вший   над   резиденцией
вице-императора,  изменил  курс  и  включил прожектор. Его луч, направляемый
радаром, упал на маленькую машину.
     -- Вы достанете до него  на  таком  расстоянии?  --  почему-то  шепотом
спросил Ардмор.
     -- Проще простого, командир.
     Уилки  поймал цель в скрещение линий и нажал на спуск. Казалось, ничего
не произошло, но луч прожектора передвинулся куда-то в сторону.
     -- Вы уверены, что попали? -- с сомнением спросил Ардмор.
     -- Безусловно. Теперь он будет лететь на автопилоте, пока  не  кончится
горючее. Но в живых там никого не осталось.
     -- Хорошо.  Шир,  смените Уилки у излучателя. Не открывайте огонь, пока
вас не обнаружат. Если мы не вернемся через тридцать минут, возвращайтесь  в
Цитадель. Пошли, Уилки, порезвимся немного.
     Шир  молча  выслушал приказ, но по тому, как заходили желваки у него на
скулах, было видно, что он остался им  недоволен.  Ардмор  и  Уилки,  оба  в
полном  священническом  облачении,  осмотрели  крышу  в  поисках  хода вниз.
Излучатель в посохе Ардмора непрерывно работал в диапазоне, действовавшем на
людей монгольской расы, однако уровень был установлен такой, чтобы излучение
не убивало, а только оглушало. Перед тем как они приземлились, гораздо более
мощный излучатель, установленный на воздушной машине,  подверг  облучению  в
том  же  диапазоне  весь  дворец,  и все находившиеся там азиаты должны были
лежать без сознания, -- но Ардмор не хотел рисковать.
     Крышу резать не пришлось -- удалось найти.  Ардмор  и  Уилки  осторожно
спустились    по    крутой    железной    лестнице,    предназначенной   для
рабочих-ремонтников.   Оказавшись   внутри   здания,   Ардмор    не    сразу
сориентировался  и  подумал,  не  разыскать  ли  какого-нибудь азиата, чтобы
привести его в чувство и силон заставить показать дорогу. Однако им повезло:
они были как раз на нужном этаже и вскоре увидели вход в помещение,  которое
занимал  Принц.  --  об  этом  можно было догадаться по численности лежавших
здесь без сознания охранников. Дверь была не заперта:  покой  Принца  всегда
оберегали не замки, а вооруженные часовые, и иметь дело с ключом ему в жизни
не приходилось.
     Принц  неподвижно лежал в своей постели, рядом валялась выпавшая у него
из рук книга. По углам просторной комнаты были  распростерты  тела  четверых
слуг. Уилки с интересом разглядывал Принца.
     -- Вот где он, значит, устроился. Что дальше, майор?
     -- Встаньте  по  ту сторону кровати, я буду стоять здесь. Нельзя давать
ему сосредоточиться на ком-то одном. И встаньте ближе,  чтобы  ему  пришлось
смотреть  на  вас  снизу вверх. Главное скажу я, но вы время от времени тоже
вставляйте несколько слов, чтобы сбить его с толку.
     -- А что говорить?
     -- Что-нибудь благочестивое. Чтобы звучало внушительно,  но  ничего  не
означало. Сможете?
     -- Пожалуй. Мальчишкой я продавал газеты на улице.
     -- Вот-вот.  Он  крепкий  орешек,  голыми  руками  его  не  возьмешь. Я
попробую сыграть  на  двух  врожденных  чувствах,  которые  есть  у  каждого
человека,  --  на  страхе удушья и боязни высоты. Я мог бы сделать все сам с
помощью посоха, но будет проще, если этим займетесь вы.
     -- А что нужно делать?
     Ардмор объяснил и добавил:
     -- Ну ладно, за дело. Встаньте на свое место.
     Он нажал кнопку, и посох засветился всеми четырьмя цветами Уилки сделал
то же. Ардмор подошел к выключателю и погасил свет в комнате.
     Наследный  Принц  Паназии,  внук  Небесного  Императора   и   наместник
Западного  Царства  Империи, очнулся и увидел, что над ним в полумраке стоят
две внушительных фигуры. Та, что повыше, была  в  мантии,  которая  излучала
мерцающий  молочно-белый свет, и в светящемся точно так же тюрбане, а над ее
головой  белым  пламенем  сиял  нимб.  Яркие  лучи   рубинового,   золотого,
изумрудного  и  сапфирового света изливались из набалдашника, который венчал
ее посох. Вторая фигура была похожа на первую, только облачение ее светилось
багрово-красным светом, как раскаленное железо в горне. На лица обоих падали
отблески разноцветных лучей.
     Фигура в белом повелительным жестом простерла руку и произнесла:
     -- Вот мы и встретились снова, несчастный Принц!
     Принц многое повидал в жизни, и страх был  ему  неведом.  Он  попытался
сесть,  но какая-то невидимая сила толкнула его в грудь и удержала на месте.
Он хотел что-то сказать, но почувствовал приступ удушья.
     -- Молчи, недостойный! Моими устами говорит Бог Мотаа. Молчи и внимай!
     Уилки понял, что пора отвлечь внимание азиата.
     -- Безмерна мощь Бога Мотаа! -- произнес он.
     -- Твои руки обагрены кровью невинных, --  продолжал  Ардмор.  --  Пора
положить этому конец.
     -- Безмерна справедливость Бога Мотаа!
     -- Ты  угнетал  его  детей. Ты покинул страну своих предков и вторгся в
чужую землю, неся с собой огонь и меч. Ты должен вернуться обратно!
     -- Безмерно терпение Бога Мотаа!
     -- Но ты злоупотребил его терпением. Ты разгневал его. Я  предостерегаю
тебя: берегись!
     -- Безмерно милосердие Бога Мотаа!
     -- Вернись  туда,  откуда  ты  пришел.  Вернись немедля и уведи с собой
всех, кто пришел с тобой! -- Ардмор протянул руку вперед и медленно сжал  ее
в  кулак.  --  А  если  пренебрежешь этим предостережением, дух покинет твое
тело.
     Что-то сдавило грудь Принца с такой  силой,  что  он  мог  вздохнуть  и
только хрипел, выпучив глаза.
     -- Если  ты не послушаешь Бога Мотаа, тебя ждет падение с высоты своего
трона.
     Тело Принца как будто лишилось веса  и  поднялось  в  воздух  до  самою
потолка, а потом так же внезапно обрушилось на постель.
     -- Так говорит Бог Мотаа!
     -- И  да  слышит  его  слова всякий, кто способен слышать! -- подхватил
Уилки, воображение которого уже грозило иссякнуть.
     Ардмор понял, что пора кончать. Его взгляд  упал  на  шахматный  столик
Принца,  которого  он до сих пор не заметил. Столик стоял у самого изголовья
кровати -- очевидно, для того, чтобы Принц мог развлекаться игрой, когда ему
не спится. Судя по  всему,  Принц  придавал  шахматам  немалое  значение,  и
Ардмору пришла в голову еще одна мысль.
     -- Бог  Мотаа  сказал  все.  А  теперь послушай, что скажет тебе старый
человек. Люди -- не шахматные фигурки!
     Словно какая-то невидимая рука смела резные фигуры  с  доски.  Глаза  у
Принца вспыхнули гневом -- его дух не могли укротить никакие угрозы.
     -- А  теперь Властитель Шаам велит тебе спать. Зеленый луч на мгновение
стал ослепительно ярким, и тело Принца обмякло.
     -- Ффу! -- выдохнул Ардмор. -- Я рад, что  это  кончилось.  Спасибо  за
помощь, Уилки, -- актер из меня никудышный.
     Он задрал край мантии и вытащил из кармана брюк пачку сигарет.
     -- Закурите-ка, -- предложил он. -- Теперь нас ждет грязная работа.
     -- Спасибо. -- сказал Уилки, беря сигарету. -- Послушайте, командир, мы
действительно должны перебить всех, кто тут есть? Не по душе мне это.
     -- Не поддавайтесь малодушию, -- строго возразил Ардмор. -- Идет война,
это вам не шутка. Гуманных войн не бывает. Мы во вражеской крепости, которую
нужно  обезвредить,  иначе  ничего  не выйдет. С воздуха это сделать нельзя,
ведь по нашему плану Принц должен остаться в живых.
     -- А что если просто оставить их лежать без сознания?
     -- Слишком много вы рассуждаете. Для дезорганизации  противника  нужно,
чтобы  Принц  был  жив  и  продолжал  командовать,  но  лишился  всех  своих
помощников. Это создаст еще большую путаницу, чем если мы просто убьем  его,
и  командование  перейдет к следующему по рангу. Вы это прекрасно знаете. За
работу!
     Включив на полную мощность смертоносное излучение  своих  посохов,  они
направили  его  по  очереди  на  все  стены,  потолок и пол комнаты. Камень,
металл, кирпич, дерево -- ничто  не  могло  защитить  азиатов  от  гибельных
лучей,   распространявшихся   на   десятки   метров.  Уилки,  стиснув  зубы,
старательно делал свое дело.
     Пять минут спустя они уже рассекали стратосферу, направляясь  домой,  в
Цитадель.
     В  ту  же  ночь из Цитадели вылетели еще одиннадцать воздушных машин. В
Цинциннати, Чикаго, Далласе, в  других  крупных  городах,  от  побережья  до
побережья,  они  выныривали  из  тьмы, подавляли сопротивление там. где, его
встречали, и высаживали по горсточке молчаливых  и  решительных  людей.  Эти
люди врывались в дома, минуя лежавших без сознания часовых, и вытаскивали из
постелей  высших  чиновников  Империи -- губернаторов провинций, командующих
войсками, всех. кто олицетворял  власть  завоевателей.  Бесчувственное  тело
каждого  из них доставляли на крышу местного драма Мотаа, где его принимал и
уносил внутрь бородатый священник в мантии. А машина уже неслась в следующий
город, где все повторялось сначала. Это продолжалось до самого утра.

Глава 11

     Как только Ардмор вернулся в Цитадель, в него вцепился Кэлхун.
     -- Майор Ардмор, -- заявил он,  откашлявшись.  --  я  ждал  вас,  чтобы
поговорить об очень важном деле.
     "Умеет же он выбрать время для разговоров", -- подумал Ардмор.
     -- Да?
     -- Я полагаю, вы рассчитываете, что приближаются решающие события?
     -- Да, дело идет к концу.
     -- Насколько  я  могу  понять,  все  должно  решиться в самое ближайшее
время. Я,  правда,  почти  ничего  не  смог  узнать  от  вашего  Томаса:  он
отказывается  держать  меня  в  курсе  дела.  Мне  не  совсем ясно, на каком
основании он считает себя уполномоченным говорить от вашего имени, когда  вы
отсутствуете. Но речь сейчас не об этом, -- продолжал Кэлхун, с великодушным
видом  взмахнув рукой. -- Я хотел сказать вот что. Позаботились ли вы о том,
как организовать управление страной после того,  как  мы  выгоним  азиатских
завоевателей?
     "Куда он клонит?" -- подумал Ардмор.
     -- Да  нет,  зачем?  Конечно,  должен  быть какой-то переходный период,
когда страной будут управлять  военные,  пока  мы  не  разыщем  всех  членов
правительства,  кто остался в живых, и не организуем всеобщие выборы. Думаю,
это будет несложно: ведь мы будем действовать через местных священников.
     Кэлхун высоко поднял брови.
     -- И вы, мой милый, в самом деле хотите сказать, что  всерьез  намерены
вернуться к этим давно устаревшим формам -- выборам и всему прочему?
     Ардмор ответил ему непонимающим взглядом.
     -- А что вы предлагаете?
     -- Но  это же очевидно. Нам представляется уникальная возможность разом
покончить со всеми прежними  глупостями  и  ввести  подлинно  научный  образ
правления  --  власть  человека,  который  будет  избран за его ум и научную
подготовку, а не за умение заигрывать с безграмотной толпой.
     -- Вы говорите о диктатуре? А где же  мне  найти  такого  человека?  --
спросил Ардмор с напускной мягкостью, не предвещавшей ничего хорошего.
     Кэлхун не ответил, но весь его самодовольный вид говорил о том, что, по
его мнению, долго искать нужного человека не придется.
     Ардмор  притворился,  что  не  заметил  проявленной Кэлхуном готовности
служить нации.
     -- Но дело не в этом, -- заявил он, больше не  скрывая  возмущения.  --
Полковник  Кэлхун,  мне  очень  жаль,  что приходится напоминать вам о вашем
долге, но имейте в виду -- мы с вами  люди  военные.  А  военные  не  должны
совать  нос  в  политику.  Свой  офицерский  чин  мы  получили  на основании
Конституции, и наш единственный долг -- служить этой Конституции. Если народ
Соединенных Штатов  пожелает  изменить  форму  правления,  он  нам  об  этом
сообщит!  А  пока  --  у  меня  есть  свои  обязанности,  у  вас свои, вот и
выполняйте их.
     Кэлхун, казалось, собирался разразиться речью, но Ардмор оборвал его:
     -- Это все. Выполняйте приказ, сэр! Кэлхун  круто  повернулся  и  пошел
прочь. Ардмор вызвал своего начальника разведки.
     -- Томас,  --  сказал он, -- я поручаю вам самым тщательным образом, но
осторожно следить за всеми действиями полковника Кэлхуна.
     -- Будет сделано, сэр.
     -- Все воздушные машины вернулись, сэр.
     -- Хорошо. Сколько всего доставлено?
     -- Минутку, сэр. На каждую машину пришлось примерно по  шесть  вылетов,
значит,  если  считать и этот последний( м-м-м( девять и два -- одиннадцать(
всео семьдесят один пленный за шестьдесят восемь вылетов.
     -- Потери есть?
     -- Только у азиатов, всего(
     -- Черт возьми, это меня не интересует! У нас!
     -- У нас потерь нет, майор. Один из наших сломал  руку  --  свалился  с
лестницы в темноте.
     -- Ну,  это  не  так страшно. Скоро начнут поступать сообщения с мест о
демонстрациях -- во всяком случае, с восточного побережья. Сразу  дайте  мне
знать.
     -- Будет сделано.
     -- И  пришлите ко мне, пожалуйста, ординарца, я скажу ему, чтобы принес
таблеток кофеина. Сами тоже примите -- день будет нелегкий.
     -- Хорошая мысль, майор.
     И адъютант вышел.
     В шестидесяти восьми городах по всей стране полным ходом шла подготовка
к демонстрациям, которые составляли  второй  этап  плана  дезорганизации  по
варианту 4.
     Священник  храма в Оклахома-Сити поручил важную часть работы двум своим
местным помощникам -- водителю такси Патрику Минковски и  оптовому  торговцу
Джеку  В.  Смиту.  Они  были заняты тем, что прилаживали железные кандалы на
ноги Голоса Кулака  --  наместника  Паназиатской  Империи  в  Оклахома-Сити.
Обнаженное  безжизненное тело паназиата было распростерто на длинном рабочем
столе в мастерской, расположенной под храмом.
     -- Готово, -- объявил Минковски. -- Без нагрева лучше не заклепать.  Но
ему и так будет нелегко от этой штуки избавиться. Где там трафарет?
     -- Вон  он, сзади тебя. Капитан Айзекс говорил, что надо потом заварить
шов его посохом, только мне кажется, что не стоит возиться. А как-то странно
называть священника  капитаном  Айзексом,  правда?  Значит,  мы  теперь  уже
официально в армии?
     -- Толком  не  знаю.  Меня  одно интересует -- как бы покрепче насолить
этим плоскомордым обезьянам. Но думаю, что да: раз Айзекс офицер, значит, он
имеет право вербовать новобранцев. Послушай, где у него должен быть  рисунок
-- на спине или на животе?
     -- Давай  сделаем  с  обеих  сторон.  Странная  все-таки  это история с
армией. Ходишь себе в церковь, а потом раз -- и это,  оказывается,  воинская
часть, и тебе велят принести присягу.
     -- Лично  меня это вполне устраивает, -- заметил Минковски. -- "Сержант
Минковски" -- звучит совсем неплохо. Меня не  взяли  в  армию  раньше  из-за
больного  сердца. А что до церкви, то все эти сказки про Великого Бога Мотаа
не для меня, я сюда  ходил  только  ради  того,  чтобы  бесплатно  поесть  и
свободно вздохнуть.
     Он   снял  трафарет  со  спины  азиата,  а  Смит  принялся  закрашивать
быстросохнущей несмываемой черной краской обведенный  тонкой  линией  контур
иероглифа.
     -- Интересно, что это по-ихнему означает?
     -- А разве ты не слышал? -- спросил Смит и перевел ему.
     На лице Минковски появилась восхищенная улыбка.
     -- Вот это да, -- протянул он. -- Если бы кто-нибудь попробовал сказать
такое мне, ему бы не поздоровилось. А ты меня не разыгрываешь?
     -- Да  нет.  Я  был  в  центре  связи, когда этот рисунок передавали из
Главною храма( то есть из штаба. И вот еще какая любопытная штука.  Я  видел
на  экране  того  типа,  который  передавал  рисунок,  так  он  тоже  азиат,
точь-в-точь как вот этот, -- Смит ткнул пальцем  в  сторону  бесчувственного
тела.  -- Но его называли "капитан Даунер" и обращались с ним так, как будто
он из наших. Что бы это могло значить?
     -- Не знаю. Наверное, он за нас, иначе не был бы в штабе и на  свободе.
У меня краска осталась, что с ней делать?
     Применение  оставшейся  краске  нашлось  --  капитан Айзекс заметил это
сразу, как только вошел, чтобы  посмотреть,  как  идут  дела.  Он  с  трудом
сдержал улыбку.
     -- Я  вижу,  вы  тут добавили кое-что от себя, -- заметил он, стараясь,
чтобы его голос звучал как можно официальнее.
     -- Жаль было, что краска пропадает, -- объяснил  находчивый  Минковски.
-- Уж очень он был весь голый.
     -- Ну,  это  дело вкуса. Я бы сказал, что так он выглядит еще голее. Ну
ладно, оставим это. Поторопитесь, ему нужно еще обрить голову.
     Пять минут спустя Минковски и Смит стояли в ожидании у дверей храма. На
полу у их ног лежал Голос Кулака, завернутый в одеяло.  К  храму  на  полной
скорости  подъехал  полугрузовой  дуоцикл и резко затормозил у самого входа.
Раздался гудок, и из окна машины высунулась голова капитана Айзекса, который
сидел на месте водителя. Минковски, бросив сигарету, взял лежавшего на  полу
азиата  за  плечи,  а  Смит  за ноги, они с трудом подняли его и подтащили к
машине.
     -- Кладите на заднее сиденье, -- приказал капитан Айзекс.
     Минковски сел за руль, а Айзекс и Смит втиснулись на  сиденье  рядом  с
тем, кого им предстояло вскоре продемонстрировать публике.
     -- Нужно  найти где-нибудь скопище азиатов побольше, -- сказал капитан.
-- Если там будут и американцы, тем лучше. Поезжай быстрее и не  обращай  ни
на  кого  внимания.  Если  кто-нибудь  попробует нас остановить, я уложу его
своим посохом.
     И он пересел так, чтобы смотреть вперед через плечо Минковски.
     -- Хорошо, капитан. А  неплохая  тачка,  --  добавил  Минковски,  когда
дуоцикл рванулся вперед. -- Как это вы ее так быстро раздобыли?
     -- Пришлось  уложить  парочку  азиатов,  --  коротко ответил Айзекс. --
Смотри, перекресток!
     -- Вижу!
     Машину резко развернуло, и она едва  проскочила  перед  самым  носом  у
потока     автомобилей,     двигавшихся     в     поперечном    направлении.
Полицейский-паназиат замахал на них руками, но они были уже далеко.
     -- Как по-вашему, капитан, вон  то  место  годится?  --  спросил  через
несколько  секунд  Минковски, указав подбородком вперед, на обширную площадь
перед общественным центром.
     -- Годится.
     Капитан склонился над неподвижной фигурой на полу и поднес к  ней  свой
посох.  Азиат зашевелился. Смит навалился на него и покрепче замотал одеялом
голову и плечи жертвы.
     -- Выбирай место, какое хочешь, и остановись. У нас все готово.
     Машина  остановилась  так  внезапно,  что  всех  бросило  вперед.  Смит
распахнул  заднюю  дверцу,  и  они  с  Айзексом.  взявшись  за  углы одеяла,
выбросили уже пришедшего в сознание азиата на улицу.
     -- Сматываемся. Пат!
     Машина прыгнула вперед, предоставив остолбеневшим от изумления и  ужаса
азиатам  самим  искать  выход  из  позорной  ситуации. Двадцать минут спустя
краткое, но  четкое  донесение  о  происшедшем  уже  было  вручено  Ардмору,
сидевшему в своем кабинете в Цитадели. Он просмотрел его и передал Томасу.
     -- Смотрите,  Джефф, вот это фантазия у ребят! Томас прочел донесение и
кивнул.
     -- Надеюсь, что и все остальные справятся не хуже. Пожалуй,  надо  было
дать им более подробные указания.
     -- Не  думаю.  Подробные  указания убивают всякую инициативу. А так они
изо всех сил стараются изобрести способ покрепче досадить  нашим  косоглазым
повелителям. Надеюсь, что результаты будут очень любопытные.
     К девяти часам утра по местному времени Цитадели каждый из семидесяти с
лишним  высших паназиатских чиновников был возвращен своим соотечественникам
живым, но навечно и безнадежно опозоренными. Насколько можно было судить  по
имевшимся  сведениям,  ни  в  одним  случае  паназиаты не имели ни малейшего
повода связать  происшедшее  с  культом  Мотаа.  Это  была  для  них  просто
катастрофа  --  тяжелейшая психологическая катастрофа, которея обрушилась на
них посреди ночи без предупреждения и не оставила никаких следов.
     -- Вы еще не назначили время перехода к  третьему  этапу.  --  напомнил
Ардмору Томас, когда донесения поступили из всех городов.
     -- Знаю.  Думаю,  часа  через  два,  не  больше.  Нужно  дать  им время
осознать, что произошло. Деморализация буде