернее,  сообразителен,  чтобы
понимать, что рост и способность  причинять  вред  не  всегда  связаны
между собой. Естественно, он надеялся, что сейчас  последует  какой-то
жест, который можно будет истолковать как явно дружественный,  но  ему
трудно было представить себе, каким должен быть этот  жест,  чтобы  не
оставалось никаких сомнений. И все же Дар Лан Ану удалось  найти  этот
жест.
   С  огромным  усилием,  которое  едва  вновь  не   ввергло   его   в
беспамятство, он поднялся на  ноги,  осторожно,  все  еще  не  спуская
одного глаза с Крюгера, выбрался на солнечный свет и проковылял  ярдов
двадцать от своей скалы. Здесь он остановился  и  собрался  с  силами,
затем нагнулся, выдрал из грунта еще один  кактус,  пососал  сочащийся
корень, чтобы убедиться, что это растение того  же  вида,  вернулся  к
скале  и  протянул  кактус  Крюгеру.  Мысленно  склонив  голову  перед
существом, соображающим быстрее, чем он сам, юноша принял дар и сделал
несколько глотков. Пятью минутами позже они сидели бок о бок, и каждый
пытался извлечь смысл из звуков, издаваемых собеседником.
   Разумеется, оба они еще не вполне  доверяли  развивающейся  дружбе.
Дар Лан Ан не  отделался  от  подозрений,  вызванных  осведомленностью
собеседника о  растительности  на  лавовом  поле,  Крюгер  же  пытался
увязать очевидное невежество своего нового знакомого относительно  той
же растительности с его менее  очевидным  интеллектом.  Ему  пришло  в
голову, что Дар такой же чужак в этом мире, как и он  сам,  но  он  же
видел крушение планера и даже потратил какое-то время на  обследование
этого аппарата, когда пилот покинул его. Вряд ли  такими  устройствами
пользовались пришельцы из других миров; пришелец находился бы  либо  в
своем корабле,  либо  в  каком-то  не  менее  сложном  вспомогательном
аппарате, либо же на ногах, как сам Крюгер.  Впрочем,  оставалась  еще
одна возможность. Не исключено,  что  это  маленькое  человекообразное
существо так же, как и Крюгер, потерпело крушение, но только оказалось
более  изобретательным  и  сумело   построить   планер.   Это   хорошо
согласовывалось с быстротой мышления, которую оно - или она, или он  -
уже продемонстрировало, пусть даже эта быстрота  и  вызвала  у  Нильса
некоторое чувство неловкости.
   Человеческому существу свойственно  цепляться  за  любую  гипотезу,
которую оно выдвигает для объяснения непонятной  ситуации.  И  потому,
хотя предположение о том, что Дар Лан Ан является представителем расы,
чужой в этом мире и более развитой, нежели его собственная, ранило его
гордость, эта мысль прочно засела  в  мозгу  у  Крюгера  и  в  течение
последующих дней превратилась почти в уверенность.
   В этом отношении у Дара было перед ним преимущество. Самые  сильные
его предрассудки проистекали не из его собственных идей и  гипотез,  а
из идей, внушенных ему Учителями  и  книгами.  Ни  Учителя,  ни  книги
никогда не упоминали о чем-нибудь похожем на Нильса Крюгера, и  потому
Дару  открывался  широчайший  простор  для  того,   чтобы   выработать
собственную  точку  зрения  относительно   природы   этого   странного
существа. Ни одна из них ему не нравилась. Вот почему, пока его  мышцы
вновь обретали силу, он продолжал думать.
   Одно было очевидным: существо это разумно  и,  видимо,  располагает
какими-то природными способами общения. Пока неясно, есть  ли  у  него
голос, но это нетрудно установить. В порядке эксперимента Дар  Лан  Ан
произнес несколько слов, обращаясь к гиганту.
   Крюгер отозвался немедленно,  он  издал  серию  звуков,  совершенно
бессмысленных,  с   точки   зрения   Дара,   но   во   всяком   случае
свидетельствовавших о том, что странное существо обладает  речью.  Это
был один из экспериментов, которые они произвели  друг  над  другом  и
которые вызвали у  обоих  одинаковую  реакцию;  в  данном  случае  оба
одновременно пришли к выводу о том, что необходимы уроки языка, и  тут
же принялись за дело. Все равно было слишком  жарко  для  того,  чтобы
продолжать путь, да  и  Дару  требовалось  время,  чтобы  окончательно
окрепнуть.
   По мере того как солнца удалялись друг от друга (частичное затмение
произошло в тот момент,  когда  Дар  ожидал  смерти),  тень  от  скалы
становилась все уже, но  все  же  ее  хватало,  чтобы  укрыть  Дара  и
Крюгера. Крюгер уселся,  опершись  спиной  о  скалу.  Дар  снова  лег,
подложив узел под голову.
   Существует несколько способов учить незнакомый язык. К сожалению, в
их положении они могли воспользоваться только одним, да  и  для  этого
материала было маловато. Лавовое поле,  несколько  кактусов,  короткие
тени и над всем этим - два солнца; более чем скудный  демонстрационный
материал для существительных, не говоря уже о глаголах. Прилагательных
можно было подобрать множество, но как объяснить, какое прилагательное
применяется в каждом конкретном случае?
   Крюгер подумал о рисунках, но у  него  не  было  ни  карандаша,  ни
бумаги, а наброски, которые он попытался сделать на поверхности лавы с
помощью обломка скалы, когда он взглянул на  них,  мало  что  говорили
даже ему самому. И уж, конечно, они ничего не говорили Дару.
   Но мало-помалу некоторые звукосочетания обрели для обоих более  или
менее одинаковый смысл. Было бы заведомой ложью назвать разговором  их
обмен мыслями, но доводить собственные мысли до собеседника им все  же
удавалось. К тому времени, когда красное солнце исчезло за  горизонтом
на юго-востоке, оба согласно решили, что теперь они вместе двинутся  к
границе лавового поля и постараются найти там  более  приятное  питье,
чем сок кактусовых растений, и более подходящую еду, чем  тошнотворная
мякоть кактусов.
   Вообще-то Крюгера эта затея не очень привлекала. За те месяцы,  что
он провел на планете, он  прошел  на  север  около  трех  тысяч  миль,
стремясь уйти от порой невыносимого, палящего жара красного солнца,  и
только на последних сотнях миль постепенно осознал, что все чаще видит
голубое солнце. Причина не  вызывала  сомнений:  голубое  солнце  было
"циркумполярным" в северной части северного полушария, или, как сказал
бы навигатор "Альфарда", его склонение для этой планеты было плюсовым.
Беда  в  том,  что  Крюгер  понятия  не  имея,  как  движется  планета
относительно голубой звезды; он и предположить не мог, вызывает ли это
движение какие-либо заметные сезонные изменения  на  планете,  и  если
вызывает, то как долго длятся эти сезоны.
   Последние несколько недель, перед  тем  как  он  увидел  в  воздухе
планер Дара, Крюгер раздумывал, не  повернуть  ли  ему  снова  на  юг.
Появление планера послужило первым прямым указанием (если  не  считать
сомнительных случаев наблюдения каких-то огней с борта "Альфарда")  на
то, что планета населена; Нильс двинулся вслед за планером. Ему просто
повезло, что он оказался поблизости и видел, как разбился Дар, вернее,
крушение произошло неподалеку от того места, где находился Крюгер.  Он
шел следом за маленьким пилотом несколько дней; он перепрыгивал  через
те же провалы, что и Дар, при этом смертельно рискуя,  так  как  весил
гораздо больше, а его мускульная сила была пропорционально меньше;  но
он не мог позволить себе потерять это существо из виду и был потрясен,
когда его "проводник" беспомощно  свалился  посреди  лавовой  пустыни.
Даже тогда он еще надеялся вопреки  всякой  логике,  что  ему  удастся
узнать от этого существа о каком-нибудь убежище на  юге,  подальше  от
палящего жара голубого солнца, где он найдет цивилизованное  общество.
Ведь в конце концов планер направлялся на север, значит, откуда-то  он
вылетел.
   Впрочем, раз пилот  намерен  продолжать  путь  к  северу,  остается
только присоединиться к нему.  Возможно,  он  стремится  добраться  до
такого места, где ему будет хорошо; Крюгер сознавал, что сам он  не  в
состоянии  определить,  что  может  означать  это  "хорошо"  в  смысле
температуры, воды и пищи, но, во всяком случае, очевидно одно: лавовая
равнина доставляет Дару  не  больше  удовольствия,  чем  человеческому
существу. В этом они, безусловно, сходились, и потому стоило  рискнуть
и следовать за ним.
   Стало гораздо прохладнее, когда красное  солнце  наконец  зашло,  и
Крюгер по опыту знал, что на этой широте пройдет не менее  семи-восьми
земных суток, прежде чем оно снова взойдет. Оба спутника были голодны,
но голодная смерть им не  угрожала,  и  Дар  Лан  Ан  почти  полностью
оправился за эти шестьдесят или семьдесят часов  с  момента  появления
Крюгера. Голубое солнце перекатилось  на  юго-запад,  но  пройдет  еще
немало земных суток, прежде чем оно начнет светить им прямо в лицо.
   Они двигались медленнее, чем в  свое  время  Дар.  Это  в  основном
объяснялось  физическим  строением  Крюгера:  ни   одно   человеческое
существо не могло состязаться в  проворстве  с  маленькими  и  гибкими
аборигенами Абьермена. Разница в скорости передвижения  чувствовалась,
например, во время переходов через скалы, когда  когтистые  конечности
Дара служили ему особенно добрую службу, и  не  вполне  окрепшему  еще
аборигену  приходилось  частенько  останавливаться,  поджидая   своего
неуклюжего спутника.
   Тем не менее продвигались они  довольно  успешно.  Опасные  трещины
больше не попадались, и спустя несколько десятков часов  на  застывшей
лаве  там  и  сям  стали  появляться   островки   плодородной   почвы.
Растительность становилась гуще,  время  от  времени  во  впадинах  на
поверхности лавы  можно  было  заметить  лужицы  воды.  Очевидно,  они
приближались к краю лавового  потока,  ибо  сама  по  себе  лава  была
слишком пористой и не могла бы удержать на себе жидкость. Лужицы  были
затянуты коркой и  пленкой  каких-то  пахучих  растений,  напоминавших
Крюгеру морскую водоросль. Путники  согласились  еще  некоторое  время
отдавать предпочтение кактусовому соку и не  пробовать  воду  из  этих
луж; но само появление лужиц изрядно их подбодрило. Дар подтянул  узел
повыше и, как показалось Нильсу, удвоил скорость. Идти становилось все
легче, неровности на поверхности лавы были  теперь  заполнены  почвой,
покрытой  растительностью.  Растения  эти  поначалу  были  невелики  и
напоминали Крюгеру кусты  на  газонах,  но  по  мере  того,  как  лужи
встречались чаще, а участки лавы, видневшиеся  из-под  слоя  дерна,  -
реже,  растения  становились  крупнее,  и  вскоре   стали   попадаться
настоящие деревья.
   Большинство из этих растений Крюгер  знал  не  хуже  Дара  -  он  в
изобилии видел их во время своего путешествия по югу;  и  он  на  ходу
выискивал среди них те, чьи листья и стебли, как он уже твердо усвоил,
были  съедобны.  У  него  не  было  ни  малейшего  желания   пробовать
какие-нибудь другие. Когда Дар увидел растение,  которое  он  знал,  и
предложил своему спутнику, тот покачал головой и сказал:
   - Не пойдет. Все, что я ел на этой планете, мне пришлось  пробовать
впервые, не ведая, буду ли я сыт или же умру. После пяти проб  у  меня
дважды болел живот, и  я  рад,  что  так  дешево  отделался.  Я  лучше
подожду, пока не найду что-нибудь знакомое.
   Дар не понял из этой тирады  ничего,  кроме  отказа;  отказ  же  он
запомнил как  еще  одну  загадку,  требующую  объяснения.  В  качестве
рабочей гипотезы он принял, что Нильс знает растение, но  оно  ему  не
нравится. Такое предположение по крайней мере укладывалось в теорию  о
том, что Крюгер является обитателем лавового поля.
   К тому времени, когда голубое  солнце  обошло  небо  и  повисло  на
западе, деревья  сделались  уже  достаточно  густыми,  чтобы  укрывать
путников в своей тени, а подлесок пошел  такой  частый,  что  серьезно
мешал продвижению. Ни у кого из путников не было режущих инструментов,
если не считать небольшого ножа в чехле, сохранившегося  от  комплекта
оборудования из скафандра Крюгера, однако  ножиком  этим  нельзя  было
прорубить путь через заросли.
   В результате продвигались они теперь крайне  медленно.  Нетерпение,
которое испытывал Дар, внешне ничем не проявлялось,  по  крайней  мере
так  казалось  Крюгеру,  почти  не  разбиравшемуся  в  выражении  липа
аборигена.
   Уроки языка продолжались, причем весьма успешно благодаря  изобилию
и разнообразию объектов, попадавшихся им по дороге. Крюгер чувствовал,
что теперь они могли бы обмениваться мыслями совершенно свободно, и не
понимал,  почему  этого  не  происходит.  Оба  знали   уже   множество
существительных   и   порядочное   количество   глаголов.    Постоянно
увеличивался и запас прилагательных, поскольку предметов для сравнения
было под рукой сколько угодно. Когда  то  и  дело  попадаются  деревья
разных размеров, нетрудно усвоить  понятия  "большой"  и  "маленький";
другое дело, когда надо сравнивать большую скалу и маленький кактус  -
неизвестно, идет ли речь о размере, о цвете или о форме или же  вообще
о чем-то совершенно не имеющем отношения ни к тому, ни к другому, ни к
третьему.
   И тем  не  менее  что-то  было  неладно.  Крюгер  постепенно  начал
подозревать, что в языке  его  спутника  имеются  только  неправильные
глаголы, а склонений в нем столько же, сколько самих  существительных.
Со своей стороны Дар почти не сомневался, что язык Крюгера в  большей,
чем  это  пристало  разумному  языку,  степени  изобилует   омонимами;
звукосочетание "дерево", например, определяет и  растение  с  длинными
перистыми пурпурными листьями, и другое растение -  с  более  коротким
стволом и почти круглыми листьями, и совсем другое, различные  образцы
которого отличаются друг от друга размерами.
   Конечно, они не могли  сосредоточиться  только  на  лингвистических
проблемах. Джунгли кишели жизнью, и не все  животные  были  безобидны.
Обоняние Дара предупреждало их о  бл