иканы осторожно последовали за ним. Руума-Хум не стал  дожидаться,
пока они решатся войти, и быстро  проскользнул  внутрь.  Путники  миновали
опасный вход, обернулись и увидели, как лозы расслабляются и  возвращаются
на свое прежнее место, опять образуя непроходимую преграду.
     - Замечательно, - пробормотал Кохома.
     По пути в глубь Дерева-Дома он спросил Борна:
     - Что бы произошло, если бы на один из цветков плюнул я?
     - Ничего, - ответил охотник. - Вы не жители Дома. Дом признает только
своих.
     - Не понимаю, как... - начал Кохома. Но Логан перебила его.
     - Скажи мне, Борн, - спросила она, - вы едите фрукты ткача - я имею в
виду Дома?
     Борн с  немым  удивлением  посмотрел  на  нее.  Иногда  эти  великаны
демонстрировали такое знание вещей, которое не укладывалось в  голове,  но
иногда они говорили такие глупости.
     - Разве есть какая-то другая пища, за исключением, возможно,  свежего
мяса? - Борн слышал пересказ Логан о ткаче, но ничего не понял.  -  Почему
бы нам не есть то, что дается готовым?
     - Интересно, - согласилась Логан.
     Потом она опять начала что-то объяснять Кохоме, употребляя непонятные
Борну слова, и он старался не вникать в их беседу.
     - Теперь ты понимаешь связь, Жан?
     Кохома кивнул.
     - Думаю, да. Они регулярно едят фрукты дерева. Это их основная  пища.
В  их   пищеварительной   системе   образуются   определенные   химические
соединения. Когда они плюют на цветок, эти  соединения  попадают  на  него
вместе со слюной. Ничего удивительного, что Дом узнает своих.
     - Теперь я понимаю, чем  дерево  является  для  людей,  -  подытожила
Логан, - убежище и еда. Интересно, что дерево получает от этого?
     Размышления великанов были нарушены криком, потом  еще  одним,  потом
еще. Вскоре они были окружены группой детей, с  изумлением  таращивших  на
них глаза. Это были  абсолютно  нормальные  дети,  если  не  принимать  во
внимание их темно-коричневую кожу, слюдяные волосы и зеленые  глаза,  плюс
их маленький рост. Самые маленькие глядели на них с таким благоговением, с
которым смотрели бы на розового фуркота.
     Дин тоже был там. Он шел за Борном, стараясь шагать  в  такт  с  ним,
только иногда делая необходимые прыжки, чтобы не отстать. Борн  равнодушно
пробормотал приветствие мальчикам. Неужели юнцы никогда не оставят  его  в
покое?
     Маф неотступно следовал по пятам за своим человеком, что  было  очень
редко. Обычно он лежал где-нибудь  среди  ветвей  и  спал.  Детеныш-фуркот
пробрался через группу ребятишек к Логан и с подозрением понюхал  ее.  Она
сначала отвернулась от  него,  но  потом  нерешительно  протянула  руку  и
погладила его по голове.  Где-то  из  глубины  шестипалого  клубка  шерсти
послышалось довольное урчание. Детеныш подошел  к  Логан  ближе,  чуть  не
свалив ее с ног.
     Моментально возле нее очутился Руума-Хум:
     - Если детеныш мешает, шлепни его, - пробасил он.
     Тими взглянула на детеныша, благоговейно смотрящего на нее умоляющими
глазами.
     - Шлепнуть его? Конечно, нет! - возразила она. - Он такой ласковый.
     Руума-Хум насмешливо фыркнул и побежал вперед.
     Такая живописная группа - один человек и  два  фуркота,  стайка  тихо
переговаривающихся между собой ребятишек и два великана - наконец  подошла
к центральному лиственному шатру.
     Борн медленно обводил взглядом близстоящие дома. Где-то громко зевнул
взрослый фуркот. Но не было толпы, бегущей ему навстречу, юные девушки  не
бежали к нему и не ворковали с ним. Ни один  охотник  не  появился,  чтобы
досмотреть на великанов с  таким  благоговением,  как  дети.  Не  было  ни
похвал, ни удивленных возгласов, ни  проявления  должного  восхищения  его
мужеством и храбрым поступком, - не было ничего, кроме любопытных взглядов
нескольких стариков, выглядывающих из-за дверей своих домов.
     Что-то больно ударило Борна под коленку, и он  упал  прямо  в  мутную
лужу. Маф бросился в толпу ребятишек и спрятался  среди  них.  Они  весело
рассмеялись. Борн медленно поднялся на ноги и, стряхивая с одежды капельки
воды,  постарался  вернуть  себе  самообладание  и  достоинство.  Смех  не
смолкал. Он повернулся и закричал  на  детей.  Они  попятились  назад,  но
улыбки не исчезли с их лиц. Борн шагнул к ближайшему ребенку  и  угрожающе
потянулся рукой за ножом. На этот раз они мгновенно  разбежались,  прячась
кто где. Борн тяжело дышал. Казалось, он никогда  не  избавится  от  своей
боязни выглядеть глупо.
     - Не совсем то приветствие, которое ты ожидал, гмм? - спросил Кохома,
с удивившей Борна симпатией. - Я  знаю,  что  ты  чувствуешь.  Я  на  себе
испытал такое отсутствие признательности. - И он бросил  многозначительный
взгляд на Логан, который она, правда, не заметила.
     Приступ  гнева,  охвативший  охотника  как-то   сразу   схлынул;   он
расслабился, в то же время ощущая  неожиданное  родство  с  этим  странным
человеком, который решился на путешествие в Верхний Ад в лодке,  сделанной
из металла.
     - Но где все? - поинтересовалась Логан.
     Борн пожал плечами и повел их к своему дому,  находящемуся  высоко  в
ветвях в дальнем конце шатра.
     - Собирают фрукты, заботятся о Доме.
     - Паразитический контроль, - прошептал Кохома Логан. - Вот  и  выгода
дереву. Лучше паразит человек, которого ты знаешь, чем непредсказуемое  по
поведению животное или растение.
     - Симбиотический, а не паразитический, - поправила его Логан. -  Ведь
выгодно и дереву, и человеку. Интересно,  что  дерево-ткач  делало,  чтобы
защитить себя прежде, чем предки Борна обосновались в нем?
     - Или, может быть, охотятся, - продолжал Борн, не обращая внимание на
их перешептывания. - Все вернутся раньше, чем наступит ночь.
     Борн улыбнулся про себя. Ведь он  мог  еще  рассчитывать  на  реакцию
Брайтли Гоу, когда представит великанов Совету сегодня вечером.
     Жилище Борна вызвало у великанов еще более странную реакцию:
     - Смотри, - продолжала говорить Логан, указывая на потолок, стены,  -
маленькие лозы растут так близко друг к другу, что  заделывают  оставшиеся
щели.
     Кохома что-то пробормотал в знак согласия,  сел  и  провел  рукой  по
гладкому деревянному полу. Ему  нужно  было  дополнительное  подтверждение
слов Логан, чтобы поверить.  Борн  предоставил  ему  такое  подтверждение,
когда объяснял функцию  крупной  щели  в  полу  в  дальнем  конце  большой
комнаты.
     - Интересно, - пробормотал Кохома, - кто здесь к кому  приспособился:
человек к дереву или дерево к человеку? Возможно никто  не  жил  в  ткаче,
пока его не обнаружили первые колонисты. Но тогда я не понимаю, как  такая
разветвленная крепкая взаимосвязь могла развиться за несколько поколений.
     Логан тоже размышляла. Борн наблюдал за ними,  когда  они  продолжали
беседовать между собой, и не понимал,  о  чем  они  говорили.  Что  значит
человек приспособился к дереву или дерево к человеку? Дом есть Дом.  Нужно
было только уяснить, как о нем следует заботиться. "Чему же удивляются эти
великаны? - недоумевал Борн. - Почему естественный порядок  вещей  кажется
им таким удивительным". Потом его осенила чудная мысль  -  чудная  потому,
что казалась совсем невозможной.
     - Может быть, - спросил Борн, явно сомневаясь, -  в  вашем  мире  нет
никакой растительности?
     - Что ты, - возразила Тими, - у нас много всякой  растительности,  но
нет такой, в которой можно жить, как это делаете вы. Но мы используем  то,
что растет по-своему.
     - Используете? Я не понимаю, Тими.
     Женщина откинулась на спинку скамьи и продолжала:
     - Некоторые растения мы едим в сыром виде, из других - готовим  пищу,
третьи, хотя и редко, используем для строительства наших домов.  Кое-какие
служат для медицинских целей, как у вас тессода.  Так  же  как  и  вы,  мы
широко используем лесные массивы.
     - Я все-таки не понимаю, - сказал Борн. - Мы не используем лес. Мы  -
часть леса, часть мира. Мы - часть кругового цикла, который не может  быть
нарушен. Теперь  уже  не  столько  мы  используем  лес,  сколько  лес  нас
использует.
     В ответ на это Кохома что-то неразборчиво пробурчал.
     - Вы, люди, как бы служите Дереву, - неторопливо объяснила  Логан,  -
даже если и не осознаете этого. По сути дела, вы его прислуга.
     - Прислуга... - Борн задумался и  беспомощно  развел  руками.  -  Что
такое прислуга?
     -  Тот,  кто  оказывает  услуги,  подчиняясь  приказанию  другого,  -
растолковала Тими.
     "Все чуднее  и  чуднее!  Похоже,  эти  великаны  страдают  приступами
идиотизма, - размышлял Борн. - Мы не служим дереву, Дому. Дом служит нам."
     Логан печально взглянула на него, затем перевела взгляд на Кохому:
     - Ладно, он не понимает. Возможно, просто не хочет понимать.
     - А почему не хочет? - добавил Кохома. - Видимо, их вполне устраивает
такой уклад жизни.
     - Хотя принижает их умственно, -  возразила  Тими.  -  Имея  крышу  и
основную  пищу,  которые  дает  сама  природа,   его   братья   не   имеют
побудительных  мотивов  для  приобретения  знаний.  И  нам  будет   трудно
перевоспитать их. Скажи мне, Борн, - произнесла Тими мягко,  поворачиваясь
к нему, в то время как он выкладывал еду, состоящую из фруктов,  орехов  и
копченого животного  мяса,  -  ты  когда-нибудь  подумывал  о  том,  чтобы
оставить свое Дерево?
     Борн был настолько шокирован, что застыл как вкопанный.
     - Оставить Дом? Ты имеешь в виду навсегда? Не вернуться? - Тими Логан
кивнула.
     Это подтвердило сумасшествие великанов. Как  может  прийти  в  голову
такая мысль? Разве можно покинуть свой Дом? В  нем  и  крыша,  и  пища,  и
защита от непредсказуемого внешнего мира. А  за  пределами  Дома  -  лежит
только неизвестность и возможная смерть.
     Потом Борн понял причину,  и  это  объяснило  многие  странные  слова
великанов.
     - Понятно, - сказал он так мягко, как только мог.  -  Я  искренне  не
понимал раньше. Теперь мне вполне понятно,  что  у  вас  нет  собственного
Дома, такого, какой есть у нас.
     - У нас есть дома, - парировал Кохома. - Мой дом  ошеломил  бы  тебя,
Борн. Он выполняет все мои приказы: предлагает еду, когда я хочу есть, а я
прихожу и ухожу тогда, когда мне это хочется.
     - И тебе не приходится заботиться о нем?
     - Ну да, но...
     Жан Кохома запнулся из-за хихиканья Логан.
     - Ты попал в самую точку, Жан.
     Кохома выглядел расстроенным.
     - Вовсе нет. Я могу в  любой  момент  оставить  его  на  столько,  на
сколько захочу, совершенно не заботясь о нем. А ваши люди так не могут.
     - Ну  тогда,  значит,  это  не  Дом,  -  доказывал  Борн.  -  Кому-то
приходится заботиться о своем Доме, а чей-то Дом заботится о себе сам.
     - Но это мой дом, - проворчал Кохома, выбирая орех  из  расположенной
перед ним горки. Орехи отдавали слабым запахом перца и сельдерея.
     - Понятно, - ответил Борн.
     Он был слишком  вежлив,  чтобы  сказать  все,  что  он  думает.  Хотя
разговора  о  конструкциях  из  естественного  материала  и  искусственных
жилищах не было, Борн знал, что дома великанов были не  живые,  а  мертвые
строения, пропитанные безразличием. К их великому удивлению, Борн  никогда
бы  не  согласился  жить  в  мертвом  строении,  мертвом,  как  топор.   А
Дерево-эмфол не мертвая вещь.
     Мысли о топоре и  изнуряющем  дневном  свете,  какой  бывает  в  мире
великанов, напомнили Борну, что скоро должны  вернуться  охотники.  Он  бы
представил им этих  гигантов  и,  возможно,  кто-то  тогда  признает,  что
охотник Борн был более бесстрашен и смел и более достоин  так  называться,
чем какой-нибудь средний охотник.
     Когда он так сидел,  жевал  и  воображал,  что  бы  он  сказал  своим
братьям, как вдруг заметил под перегородкой,  закрывающей  дверной  проем,
кончики пальцев чьих-то ног. Борн поднялся, откинул  перегородку.  От  нее
отдернулся, напуганный, Дин. Но Борн был  слишком  поглощен  предвкушением
своего собственного триумфа и не мог злиться. Вместо  этого  он  пригласил
мальчика  перекусить,  преграждая  путь  фуркоту  Мафу  ногой,  когда  тот
попытался  последовать  за  мальчиком.  Фуркот  заскулил,  но  остался  за
порогом. Борн поставил перед мальчиком еду, и тот всю ее жадно проглотил.
     Слишком много народа в его жилище: сирота  и  два  великана,  которым
присущи черты ненормальности. Борн со злостью откусил жесткий кусок мяса.
     - Иногда космический транспорт, - объяснял  Кохома  недоверчивой,  но
вежливо  внимательной  публике,  собравшейся  вокруг  вечернего  домашнего
очага, - терпит катастрофу либо  из-за  естественных  стихийных  бедствий,
либо из-за  халатности  и  небрежности  служащего.  -  Кохома  понял,  что
находится в языческом обществе. - Кажется вполне  возможным,  -  продолжал
он, интонационно выделяя слово "возможным", - что ваш народ сошел с одного
такого уцелевшего корабля и попал здесь  в  ловушку.  Хотя  в  сложившихся
обстоятельствах враждебной природы этого мира я  нахожу  невероятным,  что
кто-то из переселенцев  смог  выжить  после  того,  как  продовольственные
запасы  были  исчерпаны...   Скорее   всего,   это   наше   самое   верное
предположение. - Кохома сел.
     Никто из сидящих вокруг костра не произнес ни слова. Кохома и Логан с
небольшой  опаской   обменялись   коротким   поддерживающим   взглядом   и
рукопожатием.
     - Все это, - наконец медленно отозвался вождь Сэнд, - может быть так,
как ты говоришь.
     Оба великана явно с облегчением вздохнули.
     - Но мы не располагаем теми своеобразными знаниями,  которые  есть  у
вас, и имеем свое собственное объяснение нашего существования.
     Он посмотрел  на  Ридера  и  кивнул.  Шаман  поднялся.  На  нем  было
церемониальное  одеяние  с   нашитыми   кусочками   меха,   с   блестящими
коричневыми, красными и оранжевыми нашивками и головной  убор,  украшенный
птичьими перьями - теми, что они оставляют при линьке в Высшем  Аду.  И  у
него  был,  конечно,  топор,  которым  он  размахивал,   когда   поднялся.
Раскачивая  им,  как  дирижерской  палочкой,  Ридер  поведал   историю   о
происхождении мира.
     - Вначале  было  семя,  -  он  произносил  это  напыщенно,  нараспев.
Слушатели внимали с благоговением. Они слышали эту легенду тысячи раз,  но
не теряли к ней интереса. - И это было не большое семя, - продолжал шаман.
- Однажды пришла мысль о воде и семя пустило корни в Дереве-эмфол. - Опять
это слово, подумала Логан. - Оно росло. Его ствол стал сильным и  высоким.
После этого оно выбросило несколько ветвей. Одни  из  них  превратились  в
Колонны, на которых держится мир. Другие видоизменились и  превратились  в
два ада, которые заполнили мир. Появились  бутоны,  бессчетное  количество
процветающих бутонов. Мы - отпрыски одних таких бутонов, фуркоты - других,
пиперы, которые до сих пор лежат в грибницах,  -  отпрыски  совсем  других
почек. Семя процветает, мир процветает, мы процветаем.
     Кохома сдвинул и приподнял колени.
     - Если это так и если вы верите, что мы пришли с планеты,  совсем  не
похожей на вашу, то как же все это объяснить с помощью вашей концепции?
     - Ветви семенного дерева широко распространились, - ответил шаман.
     Из круга послышался одобряющий ропот.
     - А что если одна из ветвей была пересажена  на  другую  часть  этого
Дерева? - спросил Кохома.
     - Оно бы погибло. Каждый отросток знает свое место на ветви.
     - Тогда вы можете понять нашу ситуацию, - продолжал Кохома. - Ведь то
же самое верно и в отношении нас. Если мы не возвращаемся  на  собственную
ветвь - или в семя, или в дом, или в свое место  -  мы,  безусловно,  тоже
погибнем. Не могли бы вы нам помочь? В свою очередь  мы  сделаем  для  вас
все, что в наших силах.
     Логан и Кохома старались придать своему лицу совершенно  безразличное
выражение, пока деревенские жители обсуждали  между  собой  их  положение.
Кто-то подбросил в костер  дров.  Он  загорелся  ярче,  зловеще  вспыхивая
искрами. И клубящийся дым лениво поднимался столбом, устремляясь  ввысь  и
вился вокруг краев дверного занавеса, проникая в щели. И теплый  дождь  не
мешал ему.
     Сэнд, Джойла и Ридер шепотом совещались. Наконец, Сэнд поднял руку  и
шушуканье стихло.
     - Мы поможем вам вернуться на вашу ветвь,  в  ваш  Дом,  -  возвестил
вождь таким властным голосом, звучащим так, словно он исходил  из  мощного
громкоговорителя, а не из такой тщедушной оболочки. - Если это возможно.
     Борн сидел внутри круга и взгляд его был прикован к земле. Так что ни
вождь, ни шаман, и вообще никто из братьев не видели его  улыбку.  Борн  с
нетерпением ждал их решения. Но тут вдруг выяснилось, как далеко находится
станция пришельцев.
     Все подавленно молчали, когда Логан поведала об этом.
     - Подобное путешествие безумно, - заявил Сэнд, когда Логан закончила.
- Нет, это невозможно, невозможно. Я не могу никого отправить сопровождать
вас, не могу.
     - Но неужели это неясно? - умоляюще произнесла  Логан,  вскакивая  на
ноги и беспокойно вглядываясь  в тягостно молчащие  лица.  -  Если  мы  не
вернемся на станцию, то мы... то мы зачахнем, зачахнем и умрем. Мы...
     Вождь прервал ее, невозмутимо подняв руку.
     - Я сказал, что не могу никого отправить сопровождать вас. Так и есть
на самом деле. Я не  мог  бы  приказать  ни  одному  охотнику  предпринять
подобное путешествие, хотя если кто-то согласится  добровольно  поехать  с
вами...
     - Это бессмысленный  разговор,  -  прокомментировал  со  своего места
дровосек-сборщик Дендон. - Никто  не  вернется  живым  из  такого  похода.
Существуют россказни о тех местах, где сливаются вместе Низший и Высший Ад
и наступает конец света.
     - Вы путаете смелость  и  глупость,  -  возразила  Джойла.  -  Глупое
создание  - это всего-навсего  тот,  кто  необдуманно  совершает   смелые
поступки. Неужели среди нас нет кого-нибудь, кто рискнул бы  своей  жизнью
для того, чтобы вернуть Домой из далекого чужого места двух людей, которые
попали сюда по несчастью? И разве мы не добивались бы помощи  с  таким  же
упорством, если бы она понадобилась нам самим? - Жена вождя посмотрела  на
великанов. - Если эти люди похожи на нас, то,  вопреки  нашим  настойчивым
просьбам и  предупреждениям  об  опасности  пути,  они  совершат  то,  что
задумали. Вполне возможно, что среди нас есть достаточно храбрый  человек,
способный отправиться с ними. Я не охотник, так что я не могу.
     - Будь я молод, - вставил  Сэнд,  -  то  отважился  бы,  невзирая  на
опасность.
     Но ты уже не молодой, подумал про себя Борн.
     - Но поскольку я уже не молодой, - продолжал  вождь,  -  я  не  могу.
Давайте не будем сдерживать тех, кто, быть может, жаждет совершить подвиг.
     Сэнд окинул взором все собрание, так же, как  это  сделали  Кохома  и
Логан, как это сделали мужчины и женщины и сидящие в середине круга  дети,
с широко распахнутыми глазами выглядывающие из-за плеч взрослых. Никто  не
вызвался. Только живые звуки потрескивающего мертвого дерева в  костре  да
мягкое равнодушное журчание льющегося дождя.
     Не тратя  времени  на  раздумья,  Борн  неожиданно  для  самого  себя
произнес:
     - Я отправлюсь с великанами.
     Все взоры, напряженные и сосредоточенные, обратились  к  тому  месту,
где он сидел. Вот теперь, наконец, он надеялся хоть на какое-то восхищение
и одобрение. Но вместо этого взгляды выражали печаль и сожаление.  И  даже
великаны уставились на него с удовлетворением и облегчением, а вовсе не  с
уважением. Борн с горечью подумал о том, что  может  произойти  за  многие
недели, которые были еще впереди.
     - Охотник Борн будет сопровождать великанов, - заметил Сэнд.  -  Есть
кто-нибудь  еще?  -   Борн   оглядел   своих   товарищей.   Внутри   круга
почувствовалось возбуждение, которое исходило от людей,  ищущих  всяческие
предлоги для того, чтобы  рассмотреть  землю  перед  собой,  почувствовать
тепло костра, исследовать швы на занавесе, висящем