ых людям рыб. Это - пираньи!
   - Приготовьте свои бинокли, леди и джентльмены! Не  упустите  ни  одной
мельчайшей детали из того, что сейчас увидите! По моей команде  в  бассейн
будет брошена двухпудовая овца, и вы увидите, что из этого получится!
   В  бассейн  полетело  блеющее,   смертельно   напуганное   животное   с
несколькими порезами на боку для запаха крови. Затем служители потянули за
веревки и выволокли окровавленные кости. Меж ребер еще извивались и бились
небольшие рыбешки, пытаясь дочиста обглодать скелет. Когда служители стали
смахивать их в воду, толпа пронзительно завизжала от восторга.
   "Вы все такие же подлюги, как и  эти  твари,  -  подумал  Норвел.  -  И
все-таки, может быть, мне не нужно будет совершать это..."


   Шеп снова как-то  странно  поглядел  на  него,  и  Норвел  инстинктивно
отодвинулся в  сторону.  Стал  смотреть  на  Дона  Лавина,  который  стоял
неподвижно, ожидая сигнала. Невозмутимый,  во  всяком  случае  внешне,  не
обращая внимания на то, что  происходит  внизу.  Ему  двадцать  два  года,
подумал Блай. Мгновение рассеянной страсти  между  одержимой  работой  над
чертежной доской и собраниями акционеров, и он был зачат.  Девять  месяцев
тошноты, продолжительных болей и предродовых мук - и он появился на  свет.
Регулярное кормление. Мокрые пеленки. Его любят и ласкают. Он  -  мечты  и
надежды, он - воплощение грандиозных планов  на  будущее.  И  вот  он  уже
превращается в подростка. Вот уже в мужчину...
   И  вот  этот  мужчина  должен  будет  вскоре   превратиться   в   груду
обглоданных, окровавленных костей, если кто-то не уплатит  за  него  выкуп
ценой собственной жизни. Но, возможно, мне не  придется  этого  делать,  в
отчаянии убеждал себя Норвел.
   Наушник его слухового аппарата  чуть  сдвинулся  в  сторону.  Он  робко
посмотрел вокруг и  собрался  поправить  его.  Затем  отказался  от  этого
намерения.
   В этом не было необходимости.
   Пронзительный  визг  толпы,  торжествующе-злорадный   голос   ведущего,
поскрипывание брусьев, из которых была сооружена вышка - все  это  он  мог
слышать.
   На мгновение его обуял  ужас.  Это  приговор,  подумал  он,  не  совсем
соображая, что имеет в виду. Он не хотел ничего слышать, у  него  не  было
для этого достаточной храбрости. Он думал, что не будет все это слышать  -
пока сам будет частью разворачивающегося перед ним кошмара.
   Но он смог отрешиться от того, что его окружало.
   А был ли он на самом деле всегда глухим, - спросил  он  себя.  Ощущения
были такими же, как и всегда. Но теперь он мог слышать, а раньше  не  мог.
Он подошел к Норме Лавин и обнял одной рукой ее содрогающиеся плечи.
   - Все будет хорошо, - сказал он. Она молча прижалась к нему. -  У  меня
скоро родится малыш. - Она рассеяно кивнула, не сводя глаз с вышки. - Если
что-нибудь случится, - продолжал он, - то будет только справедливо, если о
нем позаботятся? Верно? О Сэнди, Вирджинии и мальчике. Вы  не  забудете  о
них? - Она кивнула, хотя смысл его слов вряд ли доходил до нее. - Я слышал
примерно о таком же Дне Состязаний в Бэй-сити, - не умолкал Норвел. -  Там
тоже, как и здесь, была высокая проволока над бассейном с пираньями.  Один
из судей, сидевших на ступеньках лестницы, был слегка подвыпившим и то  ли
оступился, то ли еще что-то вроде этого...
   Она не обращала никакого внимания на его слова. Он поднялся и подошел к
Мандину.
   - Если что-нибудь случится, - начал он,  -  будет  только  справедливо,
если позаботятся о Сэнди, Вирджинии и мальчике.
   - Что?
   - Просто не забывайте об этом.
   Шеп снова как-то подозрительно посмотрел на него.
   Норвел отошел в сторону.
   Прозвучала барабанная дробь, и ведущий поджег  платформу,  на  которой,
будто каменная статуя, стоял Дон Лавин.  При  виде  языков  пламени  толпа
взвыла, а мальчик сделал отчаянный прыжок вперед, раскачивая свой шест для
равновесия.
   Ведущий яростно набросился на трепальщиков.
   - Что это с вами такое стряслось? Ну-ка, давайте! Бросайте  камни!  Вам
за это платят!
   Один из молодых хулиганов на дальнем краю  бассейна  начал  размахивать
трещоткой, нервно поглядывая на Шепа.
   - Еще сотню, гад! - вспылил стоящий рядом с ним Хаббл. - Успокойся же!
   Хулиган замер и, открыв рот, стал следить за канатоходцем.
   Полметра, метр... Горизонтальный шест раскачивался все сильней.
   У него особая обувь, понял Норвел. Может быть, обойдется,  может  быть,
мне  не  придется  ничего  предпринимать.  И  тогда  я  снова  смогу   для
собственного удобства стать глухим, буду регулярно менять батарейки, чтобы
не было тошно глядеть на этих людей,  рассудок  и  волю  которых  помутила
жажда крови.
   - Метр, полтора...
   Ведущий неистовствовал.
   - Что вы стоите, ублюдки, сложа руки? Дуйте в дудки!  Забрасывайте  его
камнями!
   Полтора метра... два...
   Рев толпы становился все более страшным и  угрожающим.  Она  напоминала
ведущему,  что  ее  обманывают.  На  одной  из  трибун   возникло   пение,
возбужденные зрители топали в такт ногами и хлопали в ладоши.
   Два метра... Два с четвертью...
   Ведущий сменил проклятия на рыдания.
   - Мы платим вам - за то, чтобы вы трепали ему нервы, а не мне. Вот  как
вы отвечаете на все наши  старания,  -  лепетал  он.  -  Неужели  все  эти
прекрасные жители на трибунах  не  заслуживают  того,  чтобы  вы  исправно
выполнили свои обязанности? Подумайте о репутации нашего стадиона! Неужели
вам не стыдно?
   Два с половиной метра... два и три четверти... три...
   Почти две трети пути к противоположному краю.
   У Норвела появилась надежда. Но кто-то на  трибуне,  кто-то  с  сильной
рукой да плюс ветер, сумел перекрыть расстояние.  В  конце  своего  полета
большой булыжник бухнулся в бассейн. На всплеск метнулись мелкие  твари  с
бледными животами, которые, тут же стали рвать на куски друг  друга.  Вода
окрасилась кровью и словно начала кипеть.
   Неожиданно Норвел стал хладнокровным и решительным.
   - Через несколько секунд  они  его  доконают,  -  отрывисто  бросил  он
Мандину. - Приготовьтесь вытаскивать его как можно быстрее. Не забудьте  о
том, что я говорил вам ранее.
   Он направился к Уилки, который в немом отчаянии глядел на  упорствующих
в своем молчании трепальщиков.
   Упал еще один булыжник.
   На этот раз удар пришелся в вышку.
   Один конец балансировочного шеста резко взмыл вверх. И тут же прозвучал
отчаянный крик Нормы.
   - В этом году у тебя  не  будет  нервного  припадка,  Уилки,  -  сказал
Норвел, обращаясь к ведущему.
   - Что? Это ты, Блай? О, боже, они меня совсем не слушают! -  всхлипывал
Уилки.
   Три с половиной метра...
   Дон Лавин был почти у цели, но в этот момент кирпич  угодил  ему  прямо
между лопатками. Балансировочный шест взметнулся еще выше,  и  трепальщики
потеряли над собой контроль. Хаббл и Мандин кричали, просили, умоляли  их,
но они уже вцепились руками в камни и не слушали никого на свете. От вкуса
крови обезумели не только маленькие рыбки пираньи.
   Норвел бросил последний отчаянный взгляд на арену. Но вокруг ничего  не
было. Ни стула, ни столика, ни подушки, ничего такого; что можно  было  бы
швырнуть рыбам. Оставалось только...
   - Нет! - взревел Шеп позади него, и ошеломленный Норвел  полуобернулся.
Всего лишь на мгновение. Но именно это мгновение решило все -  это  сделал
Шеп, а не Норвел, обхвативший рыдающего Уилки. Шеп, а не Норвел,  бросился
в это мгновение в бассейн. В вечность...
   Шеп полностью уплатил свой долг.
   Сперва поверхность воды была спокойной, но тут же закипела.
   На другом конце бассейна, где все было спокойно, Мандин и  Хаббл  одним
рывком вытащили Дона из бассейна.


   - Я хотел это сделать, - повторил Блай срывающимся  голосом.  -  Я  был
готов это сделать!
   - Конечно, - утешала его Норма,  обнимая,  когда  они  возвращались  на
такси в Белли-Рэйв.
   Мандин,  сидя  рядом  с  ними  в   полудремотном   состоянии,   пытался
успокоиться. Какой он все-таки хороший человек, этот Блай,  думал  он.  Он
еще нам пригодится. Хорошо, что Шеп принял на себя его роль.
   Хаббл болтал без умолку.
   - Вот это настоящее приключение. Но еще большие  приключения  ждут  нас
впереди, не правда ли, Мандин? После пираний есть еще Грин  и  Чарльзуорт.
Они заставят нас пожелать оказаться лучше в бассейне с пираньями, чем...
   - Заткнитесь! - посоветовал ему Дон Лавин.
   С ним  что-то  происходит.  Возможно,  он  что-то  узнал,  находясь  на
проволоке, подумал Мандин. Интересно, как быстро  взрослеешь  после  таких
испытаний.
   Вспомнив что-то, он поднял телефонную трубку и позвонил  в  справочную.
Неугомонный Хаббл, послушав, тут же сделал замечание:
   - Да, разумеется, лазарет стадиона. Мы начисто забыли о старике Райане.
Ведь-он еще будет очень нужен нам для  грядущих  больших  дел,  -  кстати,
когда вы намереваетесь посвятить нас в дальнейшие планы? Теперь, когда Дон
опять с нами, акции в нашем распоряжении.  Но  мы  не  сможем  голосовать,
опираясь на них. Вам понятно, почему? Да потому, что  нас  повяжут  самыми
разными судебными запретами... - он осекся, увидев выражение лица Мандина,
когда тот положил трубку. - Что с Райаном? - спросил он уже другим тоном.
   - Кровоизлияние в мозг. Он скончался  на  операционном  столе.  Никакая
война не обходится без жертв, - грустно отметил  Мандин.  -  Сначала  Шеп,
потом Райан. Еще одна такая победа - и кто следующий? Может быть, я?
   Но тут же, отбросив мрачные мысли, он начал обдумывать план  дальнейшей
борьбы, разработанный Райаном, который он уже никогда не сможет  воплотить
в жизнь.


   - Неужели вы думаете, - сказал Дон  Лавин,  -  что  десятичасового  сна
достаточно, чтобы полностью оправиться?
   - Вот-вот прозвучит звонок, -  устало  произнес  Мандин.  -  Вам  виден
Норви?
   Они находились в  зале  фондовой  биржи,  ожидая  начала  ее  открытия.
Огромный зал был, как  всегда,  наполнен  обычной  возбужденной,  бурлящей
толпой брокеров. Но Мандин  каким-то  шестым  чувством  ощущал  не  совсем
обычное напряжение собравшихся. Дельцы были гораздо более сосредоточенными
и обеспокоенными, чем - в тот последний  раз,  когда  он  был  здесь.  Это
результат их собственной рекламной кампании, не без некоторого удивления и
удовлетворения подумал Мандин. Продавались акции  ДМЛ-Хауз.  За  последние
недели стоимость их упала  на  несколько  пунктов.  Не  очень  сильно,  но
достаточно, чтобы  расшатать  непробиваемую  убежденность  в  устойчивости
фирмы. А если уж дела нехороши у  самой  ДМЛ,  качали  головой  вкладчики,
шепчась по углам, то не происходит ли на самом деле что-то важное?
   Они наконец заметили Норви, стоящего, не привлекая особого  внимания  к
себе, у дальней стены. Он бросил в их сторону взгляд, в котором можно было
прочесть, что и он их увидел, а затем умышленно  стал  смотреть  в  другую
сторону. Они последовали за его взглядом и увидели Хаббла у стодолларового
окошка, весело болтавшего с брокером у соседнего окошка. А затем прозвенел
звонок, возвестивший о начале работы биржи.
   - Ваша честь! - произнес Мандин официально, обращаясь  к  Дону  Лавину.
Тот ответил ему ироническим  поклоном  и  небрежно  отстучал  первое  свое
распоряжение о продаже:
   "333: 100 акций, продаются".
   На большом табло замелькали цифры, компьютеры  производили  необходимые
вычисления и выплюнули результат. Мандин и Дон настроили свои  бинокли  на
строку 333, строку ДМЛ. На ней пылали слова:
   "333 минус 1/2".
   - Поздравляю, - произнес Мандин.  -  Только  что  вы  выбросили  тысячу
долларов на ветер.
   - Это моя привилегия, - ухмыльнулся Дон. - Теперь,  мне  кажется,  ваша
очередь.
   Прозвучал тридцатисекундный предупредительный звонок, и Мандин отстучал
свое собственное распоряжение:
   "333: 100 акций, продаются".
   На табло вспыхнули слова, возвещавшие о том, что стоимость ценных бумаг
ДМЛ-Хауз упала еще на полпункта.
   Дон задумчиво делал подсчеты на бумаге.
   - Если каждый такт биржевых операций занимает три минуты, - заметил он,
- а время работы биржи составляет триста минут в  день,  то  при  нынешнем
темпе прогресса для того, чтобы обанкротиться, понадобится  сорок  рабочих
дней.
   Они угрюмо обменялись рукопожатиями.
   Скромно одетая школьная учительница, показывая  юным  гражданам  своего
класса образец истине американского образа жизни, провела  своих  питомцев
вдоль линии окошек, где делались ставки и сидели Дон и  Мандин.  Вкладчики
по  обе  стороны  от  двух  заговорщиков  стали  проявлять   все   большее
любопытство. Сосед Дона наклонился и прошептал:
   - Если вы хотите избавиться от ДМЛ, я  могу  познакомить  вас  с  одним
парнем, который может заключить с вами личную сделку.
   -  Прочь!  -  рассмеялся  Дон  и   набрал   на   клавиатуре   очередное
распоряжение. Цифры на табло оповестили:
   "333, минус 1/2".
   - Медленно, и к тому же неизвестно, насколько эффективно, -  философски
заметил Мандин.
   Ковыляя вдоль прохода к ним подошел раздраженный  невысокий  мужчина  в
сопровождении угрюмого охранника.
   - Вот вы, у окошка  К-35.  И  вы,  у  соседнего!  Вам  известно  о  тех
наказаниях, которые положены за непоставку акций, проданных  по  взаимному
соглашению?
   - А это что? - рассмеялся Мандин и ткнул в лицо  служащего  сертификаты
акций.
   Сердитый мужчина посмотрел на них и тут же захихикал.
   - О,  разумеется,  господа,  извините  нас.  Идем,  Хэйнс,  эта  жалоба
совершенно не обоснована...
   Хэйнс наклонился к Мандину.
   - Я наблюдаю за вами, - шепнул он. - Выход вон там, в  районе  касс.  Я
буду там, когда вы сдадите свои акции.
   Сделав это, он неуклюже бросился догонять своего начальника.
   - Грин и Чарльзуорт, - прошептал Мандин, и Дон кивнул. Кто же еще? Грин
и  Чарльзуорт  или  кто-то   из   их   приспешников.   Пока   что   просто
присматриваются и проверяют.
   Но как только проверят, им все станет ясно.
   Прозвенел  тридцатисекундный  звонок.  Мандин  начал  отстукивать  свое
распоряжение, затем нажал кнопку Сброса.
   - Лучше, пожалуй, увеличить продажу, - бросил он Дону через плечо.
   "333: 500 акций, продаются".


   Биржа работала около получаса, но беспокойный шепот  уже  слышался  все
громче, заглушая даже выкрики брокеров. Присутствующим  становилось  ясно,
что кто-то подкапывается, под ДМЛ.
   После первоначального падения курс стабилизировался. Мандин, потея  над
своим пультом, догадался, что скупающая  группа  брокеров,  работающая  на
Грина и Чарльзуорта, получила наказ  позволять  падение  курса  на  каждом
такте не более, чем на  полпункта.  Они  могли  себе  позволить  пока  что
наблюдать, ничего не предпринимая в  ответ.  У  них  пока  что  была  уйма
времени. И еще большая уйма денег.
   А если времени и денег окажется недостаточно, то в их распоряжении уйма
других рук, чтобы уладить неприятности.
   Дон Лавин что-то прошептал. Мандин раздраженно поднял глаза.
   - Что?
   - Я сказал, взгляните-ка на курс "Электроприводных Тротуаров".
   Мандин скользнул  биноклем  по  главному  табло.  Курс  акций  компании
"Электроприводные Тротуары" упал на десять пунктов, а он даже  не  заметил
этого. Сейчас немудрено  загадить  себе  мозги,  выругался  он  про  себя.
Однако, он  не  предвидел,  что  нечто  подобное  произойдет  так  быстро.
Наверное, это  засуетились  мелкие  игроки,  встревоженные  оживлением  на
бирже, и стали отделываться от своих бумаг. Если эта тенденция сохранится,
то скоро не замедлят появиться у окошек и крупные воротилы.
   - Вы правы, - сказал Мандин Дону. - Дайте знак Норвелу.
   Норви, находившийся в другом конце зала, кивком головы дал понять,  что
принял сигнал, и начал раздавать  незаметные  распоряжения  скупать  акции
фирм, курс которых пошатнулся, всех фирм, кроме  ДМЛ.  Он  с  такой  силой
нажимал на клавиши своего пульта, словно бил самих Чарльзуорта и Грина,  с
контролируемой и приносящей наслаждение радостью и яростью.  У  него  ушло
немало времени, чтобы до конца осознать, что после всего  случившегося  он
жив.  И  еще  больше  времени  на  то,  чтобы  перебороть  незамедлительно
возникшее в нем чувство обиды на Шепа за то, что тот украл у него  главную
роль в спектакле и погиб той смертью, которую  Норвел  зарезервировал  для
себя самого. Но теперь все это было уже в прошлом, и он не скрывал  своего
ликования, вызванного представившейся ему  возможностью  сражаться,  пусть
даже слабо, пусть даже безрезультатно.
   Через полтора часа после начала операций на бирже, они дали знак, чтобы
к ним присоединился Хаббл, и тот, кивнув,  прекратил  пустяковую  возню  с
грошовыми сделками и последовал примеру Мандина.  Потери  Мандина  и  Дона
теперь исчислялись тысячами акций, каждый такт работы биржи лишал их акций
стоимостью  более  миллиона  долларов,  а  они  с   тупой   решительностью
выколачивали из старой доброй ДМЛ полпункта за подпунктом.
   Уже трижды кондиционированный  посыльный  из  кассового  зала  проходил
вдоль прохода, где находились брокеры, с удостоверениями на передачу акций
из рук в руки, забирая сертификаты акций и оставляя их владельцам деньги -
до таких размеров дошел обмен акциями. Сейчас он подошел снова, и  Мандин,
увидев сумму, указанную на  удостоверении,  выпучил  глаза.  Внезапно  все
прояснилось с кристальной четкостью - Чарльз Мандин каждые несколько минут
вышвыривает в урну с мусором акции стоимостью в миллионы долларов,  и  это
тот самый Чарльз Мандин, который тремя месяцами ранее был не  в  состоянии
расплатиться  за  полуисправную  робота-секретаршу!  Его  почти   охватила
паника,  он  стал  дико  озираться,  видя  вокруг  себя  следящих  за  ним
прихлебателей, мелких агентов, зачарованных вкладчиков, которые  побросали
свои собственные пульты, охранников, детишек - учащихся коммерческой школы
и их степенную учительницу.
   Что-то сверкнуло, и это привлекло взгляд. Через мгновение он уже шептал
ближайшему из этих учеников.
   - А ну, чтобы духу твоего здесь не было!
   Восьмилетний мальчишка, неуютно чувствующий себя в непривычном для него
месте, покраснел и  поспешно  засунул  подальше  под  пиджачок  бутылку  с
отбитым горлышком. Но все же не настолько быстро, чтобы этого не  заметила
"староста" класса  -  костлявая,  но  смазливая  девочка  лет  тринадцати,
которая стала зловеще приближаться к нему.
   - Не надо. Дана, - шепнул Мандин. - Просто следи за тем,  чтобы  их  не
было видно.
   Он поглядел на "учительницу", а затем повернулся к стоящему рядом с ним
брату "учительницы".
   - Сколько же мы уже распродали? - спросил он. - Десять тысяч есть?
   Дон Лавин оторвался от своих подсчетов.
   - Что-то около восемнадцати тысяч, - буркнул он.
   Капля в море, подумал Мандин. Начали они,  имея  в  своем  распоряжении
двадцать пять процентов  акций,  выпущенных  фирмой  ДМЛ  -  примерно  это
составляло около семи  миллионов  акций.  При  таком  темпе,  подумал  он,
процесс растянется на целый год.
   - Дон, - сказал он, - мы сейчас начнем одинаково. По  две  с  половиной
тысячи акций за раз.


   Четырнадцать миллиардов долларов.
   Четырнадцать миллиардов долларов - это огромная величина,  четырнадцать
миллиардов долларов обладают инерцией. Такую глыбу  не  просто  раскачать.
Попробуйте-ка протаранить эти четырнадцать миллиардов долларов  колесницей
Джаггернаута. Она рассыплется и расшвыряет по мостовой всех находившихся в
ней индийских богов. А четырнадцать миллиардов долларов останутся  на  том
же месте как ни в чем не бывало.
   Но четырнадцать миллиардов долларов, как и все  остальное,  сотворенное
создателем, имеют свою собственную частоту колебаний. Качни их чуть-чуть и
немного подожди. Гигантская конструкция станет вибрировать, шататься и...
   А двадцать пять процентов акций, принадлежащих Дону Лавину, были весьма
приличным тараном.
   Цифры на гигантском табло стали колебаться все с большей амплитудой.
   "333 - минус 10".
   "333 - минус 6".
   А один раз даже совершенно немыслимый